За пределами нашего странного дома весна сменилась летом. Год перевалил за середину. Он закончится, и обещание, которое я дала волку, будет выполнено. Должна признаться, что вспоминать об этом было неприятно. Я была не готова думать о будущем, а потому просто постаралась запрятать эти мысли как можно дальше – в самый темный уголок разума. Я еще старательнее стала заниматься музыкой, читать зеркальные книги и присматривать за домом.

Однажды я ушла в «Музыканта императрицы» поиграть на клавесине, а когда подняла голову, увидела прислонившегося к дверному косяку Хэла.

Он вздрогнул, поняв, что я его заметила. Мы дружно моргнули и какое-то время только молчали, глядя друг на друга. Одет Хэл был довольно просто – серые брюки и свободная белая рубашка с вышитым воротом.

В тот день я пыталась разобрать третью часть фуги Беренда, более или менее справившись до этого с первыми двумя частями. Я была рада увидеть Хэла, однако сильно смутилась оттого, что он слышал мою неловкую игру.

Хэл вышел из замешательства раньше, чем я. Он заговорил, направляясь ко мне со сложенными на груди руками:

– Знаешь, можно было бы найти инструмент и получше. Я мог бы подсказать сотни зеркальных книг, в которых без дела простаивают где-нибудь в задних комнатах превосходные рояли.

– Спасибо, но я предпочитаю клавесин, – слегка обиженно откликнулась я, выпрямляясь на своем стульчике.

Хэл усмехнулся, небрежно взял на клавесине несколько высоких нот и как бы между делом заметил.

– Ты говоришь так потому, что прочитала где-нибудь о Беренде, который изначально сочинял пьесы именно для клавесина. Но ты явно не до конца разобралась в этой теме.

– Прости! – я резко опустила крышку, заставив Хэла поспешно отдернуть руку, чтобы не отдавить ему пальцы.

Впрочем, улыбаться Хэл даже после этого не перестал. Он остался таким же невозмутимым, как и всегда.

Я встала со стульчика и подошла к окну. Оттуда открывался широкий вид на дворцовый сад. За живой изгородью мелькнул край платья императрицы и элегантный башмак, принадлежавший, как я знала, ее никчемному музыканту. Знаете, я была очень рада, что никогда не просматривала эту зеркальную книгу до конца.

Хэл, зевая, подошел к окну, лениво плюхнулся на диванчик и продолжил, вяло вытянув перед собой ноги.

– Свои пьесы Беренд сочинял для клавесина, это правда. Но дело в том, что при его жизни фортепиано только-только начали появляться, и качество первых инструментов оставляло желать лучшего. Однако многие специалисты считают, что если бы Беренд жил сейчас, то писал бы для рояля, моментально отказавшись от клавесина.

Я сердито смотрела на Хэла, но молчала, потому что нечего было возразить. О Беренде я знала в основном со слов волка, да еще читала краткие биографии на последней странице нотных сборников. Была еще зеркальная книга о романе Беренда с той дочерью художника, но это уж совсем нелепо. Будь в моем распоряжении обычная, а не зеркальная библиотека, где можно найти и прочитать книги по истории музыки, я бы ответила Хэлу, а так…

– Мне нравится звук клавесина, – с деланым безразличием пожала я плечами.

– Звук интересный, не спорю, – улыбнулся Хэл.

Я смотрела на него и думала: почему же так обрадовалась, увидев его, если он раздражает меня?

– В последнее время я нигде не встречала тебя, – должна признаться, что эти слова прозвучали довольно резко.

– Найти тебя было очень сложно.

– Ты искал меня? – удивилась я.

– Конечно. Знаешь ли, зеркальные книги очень скучно читать в одиночку, когда не с кем поделиться.

От этих слов жаром обдало шею.

Хэл подмигнул мне, затем одним, удивительно плавным и изящным движением поднялся на ноги и торжественно сказал с поклоном.

– Не желаете ли прогуляться, госпожа?

– Только если сможем избежать встречи с этой ужасной императрицей, – ответила я, снова выглянув в окно.

– Разумеется, – рассмеялся Хэл.

Мы вышли из музыкальной гостиной в розарий, миновали живые изгороди и отправились на склон пологого холма, покрытого высокой, тихо шепчущей на ветру травой. Воздух был напоен ароматом полевых цветов, деловито жужжали пчелы, по небу неслись белые облака, за ними по земле бежали их тени.

– А ты сам откуда? – спросила я Хэла, проводя раскрытой ладонью по верхушкам травы. Она была мягкой, как перышко, но сильно щекотала кожу.

– Откуда? – озадачился Хэл, приподняв бровь.

– Ну, где ты находишься, когда не читаешь?

– О, я всегда читаю, – ответил он и бросился вперед. Я, спотыкаясь, поспешила следом, и вскоре мы сбежали с холма к берегу широкого озера. На поверхности воды играли солнечные зайчики. На другом берегу озера темнел лес. Похоже, куда здесь ни взгляни, непременно наткнешься на лес.

– Но ты же не можешь все время читать. Должен же жить где-то.

Хэл скинул башмаки и босыми ногами вошел в воду у берега.

Я некоторое время наблюдала за юношей, а затем последовала его примеру. Вода оказалась такой ледяной, что я вскрикнула. Хэл посмотрел на меня, поиграл бровями, затем спросил.

– Ну, а ты откуда?

– Из городка. Маленького. Но сейчас живу в Доме-Под-Горой.

– Дом-Под-Горой? Звучит очень претенциозно.

– Сам ты… претенциозный со своим мнением о клавесине, – ответила я и легонько толкнула его в плечо.

– Это не мнение и не мое. Это факт, – покачнулся он.

Я со смехом снова толкнула его, на этот раз сильнее. Хэл потерял равновесие, но прежде чем я успела отскочить в сторону, ухватил меня за руку и потянул вслед за собой. И мы с шумным плеском плюхнулись в озеро. Я, отплевываясь, вынырнула первой, протянула Хэлу руку и помогла ему подняться. При этом мы хохотали и никак не могли остановиться.

– Ты понимаешь, я не уверен… – чуть позже сказал мне Хэл, стуча от холода зубами. – То есть не уверен, что знаю, откуда я. Я это имел в в-в-виду.

Мы выбрались на берег и разлеглись на траве – все еще мокрые, но уже согретые солнцем. Впрочем, облака над головой начинали сгущаться, темнеть, ветерок стал прохладнее. В воздухе запахло дождем.

– Сколько времени прошло с тех пор, как мы с тобой познакомились? Ну, там, на охоте, – спросил Хэл.

– Ну-у… уже несколько месяцев, мне кажется.

Хэл заложил руки под голову и посмотрел на меня. Я только теперь вдруг заметила, какие длинные и светлые у него ресницы.

– А мне кажется, это лишь вчера было, – сказал он.

– Ты с тех пор… был где-нибудь еще?

– Да, конечно, я же все время читал. После книги о той охоте была книга о мальчике и леднике, потом еще что-то о морских чудовищах. Несколько войн видел, они все у меня в голове перепутались. Потом драконы, еще раз драконы, и… – он сосредоточенно нахмурил брови. – Да, еще была книга о женщине, сделанной… из облаков? Или кошек? Не помню точно, но из чего-то необычного. А теперь вот это.

– То есть ты просто переходишь из книги в книгу?

– Вроде того.

Он повернулся на бок, приподнялся на локте и подпер щеку кулаком. Оказывается, у него на носу была целая россыпь веснушек.

– Но у тебя же должна быть семья, – сказала я.

– У меня всегда было только это, – повел он рукой вокруг.

Я задумчиво рассматривала Хэла. Судя по всему, он каким-то образом застрял в зеркальных книгах. Что это – еще одна проделка Дома-Под-Горой? Это дом запер Хэла в зеркальной книге как цветок, который хотят высушить между страницами, и забыл его там? Библиотеку, как и остальные комнаты, собирал создатель дома. Или его создательница. Возможно, Хэл случайно сюда попал или его нарочно поместили сюда? Но, с другой стороны, Хэл мог застрять и не в библиотеке именно Дома-Под-Горой, это совершенно не обязательно. Он и в библиотеке Мокошь вполне мог оказаться, разве нет?

Тут Хэл печально-печально вздохнул и спросил:

– А как насчет тебя, Эхо? Расскажи мне о своей семье.

Я закрыла глаза и рассказала ему все и про отца, и про Родю, и даже про Донию. К тому времени, когда мой рассказ подошел к концу, небо окончательно потемнело, облака закрыли солнце, и пошел дождь.

Мы с Хэлом вскочили и, поскальзываясь в грязи, бросились к лесу.

Там, под густыми кронами деревьев, дождь был нам не страшен. В лесу капли почти не долетали до земли. Мы с Хэлом стояли и смотрели на танцующие дождевые струи на поверхности озерной воды и клубящийся туман, скрывающий из виду склон холма.

За моей спиной появилось и замерцало зеркало – библиотека напоминала мне о том, что пора возвращаться домой, к ужину. Уходить от Хэла мне очень не хотелось, но мы все равно подошли к зеркалу…

Судя по всему, Хэл со мной тоже не хотел расставаться.

– Увидимся, – сказала я ему.

– До свидания, Эхо, – грустно улыбнулся он.

Я коснулась зеркала и оказалась в своей библиотеке. Затем, охваченная неожиданным порывом, я тут же вновь вошла в «Музыканта императрицы», в мокрый лес, но Хэла здесь уже не было.

Спустя несколько дней после той встречи с Хэлом я вышла после завтрака в коридор и обнаружила его пустым. Нельзя сказать, чтобы это меня встревожило: уже не первый раз волк уходил с утра по каким-то своим делам. В этих случаях я обходила дом сама и вполне справлялась со всеми делами без чьей-то помощи. Вот и сейчас проверила связки на всех опасных дверях, выпустила золотых птиц, отправилась поливать растения в оранжерее. Именно здесь вдруг попалась на глаза брошенная и забытая на подоконнике женская шляпка. Я подошла, взяла ее, разгладила выцветшие ленты и примерила – шляпка на моей голове сидела просто идеально.

Я продолжала встречать следы бывшей хозяйки этого дома. Как ни старался волк отвлекать от них мое внимание, я то и дело натыкалась то на потерянный веер, то на забытую туфельку, какую-нибудь красивую безделушку или незаконченную вышивку. Эти следы попадались мне на глаза едва ли не в каждой комнате.

Была ли женщина той самой загадочной владычицей леса? Или могущественной волшебницей, собравшей и связавшей все комнаты Дома-Под-Горой? Что ж, это вовсе не казалось чем-то невозможным.

Но как бы то ни было, тайна волка явно была связана с этой женщиной. Значит, если я собираюсь помочь ему – а я твердо была намерена сделать это – именно с нее и следует начинать.

Так и не сняв с головы шляпку, я вышла из оранжереи. И сразу же столкнулась с волком.

Прятать шляпу было уже поздно и бесполезно. Поэтому я просто поиграла пальцами с одной из свисающих с полей лент и спросила, пристально глядя на него:

– Скажи, почему и каким образом ты сам оказался привязан к этому дому? Откуда ты взялся? И… кто она? – указала я пальцем на шляпу.

Волк длинно, тяжело вздохнул и даже обмяк как-то.

– Хорошо. Иди за мной, – сказал он. – Я должен поведать тебе одну историю.

Он привел меня в Храм ветров, который сейчас был пуст. Только в дальних углах отдавалось слабое эхо.

Вместе мы подошли к окну в дальней стене комнаты, за которым яркими искрами переливалось звездное небо. Здесь я забралась на широкий подоконник и поджала ноги к груди.

Волк уселся напротив меня. Яркие звезды за окном отбрасывали на его белую шерсть зеленые и фиолетовые отблески.

– Я не принадлежу твоему миру, Эхо Алкаева, и твоему времени тоже. Я просто… еще один экспонат из ее… коллекции. Моя жизнь длиннее, чем можно себе представить и вытерпеть. В конце года я умру и стану свободен. И у меня нет ни малейшего желания избегать этой участи.

Я слушала волка и жевала нижнюю губу, вглядываясь в звездную бесконечность за окном. Свет от звезд мерцал перед глазами, тихо напевал что-то мне на ухо, прохладной росой ложился на кожу.

– Когда-то я обладал одной бесценной вещью, – продолжил волк, – которую должен был беречь как зеницу ока. Но вместо этого потерял ее. И теперь буду сожалеть о случившемся до самого конца.

Он глубоко вздохнул, а я оторвала взгляд от звезд, чтобы взглянуть на него. Волк выглядел печальным как никогда. Мимо нас пролетел легкий ветерок – теплый, пахнущий лилиями. Я закрыла глаза, с удовольствием вдохнула цветочный аромат и пробормотала:

– По-моему, ты собирался поведать мне какую-то историю, нет?

– Да, – кивнул волк. – Историю о Северном ветре, которого презирали его братья. Когда-то Северный ветер был любимым сыном матери ветров – Луны, и силой превосходил всех братьев. Ему была дана власть над смертью и временем. А еще он мог подчинить чужую волю своей.

Я сразу вспомнила обитающую под горой темную злую силу.

– И что же с ним случилось? – спросила я.

– Он променял свою силу на древнейшую магию.

– Что такое древнейшая магия?

– Любовь. То, что создало Вселенную, и в конечном итоге разрушит ее. Нити древнейшей магии – любви – скрепляют мир, связывают вместе его части.

Я наблюдала за волком в мерцающем свете звезд. Его взгляд застыл, задержавшись на какой-то далекой, неведомой мне точке.

– Северный ветер променял свою силу на возможность быть рядом с любимой женщиной и самому стать человеком. Так все и началось, – медленно продолжил волк.

– Что именно?

Из горла волка вырвалось низкое рычание.

– Все это, – тяжело сказал он.

Я моргнула и вновь перевела взгляд на звездное небо.

– Тогда, выходит, все происходит по его вине?

– По его вине? Нет. Он не виноват. Он удержал ту, которую любил. Это гораздо больше, чем когда-либо удавалось сделать мне.

– Волк, – я протянула руку, чтобы прикоснуться к его загривку. На этот раз он не отстранился. Свободной рукой я потянула прикрепленную к шляпке ленту и подумала о том, что на мой вопрос волк, по сути, не ответил. – А что ты потерял? Кого ты любил?

– Ничего. Никого, – тяжело вздохнул волк.

Но его глаза говорили совсем другое: «Да, и я любил тоже. Любил, но потерял».

– Я хочу, чтобы ты позволил мне помочь тебе.

Он зарылся мордой в сгиб моей руки и глухо ответил.

– Нет, госпожа… ты ничем не можешь помочь.

Но я не поверила.

– Что ты знаешь о древней магии? – спросила я Мокошь.

Мы с ней стояли на открытой площадке высокой башни замка. Над нашими головами летали гномы на странных кораблях, оставлявших за собой яркие полосы света. В мире этой зеркальной книги не было ни Луны, ни звезд, так что эти светящиеся хвосты были единственным, что разгоняло кромешную тьму.

Внизу в замке король-кентавр устраивал прием, оттуда до нас долетал шум голосов, тягучие звуки скрипок и звон цимбал.

– Древняя магия растворена повсюду, – спокойно, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся, ответила Мокошь. Она практически закончила писать картину, над которой работала – это был вид с башни с гномами на летающих кораблях с тянущимися за ними разноцветными светящимися хвостами. Я тоже стояла перед мольбертом. Однако рисовать совершенно не умела, поэтому сдалась после нескольких первых мазков и дальше просто смотрела то на холст Мокошь, то на небо. – Моя мама приказала бы выбросить это на помойку, – нахмурилась Мокошь, разглядывая свою картину.

– А по-моему, просто замечательно.

– Да ладно тебе, – отмахнулась от моей похвалы девушка. – Ну что, может, спустимся вниз и присоединимся к королевской вечеринке?

– Знаешь, я очень плохо танцую, – призналась я, стараясь не думать ни о свадьбе моего отца и Донии, ни о деревенских праздниках, за которыми всегда украдкой наблюдала со стороны. Ведь кто же захочет танцевать с девушкой, лицо которой отмечено печатью дьявола?

– О, так я тебя сейчас научу! Танцы – это самая простая вещь на свете! Иди сюда! – Она схватила меня за руку и вывела в центр башни. В это время прямо над нами проплывало белое брюшко воздушного корабля гномов. Оно блестело и переливалось так, словно было сделано из жемчуга. – Все, что тебе нужно – слушать музыку и двигать ногами в такт ей. Поняла?

Мокошь начала водить меня в танце – сначала я то и дело спотыкалась, но понемногу начала понимать, что нужно делать.

– Шаг назад, – командовала Мокошь. – Теперь шаг в сторону, потом шаг вперед. Вот так! Ну что ж, могу сказать, что ученица ты не безнадежная.

Я продолжала танцевать, погружаясь в музыку. Вскоре мои движения стали естественными и плавными – во всяком случае, хотелось в это верить. Казалось, что все вокруг – дворцовая башня, и мы с Мокошь, и летающие корабли гномов со светящимися хвостами – это части какого-то единого сложного узора.

– Там, откуда ты пришла, есть магия? – спросила я у Мокошь. Мы устали танцевать и сели прямо на пол напротив друг друга, чувствуя, как дрожат под нами каменные плиты от музыки снизу.

– Конечно, есть. Моя мать не могла бы править без нее.

– А древняя магия? – не успокаивалась я. – Я имею в виду магию, которая правит миром – твоя мать и ей тоже владеет?

– Моя мать самая могущественная волшебница на свете, – нахмурилась Мокошь. – Разумеется, она и древней магией владеет тоже.

Я повела плечами, не понимая, на что так неожиданно надулась Мокошь. Мне живо вспомнилась темная комната с блестящими подвесками, похожие на паука часы и кровь на белой волчьей шерсти. Я чувствовала, я знала, что ответы на свои вопросы смогу найти только там. Но по-прежнему слишком сильно боялась приступить к поискам.

– А как насчет чар?

– Эхо, почему ты задаешь так много вопросов?

Гномы закончили разрисовывать небо, и теперь тихо дрейфовали над нашими головами на своих кораблях.

– Я ищу возможность помочь своему другу.

– И ты думаешь, что он околдован?

Мне вспомнились слова волка: «Я не принадлежу ни твоему миру, ни твоему времени… Я просто еще один экземпляр из ее коллекции».

– Я не думаю. Я знаю.

Мокошь потянулась, завела ладони на затылок и сказала, сосредоточенно нахмурившись.

– Все чары уникальны. Они как снежинки – вроде бы похожи друг на друга, но двух абсолютно одинаковых не найти. Но при этом нет чар, которые нельзя было бы разрушить, в этом я уверена. Если сильно захотеть, то способ сделать это всегда найдется!

«Ну, хорошо, разрушу я чары, освобожу волка – и что дальше? – подумала я. – Навсегда должна буду остаться с ним в Доме-Под-Горой, да?»

На закругленной стене башни возникло и замерцало зеркало – библиотека напоминала мне, что пора возвращаться. Неужели уже так поздно? А я и не заметила.

– Куда ты так торопишься? – усмехнулась Мокошь, видя, что я поднялась на ноги. – Теперь, когда ты научилась танцевать, нам с тобой самое время отправиться на вечеринку!

Она тоже встала и принялась отряхивать пыль с юбки.

– Я опаздываю на ужин, – извиняющимся тоном пояснила я.

– А что, он не может подождать, этот твой ужин?

Я подумала о волке, который уже ждал меня в столовой. Сидел в одиночестве и грустно смотрел на горы еды, которая не полезет ему в горло.

– Боюсь, что не может. Но я скоро вернусь.

– Что ж, иди. Мне больше партнеров для танцев останется, – натянуто улыбнулась Мокошь. – Прощай, Эхо!

Она исчезла, поспешив вниз по винтовой лестнице, а я протянула руку к мерцающему зеркалу.

Привычный, пронизывающий насквозь магический холодок и темная башня растаяла. Вместо нее появились стены библиотеки.

«Я уверена, что нет чар, которые нельзя разрушить, – вспомнились мне слова Мокошь. – Если сильно захотеть, всегда найдется способ сделать это».

Итак, способ разрушить чары есть.

Теперь вопрос в том, как его найти.