Римская молитвенница
Неподалеку от Капитолийского холма, на одной из самых шумных туристических улиц Рима, есть совсем небольшой бутик. Шарфы, платки, галстуки мыслимых и немыслимых расцветок и узоров. Прохожу мимо — а дай-ка загляну, может, какой подарок и домой привезу. Улыбчивая продавщица интересуется, откуда я. «О, Россия! Серафим Саровский!» — с искренним восторгом она поднимает большой палец кверху. И тут я замечаю — а на руке-то у продавщицы деревянные четки! Заметив мой взгляд, она с гордостью сообщает, что она вот уже три года постоянно творит умную молитву. Через пару минут разговора выясняется, что она — еврейка, обратившаяся в католичество. Все, что происходит вокруг, — для нее имеет особый духовный смысл, который Сам Бог открывает ей разными способами, прежде всего в пророческих снах. Такие сны она видит постоянно. И в них получает ответы на все свои жизненные вопросы. «Счастливая! — думаю про себя. — Наверное, и про то, что сегодня к ней православный священник придет, — тоже знала».
Из глубин памяти всплывает другой опыт — афонский. Там, в этой монашеской республике, Иисусову молитву творят все. И в тишине уединенных келий, и в медленном и чинном ритме жизни больших общежительных монастырей. Она буквально висит в воздухе. Но — в отличие от римской молитвенницы — ей никто не бравирует. Так же как никто не хвалится тем, что он дышит. Не хочешь — так не дыши, никто не заставляет. И какого-то особого, исключительного подвига в этом тоже никто не видит. Любой нормальный, здравомыслящий человек, если понимает, что почему-то перестал дышать, начинает срочно искать причину — а то ведь и умереть можно. Он не говорит себе: «А что здесь такого? Хочу — дышу, хочу — не дышу!»
Хорошо, когда человек посреди мирской суеты творит молитву. Сергей Фудель рассказывал о швейцаре одной из московских гостиниц, который творил непрестанную Иисусову молитву, находясь постоянно в потоке приезжающих и отъезжающих. Его мысль о Боге так крепко соединилась с сердечным чувством, что внешняя суета уже никак не задевала. Он тщательно выполнял все свои обязанности — но при этом внутренне был совершенно свободен и независим, предпочитая стоять вниманием рядом со Христом — и радоваться Ему. Не знаю, как вам — а мне по-хорошему завидно такой абсолютной свободе: быть полноценно включенным в обычную жизнь — и в то же самое время уже находиться рядом с Небесным Отечеством.
Только навряд ли захочешь об этом рассказывать всякому встречному. Надеюсь, когда-нибудь и наша римская молитвенница дойдет в своих молитвах до той глубины, о которой никаких слов не хватит, чтобы рассказать.
