Помянник
Когда-то давно, еще будучи студентом семинарии, я завел помянник. Сначала записал туда своих родителей, родственников, друзей — всех тех, кто был тогда близок и любим. Имен оказалось немного, особенно об упокоении. Да оно и понятно: тогда из близких все еще были живы.
А потом начался перенос имен из одной части — о здравии — в другую. Вот неожиданно умирает одноклассник. Только закончил институт, женился — и на тебе. Затем буквально один за другим стали уходить школьные учителя. Поминаешь о здравии и начинаешь спотыкаться о зачеркнутые имена, которые прямо по сердцу царапают. Тогда я перестал зачеркивать, а начал обводить усопших в рамочку, чтобы отделить от пока еще живых. Стало немного легче.
Внезапные смерти — особая история. Почти каждый год в академии кто-то да и уходил. То матушка только что рукоположенного однокурсника во время родов скончается. То молодой иеродиакон, всю ночь проведя на кухне в приготовлении именинного торта для своей мамы, заснет за рулем по дороге к ней. То откуда ни возьмись еще только закончивший первый курс юноша окажется с отказавшими почками.
То бандиты расстреляют семью преподавателя, так и не поверив, что профессор может жить в такой скудости. Одним словом, каждый год кто-то там, наверху, неожиданно ударял в звонкий колокольчик — не расслабляйтесь, друзья, у всех впереди главный экзамен.
Когда стали уходить самые близкие люди, я уже был священником. Трудно описать всю гамму чувств, когда вместе сплетаются боль и радость, тоска и торжество, недоумение и глубокая благодарность. То, как это выражено в заупокойных церковных гимнах, — лучше и не скажешь. «Надгробное рыдание творяще песнь — аллилуйя». И сегодня смотришь в помянник, а там уже ровно: исчез дисбаланс между живыми и мертвыми, и даже среди покойных имен побольше. Чем больше имен обведено в рамочку, тем и твоя очередь все ближе и ближе.
Зато теперь в заздравной части стали появляться те, о ком раньше и не думалось вообще. Особая категория: те, кто тебя недолюбливает, на кого ты сам обижен, с кем не в ладах, а иной даже и не скрывает своей откровенной враждебности. Понимание того, что никто не знает, когда и с кем произойдет этот прыжок из одной части помянника в другую, очень хорошо отрезвляет. Не хочется, чтобы эти наши человеческие, нелюбовные отношения перескочили туда, в вечность. Когда поминаешь — пусть немного, но все равно становится теплее.
А еще у меня есть помянник одного близкого человека, которому он уже не нужен. И всякий раз, доставая его, чтобы вынуть из просфоры частички, ловлю себя на мысли: будет ли кому и мой помянник продолжить читать, обводить карандашом ушедших, когда и мне он уже не понадобится?..
