Пояс
Когда привозили в Москву пояс Пресвятой Богородицы, народ хлынул в Храм Христа Спасителя, чтобы приложиться к этой великой святыне. В считаные часы очередь стала просто фантастической по размерам. Никуда не денешься, надо стоять. А на улице мороз, временами, конечно, пробивается зимнее солнышко — но не особо-то и греет. А стоять еще долго! Очередь хоть и медленно, но все же движется. Делать нечего, надо стоять. Оглядываюсь вокруг. В основном женщины — разного возраста, не сильно молодые, но и пожилых единицы. Детей почти нет. Классических православных — тоже. Иногда, конечно, кто-то крестится — но вид у большинства вполне светский. Лица достаточно хмурые, обычные, русские — хотя то там, то здесь видишь другие национальности. Холодно. Ловлю себя на мысли — и зачем все это мне надо? Мало ли какие святыни в мире есть? Нет, ну, конечно же, пояс Самой Пречистой Девы — из афонского монастыря — это нечто особенное… Но все равно холодно. Ладно, попрыгаем, потопаем — немного согрелись. Проходит час. Наша очередь продвинулась существенно — но при взгляде, что ожидает впереди… Нет, туда лучше не смотреть. Становится скучно. Молиться уже не хочется — ну невозможно же постоянно молиться, в конце концов! Былое рвение у соседей тоже как-то резко упало: молитвословы позакрывали, маются. Глаза начинают рыскать по сторонам в поисках какого-то хотя бы человеческого тепла. Хочется разговора.
«Да, ну и погодка», — забрасываю удочку рядом стоящей женщине, лет пятидесяти — но все еще активно молодящейся. Она улыбается уголками губ: «Не говорите. Достоим ли?» Включаюсь в завязывающийся разговор: «Даст Бог сил, достоим. Не мы первые». Повисает неловкая пауза. Неожиданно соседка говорит: «Эх, если бы не Ванька — ни за что бы на эту аферу не согласилась!» Приподнимаю брови в ожидании продолжения. «Да сын у меня — непутевый. Женился, развелся, снова женился — детей нет, все не слава Богу. Хоть и повенчались — думали, может, это сработает. Пока все — вхолостую». Через минуту оборачивается к нам другая женщина: «И я тоже — из-за ребенка. У внучки опухоль обнаружили — говорят, непредсказуемо: или пройдет, или на всю жизнь останется инвалидом. А ей-то всего годик. Жить да жить — и тут на тебе!» Окружающие сочувственно молчат. Очень холодно. Ноги начинают неметь. Заканчивается второй час ожидания. Мы уже почти в середине. Ну и дурацкая ситуация: жутко хочется уйти — сил нет мерзнуть дальше. А посмотришь вокруг — все так же маются, но терпят, не уходят. Видать, мотивация куда посильнее, ради ближних страдают. Кто сказал — чайку? Ну надо же — кто-то принес в очередь термос горячего чая. Пара глотков — и настроение резко улучшается. Ничего, продержимся. Осталось-то всего ничего: еще пара часов. Между нами, объединенными общей кружкой, завязывается неспешная беседа. Каждый — о своей боли, о проблеме, о надежде. Просто так никто не стоит. За каждой фигурой — своя драма, своя история.
Заканчивается третий час. Мы уже знаем друг друга по именам. Кто-то успел обменяться телефонами, но у всех на лицах праздничное настроение. Еще совсем чуть-чуть — меньше часа — и мы у заветной цели. На душе — мир. Какие же вокруг нас прекрасные люди! Правда, скрывают свои сокровища под завесой мрачности и хмурости. И вдруг я четко осознаю: за эти три часа на морозе мы стали единством. Мы — родные. И уже утешенные. Хоть разворачивайся и уходи. Вот она — литургия — общее дело! Вот что открывает ее, милость Божию: три часа на морозе с молитвой и общей мыслью о самом заветном!
