Будто ноябрь на дворе, а не июль. Юлия Викторовна Жбан пила утренний кофе и развлекала себя тем, что придумывала причину, по которой могла бы остаться сегодня дома: прорвало, коротнуло, забило, вышибло, зашибло. Нет, зашибло — плохой вариант.

Небо затянуло тяжёлыми тучами, напоминавшими угрюмые гипсовые маски. Аномальный холод. Заседание кафедры через полтора часа. Просто все поражающие факторы. Снова переливать из пустого в порожнее, считать баллы, индексы, базы данных, количество публикаций в СМИ и журналах установленного перечня. Ощущение, что работаешь не преподавателем в университете, а счётчиком в статистическом учреждении.

Фантазию Юлии Викторовны в сочинении алиби сковывал ещё и тот факт, что женщина занимала должность заведующей кафедрой общей психологии и проводить заседание предстояло не кому-нибудь, а именно ей. Как в том анекдоте про Вовочку-директора, который не хочет в школу.

На кафедре она застала привычный бардак, рассеянность и личные обстоятельства. Такое ощущение, что коллеги соревновались не только увесистостью своего вклада в науку, но и обязательной лептой в увеличение энтропии вселенной. Вечно у кого-то что-то случалось. Однако сегодня в настроениях подчинённых было что-то особенное: праздное и таинственное. В воздухе веяло владычеством Елизаветы Андреевны, хотя слово держал ассистент Фролов:

— …французское отношение к любви совершенно особого рода. Например, девушка, которую целуют чаще всех в мире, — это, прошу простить за мрачность, — мертвец. Незнакомка из Сены. Утопленница!

— Да типун тебе на язык, — махнула рукой Елизавета Андреевна, которая сегодня явилась в струящемся-летящем платье, едва прикрывающем пятую точку. — Когда это французы целовали утопленниц? Бред какой!

— Не бред, а сущая правда. В конце XIX века парижские полицейские выловили из Сены мёртвую девушку. Топились тогда массово, а трупы выставляли в окнах анатомического театра для опознания. Утопленницу увидел один художник и пожелал сделать слепок с её лица, очень уж была хороша. Во времена декаданса Незнакомку из Сены с её загадочной мертвой улыбкой прозвали новой Моной Лизой. А уже в наше время по гипсовой маске сварганили резиновую куклу-тренажёр для прокачивания навыков оказания первой помощи. Искусственное дыхание, массаж сердца, все дела. Так что целуют утопленницу из Сены действительно чаще всех других. Такой вот французский поцелуй.

Елизавета Андреевна охнула в притворном ужасе.

— Всегда знала, что эти французы извращенцы, — весомо вставила старший преподаватель Вохрина, старая дева предпенсионного возраста.

— Почему же извращенцы? Оригиналы, — улыбнулся продвинутый во всех отношениях ассистент Фролов, как бы невзначай глянув на голые ноги Елизаветы Андреевны.

— Что это вы с утра про утопленников? — встряла в разговор Жбан, всем видом излучая позитивный рабочий настрой.

Коллеги воззрились на заведующую.

— А вы разве ещё ничего не знаете? — удивилась Елизавета Андреевна.

Почуяв неладное, Юлия Викторовна присела на свободный стул.

— Опять новый рейтинг придумали?

Елизавета Андреевна отрицательно помотала головой и начала издалека:

— Как бы вам сказать. Только вы не нервничайте, пожалуйста. Вот, выпейте водички. Дело в том, что наша Вера…

Юлия Викторовна пережила четыре смены руководства университета, дробление, укрупнение, упразднение, перезапуск, введение Болонской системы, параллельно растила двоих сыновей, разводилась с мужьями, строила квартиры, крестила внуков, многое перетерпела-перемолола, и вот именно сейчас терпение грозило кончиться.

— Лиза, давате без леденящих душу зачинов, что там с Верой? — нетерпеливо прервала Жбан.

— Ну она же во Францию поехала.

— Я сама ей командировку подписывала, — кивнула завкаф.

— Так вот: она ехала туда не на конференцию!

Тоже мне секрет Полишинеля. О том, что Вера едет устраивать свою личную жизнь, Жбан знала. Вера, как и Лиза, когда-то была аспиранткой Юлии Викторовны, защитилась, осталась на кафедре. Кстати, за счёт соблюдения баланса Жбан и удаётся много лет держать нос по ветру: залог успеха в лёгких доверительных отношениях с учениками, постепенно приобретающими вес в науке, и в дружбе с вышестоящими, уже имеющими самый разный вес. А те, кто за глаза называет её «Жбан непотопляемый» и «друЖбан», думая, что дело в особой хитрости или ловкости, просто не умеют найти подход к людям.

Юлия Викторовна махнула рукой:

— Лучше бы свои отчёты по научной работе мне на «Яндекс-диск» загрузили. Обеих, между прочим, касается! Сводный отчёт горит, пока одна замуж выходит, а вторая в активном поиске, — Юлия Викторовна выразительно глянула на перекрещенные худые ляжки Елизаветы Андреевны, намекая, что в этот раз длина юбки откровенно неприлична. Заведующая сделала попытку встать, но сотрудница выпалила:

— Юлия Викторовна, так помолвка-то не состоялась! И, кажется, там произошло что-то невероятное. Что-то ужасное.

Жбан грузно плюхнулась на место. Несколько дней назад Вера прислала письмо, где сообщала, что они с её избранником прилетели в Барселону (через Испанию было дешевле, кроме того, по пути в Париж к родственникам жениха ребята хотели взглянуть на Пиренеи и Французскую Ривьеру), арендовали машину и уже выезжают.

— Лиза, почему вы думаете, что произошло что-то ужасное? — Юлия Викторовна окончательно потеряла терпение и позволила себе повысить голос.

Елизавета Андреевна тем не менее не изменила себе и театрально-вкрадчиво поведала о том, что несколько дней назад Вера перестала отвечать на её сообщения, что в блоге из путешествия уже несколько дней нет ни одной записи. Мессенджеры не отвечают, на конференции она так и не появилась, а Франсуа Коле — её жених, судя по публикациям в его социальных сетях, вчера женился на своей кузине Соландж Коле.

— Спрашивается, куда делась Вера? — задавалась резонным вопросом Елизавета Андреевна.

Юлия Викторовна Жбан почувствовала глухое беспокойство. История получалась странная, если не сказать — скверная. Ей вспомнился Франсуа: высокий, худой, спортивный, типичный галл-северянин: длинное без скул лицо, выдающийся нос, умные глаза цвета вылинявшего неба, редкие светлые волосы. Не красавец, но добирал безукоризненными манерами и сдержанностью, выдававшей не столько особенности натуры, сколько тщательность воспитания, которой позавидовала бы сама английская королева. «Сначала я подумала, что за мороженая селёдка, — по-свойски признавалась Вера, будучи уже немного подшофе. — Но потом он меня покорил». К прочим достоинствам парень оказался не беден, имелось даже родовое поместье где-то в районе Атлантической Луары с виноградником и винодельней. Франсуа излучал надёжность швейцарских часов, благородство и остроумие французского века Просвещения, лёгкую скуку английского пятичасового чаепития, прагматизм немецкого мещанина. Впрочем, за безупречным образом могли скрываться самые разные страсти, от которых не страхуют ни Сорбонна, ни престижные курсы управленцев в Америке, ни должность в топ-менеджменте нефтяной компании. Все эти факты заведующая выяснила на торжественном обеде в честь помолвки, который Вера устроила только для своих. С кафедры была приглашена одна Юлия Викторовна.

Кстати, ещё одна странность. Хотелось спросить Лизу прямо, но неловко. И Вера, и Лиза закончили аспирантуру у профессора Жбан. Но Вера попала на кафедру, потому что умница, а Лиза — потому что красавица. Вернее, папа у неё настоящий красавчик: успешный бизнесмен (бары, ночные клубы). Это тоже один из элементов устойчивости «Жбана непотопляемого» на волнах карьерного моря — не ссориться с большими людьми, если это не сильно мешает делу. Юлия Викторовна и представить себе не могла, что эти две дамы общаются вне кафедры. Лиза легко шла на контакт со всеми, но Вера на людях чётко держала дистанцию, да и проговаривалась иногда за глаза, что считает Лизу очень слабым преподавателем. А тут на тебе: Вера с Лизой на постоянной связи в мессенджере. Вот дела. А Вера-то лицемерка! Этого Жбан раньше не замечала.

— Последнее сообщение из блога Веры самое странное, — продолжала Лиза, не подозревавшая, что удивила заведующую: — «Там где Сена вытекает из знамени ангела».

Лиза повернула экран телефона, чтобы все присутствующие убедились. Сообщение в блоге оказалось датировано вчерашним днём и в отличие от всех остальных было написано по-английски, при этом, по словам Лизы, отвечать на сообщения Вера перестала ещё в пятницу.

— Когда вы вошли, мы пытались понять, что бы это значило, — вставила слово доцент Вохрина. — То ли Вера имеет в виду, что собирается топиться, то ли это какая-то метафора, то ли вообще бред сумасшедшей.

— И зачем по-английски? — добавила Лиза.

Среди нависших над университетской высоткой туч Юлия Викторовна отчётливо разглядела мертвенно-серое женское лицо. Чёртово воображение.

продекламировала доцент Берёзкина, вплывая на кафедру.

Присутствующие притихли.

— Юлия Викторовна, вы же сами поручили провести психологический квест по девиациям психики в классической литературе! Репетирую! — рассмеялась ничего не подозревающая Берёзкина.

— Какая же у Офелии была девиация, кроме того что Гамлет не любил её? — Жбан нахмурилась, стараясь скрыть смущение собственной впечатлительностью.

— Много кого не любят, да не все от этого рассудком трогаются.

Вохрина махнула Берёзкиной, мол, сворачивай тему, отвела в сторону. В это время Жбан нажимала на звонок в разных мессенджерах. Как и докладывала Лиза, ни один номер Веры не ответил.

— Её родители тоже без новостей, — добавил ассистент Фролов.

— Я эту запись про Сену ещё вчера увидела, но сначала не отнеслась серьёзно, — развела руками Елизавета Андреевна.

Юлия Викторовна была согласна. Скорее всего, дело в каком-то информационном сбое и скоро все разъяснится. Такое поведение не характерно для Веры Заречной. Есть много любителей писать в Сети загадочные фразы вроде: «ну вот всё и кончилось» или «ах, как же я несчастна!», и думай что хочешь. В девяносто восьми процентах случаев так ведут себя эгоцентрики с заниженной самооценкой. Вера точно не из их числа. Хотя, конечно, мало ли что взбредёт в голову даже эмоционально устойчивой женщине в день, когда её жених сочетался браком с другой.

«Нет, всё-таки вкупе с трёхдневным молчанием не к добру», — сама себе сказала Жбан и набрала внутренний номер международного отдела университета.

— Что за странная фраза «Там где Сена вытекает из знамени ангела»? Откуда это? — вернулась к теме Юлия Викторовна, после того как международники заверили, что свяжутся с французской стороной. — Как будто смутно знакомое. Что это за ангел со знаменем?

Заседание кафедры не состоялось — бойтесь своих желаний, всё по классике. С кафедры иностранных языков сообщили, что есть выражение о небесном происхождении Сены: «Сена вытекает из бедра ангела». Встречается она у французских романтиков, но, скорее всего, пришла из фольклора. Почему вместо бедра знамя — не ясно. Где изображается ангел со знаменем не припомнили и искусствоведы. С мечом, со щитом, с тубами, со свитками, с символами страстей господних — крест, копье, чаша — это всё пожалуйста. С луком и стрелами, если речь об амурах. Не нашли только ангела со знаменем.

К вечеру секретарь отдела по международным контактам под грифом строжайшей тайны принесла первую информацию.

Самолёт с пассажирами Франсуа Коле и Верой Заречной приземлился в Барселоне 28 июня в 16:30. В аэропорту они взяли в прокат машину, выехали в сторону города Жероны (направление к границе с Францией). К ночи добрались до города Фигерас, где заночевали в гостинице (бронь, подтверждение заезда). Утром 29 июня посетили музей Дали, пересекли границу Испании и Франции и направились в Париж.

Первого июля в 18:30 вечера Вера заселилась в недорогой двузвёздочный отель в пригороде Парижа, Франсуа остановился в собственной квартире в престижном районе недалеко от парка Бют-Шомон.

— А что французская полиция? — поинтересовалась Жбан.

— Они говорят, что ещё рано бить тревогу, отель Веры был забронирован до третьего июля, она выехала вовремя, с вещами, значит, собиралась продолжить путешествие. Они предполагают, что она могла остановиться у кого-то из знакомых. Никто не пойдёт топиться с чемоданом, — секретарь развела руками, давая понять, что это всё, что ей известно.

Юлия Викторовна скептически нахмурилась. Как они себе это представляют? На исходе пятого июля тридцатитрёхлетняя женщина, доцент университета, без веских причин тайно шатается по знакомым четвёртый день к ряду, словно юная хиппи?