Книга: Период распада. Триумф смерти
Назад: Глава 8 Трясина
Дальше: Глава 10 Западня

Глава 9
Реликт

Два года после Судного дня
Он был уже старым, и он умирал. Силы покидали его, он слабел с каждым днем и чувствовал неотвратимое приближение серых пределов, за которые ему в скором времени придется заступить. Болезнь, что поселилась внутри, съедала его, но смерти он ожидал от голода, потому что чувствовал – последние запасы жира израсходованы.
Он еще помнил былые дни, когда наводил ужас на округу и его рев пугал даже волков, что по весне всегда селились в соседнем лесу. Он был царем в своем королевстве, и никто не смел вторгаться на его территорию. Он наводил ужас на всех.
Теперь же бояться его было некому. В лес давно не заходил зверь, и еды становилось все меньше и меньше. Проклятая болезнь убила всех: зайцев, лисиц, рыбу. И только вороны продолжали летать над головой, насмехаясь над ним. Поймать он их, как ни старался, не мог.
Правда, однажды ему повезло, с ветки упала мертвая маленькая птичка, совсем крохотная. Наверняка погибла от той самой болезни, которой были заражены все вокруг. Медведь съел ее без остатка. И даже перья разжевал в труху и проглотил – только чтобы хоть чем-то набить нутро. Благоразумие отступает, когда голод терзает живот. Потом его долго рвало.
Он не смог набрать запасы жира для спячки. Ягоды и грибы в этот сезон не уродились, а о меде он и не мечтал – пчелы первыми покинули его лес, не оставив даже ульев. Трава быстро пожелтела, и проку от нее также не было никакого. Оставались еще личинки и муравьи, но и они, словно почувствовав беду, ушли глубоко под землю. Его терзал голод, и перспективы уйти сытым в спячку не было.
Да и сна не было. Что-то не давало медведю провалиться в спасительную дремоту до весны. Сердце продолжало биться с той же скоростью и даже чаще, хотя давно должно было замедлиться. В обычные дни, когда приходил сон, он чувствовал, как все приобретает размеренный темп, дыхание становится ровным и нечастым, тело приятно холодит. Это знак, что пора ложиться в берлогу до весны. Но в эту зиму такого не произошло. Из груди рвался кашель, растекаясь огнем по всему телу, а мозги выкручивала ноющая боль.
Медведь уже смирился со своей смертью и лежал в валежнике, отстраненно наблюдая за своим угасанием, как невдалеке вдруг почуял людей.
Нос вздрогнул, улавливая запах потных теплых тел, мягкой сладковатой плоти. Пасть невольно наполнилась слюной, и медведь впервые за три дня поднял морду – чтобы определить местоположение пищи.
Три человека. Он без труда вычислил расстояние до них. Отсюда недалеко, главное, не спугнуть.
Медведь дернул лапами и привстал. Это далось ему нелегко, мышцы очень ослабли.
Стараясь не выдать себя кашлем, зверь двинул в сторону людей.
Ступал он по валежнику мягко, пружиня лапами, ловко передвигая угловатое от голода, осунувшееся тело. Не утратил лохматый еще навыков охоты, не потерял последнее, что было. Без труда миновал валежник и притаился у деревьев, выглядывая из-за укрытия. В былые дни рванул бы без промедления, в два прыжка настиг добычу и стал бы жадно рвать, упиваясь своей мощью. Но сейчас побоялся – вдруг не хватит сил? Вдруг дадут отпор? Замешкался.
Трое шли неторопливо, разговаривая. Двое – крепких, молодых, пышущих жаром горячей крови. Третий совсем старик, как сам медведь, хворый и слабый. Его задрать проще всего. Но вот те, особенно самец, внушают тревогу. Сильные. Поэтому с них и надо начать.
Убить самого крепкого, а потом уже приниматься за остальных – так решил медведь и недовольно фыркнул, поглядывая на черных птиц. Те уже расселись на разлапистых ветвях елей, терпеливо ожидая, когда наступит их час стащить кусок. Не дождутся – он не оставит им ни кусочка.
Тем временем трое миновали небольшой пригорок, спустились в заснеженную низину и оказались на одной линии с косолапым, укрывшимся в тени деревьев. И всего-то в нескольких прыжках от него. Беспечно, не замечая опасности. Мясо, теплое, сочное, истекающее тягучей кровью…
Жажда утолить голод затмила все остальные чувства, зверь щелкнул пастью и, позабыв про все, бросился в атаку.
– Медведь! – первым крикнул Глеб, увидев лохматую махину, несущуюся к ним.
Зверь заревел, разбрызгивая ошметки пены изо рта, и ускорился.
– В сторону! – крикнул Каша, хватая оружие.
Не успел.
Медведь настиг его, но не ударил, а пробежал мимо, больно толкнув боком, отчего Кашу откинуло в сторону.
«Глеб», – понял старик главную цель зверя.
Не теряя времени на то, чтобы подняться, старик вскинул автомат и дал очередь. Пули полетели кучно почти над самой головой медведя. Справа крикнула Вика, Каша не сразу расслышал, что именно. Но когда уже метился в спину косолапого и готов был дать вторую очередь, до ушей долетело:
– Не стреляй! Глеба заденешь!
Страх ослепил. Старик выругался на свою оплошность, едва не стоившую жизни парню, и что есть мощи рявкнул:
– Ложись!
Глеб попятился назад, неуклюже упал, запнувшись о камень, начал ползти прочь. Медведь махнул лапой, но промазал. Вновь заревел, разворачиваясь для нового маневра.
Первый испуг от встречи со зверем, к счастью, успел быстро рассеяться, и Глеб подскочил на ноги, потянулся за пистолетом, болтающимся на поясе. Только его там не было. Он лежал в снегу, сорванный когтем зверя, который пролетел в нескольких миллиметрах от живота Глеба. Поняв, что едва не распрощался с жизнью, парня взяла ледяная оторопь. Внутри все начало пульсировать с ужасающей тяжестью. Тошнота подкатила к горлу.
От неминуемой гибели его спасла Вика. Она подскочила к брату, схватила за руку и что есть мочи дернула.
– Ложись! – повторил старик, добавляя к сказанному еще пару крепких словечек.
Парень и девушка бросились в сторону, прямо в сугроб.
В ту же минуту прогрохотали выстрелы. Очередь пошла дугой, оставляя красные многоточия на левом боку медведя и шее. Косолапый, вдруг почувствовав на собственной шкуре боль от свинцовых пчел, захрипел и в ярости бросился на старика.
Каша не растерялся. Хладнокровно выждал момент, когда зверь полностью развернется к нему лицом, и дал последнюю очередь – все, что осталось в рожке автомата. Первая пуля порвала медведю ухо, вторая вошла в бровь, но, отрикошетив от крепкой кости, вильнула в сторону и вырвала кусок мяса в щеке; третья и четвертая вошли точно в глаз.
Медведь по инерции еще продолжал нестись к старику, но уже не так уверенно, и с каждым новым шагом замедляясь и теряя силы. Не дойдя до Каши пары метров, рухнул в снег и затих. Хозяин леса был мертв.
Старик поднялся. На ватных ногах подошел к Вике и Глебу и тихо спросил:
– Живы?
Те, не отрывая взглядов от тела поверженного врага, быстро закивали головами.
– Давайте, вылезайте скорее. Надо идти. Выстрелы могли услышать.
Это подействовало. Парень и девушка выползли из сугроба. Глеб поднял пистолет, прикрепил его по совету старика на другой бок. Компания еще раз посмотрела на медведя, уже без страха, но с сожалением к убитому животному. Сейчас он уже не внушал леденящего ужаса.
Осматривая болезненно худые бока и выпирающие из облезшей шерсти ребра, становилось понятно, что напал он на путников не от хорошей жизни. Голод погнал его в эту смертельную атаку.
– Бедняга, – тихо сказала Вика, вздохнув.
Глеб лишь фыркнул.
На голову косолапого спикировал ворон. Каша поднял автомат, но, вспомнив, что там нет патронов, вновь закинул оружие на плечо. Птица с любопытством посмотрела на старика, потом перевела взгляд на окровавленную рану зверя. Клевать не стала, словно чувствуя, что животное больное.
– Пойдемте, – поторопила всех Вика. – Надо спешить. А то вдруг и вправду нас услышали.
Старик еще раз внимательно посмотрел на ненавистную птицу, схватил горсть снега, слепил из него снежок и запулил в ворона. Промазал. Снаряд пролетел совсем близко, но пернатого не задел. Черные бусинки глаз птицы вновь глянули на старика, то ли с насмешкой, то ли с любопытством. В мертвой блестящей черноте отражения этих глаз Каша вдруг разглядел смутные очертания человеческого лица. Сперва он подумал, что смотрит на собственное отражение, но, приглядевшись, понял, что ошибался. Это было лицо Миры.
Не в силах совладать с собой, Каша сделал шаг вперед, чтобы как следует всмотреться. Ворон дернулся, но с трупа не слетел. Птицы, сидящие на ветвях, недовольно закрухали.
Да, это было лицо его жены, птица словно бы транслировала ему картинку прямиком с того света.
– Вы чего? – спросила Вика, растерянно глядя на старика.
Но тот не ответил.
Лицо Миры было сморщено в гримасе боли. Он помнил ее такой, потому что слишком свежа была эта картина. В последние свои часы она сильно мучилась и даже уже не могла кричать, просто морщилась, жадно ловя ртом воздух и не в силах его удержать – он словно вылетал с хрипом из горла, не успев добраться до легких.
А потом ворон хрипло каркнул, и наваждение ушло. Каша дернулся, отступил назад.
– С вами все в порядке? – спросил Глеб, подходя старику.
– Да, нормально. Просто… идем, а то сейчас налетят эти падальщики, ору от них будет.
Они продолжили путь.
Лес стал редким, местами просвечивал плешинами вырубок. На снегу виднелись полосы зимних дорог.
– Здесь когда-то, еще до эпидемии, хотели строить коттеджный поселок, – пояснил Каша, осматривая уже изрядно заросшую сорняком поляну, раскисшую от грязи и снега. – Но успели расчистить лишь часть территории. Потом пришла Беда, и строить, а уж тем более жить в домах, стало некому. Так и осталась поляна с пеньками.
Трое быстрым шагом преодолели гравийную дорогу, ведущую к непостроенному поселку, и вышли на трассу. Она вела в мертвый город.
Сырая изморозь повисла над местностью, ветер резко переменил направление и потянул с севера, превращая ее в лед. Лица и пальцы встретили удар холода первыми. Сильнее кутаясь, Вика спросила:
– Нам ведь по этой дороге надо?
Старик кивнул. Он стал вдруг угрюм и неразговорчив, и как ни пыталась девушка затянуть его в беседу, лишь отмалчивался. Было видно, что что-то гложет его, какие-то воспоминания, связанные с этим местом, но старик молчал, стараясь не подавать вида. Получалось у него это так себе.
От подножия гряды выбеленная солнечными лучами равнина открывалась как на ладони. Окинув усыпанный пеплом пейзаж, Каша еще раз убедился, что не зря однажды ушел из этих мест. Все здесь пахло тленом, и даже ветер не уносил въевшийся, казалось, в сам воздух этот пепельный дух. Здесь поселилась смерть, и каждая деталь красноречиво об этом говорила. Внизу, у небольшого деревца, под снегом угадывался корпус машины. Наверняка внутри покойники. Во многих автомобилях были мертвецы – последние из тех, кто попытался уйти. Не удалось. Метрах в трехстах от белого холмика виднелся до блеска обглоданный скелет то ли собаки, то ли лисы, а еще дальше, у ледяных торосов, торчал самодельный крест – чья-то могила.
«Надо же, – удивился старик. – Хватило кому-то сил копать землю».
А дальше, на горизонте, виднелся мертвый город, укрытый белой шапкой снега. До ушей доносился зябкий шелест редкого кустарника да заунывно стонущий ветер.
Возвращаться туда, откуда они с Мирой когда-то ушли, Каша не хотел. Слишком много страшного творилось в том человеческом муравейнике в последние перед окончательной гибелью мира дни. Убивали всех, без суда и следствия, грабили и насиловали. За кусок хлеба отрубали головы и руки, порой и вовсе сжигая целыми домами.
Каша сморщился, не от боли, от страха. Он боялся возвращаться в этот ад. А боль… Старик вдруг понял, что просто переполнен горем до конца своей жизни и все, что будет к ней добавлено, просто перельется через край и уйдет в песок. Каждому отмерено по силам его – вспомнил он чьи-то мудрые слова. И большего не унести. Поэтому, если что и случится, он уже ничего не почувствует. Был лишь страх неведомого, и боялся он не столько за себя, сколько за своих спутников, у которых еще все было впереди. И то, что они не заразились, его смущало еще больше. Наверняка в городе сохранились очаги болезни – в последние дни ведь даже не хоронили никого, просто складывали тела у подъездов. И даже мороз и холод не дают гарантий не заразиться.
– Тогда идем? – робко спросила Вика, внимательно глядя на Кашу.
Тот кивнул.
– Да, идем.
Мысли были туманные. Они пришли внезапно, как отклик на душевную боль, что постоянно точила его, как древесный жук. Пришли и больше не оставляли. Он вдруг вспомнил, как случилось это, и от этой черноты почувствовал еще большую сосущую тревогу и усталость.
Было три волны. Первая, самая страшная, ударила внезапно и выкосила больше половины всего населения материка. Что творилось на других, никто не знал – все каналы связи, интернет и радио были отключены в одну ночь и больше уже не включались. Многие бандиты называли первую волну «Отцом». Потому что она была мощной и сильной, как гнев родителя на шалости своего нерадивого отпрыска.
Вторая пришла через три дня после того, как затихла первая, и в ней погибли многие птицы и животные. Оставшиеся в живых прозвали ее «Сыном», потому что была она слабее первой и напоминала баловство ребенка, который ради интереса давит беззащитных муравьев и жуков.
Третья волна добила тех, кого не уничтожили первые две. И те немногие, кто выжил, самоназванные реликтами, нарекли ее «Святым Духом». Потому что третья ипостась триединого бога смерти носилась над бетонной гладью городов и даровала облегчение тем, кто метался в лихорадке и болезни и не мог отойти в мир иной, испытывая тяжелые муки.
Кашу не забрала ни первая, ни вторая, ни третья волна, оставив в живых, хотя у него порой и были сомнения насчет того, жив ли он на самом деле. Иногда он думал, что все же умер, а то, что творится вокруг, – чистилище, очищение его души через страдание. А может, уже и сам ад. Ведь после чистилища он должен был отправиться в рай, но рая все не было, а муки только увеличивались с каждым днем. И когда умерла Мира, он окончательно понял, что на самом деле находится в аду, который по непонятным причинам вдруг воцарился на Земле.
Каша вдруг до томления в каждой кости почувствовал, как сильно устал за день и хочет спать. Рухнуть в кровать и продрыхнуть сутки.
«Не время сейчас», – сам себя одернул старик и вдруг надсадно закашлялся и весь посинел, задергался. Во рту появился медный привкус.
– С вами все в порядке? – первой подскочила к Каше Вика.
Старик хотел ответить, успокоить, но не смог – все в груди стянуло колючей проволокой и не отпускало – даже вздохнуть нельзя. Свет перед глазами потемнел, ноги стали ватными. Он неуклюже осел на снег и зашелся в новом приступе нестерпимо больного кашля. Капельки крови обагрили снег.
– Ему плохо! – крикнула девушка, пытаясь уложить Кашу на бок, чтобы тому стало легче отхаркнуть мокроту.
Глеб помог ей посадить старика в удобную позу. Но тому это не помогло, он уже едва ли что-то понимал, лишь чувствовал, как нечто пыльно-серое подступает со всех сторон и туманит разум. Судороги, рвущие все тело, стихли до мелких и робких, лицо стало земляным, глаза закатились.
– Да сделай же что-нибудь! – закричала на брата Вика, тормоша старика.
Глеб перевернул Кашу на живот и стал бить ладонью по спине, чтобы облегчить отхождение мокроты. Удары были сильными, и вскоре кашель стих, превратившись в хрип. Наконец, Каша натужно отрыгнул бордовый сгусток и задышал полной грудью. Тяжело ловя воздух ртом, старик начал приходить в себя.
– Нормально… – прохрипел он, показывая парню, чтобы тот прекратил бить его по спине.
– Надо сделать привал, – предложила Вика, но Каша замотал головой.
– Нет, сейчас пойдем. Посижу только немного – и сразу в путь. Нет времени.
Глеб помог старику подняться.
– Вы точно уверены, что…
– Да, – перебил девушку старик, оттирая лицо снегом. – Надо идти. Чтобы успеть до темени.
То, с каким выражением он это сказал, не позволило ребятам что-то возразить.
* * *
К концу второго часа пути с того момента, как Каше стало плохо, команда преодолела равнину и подошла к границам города. Лесополоса, расположенная вдоль дороги, не внушала доверия, но обходить ее стороной, через раскисшую от грязи и снега поляну, желанием никто не горел.
– Неплохо бы найти рабочую машину, – мечтательно проговорил Глеб, поглядывая на стоящие вдалеке автомобили. У всех были сдуты колеса и разбиты окна.
– Думаю, в самом городе удастся что-то подыскать. Если еще остался бензин, то обратно рванем уже на колесах.
– Это было бы хорошо, – кивнул парень.
– У тебя пистолет под рукой? – шепнул вдруг старик.
– Да. А что?
– Так, на всякий случай, – уклончиво ответил Каша.
Какое-то шевеление – или это просто ветер качнул ветку? – в кустах ему не понравилось и заставило насторожиться. После первой волны периметр аномальной Зоны, что располагалась вблизи их города, перестал быть охраняемым, и вся нечисть, что там обитала, начала расширять свой ареал. Все необычные явления, называемые сталкерами аномалиями, что ютились прежде только в Зоне, словно почувствовав волю, тоже начали стремительно расползаться раковой опухолью по территории.
– Как думаете, этот ваш знакомый, который переводчик, поможет нам? – понизив голос почти до шепота, спросила Вика.
Каша пожал плечами.
– Надеюсь на это.
– Далеко до него топать? – начинающий зябнуть и потому хмурый, спросил Глеб. Он уже слабо верил в удачу их мероприятия и хотел лишь одного – отдохнуть.
Старик не ответил. Он продолжал наблюдать за покачивающейся веткой и даже замедлил шаг.
– Ну-ка, дай оружие, – наконец сказал он, протягивая руку.
– Да что там? – не вытерпел Глеб.
И словно ответом на его вопрос из кустов вальяжно вышел человек.
Парень даже ойкнул, едва рассмотрел его лицо. Это даже и лицом сложно было назвать, так, черная маска, наспех сделанная, если издалека не приглядываться. Но маска вдруг зашевелилась, и Глеб понял, что это настоящее лицо незнакомца и он пытается что-то говорить. При каждом движении челюсть издавала противный сухой треск.
– … немного, если вас… чтобы, так сказать… погружение…
– Стоять! Не двигаться! – крикнул Каша, поднимая оружие.
– … я нисколько не… червивое… – чужак странно сипел, вывалив распухший фиолетовый язык наружу. Черты лица, подобно оплавленному парафину свечи, повело вниз, подернутые мутью глаза, не мигая, уставились на путников.
– Не подходи! – приказал старик незнакомцу, но тот едва ли его услышал.
– Он же болеет, – шепнула Вика, отстраняясь назад. – Ему надо помочь.
– Он давно уже не болеет, – не поворачиваясь, ответил ей Каша. И, переведя язычок предохранителя в боевое положение, добавил: – А помочь – это всегда пожалуйста!
– Что? Как не болеет? Он же весь…
– А вот так. Он – мертвец.
– Как мертвец? – не поняла девушка.
– … и если вам не… костяное… сгусток черной… мякоть… мякоть…
– Про Зону что-нибудь слышала?
– Конечно, – быстро отчеканила Вика. – Кто же про нее не слышал? Читала и документальные фильмы смотрела. У нас дядя Коля одно время в охране там даже работал.
– Ну вот. А про зомби он тебе не рассказывал случаем?
– Про зомби? Разве они бывают? Ведь этого не может…
– Может, – процедил сквозь зубы старик. – Вот он, перед тобой стоит. А ну не двигаться!
– … если не затруднит… – незнакомец сделал шаг вперед, неуклюже перенес массу тела на другую ногу. – …благодарение… вареная густота…
– Стреляйте! Чего вы ждете? – первым не вытерпел Глеб.
Старик прицелился и нажал на спусковой крючок.
Пуля попала точно в лоб ожившему мертвецу, он дернулся и начал медленно оседать на пол, будто надувная кукла, из которой выпустили весь воздух.
– Контрольный ему!
– Нет, – отрезал Каша. – Патроны надо беречь. Ему и этого достаточно. Пошли, пока другие не появились.
Глеб подошел ближе к мертвецу, опасливо глянул на тело.
– Никогда раньше не видел ходячих мертвецов.
Лицо зомбака выглядело пустым и бессмысленным. Уголки губ опустились вниз, обнажая желтые зубы, в черных деснах виднелись розовые волокна мяса.
Брезгливо сморщившись, Глеб вернулся к спутникам и поторопил отправляться снова в путь.
Компания двинула дальше по дороге в город.
Первые пятиэтажки встретились им уже через пятнадцать минут после стычки с мертвецом, а вместе с домами в нос ударил зловонный запах – даже холод не смог его полностью заковать. Тошнотворно-сладковатый, он был повсюду и окутывал своей влажной липкостью любого, кто посмел зайти вглубь улиц.
– Это вы еще летом тут не были, – усмехнулся Каша, видя, как морщатся его спутники. – Ничего, скоро привыкнете.
И правда, не прошло и минуты, как парень с девушкой перестали затыкать носы и начали свободно дышать, лишь изредка чихая и сплевывая подступающую к носоглотке тягучую слизь.
– Нам надо вон до тех домов, видите? Это в паре кварталов отсюда. Идем быстро и внимательно смотрим по сторонам. Если вдруг что-то увидите, сразу предупреждайте. Возможно, не все бандиты еще умерли, да и оживших мертвецов со счетов списывать не стоит, они эти места облюбовали.
На пути троицы возникла баррикада из обломков кирпича, остовов машин и прочего хлама, сваленного, как оказалось, посреди дороги не просто так.
– Группировки блокировали выезды из города, – пояснил Каша, обходя баррикаду стороной. – Всех, кто только приближался к ней, расстреливали вон с той возвышенности.
– А сейчас не опасно тут ходить?
– Нет, все умерли. Остерегаться надо аномалий и хищников, а их тут полно.
Глеб нервно хрустнул костяшками пальцев. Поглядел на пистолет, оставшийся в руках старика, но ничего не сказал. Подойдя к баррикаде, он вынул из груды строительного мусора обрезок арматуры и вернулся к спутникам.
– На всякий случай, – пояснил парень, увидев вопросительный взгляд Вики. – Для самозащиты. А то вдруг зомби или еще кто.
Обогнув задворками изрядно обветшалую пятиэтажку, они очутились на узенькой улочке, уходящей в темные закоулки домов.
– Сократим, – пояснил Каша, выходя вперед группы. Остальные последовали за ним.
Глеб обратил внимание, что некоторые окна здания закрыты толстыми железными прутьями, сваренными наспех друг с другом. Картина былых страшных дней агонии человечества невольно возникла перед его глазами. В попытках спастись от обезумевших головорезов простые жители шли на отчаянные шаги и превращали свои жилища в убежища. Помогло ли это им? Судя по выбитым стеклам и плотному запаху разложения, идущему оттуда, – нет.
Дом, в котором жил друг Каши, встретил путников все теми же выбитыми окнами и закопченными стенами. Внутри здания оказалось ничуть не лучше. Ничего здесь не изменилось с того последнего раза, как тут был старик. Перед тем, как покинуть умирающий город вместе с женой, Каша зашел и к Андрею, чтобы попытаться уговорить друга ехать вместе с ними. Тот наотрез отказался, сбивчиво что-то бубня про карму и судьбу. С тех пор никаких вестей от него и не было. Старику даже стало интересно, как дела у Андрея, все ли с ним в порядке? А в том, что он жив, Каша не сомневался.
«Этот ни в какой беде не пропадет, не робкого десятка. Да и в Зоне одно время был у кого-то на службе, а там люди иного склада, там крепкие духом только выживают. Андрюха – кремень!»
Всю площадку и пролет первого этажа заполняли горы мусора – причудливо выгнутые стальные балки, сломанные перила, битый кирпич, целлофановые пакеты, битком набитые пищевыми отходами, консервные банки, упаковки, очистки… И мертвецы. Сгнившие до состояния скелетов, они кучно уместились в дальнем углу парадного входа. Черепа лежали отдельно, аккуратной горкой, и скалились жуткими улыбками.
Вика вскрикнула.
Старик жестом показал ей замереть и не издавать ни звука. Сам же поднял пистолет на уровень глаз и, стараясь не шуметь, пошел к лестнице.
Но ничего подозрительного там не увидел. Все тот же мусор. И одежда, старая, покрывшаяся толстым слоем пыли.
– Ну как, есть что-нибудь? – шепотом спросил Глеб, подойдя сзади.
– Чисто. Идем. Пятый этаж.
Они поднялись наверх, подошли к единственной закрытой двери – остальные были либо распахнуты настежь, либо совсем отсутствовали. Из темных прихожих тянуло затхлым запахом сырости и пыли.
Старик постучал костяшками пальцев в обитую деревом дверь.
Долго не отвечали, и Каша уже подумал было, что Андрей тоже погиб от болезни, потому что внутри стояла нежилая тишина. Но внезапно за дверью скрипнули половицы, раздались шаги и дребезжащий голос произнес:
– Иду. Кого это там принесла нелегкая?
– Андрей, это Аркадий, – обрадовавшись, ответил Каша.
За дверью молчали. Потом послышалось вошканье и кряхтение, лязгнул замок, и дверь открылась.
– Андрей? – растерялся Каша, увидев знакомое лицо.
Несомненно, это был он, тот самый Андрей Иванько, с которым они по студенчеству делили одну комнату в общежитии; с которым однажды попали в жуткую заварушку и едва не погибли, отбиваясь от пьяных отморозков возле больничного общежития; тот Андрей, который познакомил однажды его с Мирой. Это был он.
Но только теперь приятель немного изменился. До этого мальчишеское, всегда гладко выбритое лицо осунулось, посерело и заросло бородой, сбившейся в колтуны. Голубые глаза выцвели и сделались пустыми, как глаза ожившего мертвеца, что встретили они по пути сюда. Язвочки, расползающиеся по щекам и вискам, сходились на лбу ровным рядком, словно диадема. Хозяин квартиры был болен.
– Андрей? – повторил старик, внимательно вглядываясь в лицо.
Тот кивнул. Спросил в ответ:
– Аркаша, ты ли?
– Я!
– А эти? – Андрей посмотрел на стоящих за спиной старика парня и девушку и улыбнулся им кривыми редкими зубами. – Дети твои?
– Нет, это друзья. Они свои. Нам нужна помощь.
– Дружище! – крикнул Андрей так, что эхо прокатилось до самого первого этажа, и полез обниматься. – Я уж думал, нет тебя на свете, отжил свое.
– И то правда, недолго осталось, – тихо сказал Каша, похлопав друга по спине.
– Заходите, чего же это мы на пороге толчемся? – опомнился хозяин и шире распахнул дверь, приглашая гостей войти.
В квартире было темно и пахло испражнениями. Влажное тепло, доносимое от самодельной печки, приятно лизнуло обветренные лица путников. В соседней комнате кто-то скрипуче, с клокотанием издавал странные звуки, Глеб не сразу сообразил, что это кот, старый, уже почти при смерти.
– Как ты? – спросил Каша, осматривая убранство комнаты, в которую завел их хозяин.
Судя по расстеленной кровати, это была спальня. Одежда вперемешку с рваными книгами валялась грудами по углам. На стене висел календарь позапрошлого года, закрывая собой огромную жирную кляксу, потеки которой виднелись даже за его краями. Под потолком повис провод, на который был изолентой примотан огарок свечи.
– Хорошо, – ответил тот, суетясь вокруг стола. – Очень хорошо. Сейчас на стол накрою. Чаю попьем. Да вы садитесь, не стесняйтесь.
Гости расселись на скрипучих табуретах и стульях.
– Как там Мира поживает? – задорно спросил хозяин, но увидев, как сник Каша, погрустнел и сам. – Болеет?
– Уже нет, – пытаясь задушить подступающие слезы, сдавленно ответил старик. – Умерла.
– Прими мои соболезнования, дружище. Но не расстраивайся. Все там будем. Уже скоро.
Каша что-то промычал в ответ.
– Нет, я говорю тебе, не смей! – вдруг крикнул куда-то под потолок Андрей и пригрозил кулаком.
– Что? – не понял Каша, растерянно поглядывая на друга.
– Да домовой завелся, шалит иногда, ерунду всякую бормочет. Хочет, чтобы я вас поколотил. Вы не обращайте внимания, он у меня слегка «с приветом».
– Домовой? – не поверил своим ушам Каша. – Андрей, ты сейчас, надеюсь, шутишь?
– Какие могут быть шутки? – нахмурился он. – Поселился, и не выгонишь его.
– А ты его, что же, видишь, что ли?
– Нет, конечно! Только слышу.
Каша внимательно посмотрел на друга, пытаясь понять – разыгрывает тот его или говорит взаправду. Шутить Андрей никогда не любил, да и не умел. А тут вдруг такое выдает.
– Что, не веришь мне? – усмехнулся хозяин. – Я бы тоже раньше не поверил, но теперь все изменилось вот здесь.
Андрей постучал пальцем себя по виску.
В другой комнате засипел чайник.
– Сейчас кипяточку принесу, – довольно потер руки хозяин квартиры и скрылся за дверью.
– Аркадий Иванович, – шепнул Глеб, как только странный хозяин вышел из комнаты. – Вам не кажется, что он совсем «кукухой» поехал?
Старик пожал плечами. Признавать то, что его давний друг сошел с ума, он не желал. Да, слегка странный, да, чудит, но не безумец, не…
– Я убиваю людей, – еще даже не успев вернуться в комнату, произнес Андрей.
– Что? – поперхнулся Каша.
– Убиваю. Но язык не повернется назвать их людьми, так, отбросы. Они нужны мне для ритуальных целей.
Взгляд Глеба, устремленный на Кашу, был красноречивее любых слов. Но старик едва ли сейчас заметил его – сам так же смотрел на своего друга.
– Убиваешь? Ритуалы? Андрей, что с тобой…
– Подожди судить раньше времени, – усмехнулся хозяин, садясь на свое место. В руках он держал пачку рафинированного сахара, всю помятую, в желтых засохших пятнах. Кубики внутри тоже оказались темно-желтого цвета, с прожилками черной плесени. – Сначала выслушай, а потом уже делай выводы. Вы угощайтесь, молодые люди, не стесняйтесь. Где вы еще поедите сахару? Сейчас еще кипяток согреется, дрова только в печке разгорятся.
– Спасибо, – выдавил из себя улыбку Глеб.
Вика не ответила, вся сжавшись в комок и мелко подрагивая, словно испуганная собачка. Она боялась лишний раз прикоснуться к окружавшему ее убранству. Все вокруг выворачивало ее женское естество наизнанку и казалось грязным, повсюду чудилось шуршание тысяч тараканьих лап: под отошедшими от стен обоями, чашками, мусором, одеждой, а из горы немытой посуды в раковине даже послышалась мышиная возня и писк.
– Те скелеты, что мы увидели в подъезде, – твоих рук дело? – нахмурившись, спросил Каша. Ладонь его судорожно сжималась и разжималась в кулак – казалось, еще чуть-чуть, и старик полезет в драку.
Андрей кивнул:
– Моих. Только не подумай, что я безумец какой-то.
Глеб не сдержался и с сарказмом хихикнул. Хозяин виду не подал и продолжил все тем же спокойным тоном:
– Они хотели меня убить. Бандиты. Только почуют живого человека, сразу начинают лезть к нему домой. Совсем озверели. Вот и приходится держать оборону.
– А головы? – не выдержал парень. – Зачем головы рубить?
– Я же говорю – для обрядов.
– Каких еще обрядов? – спросил старик.
Андрей привстал. Начал говорить и с каждым сказанным словом привставал все выше и махал руками сильнее, распаляясь и горячась.
– Однажды я задумался – из-за чего все это с нами случилось? Эта болезнь, которая убила все человечество? И не смог найти ответ, уж научный точно. Посчитал вероятности, опробовал несколько математических моделей, но не сходится. Не должно было этого случиться. Парадокс, понимаешь? Меня это сильно злило и тревожило, не давало спокойно собраться с мыслями. Порой я по несколько часов сидел, не двигаясь, на одном месте и смотрел в одну точку – так погружался в свои размышления, но ответа все не было. И вот однажды, после очередного своего фиаско, я прилег отдохнуть и вдруг услышал голос. Я точно помню, что не уснул, потому что списал бы все на кошмар, но я не спал, и голос начал мне рассказывать о Пыльном Владыке.
– О ком? – переспросил Каша. Рассказом давнего друга он был обескуражен и смотрел теперь на Андрея как на пациента психушки.
– Пыльный Владыка – это новый бог. Теперь он правит миром. Разве вы не знаете? Хотя откуда вам знать.
– Действительно, – буркнул Глеб. – С нами-то голоса не говорят.
– Пыльный Владыка – ныне царь всего сущего. Ему, и только ему, следует поклоняться.
– Да что ты такое вообще говоришь?! Андрей, ты сам себя слышишь? – не вытерпел Каша. – Это же полный бред!
Хозяин квартиры лишь улыбнулся. Терпеливо стал пояснять:
– Это он уничтожил большую часть населения – в знак демонстрации своей силы. Пыльный Владыка пришел из Зоны и туда же должен вернуться. Но это произойдет нескоро. Он убил всех, а оставил нас, избранных. Это мне рассказал голос, и тогда я понял, что все ответы надо искать не в науке. Наука до добра не доведет. Вера – вот главное. Голос подсказал мне, что надо делать.
– И что же? – с опаской спросил Каша.
– Как что? Приносить ему жертвы, конечно же. Я отрезаю головы тем, кто пытается меня обокрасть, – признаюсь, в последнее время такие все реже появляются. А потом изымаю из их голов мозг и преподношу в дар Пыльному Владыке. Он очень любит это кушанье.
В углу ойкнула Вика. Ее и без того бледное лицо побелело и превратилось в маску призрака.
– Не бойся, – шепнул ей Глеб и взглядом показал на кусок арматуры, покоящийся в ногах. – Пусть только тронет.
– Андрей, я хочу сразу предупредить, что мы вооружены, – отчеканил Каша. – В случае чего…
– Да бросьте вы, не собираюсь я вас убивать. Вы что, правда так решили? Я же сказал, что только тех режу, кто без спроса пытается ко мне пробраться. А вы – мои дорогие гости.
– Аркадий Иванович, давайте ближе к делу. Сидеть здесь… – Глеб хотел сказать «нет никаких сил», но вовремя осекся и добавил: – Нет времени.
– Да-да, – кивнул Каша, и сам все прекрасно понимая. Обратился к хозяину квартиры: – У нас, как я уже говорил, есть кое-какое дело, это по твоей прошлой профессии. Ты ведь переводчик хороший был и языков много знаешь.
– И чем же я могу вам помочь? – спросил Андрей, наливая кипяток в давно не мытые жирные кружки. Кипяток тоже был белесого цвета и отдавал половой тряпкой. Глеб взял кружку, заглянул на дно, где плавали песчинки ржавчины, и поставил обратно на стол, не осмелившись пригубить.
Хозяин достал из целлофанового пакета какой-то травы и сыпнул по хорошей горсти каждому в кружку. Глядя, как бугристые, изогнутые, с расплющенными желтыми ногтями пальцы хозяина неловко завязывают обратно мешочек, Глеб ответил:
– Нам нужно перевести один документ.
– О, переводы! – оживился Андрей. – Давненько я ими не занимался, давненько!
Парень заметил, как заблестели глаза у хозяина, словно у бешеной собаки. Только пены у рта не хватает.
– Ну, чего замерли? Давайте, что там вам перевести надо?
Глеб извлек из внутреннего кармана куртки бумаги, выбрал нужную и протянул Андрею. Тот взял документ, внимательно его осмотрел.
– Ну что ж, вам однозначно повезло. Это немецкий язык, которым, к вашему счастью, я прекрасно владею.
– А что там написано? – сгорая от любопытства, спросила Вика.
– Значит, так, – Андрей пробежался взглядом по строчкам, одними губами проговаривая слова. – Это вроде письмо чье-то. Написано, кстати, с ошибками. Писал не носитель языка. Тут есть некоторые моменты, неправильные окончания и прочее, по которым можно об этом судить. А написано тут следующее: «Секретно. Уважаемый Мориц, первая партия товара будет отгружена и отправлена вам в понедельник, 25-го числа. По поводу партии антидота наши с вами руководители к согласию не пришли, поэтому оговоренный объем будет отправлен позже. Помните, что разработка антидота еще ведется и отправляемый образец не тестировался должным образом. Я надеюсь, что они все же договорятся. Прошу сразу же позвонить мне, как только получите партию товара и это письмо. Просто сообщите, что груз дошел, без лишних подробностей. Помните о конфиденциальности. Ваш друг Петр».
– Вам это хоть о чем-то говорит? – спросил старик, глядя на своих спутников.
Вика растеряно посмотрела на Глеба, тот пожал плечами.
– Антидот – это какое-то вещество, прекращающее действие яда, – начала рассуждать девушка. – Возможно, речь идет о лекарстве.
– Мне кажется, ты просто хочешь в это верить, вот и цепляешься за каждую ниточку, пытаясь подвести под свою теорию, – скептически заметил Глеб.
– И вовсе не так. Просто неслучайно это письмо оказалось вместе с теми документами и пропусками – это звенья одной цепи. Охотникам было что-то известно про антидот, вот они и пошли в НИЛ.
– Думаешь, лекарство все же есть?
– Не знаю, – вздохнула девушка. – Правда не знаю.
– Вы любите сало? – внезапно спросил Андрей. – Сейчас угощу вас. Отличное соленое сало. Где вы еще такое попробуете теперь?
Хозяин выбежал на балкон, достал черный пакет и вытащил оттуда желтоватый замерзший кусок жира. Ножом порезав угощение на пласты, хозяин бросил его прямо на стол.
– Угощайтесь. И сухари вот еще есть. Вприкуску.
– Спасибо большое, – сказал Каша. – Посидим еще немного, погреемся. Но недолго.
– Покушайте. Отличное сальцо, сам солил, – предложил Андрей и первым схватил кусок. – Просто замечательное!
Чавкая и брызгая слюной, он прикончил выставленные самим же угощения с такой быстротой, что впору было позавидовать аппетиту хозяина. Ел он все вперемешку: брал желтыми пальцами горсть сухарей, обмакивая их в теплую воду, и закидывал в рот, противно шамкая. Следом отправлял сахар и громко им хрустел, словно дробил камешки. Потом, едва проглотив комок, хватал пласт желтого сала и принимался его с усердием жевать, попутно выковыривал из зубов застрявшие так прожилки.
«Верно, железный у него желудок, готовый переварить и гвозди, – отметил Каша, с едва скрываемым отвращением глядя на трапезу друга. – Раньше таким он не был».
Глебу стало нехорошо только от одного этого вида. Он вертел головой, пытаясь перевести взгляд на что-нибудь другое, но, как назло, находил еще более отвратительные детали быта затворника.
Собирая остатки сил и давя тошноту, парень встал и подошел к окну. Уж лучше глядеть на мертвый город, чем на все это.
Серая хмарь застилала небо, придавая и без того унылому пейзажу скорбную окраску. Пятиэтажки, плотно разместившиеся на соседней улице, резко контрастировали своей безжизненной прямотой линий с кривыми деревьями, разросшимися у дороги. Под деревьями, там, где еще не было снега, виднелись черные целлофановые мешки. Их было много. Очень много. Некоторые кучи порой доходили до первых этажей. Мешки были больших размеров, и по очертаниям в них угадывалось страшное содержимое. Из некоторых, неплотно завязанных или порванных, торчали человеческие конечности, подтверждая жуткие догадки.
В последние свои дни люди уже не заботились о захоронениях, просто выносили тела на улицу, спасая свои жилища от зловония. Сил на большее ни у кого уже не было. Можно только представить, какой смрад стоит тут летом.
Возле крайнего дома показалась фигура в черном. Глеб замер, не в силах поверить своим глазам. Охотник. В руках автомат, на лице противогаз, человек облачен в защитный костюм.
Следом из-за дома вышел второй. Потом третий. Четвертый…
– Вика, – шепотом позвал парень, боясь, что даже отсюда его могут услышать. – Охотники. Там. Нас выследили.
– Что? – не поверила девушка и тоже прильнула к окну.
Хватило и одного взгляда, чтобы убедиться, что брату не привиделось. Траурная шеренга следовала по улице, не боясь быть обнаруженной, и эта их самоуверенность еще больше напугала девушку. Значит, выходы перекрыты и бежать некуда, иначе они бы не шли так открыто. Она знала, слишком хорошо знала все их повадки.
– Надо уходить.
– Что? Какие охотники? – не понял Андрей, переводя взгляд с одного гостя на другого.
– Потом как-нибудь объясню, – бросил Каша, оттаскивая друзей от окна – вдруг засекут движение? – Андрей, нам надо уходить огородами, чтобы никто не увидел. Сможешь организовать?
– Конечно. Думаете, как я тут еще живой остался? Пойдемте.
– А оружия у вас, случайно, нет лишнего? – с надеждой спросил Глеб.
Андрей посмотрел на парня оценивающим взглядом, словно пытаясь понять, можно ли ему доверить автомат или пистолет, потом перевел взгляд на старика. Каша кивнул, произнес:
– И вправду бы не помешал. И еще патронов. У нас есть один автомат, но кончились патроны.
Старик достал из рюкзака Глеба оружие и продемонстрировал его хозяину дома.
– Найдется, – кивнул Андрей и убежал в другую комнату, где долго шумел, передвигая шкафы и хлопая дверцами. Потом вернулся обратно, держа в руках необходимое.
– Могу предложить автомат АН-94, также известный как «абакан». К нему есть две коробки патронов.
– Это очень нам пригодится! – обрадовался Глеб, протягивая руки к автомату. – А откуда такая прелесть?
– Я же говорю, ко мне одно время бандиты часто наведывались, хотели раскулачить, не удалось, – ответил Андрея, нехотя отдавая оружие парню. – Теперь все в подъезде лежат.
Глеб сморщился. Держать в руках автомат покойника не слишком приятно, но выбора не было.
– А это на вашу стрелялку пара рожков, держите, и еще коробка одна есть. Все, что осталось, – добавил Андрей, протягивая боеприпасы.
– Черный выход есть? – спросил старик, пряча подарок.
– Откуда? – удивился Андрей. – Это же обычная «хрущевка»! Если только на первом этаже зайти в квартиру № 53, это та, что слева от лестницы будет. Окна кухни как раз будут выглядывать на противоположную сторону от парадного выхода. Там невысоко, можете легко спрыгнуть.
– Ноги в руки и бежим! – с жаром воскликнул Каша и потащил всех на выход.
Они вышли из квартиры, старик остановился на мгновение, обернулся к давнему другу.
– Спасибо тебе большое за помощь, – и, не особо веря собственным словам, только чтобы как-то обнадежить себя, добавил: – Надеюсь, свидимся еще.
– Обязательно свидимся, – охотно кивнул Андрей. – Ведь после смерти все только начинается.
Назад: Глава 8 Трясина
Дальше: Глава 10 Западня