Глава 27. БОГАТАЯ НАСЛЕДНИЦА
По-видимому, нет нужды говорить, что через месяц мы не поехали к доктору Рафаэлю. Жозефина больше не взвизгивала, но ее белый животик все еще бросался в глаза. Я рассчитала, что мне потребуется не меньше месяца, чтобы хоть чуточку выправить положение. Мне стоило таких трудов найти наконец толкового врача, и я не хотела портить с ним отношения. А он почему-то придавал большее значение диете Жози, чем ее заду.
Прошел еще месяц. Жозефина оставалась все таким же жизнерадостным существом, и я решила, что доктор Рафаэль может подождать. А заодно и диета.
Летом нам снова предстояла поездка в Калифорнию. Драматический эпизод, увенчавший собой пребывание Жози у Последней, стал для меня хорошим уроком. Я признала преимущество платных услуг перед дружеской любезностью. Как ни жаль, но уважение и готовность прийти на помощь, которые так трудно заслужить, бывает гораздо легче купить за деньги. Если вы щедро сорите чаевыми в отеле, можете быть уверены: вас примут и проводят по первому классу. Коридорный сочтет величайшей честью поднести ваш багаж и напоследок прочувствованно пролепечет: «Не забывайте нас! В скором времени ждем вас обратно!»
И вот я спрашиваю: станет ли ваша тетушка Эмма вести себя подобным образом после того, как вы с недельку погостите у нее за городом? Конечно, нет – если только вы не техасский нефтяной король, а она – не ваша единственная наследница. Не считайте меня циником. Я просто трезво смотрю на жизнь. Если его величество доллар действует эффективнее, чем душевные качества, кто я такая, чтобы идти против установившегося порядка вещей?
Жози полностью согласна со мной. Для нее важнее всего результат. То есть, если ей дают сладости и чешут брюшко, ей наплевать, делают ли это от души или из корыстных побуждений. Главное – чтобы ее ублажали.
Поэтому она с легким сердцем предпочла Последней мистера Ингрэма и его купленное за деньги любезное обхождение: ведь он неизменно встречал ее с распростертыми объятиями и бурно восхищался ее красотой и прочими достоинствами. Так что можете представить себе мой ужас, когда я набрала его номер, чтобы осчастливить известием о скором приезде Жози, но телефон не ответил. Я звонила три дня подряд, чуть ли не через каждый час, пока наконец не уверилась, что он сам отправился к кому-нибудь в гости.
Джойс незамедлительно предложила свои услуги, ссылаясь на свой богатый опыт. У нее уже перебывало несколько собак: Тулуз, Тони, Куколка… Нет, я не оговорилась, упомянув о Куколке в прошедшем времени, потому что и она успела отдать Богу душу, причем без предупреждения. Если собака подает хоть какой-то знак: например, у нее вдруг по телу пробежит судорога, – хозяин бросается к врачу. Потом он бьет себя кулаком в грудь и принимает соболезнования от родных и знакомых. Да, я придерживаюсь того мнения, что собака должна загодя поставить владельца в известность о своих намерениях. Это дает ему возможность в полной мере испытать тревогу, с достоинством пережить траур и всеобщее сочувствие. В противном случае у него такое чувство, будто его вымазали дегтем. Вместо сочувственных он слышит злорадные возгласы типа: «Что ты с ним сделал? Еще вчера он был как огурчик!» Это способно надолго привить человеку комплекс вины. Вот и Джойс начала задумываться о том, что ей катастрофически не везет с собаками.
А ведь она была к ним так добра! Пусть Куколка недолго радовала нас своим присутствием, зато она действительно пожила! Она наслаждалась комфортом роскошного особняка Билли на Девяносто третьей улице, проводила каникулы в Дарьене. А когда Джойс и Билли в очередной раз решили развестись, была заинтересованным зрителем этого в высшей степени увлекательного спектакля. И когда Джойс устремилась затем в Швейцарию, чтобы, согласно официальной версии, устроить Вики в привилегированную школу, а на самом деле оправиться после развода и хорошенько все обдумать на фоне Альп, – кто мелькал рядом с ней на этом живописном фоне? Разумеется, Куколка!
Когда Джойс наскучили Альпы, они с Куколкой побывали в Париже и Риме. А потом вдруг ни с того ни с сего Куколка возьми да и умри!
Другая принялась бы посыпать голову пеплом, но Джойс сделана из более прочного материала, поэтому она решила повторить попытку и купила себе пуделька прямо в Швейцарии. Это был крохотный комочек легчайшего пуха с впечатляющей родословной. Джойс писала мне восторженные письма. У Жози появился новый кузен по имени Микки. Прошло несколько месяцев – восторгов не поубавилось. В отличие от Тулуза, Микки рос вполне равномерно. У него было идеальное телосложение.
Еще через несколько месяцев энтузиазм Джойс пошел на убыль. Микки по-прежнему оставался красавцем. Но он неудержимо рос! Наконец судьба-злодейка нанесла Джойс очередной удар: Микки оказался не малым, а королевским пуделем. Джойс отдала его в одну швейцарскую семью и вернулась домой без собаки. Она снова вышла замуж за Билли и получила в качестве свадебного подарка обворожительного карликового пуделя йоркширской породы. Он весил два фунта. Звали пуделя Эстер.
Эстер прожила у Джойс десять исключительно ярких дней. Вскрытие не смогло пролить свет на причину смерти. И так как Джойс в очередной раз осталась без собаки, она предложила оставить у нее Жози.
Как вы понимаете, мне пришлось нелегко. Джойс пережила пятерых собак. Доверить ей Жози значило подписать последней смертный приговор, в то время как отказ был чреват утратой многолетней дружбы. Ирвинг решил проблему просто: он «признался» Джойс, что уже подписал контракт с Беа Коул.
Джойс была шокирована:
– Какой еще контракт?
– Помнишь, Беа работала в одном из моих шоу – ассистентом по работе с соискателями, фактически компаньонкой?
Джойс помнила.
– Ну вот, а теперь я нанял ее компаньонкой для Жози с жалованьем пятьдесят долларов в неделю.
При этом у Ирвинга слегка задергался нос, как бывало всегда, когда ему приходилось беспардонно лгать. Но Джойс не знала об этой особенности и приняла его слова за чистую монету. Оставалось сообщить сногсшибательную новость самой Беа.
Конечно, Беа жаждала заполучить Жози. Но она категорически отказалась от денег. Когда мы объяснили, в чем дело, она засмеялась, но продолжала стоять на своем. Она согласна взять к себе Жози, но только в качестве желанной гостьи.
Тогда я поведала ей сагу о Последней. Это решило дело. Мы с Беа любили друг друга, как сестры, и у нее не было ни малейшего желания портить отношения. Правда, она высказалась в том смысле, что я преувеличиваю. Помимо дружеских чувств ко мне лично, она питает искреннюю симпатию к Жози, и если единственный способ залучить ее к себе связан с подписанием контракта, что ж, она будет рассматривать Жози в качестве богатой квартирантки. Ирвинг действительно сочинил договор и передал Беа – вместе с самой Жози, ее игрушками, сладостями и витамином А. Беа обещала писать подробные письма. Поскольку на этот раз мы не знали, сколько продлится наша поездка, Ирвинг предложил каждую неделю посылать чек.
Не прошло и недели, как мы получили первое письмо.
«10 июня.
Дорогая Джеки.
Я не сказала ни Роби (это муж Беа), ни Карен, что Жози – богатая наследница и платит за постой. Это могло бы повлиять на их отношение. Ты же знаешь, как люди меняются рядом с миллионерами. Оки становятся преувеличенно вежливыми, даже подобострастными. А так Роби и Карен обращаются с ней как с равной, и, пожалуй, это лучше для самой Жози. Не следует чрезмерно баловать девочку только потому, что у нее завелись деньжата.
Все идет прекрасно. На днях у нас был небольшой инцидент. Мы с Жози прогуливались по Пятой авеню, и вдруг мимо проехала поливальная машина. Мы не успели отскочить, и она обдала нас брызгами. Я только слегка замочила платье, зато Жози досталось на полную катушку. Что меня особенно возмутило – это отношение прохожих: они начали смеяться. На Жози так подействовал неожиданный душ, что она стояла столбом, боясь пошевелиться, только мертвенно побледнела; с нее на асфальт ручьями текла вода. Что мне было делать? Допустить, чтобы она схватила пневмонию? Само собой, ни одно такси не соглашалось нас подвезти. Она, видишь ли, могла испортить им обивку! Уж не знаю почему, но при виде человека с мокрой собакой таксисты начинают вести себя так, будто у них на сиденьях не чехлы из синтетики, а ковры ручной работы.
Так мы и стояли, промокшие, на Пятой авеню, причем одна из нас была богачкой, швыряющей по пятьдесят долларов в неделю за подобающее содержание. Поэтому я решила пожертвовать своим новым голубым платьем: схватила Жози в охапку и понеслась домой. Там я насухо вытерла ее турецким махровым полотенцем, и она совершенно успокоилась.
Желаю приятного отдыха.
Целую, Беа.
Постскриптум. Ты не могла бы подсказать мне адрес той химчистки на Мэдисон-авеню, где берут по двадцать долларов за платье? Ближайшая химчистка не принимает черные вещи».
«17 июня.
Дорогая Джеки!
Забудь о платье. Я нашла ту химчистку на Мэдисон-авеню, они тоже не берутся его чистить. Но это сущие пустяки. Роби утверждает, что оно мне никогда не шло. Не беспокойся о диете Жози. Само собой, мы ее соблюдаем. Чтобы ты потом не обвиняла меня в лишних фунтах, мы взвесили Жози в день прибытия. Не знаю, каким методом ты пользуешься, а я взвешиваюсь без Жози, а потом беру ее на руки и снова смотрю, что получится. Когда я встала на весы, на мне были только бигуди да легкое платье, а на Жози – совсем ничего. Мой вес оказался сто двадцать фунтов, а ее – двадцать три.
Получила чек. Большое спасибо. Я все еще ничего не сказала Роби и Карен.
Целую, Беа».
22 июня.
Дорогая Джеки! Роби нечаянно вскрыл надписанный Ирвингом конверт, полагая, что там содержатся дополнительные инструкции по содержанию Жози. Естественно, оттуда выпал чек. Сначала он преисполнился негодования: как я смею брать за Жози деньги? Но я достала контракт и все объяснила.
Все, что я могу сказать, это что теперь Роби смотрит на Жози совершенно иначе. Как-то отрешенно. Время от времени можно услышать, как он бурчит: «Чего ради я надрываюсь в должности инженера? Мотаюсь из Нью-Йорка в Бирмингем и обратно, растрачивая жизнь в самолетах, в то время как стоит только взять на содержание трех таких пуделей, как Жози, – и можно выходить в отставку».
Как я и предсказывала, его отношение стало другим. Теперь он считает Жози богатой родственницей. Когда во время обеда я даю ей немного паштета, он восклицает: «Не смей! Ты хочешь, чтобы у нее был избыток холестерина? Мы должны сделать все, чтобы девочка жила долго и счастливо. Джеки с Ирвингом много путешествуют. Это не просто собака, а источник солидного дохода».
Стоит Карен бросить Жози мяч, как Роби хватает дочь и орет: «Ты с ума сошла? Хочешь, чтобы у нее был сердечный приступ?»
Даже моя мать не осталась в стороне. Она лезет из кожи вон, почесывая Жози животик, и приговаривает: «Слушай, Жози, я живу в Кармеле, это за городом. Бьюсь об заклад, тебе там понравится больше, чем в этой душной городской квартире. Скажи маме и папе, чтобы в следующий раз они позволили тебе погостить у тети Эли».
Наконец великая новость дошла до Карен. На днях мы с Жози целых два часа провели на улице, а когда вернулись домой, она была вне себя от злости: «Где она пропадала?» Представляешь? Не «Где ты пропадала?»! Обо мне она и не вспомнила! Я сказала, что мы ходили в магазин «Блумингдейл» купить ей что-нибудь для лагеря. Карен аж побелела. «Ты водила Жози в „Блумингдейл“?! Там же нечем дышать! И такая давка! Она могла подцепить какой-нибудь вирус!»
Все кончено. Жози больше не член семьи. Все смотрят на нее как на акцию процветающей компании, приносящую немалые дивиденды.
Целую, Беа.
«2 июля.
Дорогая Джеки.
Мы разорились на кондиционер для спальни. В гостиной уже есть один, но по ночам Жози предпочитает спать вместе с нами, и ей жарко. Примерно около двух часов она начинает задыхаться. А в гостиной ей одиноко. Так что пришлось купить кондиционер. Жози очень довольна.
Конечно, нам теперь приходится укрываться, а Роби слегка простудился, но мы же не можем не считаться с Жози. Она платит за содержание и должна получать все самое лучшее.
Целую, Беа».
«11 июля.
Дорогая Джеки.
В следующий раз пиши на адрес отеля. У нас дома ремонт, а Жози не переносит запаха краски. Она чуть не потеряла сознание. Поэтому мы с Роби переехали в отель. Само собой, у нас номер с кондиционером, и Жози чувствует себя как дома. Простуда у Роби почти прошла.
Целую, Беа.
Постскриптум. На следующей неделе мы собираемся навестить Карен в лагере и взять с собой Жози. Я позвонила в лагерь, они сказали, что будут очень рады. Правда, они не пускают ночевать с собаками, но в каких-нибудь шестидесяти милях от лагеря есть чудесный мотель. Ты только не волнуйся. Что значат шестьдесят миль туда и обратно? Роби обожает водить машину.
Целую, Беа».
«20 июля.
Дорогая Джеки.
В лагере все нормально. Жози от него в восторге. Но ты забыла предупредить меня, что в дальних поездках Жози укачивает. Не принимай близко к сердцу. Машина у нас уже два года, и так или иначе пора менять чехлы.
Целую, Беа».
«2 августа.
Дорогая Джеки.
На днях во время прогулки по Парк-авеню Жози остановилась подле тумбы – сама знаешь зачем. И вдруг тявкнула. Я чуть не лишилась чувств: отчасти от страха, а отчасти потому, что нас сразу же обступили прохожие. Я побежала с ней к доктору Рафаэлю. Милочка, что ж ты не сказала, что такое уже случалось? Доктор Рафаэль отнесся к этому довольно спокойно. Его гораздо больше беспокоит ее вес. Он отругал меня, – как будто Жози поступила ко мне с осиной талией, а я ее раскормила, – и предписал строжайшую диету. И дал такую миленькую штучку с длинным носиком. Я спросила, что с ней делать, и он объяснил. Три раза в день, в течение недели.
Целую, Беа.
Постскриптум. Когда же вы наконец приедете?»
