Глава 14. СЕМЕЙНЫЙ КРУГ
Так продолжалось двое суток. Потом, в пятницу вечером, Ирвинг принес горячего, только что поджаренного цыпленка. Цыплята были любимым блюдом Жозефины, и она пустилась отплясывать вокруг корзины чарльстон, а Ирвинг суетился рядом, соблазняя:
– Смотри, Жози, что принес папочка! Мама поставила перед собой цель уморить тебя голодом – только потому, что она работает на телевидении и считает хорошим тоном, если девушка выглядит как чахоточная. Но этот номер не пройдет!
Я была возмущена до глубины души. Жози все понимает, каждое слово! Этот монолог настроит ее против меня. Я попыталась втолковать им обоим, что обжорство вредно для ее здоровья. Не зря же врач упирал на опасность, которую представляет избыток холестерина.
Жози смерила меня ледяным взглядом и перенесла все свое внимание на Ирвинга. Корзина источала необыкновенный аромат, и Жози прямо подвывала от восторга. Наконец Ирвинг развернул цыпленка и аккуратно разделал его, чтобы ей не попалась косточка. Разумеется, он позаботился и о теоретическом обосновании своих действий:
– Завтра она снова сядет на диету. Но ведь сегодня пятница.
– Ну и что?
– Когда я был маленьким мальчиком и жил в Бруклине, в пятницу вечером мы всегда ели жареного цыпленка.
– Жози не маленький мальчик и живет не в Бруклине. Она – перекормленный пудель из Южного района Нью-Йорка.
Однако все мои доводы были как об стенку горох. Нельзя, конечно, исключить то, что Жози могла быть от природы предрасположена к полноте. Ирвинг инстинктивно угадывал в ней свой любимый тип женской красоты, воплощенный в его матери. Мелкая кость и отложения жира в области талии.
Я поделилась этой догадкой со свекровью, милейшей женщиной, которая проглотила сей комплимент, почти не изменившись в лице.
О моей свекрови можно говорить бесконечно. Я ограничусь утверждением, что она была не свекровью в привычном понимании этого слова, а одной из самых самоотверженных женщин, каких я когда-либо встречала, и моим искренним другом. Но животные для нее были только животными, а не членами семьи. По ее мнению, место животных – в джунглях либо зоопарке.
Лошади годятся, чтобы на них ездили полицейские и для показа по телевидению. Кошки созданы ловить мышей, ну а собаки… может быть, затем, чтобы ловить кошек. Но уж во всяком случае не для того, чтобы лакомиться цыплятами и слоняться по роскошным апартаментам. Это уже что-то новое!
В день нашей свадьбы она крепко обняла меня и сказала, что скорее приобрела дочь, чем потеряла сына. Она всю жизнь мечтала о дочери. Зато она не выказала никакого энтузиазма по поводу своего нового приобретения – пузатенькой четвероногой внучки.
Вместо этого она проявила озабоченность по поводу умственных способностей своего сына. В тридцатые годы они с мужем пережили депрессию и многим пожертвовали ради того, чтобы дать ему высшее образование. Мать гордилась его достижениями, но не хвасталась ими в кругу знакомых, полагая, что результат должен сам говорить за себя. В ее глазах он был красив, как Рональд Колмэн. (При чем тут Гэри Грант, Роберт Тейлор и все остальные? Для нее эталоном был Рональд Колмэн.)
Когда Ирвинг впервые помог ей свести семейный бюджет, она выразила уверенность в том, что Эйнштейну неслыханно повезло, что ее мальчик занялся шоу-бизнесом, а не физикой. И после всех этих успехов видеть, как столь выдающийся сын превратился в отца какого-то пуделя и сюсюкает с вышеупомянутым животным, было просто невыносимо. До боли в сердце.
Но, как я уже сказала, это была необыкновенная женщина. Она не стала сваливать на меня вину за столь ужасную метаморфозу, а ограничилась парой безобидных реплик типа: «Каждый человек – кузнец своего счастья» или «Если взрослому мужчине с высшим образованием нравится строить из себя няньку при пуделе, это его личное дело».
Она также высказалась в том смысле, что нам хорошо считать себя мамой и папой пуделя, но считает ли нас таковыми сам пудель, или мы для него – всего лишь пара рабов, готовых выполнить любое его желание? А впрочем, если нас это устраивает, то и ладушки. Единственный намек, который она себе позволила, относился к дяде Луису – родственнику со стороны отца Ирвинга: тот никогда не отличался большим умом, а к старости и совсем свихнулся. Не то чтобы слабоумие передавалось по наследству, но никогда не мешает провериться.
Чтобы внести полную ясность, свекровь заявила, что ничего не имеет против Жозефины лично, даже взяла сторону Ирвинга в вопросе о ее конституции. Лишний жирок не повредит. И уж, конечно, что за ужин в пятницу без жареного цыпленка?
Она никогда не лезла с советами и не задавала нескромных вопросов. Единственный раз, когда эта достойная женщина выразила некоторое неудовольствие, случился во время одного из ее еженедельных визитов, когда я попыталась установить более близкие отношения между бабушкой и внучкой. Я поднесла к ней Жози и нежно проворковала:
– Жози, это бабушка. Поцелуй бабушку. Естественно, Жози не пришлось дважды просить.
Она вложила в этот поцелуй всю свою душу и буквально умыла «бабушку». Та отшатнулась и мягко произнесла:
– Пожалуй, будет лучше, если она станет называть меня Энни. Я поняла намек и прекратила игру в бабушку и внучку.
