17
Давид встал из-за стола, радостно хрустя пальцами. С утра написано уже пять страниц, а еще только одиннадцать часов. Невероятно.
Он потер глаза. Бо́льшую часть ночи он занимался тем, что перерывал всю лабораторию, уверенный, что вокруг него скрыты и другие номера Палача. Числа, записанные во время замеров, цифры на антисептике, этикетки на хирургических повязках, он все тщательно проверил… Естественно, ничего не нашел. Что же тогда это было? Простое совпадение? Возможно. Удары сердца, ничего более. Но два номера из семи…
И к тому же этот звук, поднимавшийся из глубин узловатого дерева. Его объяснить гораздо труднее. Ветер? Вероятно… Может быть, все дело в вибрации старого дерева… или в таинственном лесе?
Как бы то ни было, на своей работе Давид каждый день сталкивался с необычными вещами. У мертвых девушек, попадавших на его металлический стол, текли слезы, когда он надреза́л им горло. Банальная физиология, говорили ему. Как-то раз он склонился над ребенком – Аленом Мукье – всю оставшуюся жизнь Давид будет помнить это имя, – и у него запотели очки, когда он начал зашивать мальчику рот. Ледяное облачко вылетело изо рта ребенка, умершего три дня назад. Как это объяснить?
А его мать… Его собственная мать…
Однажды он все это поймет. И себя поймет тоже.
Он отправился в гостиную. Технический перерыв, отдых для мозга, расслабиться и снова за документы. Мало-помалу Палач выдаст ему свои тайны. Сеансы психоанализа… И эта странная фобия – боязнь того, что работа сердечной мышцы исчерпает себя… Удары сердца…
У камина Кэти помогала Кларе надеть толстый пуховик, варежки и шапочку. В центре комнаты развалился Гринч, на голове у него красовался черный колпак с прорезями для розовых ушек.
– Что вы сотворили с бедолагой?
– Клара очень хотела, чтобы я его впустила. Как тебе? Милый, да?
Кэти чувствовала себя лучше, на душе становилось легче. Кровотечения внизу живота постепенно сходили на нет, воспоминания об аборте стирались из памяти.
– Он похож на боксера в этом колпаке и с заплывшим глазом. Вам не стыдно его мучить?
– Да ты что! Взгляни только на него! Да, кстати! Ты ничего не заметил?
– Чего, например?
Кэти незаметно кивнула на Клару:
– Твоя дочка!..
Давид принял сомневающийся вид, подперев подбородок рукой.
– Ничего не вижу… Фингал почти исчез?
– Да нет же! Смотри, она без соски!
– А… Точно! Иди к папе, котенок!
В его объятия врезался светловолосый снаряд.
– Как тебе удалось ее убедить? – спросил Давид, обнимая дочь.
– Думаю, это все благодаря Гринчу! Он погрыз соску. И теперь она ее больше не требует! Спасибо, ворчун!
Поросенок хрюкнул с заговорщическим видом.
– Видишь, он понял!
Давид поцеловал Клару в шейку, поставил на пол и подошел к жене.
– Постарайся, чтобы она не сильно к нему привязывалась.
– Но почему?
– Помнишь, Артур говорил, что… что поросенок будет тут всего несколько дней… Он… Он чей-то! За ним обязательно приедут.
Несмотря на теплую куртку, Кэти вздрогнула:
– Но нашей малышке с ним очень хорошо. Ты видел, как они вместе играют? Просто волшебство какое-то. Она с ним всегда такая веселая. И потом, они такие милые, оба с одинаковыми фингалами… Не волнуйся. Если кто-нибудь захочет его забрать, я сумею убедить этого человека оставить его нам!
– Что?
– Ты заработаешь столько денег, что мы точно сможем поторговаться и взять Гринча себе. А когда он вырастет и станет слишком большим, отдадим его моему дяде. Ему там будет хорошо. И Клара сможет видеться с ним каждый день.
– Но он не наш! Не будь так уверена, что…
– Тсс!
В гостиной появилась Аделина, одетая как охотник. На ней была кожаная куртка на меху, теплые сапоги и серая меховая шапка. Сибирская манекенщица. Дофр выбрал себе отличную куклу. Давид отвел взгляд, Кэти следила за каждым его движением.
– Ну вот, я готова, – сказала Аделина, позвякивая ключами от машины. – А свин что тут делает? Отличный прикид… Ну, Кэти, я пошла, подожду тебя снаружи. До скорого, Давид.
Аделина собиралась прогреть свой джип.
– Вы помирились? – спросил Давид жену.
– Да нет, не то чтобы. Но она едет в деревню. А я обязательно должна позвонить маме… – Кэти зашептала: – Видел, как она выглядит? Думаешь, провела сумасшедшую ночку с Артуром?
Они услышали, как старик едет по коридору. Кэти поцеловала Давида, взяла на руки Клару и быстро зашагала к выходу на улицу.
– Подожди, милая! Не хочу, чтобы вы ехали одни! Я поеду с вами!
Кэти обернулась:
– Но кто-то должен остаться с Артуром. Мы просто съездим туда и обратно. Вернемся уже в два часа! Кстати, можешь, например, приготовить что-нибудь! Кроме макарон и ветчины!
– Но…
– Тебе никогда в голову не приходило, что твоя жена способна и сама что-то сделать?
– Осторожно там…
Давид вышел на крыльцо, поднял Гринча в воздух, взял его за передние ножки и помахал ими.
– «До свидания! До свидания!» – закричал он, имитируя голос сказочного Пятачка.
Он закрыл за собой дверь. Проход ему загораживал Артур.
– Это что еще за маскарад? Чего вы к бедной зверюшке привязались?
Давид опустил Гринча на пол. Дофр подъехал к поросенку, с трудом наклонился и сорвал с него колпак.
– Отлично! Воспользуемся отсутствием наших дам и сделаем то, что должны… На день раньше, конечно, но так будет менее болезненно… для всех нас.
Давид впился взглядом в гладкий череп старика и холодно ответил:
– Об этом не может быть и речи. Я не стану этого делать. Пальцем Гринча не трону.
Дофр сжался в кресле, задрав голову:
– Давид, Давид, Давид… Где же твоя твердая рука, что бесстрастно вскрыла столько тел? Сентиментальным стал?
– Я люблю жену, люблю дочь. И никогда сознательно не сделаю того, что наверняка огорчит их…
– Но у нас нет выбора! Нам нужно его убить!
Давид снова взял Гринча на руки и, не сказав ни слова своему собеседнику, направился в лабораторию.
– Мы исполним свой долг! – воскликнул Дофр, ударив кулаком по ручке кресла. – Пока не поступит новый приказ, я контролирую все, что тут происходит и должно происходить! По-другому и быть не может!
Давид в ярости обернулся:
– Вы вправе решать судьбу свиньи, но…
Вдруг его как водой окатили.
Он перестал дышать.
На улице раздался вопль Кэти. Его имя.
Быстрее…
