11
Кэти с трудом разлепила глаза. Она хотела сразу же подбежать к окну, чтобы не пропустить приход почтальона с письмами от Мисс Хайд… Но снова забылась глубоким сном. Когда она вновь открыла глаза, то вспомнила о событиях вчерашнего дня. Эту глушь, подвешенных мертвых свиней. Туши во власти времени и крылатых орд. Но, как ни странно, чувствовала она себя хорошо, не нервничала, у нее ничего не болело, голова была свежей. Она провалялась в постели до девяти утра, гладила по щечке свою спавшую рядом дочь. Маленького кареглазого ангелочка со светлыми локонами. Удивительно совершенное сочетание, ставшее возможным благодаря современной медицине.
Свет занимавшегося дня проникал сквозь белую простыню, из которой Кэти сделала занавеску, отчего на потолочных балках искрились солнечные зайчики. Этим утром, вдали от загазованных магистралей, счетов за дом и окровавленных голубей, шале, казалось, дышало счастьем.
Каникулы… Она почти позабыла это слово.
Молодая женщина выскользнула из-под одеяла, надела толстый хлопковый халат и меховые тапочки. Клара едва не проснулась, но потом снова свернулась калачиком, прижимая к себе игрушку – рыбку Немо. Судя по часам, Давид уже побрился, оделся и, вероятно, принял свою ударную дозу кофеина.
Она выглянула в коридор, потом вернулась проверить, на месте ли коробочка с белыми таблетками. Схватила упаковку экзацила, которая лежала у дальней стенки шкафа, приняла одну пилюлю, прислушиваясь к малейшему скрипу пола.
Затем отправилась на кухню. Ей было так легко! Она не понимала, случилось ли это чудо из-за аборта или благодатного сна, который унес ее в крепкие объятья Морфея. Да, в конце концов, здесь ей будет просто отлично. Никому ничего не надо доказывать, не надо оправдываться. Больше никаких писем, никаких мейлов от этой психованной…
Из открытой кухни доносился приятный аромат горячих круассанов, какао и топленого масла. От гостиной она была отделена лишь невысокой стойкой, на которой стояла фаянсовая посуда. В камине весело горел огонь, распространяя по помещению приятное тепло.
Аделина была уже одета и накрашена, на голове у нее красовался идеальный шиньон.
– Давид сказал, что вы предпочитаете какао с молоком.
– У нас дома все пили кофе. Но я занималась спортом, поэтому мне его пить не позволяли. Так что с возрастом привычка осталась. Я никогда в жизни не пила кофе… Да он бы мне и не подошел. Кофе возбуждает, а я от природы человек нервный.
– Я заметила! А каким спортом вы занимались? Судя по вашей фигуре, я бы подумала, что теннисом.
Кэти сунула руки глубоко в карманы и подошла к столу:
– Это комплимент?
– Скорее да.
Кэти застенчиво улыбнулась:
– Вы далеки от истины. Я занималась боксом. Французским, в легком весе, 56–60 кг. Бросила, когда стала походить на вспаханное поле.
Аделина присвистнула:
– Точно говорят, по внешности нельзя судить о человеке.
Она немного помолчала, и Кэти почувствовала себя неловко.
– Короче! Круассаны из морозилки! – продолжила Аделина. – Может, знаете поблизости какую-нибудь булочную?
– Булочную «У черта на куличках», – пошутила Кэти, не скрывая хорошего настроения. – Дом восемь, на Кудыкиной горе!
Аделина улыбнулась, потом налила в большую чашку горячее молоко и добавила порошок быстрорастворимого какао.
– Спасибо, – поблагодарила ее Кэти. – Прошу прощения, я… еще не одета, малышка спала, и мне не хотелось ее будить.
– Ничего страшного. Вы же на каникулах.
– Вы видели Давида?
– Мельком. Он в лаборатории, зашел сюда с полчаса назад за кофе. Он вообще ложился?
– Да-да! Конечно! То есть… Думаю, да! Я так крепко спала. И это странно, если честно, я, вообще-то, жаворонок.
– Колдовское место! Мы тут отрезаны от мира, шум моторов остался где-то далеко-далеко…
Кэти отвлек звук потрескивающих поленьев.
– Да, извините, это я о поленьях задумалась. Я вам в следующий раз с камином помогу.
Аделина пожала плечами, держа в руках полную корзинку еще теплой выпечки.
– Не беспокойтесь, поможете еще. Деревяшек тут на всех хватит.
Она устроилась за столом, села очень прямо и поднесла чашку к губам.
– На снегу я не увидела следов рыси. Что хорошо. Может быть, прогуляемся немного? Артур сказал, что в южной стороне от шале есть быстрый ручей, там, если к горам идти, а еще есть торфяники на севере, тоже очень красиво.
Кэти кивнула:
– Пока Клара не родилась, мы с Давидом очень много ходили пешком. Так что я выносливая. Но у меня географический критинизм. Я как-то даже в версальском парке умудрилась потеряться!
Аделина дружески улыбнулась:
– Ничего, я неплохо научилась ориентироваться на местности. Так что мы друг друга дополняем, потому что насчет выносливости… Если хотите, можем вместе поехать в ближайшую деревню, это час езды на машине, вы, скорее всего, проезжали через нее. Подождем только, когда дорога будет не такой скользкой. Не знаю, как вам, а мне отсюда никак не позвонить!
– Нам тоже. Я обещала маме дать о себе знать по приезде. Она волнуется, наверное. А… Кристиан, водитель, он все-таки уехал, несмотря на гололед?
– Вроде бы. На дворе только один джип остался…
– А Артур отпустит нас в деревню? То есть он же инвалид, вдруг ему понадобится…
– Постоянный присмотр? Совсем наоборот. Он хочет быть как можно более независимым. Он, например, не выносит, когда я дотрагиваюсь до его кресла. Он зовет меня только… но это личное. Он просто выглядит немного холодным, но на самом деле он очень приятный человек.
В глубине коридора зазвенел колокольчик. Аделина распустила шиньон и взбила волосы.
– Артур ненавидит слишком прилизанные волосы, – доверительно сказала она Кэти, вставая. – В этом плане он очень щепетилен… Кстати, я вчера собрала остатки еды, вот тут мешок, у мусорного ведра… Это для поросенка. Как я поняла, заниматься им будете вы… А то свиньи – это не совсем по моей части…
– Конечно, конечно! Я займусь Гринчем. Клара его уже обожает! Только о нем вчера и говорила, когда я ее укладывала. У них под глазом одинаковые синячки, удивительное совпадение…
Кэти взяла из корзиночки круассан:
– Аделина!
– Да?
– Прошу прощения за вчерашний вечер. Я совершенно расклеилась. Да еще эти подвешенные туши, меня чуть не вывернуло…
– Все мы были не в своей тарелке… А так я рада, что мы поговорили как взрослые люди…
Она ушла. Кэти проглотила круассан, потом второй. Какао просто отличный, как всегда! Потом с чашкой в руках направилась в чуланчик за кухней. Два холодильника, две морозильные камеры, консервы, алкоголь, молоко, печенье, сладости. Да тут можно осаду выдержать! А она уже собиралась сесть на диету…
Кэти сходила в загон покормить Гринча и сразу отправилась в лабораторию. Запах антисептика был не таким сильным, как накануне. Давид сидел и размышлял, согнувшись над пишущей машинкой. Вокруг него повсюду валялись скомканные страницы, рядом с ним лежала надкусанная шоколадка и стояла пустая чашка. Прямо-таки карикатура на самого себя! Кофе, шоколад и писанина…
– Ну и видок у тебя! – воскликнула Кэти и нежно его обняла. – Плохо спал? Опять кошмары снились?
Давид быстро закрыл папку с делом Палача и поцеловал жену в шею:
– Ничего не получится… Невозможно.
Кэти устроилась у него на коленях и ущипнула за подбородок.
– У ти господи… Рассказывай давай!
– Да что… Да вот хотя бы эта машинка. Рухлядь какая-то! Мне приходится одним пальцем печатать!
Кэти поправила очки, перевела каретку, вставила новый лист и сказала:
– Немецкая, на века сделана. Кстати, в старших классах мы учились печатать не на немецких, а на американских машинках, так они еще хуже были! Я тогда думала, что наш препод просто садист. Его звали Экмейер, до сих пор фамилию помню. Он вообще не разрешал нам пользоваться компьютером. А сейчас я понимаю, что он нам огромную услугу оказал. Тяжело в учении, легко в бою…
Она начала быстро печатать: «Съешь же еще этих мягких французских булок да выпей чаю».
– Разнобуквица – отличный тест, чтобы проверить, на что годится пишущая машинка. У этой прекрасные литеры, оттиск на бумаге четкий, звук приятный. Просто чудо. В чем проблема?
– Смейся, смейся, Манипенни! – проворчал Давид и содрал с нее очки.
– Что-то еще?
– Дофр.
– Эта старая шляпа?!
– Он… как бы выразиться… он на меня так надавил, ты не представляешь. В результате я стал нервничать, в голове каша, и ничего не пишется.
Кэти погладила его шрам-бумеранг:
– Шутишь? Ты же мне еще в машине начало рассказывал. Семья оказалась в шале во власти Палача. Он перерезал всех, кроме женщины, ей удалось сбежать и спрятаться в охотничьем домике в лесу. Он преследует ее в Шварцвальде. Я не все запомнила, меня укачивало, но идея, по-моему, неплохая.
– Неплохая, но не очень интересная.
– Почему же. Смотри, жертве удается бежать в неизвестном направлении, она теряется, ей страшно, она вся в крови. В какой-то момент она натыкается на некое шале, расположенное непонятно где! Она проникает внутрь и тут понимает, что попала в настоящее логово Палача! Фотографии трупов, отрезанные волосы… Бежать поздно, ее преследователь, это чудовище, уже на подходе! Так что… Она прячется под кровать, в шкаф или еще куда-нибудь… Ты можешь добавить парочку рысей или свиные туши, почему бы и нет, интрига! Ну и зима, мороз… Мило, правда?
– Yes! Так и сделаю! Возьму для вдохновения все, что нас окружает, и придумаю берлогу Палача! Дерево, прорастающее через крышу в гостиной, свиньи за окном, их я заменю на охотничью добычу… И женщина… думает, что обретает спасение, а на самом деле попадает в его логово! Дофр наверняка оценит. Хочет быть героем романа?! Пусть будет! Стану каждое утро приносить ему отвратительные описания этого барака, в котором мы вынуждены проводить целые дни напролет. Ему точно понравится!
Он закатил глаза и задумался:
– У меня все равно нет времени, чтобы проработать детальный план книги. Буду так писать, положусь на авось, надеюсь, получится.
– Конечно получится! А если понадобится помощь, то я готова печатать твой текст под диктовку.
– Хочешь мои лавры себе присвоить?
Он куснул ее за ухо.
– Пожалуйста! Не здесь! Надо подождать… У меня месячные…
Давид поморщился:
– Ну надо же!
– Ты же можешь недельку подождать, да?
– Уж придется… А вообще хорошо, что ты тут.
– Ты тоже мне нужен. Больше, чем ты думаешь… Люблю тебя. Вчера, сегодня, завтра…
– Снизу, сверху… Дорогая моя… Я вот что подумал. Это романа касается… Знаешь, психология персонажей…
– Ясно… для тебя только книга имеет значение.
– Представь, что полицейский, который выслеживает Палача… что у него есть тайна, которой, скажем, лет двадцать пять. Тогда, раньше, если бы обо всем стало известно, ему бы не поздоровилось, а сейчас это не имеет ни малейшего значения. Ему советуют держать язык за зубами, чтобы защитить родных и близких. Но ему просто необходимо все рассказать, ему тяжело на душе… Как ему поступить, твое мнение?
– Прежде всего ему нужно думать о родных, защитить их, чего бы это ни стоило. Я бы на его месте так и сделала. Жила бы с этой тайной.
– Сохранила бы ее?
– Да, сохранила бы.
В глазах у нее стояли слезы. Давид дотронулся до одной слезинки.
– Люблю тебя, малыш. У тебя под броней кроется доброе сердце. Знаешь, я бы так же поступил в подобной ситуации. Молчал бы, чтобы защитить вас.
Кэти чуть расслабилась.
– Я… Я еще хотел попросить тебя… – пробормотал Давид. – Это… касается Гринча… Не надо уж очень им заниматься… Энтомо…
Из спальни донесся крик Клары, положив конец их признаниям.
– А! – воскликнула Кэти и стала тереть глаза. – Мисс Клара собственной персоной! Ты сходишь к ней? А я пока бутылочку приготовлю, ладно?
– Я?.. Ладно.
Прежде чем уйти, Кэти указала на черно-белые снимки:
– Дофр был красивым мужчиной. Издалека даже кажется, что вы чем-то похожи. Взглядом, может быть. Да… У вас есть во взгляде что-то общее… – Она послала мужу воздушный поцелуй. – Люблю тебя, дорогой.
Когда она вошла в гостиную, на нее повеяло ледяным холодом. Кэти напряглась. Повернула голову. Входная дверь была широко открыта. Кэти бросилась к ней, держась руками за горло.
– Аделина? – позвала она, стоя на пороге.
Ответа не последовало. За дверью шумели голые ветви деревьев, слепил глаза снег, пугающе темнел густой лес. На одном из краснеющих кольев сидела черная птица. Она пристально смотрела на Кэти, беззвучно разевая клюв. Кэти вздрогнула. Ей вспомнились «Птицы» Хичкока. Она уже закрывала дверь, когда увидела на полу небольшие лужицы. Следы.
Первым делом Кэти подумала о Кристиане, о старом водителе. Невозможно. На улице стоял только один джип, принадлежащий Аделине и Артуру.
В дом проник неизвестный.
– Есть… есть тут кто-нибудь?
Шелест пакетов. Скрежет металла. Звук шагов. В чулане за кухней.
– Отвечайте!
Шум стих. Кэти осторожно отступила назад, пружиня шаг.
– Давид! Давид! – заорала она.
Вдруг к ней кинулась черная глыба.
Чашки упали на пол и разбились.
Бородач с ярко-синими глазами взял вправо и выскочил из дома.
Прибежал Давид, следом за ним появились Аделина и Дофр.
– Кто отпер эту дверь? – крикнул старик. Лицо его покраснело от гнева.
– Я, когда ходила за дровами, – с вызовом ответила Аделина. – Я что-то не так сделала?
– Там… там какой-то человек был! – захрипела Кэти. – В два раза больше меня, копался в чулане! Он… У него на голове шкура бобровая была!
Дофр подъехал к двери, захлопнул ее и закрыл на три засова.
– Думаю, вы напугали Франца еще больше, чем он вас. Он обожает сюда забираться при каждом удобном случае.
Все в недоумении смотрели на Дофра.
– Франц?
Артур продолжал:
– Один бедняга, живет тут неподалеку в хижине уже лет двадцать. Примерно в километре отсюда, за поленницей. Он не страшный. Рубит лес потихоньку и даже иногда приносит что-нибудь с охоты. Так что скоро перед дверью непременно появятся подарки, и лучше принять их, чтобы не обидеть его.
– А предупредить нельзя было? – вышла из себя Кэти. Она все еще не могла успокоиться.
Артура удивила ее реакция, он подъехал к ней и взял за руку:
– Конечно, я собирался это сделать! Просто еще не успел. Я очень сожалею, что так получилось.
Она резко вырвала руку:
– Вы все время о чем-то сожалеете!
Молодая женщина в ярости кинулась в ванную комнату.
– У вас не жена, а фурия какая-то! – заметил Давиду Артур.
– Не беспокойтесь, просто она испугалась.
– Конечно, конечно, если бы я был на ее месте… В лесу, где, по идее, никого не должно быть… Франц здесь… один из немногих отшельников…
– А что, есть и другие?
Дофр провел рукой по складке на брюках и перевел тему:
– Наш Палач обожал женщин с характером, спортивных преимущественно. Ты, естественно, знаешь почему?
– Потому что они боролись до конца. Что лишь продлевало их страдания… Да, надо учесть это в романе.
– Обязательно, обязательно.
Дофр прикрыл глаза и погладил Аделину, которая стояла рядом с креслом, по ноге. Потом посмотрел в окно:
– Верни мне Палача, Давид… Верни как можно скорее…
