Первое объяснение происшедшего было дано федеральной полицией: в результате разборки в банде коррумпированных полицейских погибли четверо полицейских и трое гражданских лиц; это дело вскоре получило название «Ночь семнадцати каменных ангелов». Прошло несколько дней, и на пресс-конференции доктором Афиной Фаулер была изложена совершенно иная версия происшедшего, ее рассказ поднял бурю в средствах массовой информации вокруг «Групо АмиБанк», Карло Пелегрини и до этого никому не известного Уильяма Ренсалера. Задавались вопросы, почему Фабиан Диас был застрелен, когда его оружие никому не угрожало и было направлено в пол, и почему Уильям Ренсалер, иностранный гражданин, сопровождал группу захвата федеральной полиции вплоть до расстрельного финала операции. Судья Фавиола Хохт расширила масштабы расследования и включила в него «Групо АмиБанк» и «РапидМейл». Газета «Пахина-12» опубликовала на первой полосе материал об одном из руководителей «Групо АмиБанк» под самым вызывающим и комичным за все время этого скандала заголовком – «Пабло Мойа: раскалился до того, что обмочился!»

Много было разговоров о фантоме-француженке, о которой говорила доктор Фаулер, но без ее показаний нельзя было назвать ни одного заказчика убийства Роберта Уотербери, а исполнители преступления уже предстали перед альтернативной и более требовательной системой правосудия. Афина Фаулер оставалась в Буэнос-Айресе еще месяц и жила у Кармен Амадо де лос Сантос. Ко времени ее отъезда все планы приватизации аргентинской почты рухнули под давлением общественности. Но это было все – без присутствия загадочной Поле́ и других веских доказательств Карло Пелегрини и Уильяму Ренсалеру нельзя было предъявить никакого официального обвинения.

Когда Афина вернулась в Соединенные Штаты, со дня ее отъезда прошло два месяца. Казалось, ее собственная страна все это время пребывала в полусонном состоянии, одурманенная потребительством и постоянным потоком корпоративной информации, упакованной в плаценту развлекательных фактов. Никто ничего не слышал о событиях в Аргентине, а американские газеты проявляли мало интереса к сложным маневрам «РапидМейл» и «АмиБанка» на международной арене. Через неделю в своем почтовом ящике она нашла желтую бумажку из местного почтового отделения. Доктора Афину Фаулер приглашали прийти за заказной корреспонденцией.

Отправившись туда с уведомлением в кармане, она с удовольствием увидела скромное, но хорошо продуманное здание с флагом над входом и надписью простыми черными буквами, сообщавшей название отделения и его код. Она выросла с этим почтовым отделением, помнила, как на Рождество ходила с родителями за посылками. Это был один из институтов, который работал надежно и не меняясь, вне политики и партийных интересов. Она спустилась на несколько ступенек и вошла в зал.

Над стойкой висел большой плакат: «РАПИДМЕЙЛ И ПОЧТОВАЯ СЛУЖБА США – ПАРТНЕРЫ НА XXI ВЕК!» Рядом с прилавком стоял аккуратный металлический ящик «РапидМейл» с логотипом, экспроприировавшим цвета американского флага.

– Они начали работать только три недели назад, – сказал ей клерк. – «РапидМейл» устанавливает свои ящики по всем почтовым отделениям страны. Они помогают нам пересылать бандероли, чтобы мы могли сосредоточиться на почте. Это они называют стратегическим партнерством.

Она посмотрела на веселое довольное лицо.

– Стратегическое – для кого? – спросила она. – Они заберут прибыль и оставят налогоплательщикам гулькины слезы, а через десять лет заменят вас кем-нибудь с зарплатой на двадцать процентов меньше. Это они и называют стратегическим партнерством.

Клерк нахмурился и посмотрел на желтую бумажку, которую она подала ему:

– Бразилия, а?

Он исчез и через минуту вернулся с большим пакетом в толстой оберточной бумаге, на конверте не было обратного адреса. Пакет был тяжелым, и ей пришло в голову, не бомба ли это письмо. Она осторожно ощупала пальцами его края. На всякий случай открыла его с середины, где клапан.

Это все-таки было письмо-бомба. Но совсем другого рода. В конверте лежали документы с деталями финансовых сделок между Аргентиной и различными офшорными банками. На всех документах значилось имя Карло Пелегрини. Сверху лежало письмо от Поле́. Поле́, святой-покровительницы отчаявшихся.

Estimada Doctora, писала она на ломаном испанском, даже здесь, в Рио, можно купить аргентинские газеты. Были вещи, которые она не рассказала в «Ночь семнадцати каменных ангелов». Роберт передал ей эти документы за два дня до смерти. И еще одна вещь, которая может оказаться ей полезной. Роберт был не один в тот день, когда видел Пабло Мойю вместе с Уильямом Ренсалером. Она также видела их и может идентифицировать Уильяма Ренсалера по его фотографии в газете, она готова дать показания.

Афина сложила бумаги обратно в конверт и, выйдя на улицу, крепко прижала его к себе. Внезапный прилив эмоций, казалось, оторвал ее от земли и понес по улицам. Она думала о том вечере с Фортунато и его рассказе про скульптуры, которые сделали для того, чтобы они взирали вниз с Дворца правосудия, а вместо этого их обрекли смотреть на делишки сутенеров и потуги сходящих со сцены певцов танго. «Такова жизнь», – сказал бы Фортунато. Даже в мире, где семнадцать ангелов установлены вне человеческой досягаемости, всегда можно найти еще одного.