Глава двадцать шестая
Прекрасный или опасный Царь Обезьян?!
– Ну и дела… – задумчиво протянул Гаврюша, пока трибуны неистовствовали от переизбытка эмоций. – Выходит, энто мы с вами так Сунь Укуна подставили, мы ж его тархуном угостили!
– Тока не мы, а вы двое, – лопая жареный рис из большого бумажного кулька, согласилась Аксютка. – Неудобно получилось…
– А вот когда у нас в России футбольный чемпионат был, – вдруг вспомнил Егор, – мне папа говорил, что сахар допингом не считается, что можно хоть целую сахарницу большой ложкой съесть, да ещё трёхлитровую банку цветочного мёда, который бабушка по знакомству в Подмосковье у пчеловодов покупает, и ничего тебе за это не будет.
– Ну не знаю, не знаю, – честно ответил домовой. – У них тут свои понятия. Китай же как-никак…
– Ой! Хуань Лун! – разулыбалась домовая, быстро вытирая губы и поправляя кофточку.
И действительно, по ступеням, поднимающимся до самого верха трибун, снизу к ним пробирался Золотой дракон в обличье дракона. Масло масляное, но что поделаешь…
– Приветствую тебя, госпожа Аксют Ка! – звонко отозвался Золотой дракон. – Приветствую тебя, мастер Гав Рил! Приветствую и тебя, Егор Ка, прекрасный юный ученик Духа Дома! Вы принесли на этот стадион свет солнца!
– Да ладно тебе врать, Хуань Лун! Мы ещё и до стадиона не доехали, а уже на энтом солнце спеклись! Не при делах мы тут! Скажи-ка лучше, как там Сунь Укун переживает дисквалификацию?
Чешуйчатый собеседник вздохнул.
– Он бесконечно страдает… Из его глаз, горящих пламенем вулкана, текут скупые, но опасные слёзы. И слёзы эти оставляют глубокие борозды на его щеках и на его сердце. Никогда не забудет Царь Обезьян эту обиду. Теперь он, лишённый контроля и покровительства богини Гуаньинь, сделает всё, чтобы наказать тех, кого он посчитает виновниками своего постыдного поражения.
– У него что, прямо шрамы теперь на щеках будут? – на всякий случай переспросил Егорка.
Хуань Лун лишь недоумевающе вскинул длинные брови.
– Да какие шрамы! – шикнул Гаврюша. – Энто же метафора! Или гипербола?! Да кто их тут разберёт! Специально он преувеличил, чтоб мы тут испереживались все. Энто же Китай! Тут всегда всё сказанное какое-нибудь другое значение имеет. Не бери в голову, смотри вон лучше.
Капитан Красивый подумал, махнул рукой и кивнул. Действительно, если маленькому ребёнку пытаться объяснять все эти странные заграничные правила, то так и уснуть со скуки можно. Уж лучше тайком у Аксютки пару жареных кузнечиков попробовать. Что он и сделал.
А в это время на поле маленькими шажками вышли десять китайских девушек, тонких, белокожих и черноволосых. Все они были одеты в голубые платья с розовыми юбками и длинными-предлинными розовыми рукавами, которые, свернув в рулоны, девушки несли перед собой.
Оркестр заиграл национальную музыку на местных китайских инструментах, и начался танец. Девушки раскачивались, выгибаясь в разные стороны, изредка чуть приподнимали ноги и постоянно размахивали руками, то замирая, то кружась вокруг своей оси, то водя хороводы. Периодически они резко подбрасывали длинные рукава вверх, так что розовый шёлк высоко взлетал в голубое небо. Музыка была красивой и медленной, а улыбчивые китайские девушки всё подбрасывали и подбрасывали длинные рукава к облакам…
– Ты храпишь на всю трибуну! – сказала Аксютка, толкнув домового в плечо.
– А?! Чего?! Я не сплю! – Гаврюша распахнул глаза и часто заморгал, озираясь по сторонам и зевая. – Энти девицы скоро ли натанцуются, а, Золотой дракон?
Хуань Лун улыбнулся одними уголками губ.
– Этот танец должен длиться двадцать пять минут по человеческим часам. А по драконьему времени – лишь краткий миг. В этом танце столько динамики! Они так быстро двигаются!
– Быстро?! – не поверил своим ушам Гаврюша.
Егорка весело рассмеялся.
– Хуань Лун, а почему у них такие рукава длиннющие? – поинтересовалась Аксютка, меняя тему, чтобы не обидеть Золотого дракона.
– Да потому, что завязать их надо морским узлом на спине, а ещё лекарств успокоительных дать, чтоб как козы не прыгали! – проворчал домовой, которого опять клонило в сон от этой медленной музыки и плавных движений.
– Это благородный танец юных девственниц, госпожа Аксют Ка, – звонко ответил дракон. – Он иллюстрирует пытливому уму, как медленно облетают цветы персиков бессмертия в саду дворца Нефритового императора на тридцать шестом небе. Посмотрите, как взлетают в небо розовые лепестки, подхваченные ветром! И как стремительно они падают вниз, подчиняясь законам всего земного, когда небесный ветер стихает. Это очень печальный танец умирания весны, но он одновременно и радостен тем, что знаменует начало созревания плодов бессмертия, приносящего с собой мудрость. Молодость и весна быстротечны, но зрелая мудрость подобна вечности, о любознательная госпожа…
– Гаврюша, ты опять храпишь! – Егорка потряс друга за плечо.
– Чего?! А?! Я тут! Что происходит?! – Домовой потряс головой и похлопал себя по щекам, чтобы проснуться. – О! Музыка кончилась?! Отплясали девицы ваши, Хуань Лун, слава всем китайским богам, вместе взятым!
– Вам никогда не понять нашу страну, – печально вздохнул Золотой дракон.
– Ага, Сунь Укун нам то же самое говорит, – вяло отмахнулся домовой. – Кстати, где он? Пошли мы искать дружка твоего, Егорка!
Красивому-младшему показалось, что Гаврюша всего лишь нашёл повод, чтобы встать, как следует потянуться и пройтись, потому что так долго сидеть на трибуне было очень утомительно.
Когда они вчетвером, вместе с Золотым драконом, спустились вниз, на поле как раз выкатили огромный бассейн из прозрачного хрусталя, в котором плескались русалки, шевеля под водой перламутровыми хвостами. А другие русалки, без хвостов, с настоящими человеческими ногами, поднимались по деревянным лестницам, приставленным к бассейну, и готовились к своей части выступления.
– Тебе интересно, как энти мокрохвостки плескаться будут? – как бы между прочим спросил у Егора домовой, оглянувшись через плечо, и продолжил, не дожидаясь ответа: – Ну вот и мне неинтересно. А если рыжей занозе оно интересно, – повысив голос, обернулся он к Аксютке, – то она прямо тут может от нас отсеяться и глаза мне не мозолить!
– Вот чего ты?! – вскинулась девочка. – Чего я тебе сделала? Не выспался, что ли? Хуань Лун куда-то пропал, ты на меня ворчишь, жареный рис кончился, не хочу я на русалок смотреть. А то я их раньше не видела. Пошли лучше психованного обезьяна найдём, пока он тут не натворил чего.
– А Маркс? – вовремя вспомнил мальчик.
– Да что с ним на печке сделается…
Они всей троицей нырнули за трибуны. В служебных помещениях было тихо и безлюдно. Подумав, Гаврюша завернул в ту самую международную раздевалку, из которой вчера им навстречу вышел Илья Муромец.
Царь Обезьян спокойно сидел на длинной лавке и ел сушёные бананы из бумажного пакетика.
– Хи-хи-хи! Хочешь банан, золотоволосый ученик?
Мальчик не хотел банан, но время для споров было неподходящее, поэтому он просто взял из рук Царя Обезьян фрукт и передал Аксютке. Сушёный банан исчез в кармашке запасливого рюкзака.
– Ты это, не расстраивайся, Прекрасный Сунь Укун, – подбодрил приятеля Гаврюша.
Глаза Сунь Укуна вмиг засверкали красным.
– Я должен найти этого негодяя, – прорычал он, показывая жёлтые клыки.
– Какого негодяя?
– Иноземца. Ходит с блокнотиком. Всё, что бы глаз его поганый ни увидел, он в блокнотик записывает и зарисовывает. Тощ и высок, как бамбук. На глазах его стёкла.
– А, так энто немецкий корреспондент! – догадался Гаврюша. – Его Чжу Бацзэ на лестнице так толкнул бедром своим необъятным, что тощий чуть кубарем на поле не выкатился. А зачем он тебе?
– Чтобы разорвать ему горло собственными зубами, выпить его кровь и сожрать сырым его чёрное сердце! Потому что я – Сунь Укун!
– Ага, энто мы знаем. Ты, Прекрасный Сунь Укун, мне тут детей не стращай, а то до старости будут на мокрых простынях спать. Чего ж этот журналюга натворил-то?
– Бегал он к судьям, кланялся низко и подобострастно, как презренный раб перед господами, шептал им что-то своими тонкими губами да подмигивал им глазами серыми, как придорожная пыль, а ещё по сторонам озирался. Именно после этого меня и обвинили в запрещённом допинге! И победу мою отобрали, прогнав меня с позором и вновь называя глупой обезьяной, р-р-р!
Он зарычал, брызгая слюной, и ударил кулаком по деревянной лавке, разнеся её в щепки.
– Ох, ну вот допинг оспаривать сложно, – задумался Гаврюша, почёсывая бороду. – Хлопотное дело будет тебе медаль вернуть, потому как…
– Не нужна мне их медаль! – перебил его Сунь Укун. – И победа мне не нужна! Мне нужен этот негодяй, посмевший топтать землю Поднебесной и клеветать на Царя Обезьян!
– Найдём, братан! – быстро заверил его домовой.
– А победу свою я завтра добуду, когда стану прыгать в высоту. В этом мне нет равных! Теперь я не стану пить сладкую воду, я буду пить китайское сливовое вино!
Он злорадно усмехнулся и сел прямо на пол, доставая из кармана очередной пакетик сушёных бананов.
– Прекрасный Сунь Укун, нам бы как-то к Гуаньинь подойти, про обруч твой у неё спросить. Девицу, сестру Егорки, спасать надо. Мучается красавица в твоём обруче почём зря.
– Спасём мы вашу красавицу, – успокоил всех Сунь Укун. – Вот завтра я выиграю, врага своего накажу, и мы пойдём спасать твою сестру, Егор Ка. Богиню о помощи попросим, а если не поможет она, мы сами придумаем как. Я же…
– Сунь Укун, – унылым хором повторили все.
Царь Обезьян встал, хихикнул и, не прощаясь, вышел вон. Домовой только пожал плечами:
– Ну сегодня мы от него ничего не добьёмся, расстроен он, понятное дело.
– Но Глаша опять будет ругаться и плакать, – сказал Егор.
– Или опять нарвётся на цыган на улице, и они обруч с неё вместе с головой снимут, в сумку положат и в табор унесут. А что, у них такое запросто, я на вокзале видела, – предположила Аксютка.
Храбрый капитан Красивый ахнул, его губы начали подрагивать, а в глазах стояли слёзы.
– Ты мне тут парня не пугай, сказочница! – цыкнул Гаврюша. – Ничего такого цыгане не делают! Карманы обчистить могут да телефон свистнуть, а всякие страшные преступления совершать они тоже не дураки. Успокойся, Егорка, никто сестрице твоей голову не открутит. А вот если обруч ей мозоль на лбу натрёт, так она нам ещё год это припоминать будет.
– А давайте сами к богине подойдём?
– Не всё так просто… – задумался Гаврюша. – Богиня-то рядом с императором сидит. Значит, нас к ним кто-нибудь подвести должен.
– Но кто?
– А я знаю?! Золотого дракона надо искать. Или ещё кого…
