Последний – и самый интересный – сезон сериала об апостоле Филиппе связан с путешествием Филиппа в город Офиориму, то есть – Город змей.

Каждый обитатель этого страшного города носит на своих плечах змею, которая кусает любого встреченного ей чужеземца. Такой странный выбор домашних животных (непременно змея на плечах) напоминает нам о персидском воплощении Аримана – Захаке. В эпосе Фирдоуси «Шахнаме» страшный правитель Захак тоже имеет на своих плечах по две змеи, питающиеся человеческими мозгами.

Вход в Офиориму стерегут два огромных дракона. Они пожирают всех, кто пытается принести в этот город месседж мира и добра. В условия квеста, данного Филиппу, входит уничтожение этих змей – аватаров и отпрысков Сатаны.

Тут надо сказать, что могила св. Филиппа находилась в столице Фригии Иераполисе, и так как Иераполис был центром культа Атаргатис/Кибелы, изображавшейся иногда со змеями в руках, Офиориму начали ассоциировать именно с Иераполисом.

Однако нетрудно также заметить, что Офиорима – это больше, чем просто город. Это – весь материальный мир. Мир – это страшный город, ворота которого стерегут драконы и жители которого носят на своих плечах отвратительных змей, готовых жалить любого посланца добра и мира. Против этих змей у Иисуса есть важное средство: «Если они поднимут свои головы, осените их знаком Монады» (Деян. Фил. 8:7).

Так как город Офиорима – нелегкий объект, то для надежности Иисус посылает Филиппа не в одиночку. Он снаряжает туда целую штурмовую группу апостолов. Вместе с Филиппом он отправляет апостола Варфоломея и, что гораздо важнее, апостола Мариамну.

Ортодоксальное христианство не признавало женщин-апостолов.

Не то что община, которую представляет Филипп. Мариамна в этом тексте предстает как женский двойник Филиппа, Слава Божия, земное воплощение гностической Софии. Она крестит женщин, пока он крестит мужчин. Она одевается в мужскую одежду.

Более того, Иисус, напутствуя Мариамну на трудный поход, ставит ее выше Филиппа. Он говорит, что Филипп гневлив и что Мариамна должна служить ему уздечкой.

«Женский способ мышления вошел в Филиппа, но мужской и мужественный способ мышления вошел в тебя», – говорит Иисус (Деян. Фил. 8:3).

Эта высокая роль женщины типична для гностиков. Женщина для них – исключительно амбивалентное существо. Это и греховный сосуд, который подвергает искушению плоть, и символ верховной благодати, отблеск и земное воплощение Софии. У гностиков все высшие эоны имеют свои женские половины, которые находятся с ними в сизигии, то есть платоническом брачном союзе. Ильдабаоф-Сатана не имеет этой женской противофазы, и именно поэтому он ущербен и ограничен.

Этот же высокий статус женщины отражался в гностических Евангелиях. Все ортодоксальные Евангелия написаны от лица мужчин. У гностиков было Евангелие от Марии Магдалины, которое начиналось с того, что апостол Петр просил Марию Магдалину рассказать братьям о Спасителе то, что знала она одна:

«Сестра, мы знаем, что Спаситель любил тебя больше, чем остальных женщин. Скажи нам слова Спасителя, которые ты помнишь – которые ты знаешь, а мы не знаем и не слышали их».

То же самое высокое представление о Марии Магдалине сохраняет «Евангелие от Филиппа». Более того, оно утверждает, что Мария Магдалина была парой Христа.

«Пара Христа – это Мариам Магдалина. [Господь] любил Мариам больше, чем [всех остальных] учеников, [и он] часто целовал ее в [уста].

Как несложно заметить, Мариамна, которую Христос после смерти дает в спутницы Филиппу и которую он нарекает его сестрой, – это та самая Мариамна/Мариам/Мария, которую Иисус любил больше других учеников и часто целовал в уста. Учитывая двусмысленность и запутанность гностических брачных метафор (которые, собственно, и давали ортодоксам повод для злобных перетолкований), Филипп в такой версии приходится Иисусу то ли шурином, то ли, если подозревать самое худшее, – новым супругом овдовевшей после смерти Иисуса Мариамны.

По пути в Город змей с апостолами случается необыкновенное происшествие: к ним прибегает говорящий леопард.

Этот леопард только что украл из стада козленка. Он уже совсем было хотел его съесть, как вдруг козленок заговорил человечьим голосом. Козленок упрекнул его в том, что, вот, мол, мимо скоро будут проходить апостолы Христа, а он, леопард, по-прежнему ест кровавое мясо.

Пораженный леопард отпустил козленка и поспешил навстречу апостолам. «Где козленок?» – сурово спрашивает Филипп. «Вон, под деревом». Филипп исцеляет козленка, и тот, вместе с леопардом, становится его спутником. Отныне оба животных питаются тем же, что и Филипп: то есть водой и хлебом.

Перед нами типичная гностическая метафора о преодолении человеком своей животной природы. Апостол Филипп просветил какого-то козла, который был скот-скотом, и сделал его человеком. Заодно она напоминает нам о пророчестве Исайи, согласно которому по пришествии Мессии «барс будет лежать вместе с козленком» (Исайя. 11:6).

Следующее приключение этого теологического квеста оказывается менее приятным: апостолы встречаются с Сыном Сатаны. Начинается землетрясение, свистит ветер, и из груды камней, наваленных друг на друга, вылезает дракон в сопровождении сорока девяти гигантских змей, которые бессчетное количество эонов губили в этом месте путников.

Положение апостолов ввиду такого тактического перевеса сил кажется безнадежным, но у них имеется оружие массового поражения – молитва. Филипп произносит имя Христа, и великий дракон не только оказывается бессилен причинить ему какой-либо вред, но и рассказывает всю свою биографию.

Он со своими спутниками – это те самые пятьдесят змей, которых в Египте пожрал жезл Моисея. Он – тот, кто совратил Еву, науськал Каина на убийство Адама и совратил ангелов красотой человеческих дочерей, от какого союза и пошли Стражи (Деян. Фил. 11:3).

Этот же самый Сын Сатаны, если читатели помнят, уже встречался апостолу Фоме: и апостол раздраконил его на мелкие кусочки. Мы вправе были бы ожидать, что Филипп тоже убьет Сына Сатаны.

Но в нашем тексте дело принимает удивительный оборот. Сын Сатаны просит его пощадить, мотивируя это тем, что он со своими коллегами, помимо всего прочего, служил Соломону и построил по его приказу Храм в Иерусалиме. Так же, как и Соломону, он готов служить Филиппу.

Сын Сатаны предлагает Филиппу построить в шесть дней церковь Христову (иногда «церковь» в этом греческом тексте называется «синагога», а иногда «экклесия»), и Филипп бестрепетно соглашается на этот странный эксперимент.