– Это был наш последний раз.

Винченцо выпустил в открытое окно струйку дыма. Я молчала. От жары было не продохнуть. Мимо проносились гаражи, складские помещения, мебельные салоны, обрушившийся мост… Долина реки По – изнаночная сторона прекрасной Италии.

– Когда именно это случилось? – спросила я.

– 21 декабря 1976-го.

Я отсчитала девять месяцев. Он усмехнулся:

– Если бы не тот шторм…

– То есть я – следствие неблагоприятного стечения обстоятельств.

– Нет, ты – дитя последней вспышки страсти.

На глаза навернулись слезы. Винченцо достал из бардачка носовой платок, протянул мне. Голова лопалась от противоречивых мыслей.

– То есть она ушла не потому, что ты и Кармела…

– Нет. С Кармелой на тот момент у меня все было кончено.

– Ты хочешь сказать, что если бы у тебя был выбор, ты бы остался с Таней.

– Теперь это только слова. А факт, что твоя мать не могла больше выносить жизнь в глухой сицилийской деревне и сбежала.

Разумеется, Таня рассказывала об этом совсем не так. В ее версии он ей изменил и она не захотела мириться с этим.

– Ты любил ее? – спросила я.

– Да. – Он помолчал, потом добавил: – Но иногда любишь не человека, а свое представление о нем.

Мне требовалось выбраться из машины. Я сбросила скорость, выглядывая, где бы остановиться.

– Что ты задумала?

Винченцо явно не нравилось, что я решила проявить самостоятельность.

– Я хочу есть.

– Но здесь ничего нет.

Мы ехали где-то в окрестностях Вероны. Вокруг равнина, редкие деревушки, брошенные дома и бесконечные телеграфные столбы.

– Можем остановиться у «Автогриля».

Надо отдать должное Винченцо, он не стал возражать.

Внезапно впереди показалось колесо обозрения. Затем нашим глазам открылись карусель, будка билетера.

– Вот здесь точно можно поесть.

Небольшой парк аттракционов выглядел призраком из другой эпохи. Под облупившейся краской проступала ржавчина, линялые бумажные гирлянды печально обвисли. «Луна-парк» – сообщала надпись на металлическом щите. Карликовое колесо обозрения, и маленькая карусель, тир с голубыми плюшевыми медведями и будка с колбасками-гриль, где разорялся какой-то скверный шлягер.

Очевидно, праздник давно закончился. Под ногами чавкала грязь. Вместо детей на площадке копошились несколько рабочих в дутых жилетах. Лязгало железо, мужчины грузили демонтированные части в машину. Винченцо спросил продавца в колбасной будке, не осталось ли чего поесть. Тот ответил, что собирался закрываться, но кое-что припас для рабочих. Колбаски.

Мы заказали две порции и кофе. На площадке владелец аттракциона любовно полировал розового пони. Вылитый старик Джепетто, столяр из сказки про Пиноккио. Лишь с очень немногими людьми мне бывает уютно просто стоять рядом и молчать, как с Винченцо.

Мне вообще нравилось ехать с ним. Нравилось находиться не там и не тут, не с его женой и не с моей матерью. Знакомиться лучше всего на нейтральной территории. И мне казалось, Винченцо чувствует нечто схожее. Даже подумалось: а хорошо бы вообще никогда не возвращаться домой.

Я молчала. Когда принесли колбаски, Винченцо продолжил рассказ. Ему хотелось довести свою историю до конца.