Книга: Bella Германия
Назад: Глава 14
Дальше: Глава 16

Глава 15

Итальянцы еще не разошлись. Болтали, обменивались подарками, рассаживали детей по машинам. Старик в клетчатом пиджаке подбрасывал крещеную малышку в воздух. Та визжала, пока наконец пожилая дама – похоже, его жена – не забрала у него девочку. Я отвернулась и направилась к своей машине.
Один из итальянцев обогнул меня на «веспе», притормозил и что-то крикнул в мою сторону. Вопрос, насколько я уловила из интонации. Я пригляделась. Карикатурный тип итальянца в неизменных солнечных очках и рубахе нараспашку – из тех, что шляются по мюнхенским барам в поисках любовных приключений. Вне всякого сомнения, парень предлагал прокатиться с ним на мотоцикле.
– Нет, спасибо.
Услышав немецкую речь, он рассыпался в извинениях:
– Oh, scusa, pensavo che fossi della famiglia. Sei italiana?
– Нет, – ответила я, лишь догадываясь о сути вопроса. Во всяком случае, мне показалось глупым отвечать на него по-итальянски.
– Прости, – повторил он по-немецки с акцентом. – Я думал, ты из наших.
– Все в порядке…
Я улыбнулась. Он подвинул свою «веспу», освобождая мне место.
Наш разговор продолжался каких-нибудь несколько секунд, но они оказались решающими. К нам приближался Джованни. Лысина прикрыта серой кепкой, придававшей ему нелепо бесшабашный вид. На плечах у него сидела виновница торжества с пластмассовой короной на голове.
– Oé, Marco! – закричал Джованни, и «любовник-итальянец» обернулся. – Tua ragazza? – Джованни кивнул на меня.
– No.
Бежать было поздно. Джованни с любопытством посмотрел на меня и спросил с неподражаемым итало-баварским выговором:
– Мы знакомы?
– Нет.
Я лихорадочно соображала, как буду выкручиваться. Сразу стало жарко.
– Джованни… Nonno маленькой проказницы. – Он протянул мне руку.
– Юлия, – представилась я.
Лицо Джованни отразило лихорадочную работу мысли.
– Я думал, она итальянка, – сказал Марко. – Выглядишь как итальянка.
Я пожала плечами.
– Откуда ты? – спросил Джованни.
– Из Мюнхена.
Интересно, как долго смогу еще выдерживать эти прятки.
– Но твои родители итальянцы, ведь так?
Всегда ненавидела вопросы, касающиеся моего происхождения. Обычно люди задают их, чтобы завязать беседу, но только не в этом случае. Джованни явно сгорал от любопытства, желая узнать, что за незнакомка явилась на крестины его внучки.
– Мой отец итальянец, – ответила я.
Неуклюжая попытка завершить беседу не удалась.
– А… это видно! – воскликнул Джованни. – Откуда твой отец?
Я запнулась. Что я должна была отвечать? Правду? Назови я Рим или Венецию, пришлось бы лгать дальше, придумывать новые названия, имена. В конце концов я бы точно запуталась. Между тем я до сих пор не знала, хочу ли знакомиться с этим человеком. Возможно, я слишком растерялась, потому что неожиданно для себя выпалила:
– Я не знаю.
Теперь смутились все. Не знать, откуда родом твой отец, – такое просто не укладывалось в голове. Первым очнулся Джованни:
– Но… Как его зовут?
Нападение – лучшая защита. Собственно, теперь мне было все равно.
– Винченцо. Винченцо Маркони.
Гром грянул. У Джованни расширились глаза.
– Винченцо Маркони? – переспросил он, снимая девочку с плеч.
– Кто это? – встрял «любовник-итальянец».
– Nessuno, – буркнул Джованни.
Он буквально ел меня глазами. Мне хотелось исчезнуть.
– Так ты Джулия? – тихо спросил он.
Я кивнула.
– Santo dio…
Жена позвала Джованни от машины и, когда он не отозвался, направилась к нам, прижимая к груди коробки со сладостями и букеты.
– Che c’è?
Женщина выглядела испуганной, она уже поняла, что муж чем-то встревожен.
– La figlia di Vincenzo, – пробормотал Джованни и кивнул на меня.
Женщина приоткрыла рот.
– Vincenzo?
По ее дрогнувшему голосу было ясно, что мое появление что-то разбередило.
– Я… я просто хотела взглянуть на вас… – сказала я, пытаясь сгладить ситуацию.
– Macché, просто взглянуть! – уже во весь голос возмутился Джованни. – Я его дядя, Santo Cristo!
Не успела я опомниться, как он заключил меня в объятия. В глазах Джованни стояли слезы. Он был ниже меня ростом, но не в пример живее. А круглый живот красноречиво свидетельствовал, что деликатесами он занимается не только ради выгоды.
Он не переставал целовать меня – в лоб и щеки, справа и слева – даже после того, как я перешла в объятия его жены.
Это была решительная матрона, полная, но крепко сбитая.
Теперь уже весь клан спешил к нам. Все понимали: произошло нечто важное. Один за другим родственники вылезали из машин и направлялись к нашей группе.
– Quanti anni sono? – кричал Джованни. – Trenta, quaranta?..
Даже малышка удивленно таращилась на меня. Джованни ласково объяснил ей, выговаривая каждое слово:
– È Giulia. Dì buongiorno a Giulia.
Девочка спряталась за ногами деда, откуда кокетливо постреливала в меня глазами.
Я улыбнулась. Собравшиеся вокруг родственники наперебой кричали, осведомляясь, что стряслось. Чтобы их успокоить, Джованни отпустил какую-то шутку и повел меня к машине. По-видимому, тема Винченцо и его la figlia касалась не всех. Джованни прошептал что-то на ухо жене. Отныне жизнь этой пожилой пары, равно как и моя собственная, никогда не будет прежней – это было единственное, что я понимала в тот момент.

 

Они не дали мне уйти, ни малейшего шанса. Мы поехали к ним домой. Джованни и Розария – широкой души сицилианка в полосатом весеннем платье и огромных очках от «Гуччи», делавших ее похожей на мультяшную пчелку Майю, – проживали вместе со взрослыми детьми, по крайней мере с некоторыми из них, в многоквартирном доходном доме в Зендлинге. Дом располагался неподалеку от лавки Джованни на Центральном рынке. Таким образом, мир Джованни Маркони замыкался в круге радиусом в несколько сотен метров. Здесь протекала его жизнь, семейная и деловая, причем отделить одно от другого едва ли было возможно.
Предоставив мужчинам заниматься детьми, Розария и дочери организовали во дворе фуршет. «Все эти окорока, салями, сыр и вино доставлены прямо из магазина деликатесов», – заверил Джованни. И с такой гордостью наложил мне полную тарелку, словно спасал от голодной смерти.
Он ни на секунду не оставлял меня одну. Мы устроились за столом во дворе. Вокруг носилась ребятня, размахивая пластмассовыми мечами. Джованни включил динамики, подсоединенные к «айподу», и двор огласила итальянская эстрада.

 

– Buono, eh? – интересовался Джованни после каждого проглоченного мной кусочка и с такой надеждой заглядывал в глаза, словно приготовил эту салями собственноручно. – Это трюфели из Пьемонта… Традиция!
И это действительно было buono. Даже molto buono!
К нам подошла Розария с огромной тарелкой. Села рядом и тихо спросила:
– Скажи, папа когда-нибудь навещал тебя?
Я покачала головой.
– Madonna mia… – прошептала женщина и укоризненно посмотрела на мужа: – Как такое возможно…
Тот перебил ее, также шепотом. Какой-то просьбой, судя по интонации. Розария согласно хмыкнула и ушла. Джованни объяснил, что она отправилась за семейным фотоальбомом.
Когда женщина удалилась на достаточно большое расстояние, он наклонился ко мне.
– Как ты нас нашла?
Задумавшись на мгновенье, я пришла к выводу, что правильнее всего будет сказать правду.
– Ты знаешь Винсента Шлевица?
Лицо Джованни омрачилось. Круглые глаза сузились до щелочек.
– Нет… еще вина?
Не дожидаясь ответа, он встал и направился к столу за бутылкой. Я чувствовала себя провинившимся ребенком. Подошел Марко с тарелкой и спросил разрешения сесть рядом. Он улыбался. «Любовник-итальянец» оказался вполне привлекательным мужчиной, не лишенным самоиронии и отстоящим от Италии примерно на ту же дистанцию, что и я, только по другой причине.
Он называл родину предков насквозь коррумпированной банановой республикой, где не видел для себя будущего, потому и перебрался в Германию. Во всяком случае, способа честно заработать на жизнь, чтобы к тридцати годам не висеть у родителей на шее, в Италии у него не было.
Тут вернулся Джованни и объявил Марко, что желает поговорить со мной наедине. Марко подчинился – как младший старшему.
Джованни наполнил бокалы и тихо спросил:
– Так чего он хотел?
– Кто, Марко? – не поняла я.
– Винсент.
– Он действительно отец Винченцо?
Видит бог, мне нелегко далось произнести это имя вслух.
Джованни быстро осушил свой бокал.
– Disgraziato, – пробурчал он и еще некоторое время бормотал что-то, будто забыв о моем существовании, а потом вдруг поднял на меня глаза и ответил резко: – Нет.
Это прозвучало настолько категорично, что я мигом насторожилась.
– Мы едва знакомы, – сказала я. – Он хотел с моей помощью выйти на сына, и я подумала, может…
– Что ему было нужно?
– Не знаю. Он как будто хотел примириться.
Реакция Джованни на упоминание одного только имени Винсента меня поразила. Нет, не неприязнь, это было неприкрытое презрение. Словно бы я, сама того не заметив, перешагнула границу дозволенного и приблизилась к чему-то ужасному, что наложило на это имя табу и определенно имело отношение к Джульетте и ее смерти.
Вернулась Розария, положила на стол тяжелый фотоальбом в клетчатом переплете, обняла меня за плечи.
– Вот. Здесь много фотографий твоего папы.
Она улыбалась. Джованни тоже просиял. Он придвинул альбом к себе, пролистал. Вставленные в кармашки снимки были подклеены, страницы разделены хрусткой шелковой бумагой. Жизнь семьи в картонном переплете. Джованни открыл страницу с тремя фотографиями. Сверху от руки шла надпись явно женским почерком: Matrimonio a Salina. И дата: 15 agosto 1968.
Снимки выцвели и имели характерный для фотографий шестидесятых годов желтоватый оттенок. Вот жених и невеста танцуют на деревенской свадьбе. Праздничный стол под оливами накрыт белой скатертью, на заднем плане виден клочок моря. На втором снимке я узнала Джованни и Розарию. Крупный план – глаза Джованни такие же круглые, шевелюра гуще. Розария, уже тогда плотная, млеет в его объятиях.
– Ты был красивый мужчина, Джованни… – Она рассмеялась.
Джованни лукаво подмигнул мне:
– Полюбуйся, в кого она меня превратила.
Я высматривала Джульетту. На третьем, групповом снимке я сразу ее узнала. Джульетта стояла рядом с Джованни.
– Смотри, как ты на нее похожа, – воскликнула Розария. – Dio buono! Incredibile!
Я замерла, вновь потрясенная сходством. Джульетта была примерно моих лет, около тридцати пяти. Она изменилась с тех пор, как снималась с Винсентом на фоне Миланского собора. Пропала безудержная радость в глазах, взгляд потускнел. Джульетта серьезно смотрела в камеру, держа за руку кудрявого подростка.
– Твой папа, – ласково представил мальчика Джованни.
– Какой он был хорошенький! – зацокала языком Розария.
– А у тебя есть дети? – спросил Джованни.
– Нет.
Повисла неловкая пауза. В их мире, где взрослых вечно окружал выводок bambini, бездетная женщина моих лет смотрелась жалкой калекой.
– Так радуйся! – подбодрил меня Джованни. – Дети – это катастрофа… Кто, ты думаешь, проел мне лысину?
Я разглядывала фото. Джульетта с Джованни, Винченцо с матерью. Где же его отец?
– Вот его отец. – Джованни показал на смуглого мужчину, который стоял чуть позади остальных и пристально смотрел на Джульетту.
Энцо. Каменная стена. Плечо, на которое всегда можно опереться. Сегодня такие мужчины большая редкость. Напрасно я пыталась найти сходство между ним и сыном. Винченцо – подвижный, с умными, пытливыми глазами – относился к тому типу детей, которые «сами по себе», ни в мать ни в отца. Джованни угадал направление моих мыслей. Он пролистал назад и показал фотографию Винченцо с Джульеттой и Энцо, сделанную несколькими годами ранее. Десятилетний мальчик гордо держался за руль велосипеда на фоне обшарпанной дощатой двери.
– Вот твои бабушка с дедушкой.
И снова эта не терпящая сомнений уверенность, на этот раз меня разозлившая.
– Но Винсент говорит, что отец он.
Я хотела его спровоцировать. Похоже, дар, переданный мне, – это ложь. И он же причина, по которой я стала персоной нон грата не в одном порядочном семействе. Возможно также, именно поэтому у меня до сих пор нет детей. Ведь каждая семья – как мне кажется, по крайней мере, – держится на замалчивании некоторых эпизодов своей истории. Причем, как правило, довольно важных. Ложь сплачивает, в отличие от правды. Но в молчании ложь вызревает до катастрофы. А потом все разлетается на куски.
Я встретила испуганный взгляд Розарии.
– Что он еще рассказал тебе о нас? – спросил Джованни.
– Что Джульетта забеременела от него. Это правда?
Розария вздрогнула, словно я помянула нечистого. Джованни подался ко мне, опершись о стол крепкими руками:
– Правда всегда двулика, дорогая Джулия.
Тогда я объяснила, что явилась сюда не для того, чтобы улаживать старые дрязги. Что прекрасно справилась со своей жизнью и без отца и просто хочу знать, почему он нас бросил.
– Где он сейчас? – спросила я.
Джованни с Розарией переглянулись.
– Он жив?
– Sì, – заверила Розария. – , он жив, certo.
Я задумалась. Но с какой стати ей лгать? Розария вздохнула и собиралась продолжить, когда ее перебил Джованни.
– Этого Винченцо, – он ткнул пальцем в снимок, – этого bravo ragazzo больше нет. Есть другой Винченцо…
Он отпил из бокала. Было видно, что Джованни стыдится племянника, бросившего семью. И это тоже замалчивалось. Скелет в семейном шкафу, вызволенный моим появлением.
– Винсент не сказал, что случилось с Джульеттой? – спросил Джованни.
Я покачала головой.
– Он только рассказывал, как они полюбили друг друга. Как он хотел забрать ее из Милана, а ваша семья этому воспротивилась.
– И больше ничего?
– Нет. Кроме того, что он вернулся в Германию и до сих пор не может ее забыть.
Джованни многозначительно поднял брови и разлил остатки вина по бокалам. Розария придвинулась к нему и что-то прошептала по-итальянски. Я догадалась по ее глазам: она хочет, чтобы я узнала историю до конца.
– È il suo papa!
«Он ее папа», – так я это поняла. Джованни сделал хороший глоток красного вина и пролистал альбом к самому началу.
– Вот, – указал он на черно-белое фото, – наш дом в Милане. Там родился твой папа.
На снимке была старая улица с трамвайными путями. Слева – канал. Справа – доходные дома, с магазинами и тратторией на первых этажах. На другом берегу канала – церковь. Две женщины полощут в канале белье. Мир Джульетты, о котором рассказывал Винсент. Совпадало все, вплоть до мельчайших деталей. Я поймала себя на мысли, что как будто видела все это раньше.
Назад: Глава 14
Дальше: Глава 16

Mariajab
Добрый день Рекомендует врач Препараты для лечения Ксалкори (Crizotinib) - Xalkori (Кризотиниб)