22 год. 18 число 8 месяца, 20:00. Новая Земля. Свободная Африканская Республика г. Кейптаун. Вилла «Ольга»
— …это список вооружения, которое хотел купить Нельсон Путе у Халифата. Прямо на Халифат ничего не указывает, но я знаю, что подобные виды получает из ворот только он. Причем тут весь список, прямо по заявке, которую они подали. Из этого следует, что к сделке причастен племянник Халифа, принц Хайрулла аль-Раббани. Он курирует в Халифате поставки оружия, занимает пост начальника охраны дворца. И из этого следует, что в доле некое лицо из Ордена, курирующее самого аль-Раббани.
А вот в этом месте чеченцам для Халифата должны были быть переданы рабы в количестве сто человек. Восемьдесят девочек и двадцать мальчиков. Это в дополнение к камням в чемодане. Сейчас, благодаря нам, сделку совершать некому.
Халифат числится в списке благонадежных стран. Он с готовностью выполняет пожелания Ордена в своей внешней политике по отношению к определенным странам, но в последнее время ему было запрещено совать свой нос в Дагомею, тем более поставлять оружие противникам режима президента. Однако он на эти запреты с успехом наплевал. Пока неясно, это инициатива определенных лиц или политика государства, но выясняется элементарно и после этого Халифат долго тыкается мордой в дерьмо. Управлять ими пока довольно просто, не знаю, как будет дальше, но пока так, — Мари бросила на стол папку. Мы проснулись вечером и сейчас пили кофе в саду. — То есть операция завершилась не просто успешно, но и дала хорошие результаты в другом направлении.
— Какие наши дальнейшие действия?
— Не знаю пока. Возможно, предстоит небольшое путешествие в Халифат. Мирное. Я доложусь руководству, об успехе операции они уже знают, все остальное при личной встрече с ними. Отдыхайте. Не меньше недели у вас есть. Что там с камешками, госпожа Мартинсен?
— Госпожа Лякомб, вы будете довольны, — в тон Мари ответила Герда и засмеялась. — Чемоданчик в основном набит рубинами и опалами, в гораздо меньшем количестве изумруды. Я совершеннейший дилетант, но мне кажется, что речь идет примерно о миллионе долларов. Как мы с ними поступим?
— Даже не знаю… Я могла бы реализовать их по своим каналам, но меня в некотором смысле деньги не интересуют, и вам, кстати, советую принять мою точку зрения. Камни хороши как средство сбережения в своем истинном виде, ограненные, конечно. Даже не знаю, что вам сказать. Давайте чуть позже вместе подумаем над этой проблемой.
Сейчас надо произвести окончательный расчет. Вот в этом конверте восемьдесят тысяч экю, остаток фонда операции. Из него я беру себе на шпильки двадцать тысяч. Вы, надеюсь, не против? — Мари посмотрела на нас лукавыми глазами.
— Могла бы и не спрашивать. Совесть у тебя есть?
— Я так и думала. Значит, получайте шестьдесят тысяч. В этом пакете триста тысяч — вознаграждение за проведение операции. Целиком ваше, получите и распишитесь. Мне мою работу оплачивают отдельно. Вот, наверное, и все пока. Но я думаю, что вы получите еще и премию, размера не знаю, тысяч сто пятьдесят, вероятно. Их я привезу в следующий раз. Решение выдать деньги наличными, а не на счет правильное? — задала вопрос Мари и сама на него ответила: — Правильное.
— Премного благодарны, — поблагодарил я Мари и подвинул к себе конверты. — Надо просмотреть запись с камер. Кстати, я хочу сделать заказ. Нам нужен мощный ноутбук военного образца и некоторая периферия к нему. Можем оплатить, конечно, но, возможно, Орден предоставит от щедрот своих?
— Предоставит, привезу вместе с премией. Надо смонтировать запись. Кто мне поможет? Я не совсем хорошо разбираюсь с этим.
— Я помогу, — заявила Герда. — А ты, милая, присмотри за нашим муженьком, пока он будет готовить обещанные шашлыки. Горничную, если к нему приблизится, застрели.
— Я буду очень строгой, — пискнула Инга и забралась ко мне на колени. — Смотри у меня, я страшна в гневе.
— Правильно. С ним так и надо, — Герда послала мне воздушный поцелуй и ушла за Мари.
— Скажи мне, самая строгая жена, кто такая Мари? — спросил я у Инги, когда Герда и Мари ушли.
— Я не знаю. Она очень высоко стоит. Если не из самого Совета, то совсем рядом. Я удивлена тем, что она сама участвовала в операции, и, честно говоря, тем, что взяла деньги. Ей они совсем не нужны. Причем на лице у нее было неприкрытое удовольствие от того, что она их забрала. Причём она совсем не жадная, нам привезла с острова всяких женских мелочей, которые здесь ценятся на вес золота, тысяч на пять, не меньше. Я не понимаю, — недоуменно заявила Инга.
— Возможно, она просто играется в эти игры. Знаешь, небожителям иногда хочется пожить земной жизнью. И она моментами очень грустная… знаешь что, тебе оперативное задание — выяснить про нее все, что возможно. Разговорите ее, что ли. В этом деле назначаешься главной, Герда переходит в твоё оперативное подчинение. Будет возмущаться, отправляй ко мне, я ее отшлепаю.
— Я ее сама отшлепаю. Есть, мой господин. А какая награда? Я хочу прямо сейчас… прямо здесь…
— Горничная еще не…
— Да и хрен с ней, она уже давно все знает, а если проболтается, я ее разорву… иди ко мне…
В общем, шашлыки мы начали готовить немного позже, чем планировали. Пока Инга следила за горящими дровами в мангале, я замариновал экспресс-методом мясо. Порезал крупными кусками свиной ошеек, посолил, добавил половину столовой ложки красного перца, рюмку коньяка и половину стакана свежевыжатого гранатового сока, пару столовых ложек оливкового масла и целые листики красного базилика. Потом все тщательно перемешал, сложил в пару целлофановых пакетов и сверху поколотил немного скалкой. Развел уксус бальзамико водой, в соотношении один к четырем, брызгать на шашлыки, и отправился вниз.
Дрова уже почти прогорели. Я отбился от повторных посягательства на меня Инги и отправил ее на кухню, за посудой, вином, соусами и хлебом. Пока суть да дело, последние язычки пламени над углями исчезли, и я водрузил первые шампуры на мангал. Потянуло ароматным дымком и сразу, как бы почуяв запах, явились Герда и Мари. Я внимательно осмотрел дам на предмет адюльтера и, не найдя никаких признаков, успокоился. Знаю я этих раскованных дамочек, к тому же сам по своей глупости заявил своим женам, что к другим женщинам их не ревную.
Лица Герды, и особенно Мари, я бы оживленными не назвал. Скорее наоборот, мрачными и осунувшимися. Не мудрено, учитывая то, что они просматривали. Я бы в своем аппетите после просмотра этого ужастика уверен не был.
— Давайте, друзья, напьемся, наедимся и только потом займемся просмотром кинофильмов. Ключевое слово — напьемся, — заявила Мари. — Я сегодня так просто не засну, а мне еще завтра на «летающей корове» домой лететь.
— Иди спать к нам, мы мужа прогоним к нему в кабинет и заснем, — предложила Инга и в ответ на недоуменный взгляд Герды приняла независимый вид.
Умница девочка, начинает выполнять задание. Я хоть сегодня высплюсь спокойно.
— Спасибо. Я не против, — серьезно сказала Мари. — Если он согласится, конечно.
— А может, я с вами… тихонечко… в уголочке…
— В кабинет… — последовал суровый ответ уже от трех женщин.
— Ну, как хотите. Я что? Я ничего. И в кабинете посплю.
Только после трех бутылок красного вина с французских территорий на Новой Земле под названием Шато де Лавальер — надо же, уже свое шато организовали, и вино превосходное — настроение начало подниматься, так что я закрепил успех бутылью Кьянти Ризерва с итальянских новоземельных виноградников. У меня еще остался некоторый запас коньяка и вина из наследства немецких парашютистов, но я берег его и не рисковал выставлять на стол в присутствии посторонних.
После Кьянти дело совсем наладилось, и аппетит появился, шашлык улетел на ура. Даже наметились некоторые фривольные разговорчики о возможном времяпровождении трех женщин в одной постели. Я решительно подобные разговоры пресёк, и мы пошли в кабинет, смотреть кино. Я, честно говоря, почти совсем отошел от операции, не знаю, что мне помогло — разговор с богом, дубленая психика или алкоголь, скорее всего все вместе, и смотрел фильм с интересом. Интересна мне была в первую очередь наша работа, ошибки и правильные действия, а во вторую — подтверждение неестественных способностей людей из храма Вуду.
Действовали мы неплохо, но не больше. Собой я был недоволен собой, командовал не очень, девочки, правда, исполняли команды безукоризненно. Выводы я сделал и в следующий раз искореню, а неестественные способности африканцев, конечно, были, но их частично — повторяю, только частично — объяснила Мари.
— …культ Вуду — это религия, вышедшая из земель племени йоруба, сейчас это территория Конго, кажется. Я мало об этом знаю, но вроде так. Культ языческий, и божества в нем языческие, связан с жертвоприношениями животных и вхождением в транс.
Истории с зомби, конечно, сильно преувеличены, но имеют под собой реальные основы. Бокоры — это колдуны-мужчины, практикующие черную магию на основе этого культа, и мамбо — жрицы женщины, колдуньями вообще-то не считающиеся, обладают уникальными знаниями в области фармакологии и гипнотерапии. Им практически ничего не стоит на удивление зрителям, используя яды на основе тетродоксина, ввести человека в глубокую кому, причем у него процесс обмена веществ замедляется настолько, что не всякий врач сможет определить, жив тот или нет. Затем, когда все уже убеждены, что человек мертв, колдун его воскрешает и, используя другие яды, полностью перепрограммирует в своих целях. В результате получает послушного слугу с зачатками разума, или предельно выносливого и могучего воина, не боящегося боли. Может по своей прихоти создать просто живое растение, без личности. Кстати, люди с умственными помешательствами тоже нередко абсолютно нечувствительны к боли. Я рассказываю вам факты доказанные, но есть и много загадочного, так же, как и в других религиях, даже в христианстве. В нем, кстати, особенно.
Высшее божество в культе называют Боньдье. Он сотворил мир и людей, а затем, обидевшись на что-то, самоустранился и в земной жизни не участвует. Это делают его слуги, духи под названием «Лоа». Столб посредине храма — это мост, по которому они спускаются в этот мир, называется «Митан». Жертвоприношения, кажется, помогают им в этот мир проникнуть. Проникнув, они вселяются в людей. Вот в нашего покойного, слава богу, Путе, вселился Барон Самеди. Он носит фрак и курит трубку. Хромающий идиот с деревянным членом по колено — это воплощение еще одного лоа — Папы Легбе, идиоты в корыте с водой — воплощения змеиного лоа, Джабалаха. Если во время транса рядом с ними не обнаружится емкость с водой, они будут бежать, пока не найдут реку или хотя бы лужу. Могут и утонуть, вот им и ставят лохань. Там есть еще какие-то персонажи, я просто не помню всех. А эта баба с иголкой и куклой вредит тому человеку, воплощением которого кукла и является. Но вы, наверное, это и сами знаете.
— Да, знаю. Нужны ещё волосы этого человека или ногти. А как это вообще, действует? — с опаской спросила Инга. Держалась она во время просмотра молодцом, но мою руку и руку Герды не выпускала.
— Как ни странно, да. Не всегда, конечно. Как это происходит — неизвестно. Много всего страшного и, к сожалению, это не всегда ложь и выдумки.
— Ты же видела… я в этого урода весь магазин в упор… и не попал. Как глаза отводил, сука.
— Может, и отводил. Это явление известно давно, и к мистике никакого отношения не имеет, скорее к парапсихологии. Наши прабабки чуть ли не поголовно умели это делать. Чертовщины хватает. Я как-то читала материалы по Салемским процессам ведьм, так вот, по моему убеждению, расследовали их деятельность профессионально и сожгли справедливо. В любом случае я рада, что это кубло раздавлено. Фильм — ещё один ваш претендент на премию Оскар, только в категории ужасов. Руководство будет кипятком писать, хотите, вам звания полковников Патрульных сил присвоят? Гарантирую.
— Нахрен, — отмахнулась Герда. — Все равно в мундирчике не покрасуешься. Местные заплюют. Наливай, муж… бухать так бухать.
— Да, наливай… и что ты придумал по камешкам? — спросила Мари.
— Я должен был?
— Ну да… ты же мужчина в нашей женской компании.
— Я думаю, надо просто поделить на четыре части, и все. Ты возьмешь свою и сделаешь с ней, что захочешь. У меня есть здесь человек, который огранит самые крупные и купит остальные. Кстати, у него хорошие связи в Халифатах, и он может быть полезен. Можешь воспользоваться его услугами. Ты улетаешь завтра во сколько?
— Уже выгоняешь, шучу, не злись… завтра в 16:00 самолет. Хорошо, назначаю на завтра дележ. Специалист хороший?
— Профи.
— Ну, пусть так и будет. Девочки, пошли спать… я бы тебе разрешила спать с нами, но тогда твои жены тебя убьют, поэтому марш в кабинет.
— В кабинет, так в кабинет.
Я убрал со стола, пока дамы плескались в душе, сам ополоснулся холодной водой и лег спать. Почитал немного перед сном и выключил лампу. Заснуть не удавалось долго, кошмары не мучили и мистика не одолевала, просто прогонял в мыслях операцию.
Чертовщина там присутствовала однозначно, наука, конечно, может объяснить все, что угодно, но непонятные моменты были. Но я придумал, что делать, то есть не я придумал, люди это знали тысячи лет, просто многие забывали и совершенно зря. Распланировал свой день на завтра и со спокойной совестью заснул.
Проснулся рано, обрадовался, что так получилось, и пока девушки не поднялись, устроил себе в саду легкую тренировку. Пока отжимался, придумал еще одно занятие себе на сегодняшний день. В садике меня сменили Мари, Инга и Герда, последняя устроила им жесткую тренировку, знаете, что-то вроде пилатеса, только с серьезной силовой составляющей. Когда их вскрики и командный голос Герды утихли и девушки, приняв душ, заявились на кухню, я с удовольствием напоил их кофе и накормил завтраком, после чего по их требованию порылся в инструментах и выдал штангенциркуль. Девы собирались подойти к процессу дележки камней технически вооруженными. Получил по маленькому камешку каждого вида, чуть ли не под расписку, огласил свои планы на сегодня, был одобрен и выпровожен из дома. Сел в Гелендваген и первым делом заехал в порт к Тилю, узнать, смог ли он отправить весточку Вилли.
Тиль потребовал три кружки пива в «Селедке» и сказал, что Вилли немного болел, выздоровел, продолжает заниматься делами в том же месте, и будет там находиться ещё, по крайней мере, год. Привету от нас рад, желает всего хорошего и ждет еще известий.
Вот и хорошо. Сам пить я не стал, не хотелось надираться пивом с утра, выставил Тилю еще пару кружек и поехал к отцу Евстафию в церковь.
Подождал, пока он закончит службу и зашел к нему в комнатушку.
— Максим, какими судьбами, решил прислониться к лону святой церкви?
— Да я к нему и так прислонен. Верую я, батюшка…
— Да не называй ты меня так. Отец Евстафий я при исполнении обрядов в церкви, а в миру можешь называть меня Михаил Николаевич. Говори, что тебя привело ко мне?
— На душе тяжело и пожертвование хочу сделать вашему приюту.
— Благое дело. С радостью примем. В каком виде пожертвование?
— Деньги. Пять тысяч экю. Постройте детям хороший спортзал, что ли, или спортивную площадку. Не хватит — еще дам.
— Да хватит, с головой. Спасибо… это большая сумма. Скажи мне, что тебя привело к этому решению?
— Скажу честно. Грешны мы. Живем в грехе и грешим… много. Затягивает он. И совсем недавно… столкнулся с таким…
В общем, я много рассказал священнику. Конечно, историю нашего появления в этом мире и связь с Орденом я опустил, но про двух жен и про то, что вынужден убивать людей, пусть из благих намерений, но все-таки убивать, про побоище в храме Вуду и творившуюся там чертовщину рассказал. Много чего рассказал, а как очистился душой, стало легко и спокойно. Священник не перебивал, просто сидел и слушал, и после того, как я закончил, сказал:
— Да, Максим… не я тебе отпускаю грехи, грехи отпускает бог, и не я тебе судья, а он же, господь наш всемогущий. Ты мне сейчас не исповедовался, просто поделился накипевшем в душе, поэтому скажу тебе и как священник, и как обыкновенный человек.
Живешь ты с женщинами своими в любви и радости, естественно, обвенчать вас я не могу, вы, если судить по церковным канонам, все-таки грешны, но есть еще каноны жизни. Ты же с ними не только похоти ради, но из любви, а любовь — это божий промысел и произволение. Продолжай жить, как живешь, и господь направит тебя. Желания твои благостные, живешь ты с богом в сердце, не потерянный ты человек, и это тоже хорошо.
То, что искоренил гнездо диаволово — благо, и нет греха на тебе от того. Дьявол везде ловит души нечестивых язычников. Дьявольское дело они творили и понесли наказание твоими руками, но велением господа. А то, что невинные души забрал, не переживай, в вертепе их быть не могло, а если и были, господь простит тебя, ибо принадлежишь ты к воинству Христову. Не бойся происков дьяволовых, церковь Христова и вера защитят тебя. Видел ты именно волшбу нечестивую, наука никак ее объяснить неспособна, а церковь может. Придешь, я дам тебе книги почитать занимательные. И помни, крест освященный должен быть при тебе всегда… ну и автомат тоже. Принесете оружие, я освящу его, ибо на благое дело оно направлено. Подытожу, правильно все сделал и продолжай в том же духе.
Живи и радуйся жизни, твори добро по своему разумению, а грехи твои… сам человек по природе своей грешен, и только делами своими определяет свою судьбу, поэтому слушайся своего сердца и все будет хорошо. Церковь наша всегда открыта для тебя, за пожертвование спасибо особое, спортзала у нас как раз и нет. Теперь появится. Дочь твоего знакомого, Томаса, упокой господь его душу, у нас. Умненькая девочка, с ней все в порядке, можешь приходить навещать. Не терзай себя, все мы не праведники, просто живи и все. Придешь, когда сможешь, я исповедаю тебя и назначу посильное покаяние.
Я еще немного поговорил со священником, передал деньги и откланялся. Посетив церковь, я успокоился, простые слова придали мне силы встретиться со всей чертовщиной в этом мире.
Следующим пунктом маршрута была ювелирная мастерская. Так сказать, переход от дел духовных к делам мирским.
— Какие люди! Я таки совсем собрался посылать Арона за тобой. Готова красота твоя. Арон, делай нам кофе и неси ко мне в кабинет, — Моисей Львович выложил на стол три перстня. Получилось, что он сделал кольца раньше оговоренного срока. — Ну, что скажешь?
Я взял кольца в руки. Не разбираюсь в ювелирных украшениях, но работа поражала своим мастерством. Изящные линии, блеск камней и неуловимое сходство женских колец с моим перстнем, который был исключительно мужским. Мастерская работа, иначе не назовёшь.
— Моисей Львович, вы не ювелир, вы художник с большой буквы. Я даже не знаю, что сказать, вы мне обеспечили этими кольцами сегодня и завтра, тяжелый, но приятный труд на всю ночь. Очень красиво, девочки заедут к вам высказать свою личную признательность.
— Я сам доволен. Когда работаешь с хорошим материалом, душа поет, и руки сами делают красоту. Но я вижу, ты пришел не только похвалить старого Моисея. Таки решил принести еще камешки?
— Немножко принес. Кому их нести, как не вам? Правда, это другие. Насколько я в них понимаю, вот таких много, а вот этих мало. Самые крупные надо будет огранить, а остальные я хочу продать.
— Подожди… я посмотрю, — ювелир достал лупу из стола и склонился над камнями. — Интересные опалы. Очень похожи на цейлонские… Вообще опалы очень тяжело оценивать. Тут дело не в размере, а в свете, игре света в самом камне. И в цвете камня. А рубин примерно на карат будет. Как ни странно, без изъянов. Ты мне приносишь хороший товар… это, я понял, самые маленькие?
— Да. И таких много.
— Приноси. Сделаю. Товар хороший. Насколько их много?
— Привезу вечером, посмотрите, примерно вот такой чемоданчик, — показал я руками. Как еще можно объяснить понятие «много» в отношении драгоценных камней?
— Даже так… камень чистый, это будет большая сумма… я думаю, справлюсь. Вези. Скоро мне придется сворачивать все дела и работать только с тобой. Достойно похвалы, только я тебя умоляю, береги свою светлую голову. У меня скоро будет для тебя небольшой приработок, совсем маленький, — ювелир показал пальцами, насколько.
— С удовольствием помогу, Моисей Львович, все, что в моих силах. До вечера.
Времени еще было много, в процесс раздела камней я мешаться не хотел, девочки сами справятся, и я поехал в ресторанчик к Жоре, перекусить и поговорить.
Жора подал блюдо жареной небольшой рыбки под названием «пузанчик», необыкновенно вкусной, практически без костей, и бутылку Рислинга. Посетителей было мало, так что он составил мне компанию. Поделились новостями и отлично поели.
Дома я застал женщин раскрасневшимися, но жутко довольными. Процесс они завершили ко общему удовольствию и теперь баловались винцом.
— Ага, муж пришел. Ну как, договорился с ювелиром? — спросила меня Герда.
— Да. Вечером отвезу.
— Мою долю я заберу, возникли у меня некоторые мысли, — заявила Мари. — Ну что, пора мне собираться. Неделя у вас точно есть, дальше не знаю. Будет что-то экстренное, прилечу сама или свяжусь через постовую службу. Возможно, придется вам съездить со мной в Халифат. Ты что-то хотел передать Полу?
Я сходил в подвал и принес разукрашенный Дезерт Игл, взятый в вудуистском храме. Кольт 1911 пошел на стену в кабинете, все-таки модель старинная, да и производства он был сорокового года, то есть в стиль коллекции входил, а здоровенный пистоль был мне ни к чему.
— Передай приветы и вот этот пистолет.
— Тяжелый. Передам. Ну, все, пошла я собираться. Ноутбук привезу, Ребекку твою, Инга, постараюсь перевести в местное представительство, не переживай, а вы совершенствуйте, так сказать, боевое мастерство. Выражаю благодарность от лица службы.
Собиралась Мари недолго и вскоре мы ее все вместе отвезли на аэродром. Расстались с ней сердечно, девы мои даже слезу пустили, Мари тоже выглядела нерадостной. Если сказать в целом время мы с ней провели великолепно и очень прибыльно, дай бог всегда так, в чем, если честно, я был совсем не уверен.
Дома девочки рассказали, как происходил процесс дележки.
— Еле поделили. Я думала, Герда с Мари в волосы друг дружке вцепятся, приготовилась разнимать, но обошлось. Короче, сговорились и удовольствие получили, потом смеялись до упаду. Клевая она баба. Смотри, что у нас получилось, — Инга стала доставать из кейса мешочки.
Камни я считать не стал, мешочки были увесистые. Я решил к этим камням добавить те три больших алмаза, что оставил от находки на плато. Сколько удастся выручить за камни — я даже не представлял, но сумма представлялась внушительной.
— Умнички. Сами-то вы удовлетворены?
— Слов нет. Конечно, страху натерпелись, но результат налицо, — Герда выглядела довольной.
— Так что, может быть, свернемся и будем жить поживать и детишек рожать? Денег хватит, дом есть.
— Мы говорили с Гердой по этому поводу, — Инга ответила серьезно и спокойно. — Пусть будет как сейчас. Может быть, мы и дурочки, но нас все устраивает. Каждая минута такой жизни стоит года обычной. Оказывается, мы всю жизнь мечтали… ну чтобы вот так, как сейчас. И дело не в деньгах. Мы себя чувствуем абсолютно счастливыми по совокупности всего. Доживем до того времени, когда соберемся рожать — осядем, будешь детей и нас обеспечивать. Ты же сам не хочешь все бросать? Мы угадали?
— Не хочу. Только я очень боюсь, что с вами что-нибудь случится. Я жить не буду, не прощу себе, да и не жизнь это будет, — решение девочек продолжить работу на Орден меня не удивило. Меня тоже пока все устраивало, я хотел такой жизни всегда, и тоже был совершенно счастлив именно по совокупности всех составляющих. Мы с девочками невероятным образом оказались одинаковы в своих желаниях и ощущениях от происходящих с нами превращений. Это было очень опасно. Мы были пока не готовы, да и, скорее всего, не будем готовы никогда противостоять смерти, но совершенно счастливы. К тому же я чувствовал в себе силы защитить своих женщин от всех бед. А чтобы не оказаться самоуверенным дураком, я собирался как можно быстрее решить вопрос с увеличением состава нашей семьи и отправить любимых в декрет. Я даже был согласен стирать пеленки, не спать ночами и заранее был от этого счастлив.
— Дурачок, что с нами может случиться, у нас же есть ты. Ты защитишь. И вообще, не болтай глупости, лучше иди поцелуй нас, — Герда всегда оставалась сама собой. И похвалила и обругала.
— Обязательно. А пока небольшой сюрприз, — я достал кольца и положил на стол.
После бурных поцелуев и небольшого эротического экспромта жены вполне серьезно мне заявили, что если кольца уже есть, то пора бы мне их официально замуж взять, так как они примерные католички и не могут жить в грехе.
— А ничего, что нас никакая церковь на этой земле венчать нас не станет, а скорее всего, проклянет? Я сегодня даже советовался с отцом Евстафием по этому поводу. Не может он нас обвенчать, и точка. К мулле я не пойду, да и вы, наверное, тоже.
— Ничего не знаем, не наше дело. Думай. А то скоро спать будешь в кабинете. Нас устроит любая христианская церковь. Не обязательно православная или католическая. Бог един у всех. Вот и думай, — безапелляционно заявила Герда.
— Придется ехать к мормонам. Задачку мне задали… Значит, утихомириваться вы не собираетесь? Я, в принципе, тоже… стало быть, марш в подвал оружие драить, второй день нечищеное лежит, куда это годится? А завтра начинаем тренировки по полной программе. Я вас научу службу и мужа любить, сами еще покоя запросите.
Девы погрозили мне отлучением от постели за излишнюю жестокость к личному составу, но оружие чистить пошли, и я с ними. И проверил все по строгости, не поддаваясь на сексуальные провокации.
Потом я оставил Герду и Ингу прихорашиваться перед предстоящим романтическим ужином в ресторане и повез камни Моисею Львовичу.
— Вот, Моисей Львович, привез, как и обещал, — я положил кейс на стол.
— Внушительно. А зачем ты их хочешь огранить? Для хранения? — старик выложил камни на стол и вытащил из ящика лупу. — Или для ювелирных изделий?
— Они не все мои, и таково пожелание заказчика. Скорее всего, для хранения и продажи в случае необходимости. Огранённые камни, наверное, и стоят по-другому, — я не собирался говорить всей правды, но и не соврал.
— Так оно и есть. Есть базовая огранка, то есть камень освобождается от всего не нужного и становится похож на драгоценный, и есть огранка окончательная, когда камень раскрывает свою душу и истинную красоту. В этом состоянии он уже готов блистать в ювелирном изделии. Так вот, в окончательном варианте он может потерять до трети от своего первоначального объёма, если это, конечно качественный камень, и до половины, если есть изъяны. И видов огранки очень много. Вот я и спрашиваю, как надо это сделать.
— Я не специалист, и заказчик тоже, но он доверяет моим решениям, а я вашим. Пускай огранка будет окончательной, а виды выберите сами, только вы сможете понять эти камни.
— Еще один момент. Старый Моисей своих клиентов не обманул ни разу, он может немножко сделать в свою пользу, но обмануть — никогда. Ты не получишь истинной стоимости этих камней. Чтобы их продать за полную стоимость, нужно время, продавать придётся по одной штучке, а это оптовая партия. Сразу говорю, окончательная цена будет на двадцать процентов ниже реальной, и это только для тебя. Обычно уходит в сторону треть. Тебя это устраивает?
— Да, — конечно, устраивает, абсолютно устраивает, других ювелиров я не знаю и не хочу знать. У других ювелиров можно не только деньги потерять, но и голову, а оно мне надо?
— Тогда сделаем так: завтра приезжай в обед, я тебе скажу стоимость камней и сроки, когда закончу огранку. Возможно, я уже и отдам тебе все деньги. Работать я буду забесплатно. Я тебе уже говорил за маленький гешефт, так вот мне надо получить с моих партнеров ценную вещь. Обычно они привозят это сюда сами, но на сей раз захотели встретиться за пределами города. Сослались на неприятности с властями, мне это совсем не нравится, но поделать ничего не могу, это их право. Я не ожидаю неприятностей, они не совсем идиоты и понимают, что их будут гонять по этому миру до конца их дней их же соплеменники, но всякое может быть. Надо меня туда сопроводить, я получу с них своё и мы поедем обратно. Подробности расскажу завтра. Что скажешь?
— Предварительно скажу да. Завтра, когда узнаю все, дам окончательный ответ, и, наверное, тоже да. Только я свободен всего неделю, потом может случиться так, что придётся уезжать.
— Успеешь. Встреча через два дня. Что ж, хорошо. Иди, у меня уже руки чешутся поговорить с этими булыжниками за красоту.
Я поспешил домой и сообщил девочкам о просьбе старого ювелира. Инга ответила философски:
— Если старика убьют на встрече, то он не закончит работать с камнями. Нам оно надо?
Герда сказала практично:
— Надо тренироваться. Вокруг колышков ходить одно, а тренироваться на людях другое. Я обеспечивала такие встречи, и у нас тоже получится. К тому же, возможно, нам придется лететь в Халифат обеспечивать встречу для Мари, вот и потренируемся.
— Умные у меня жены. Что удалось узнать про Мари?
— Ничего по делу. А остальное тебе знать не надо. Она к нам относится хорошо и не подставит, — заявила Инга.
— А всё-таки? Мне нужно знать всю информации по ней. Это, кстати, в наших интересах.
— Она занимает высокое положение в Ордене. Какое конкретно, мы не знаем. Узнаем — скажем. Остальная информация относится к категории маленькие женские тайны, и, соответственно, не для твоих ушей, — Герда была не менее категорична. — Что-то подозрительно ты выспрашиваешь про нее… Инга, тебе это тоже кажется?
— Я тебе давно говорила, что он на нее глаз положил.
— Так… закончили придуриваться. Вы знаете, о чем я. Она ведет себя чересчур загадочно для большого босса, и я хочу знать почему. Вот и все. Все загадочное может для нас плохо закончится.
— Мы же сказали, пока не знаем, когда узнаем, скажем. Не переживай и не злись. Лучше скажи, когда мы будем делать детей? — красиво соскочила с темы Инга.
— Да, когда? — поддержала ее Герда.
— А мы разве их не делаем?
— Пока тренируемся. Нужно твое согласие. Вдруг ты не хочешь и бросишь нас с малышами.
— Я сейчас разозлюсь…
— Значит, ты согласен. Тогда начнем сегодня. У нас часики биологические примерно одинаково тикают, самое время. Ты не рад? — невинно поинтересовалась Инга. — Герда, милая, скажи пожалуйста, сколько времени осталось до ресторана?
— Три часа, милая. Думаешь, успеем?
— Конечно. Не успеем, продолжим ночью…
В ресторан мы опоздали, но метрдотель придержал нам столик, несмотря на большой наплыв людей. Ужинали мы в ресторане «Lа Мапсhа», принадлежавшем тем же Жоре Гузману, Триандофилу Папаконстанти, Тамазу Сихарулидзе и их компаньону испанцу Хуану Фернандесу из Виго. Сам ресторан являлся дополнением к комплексу курортного отдыха.
Комплекс открылся совсем недавно, оказался удачным коммерческим решением и сразу нашел свою категорию посетителей. Дело в том, что в Кейптаун стекались в отпуск британские офицеры с семьями из Британской Индии и даже из Новой Англии. В Кейптауне был совершенно уникальный и в чем-то даже целебный климат — во всяком случае, жара переносилась гораздо легче — и имелись отличные огороженные пляжи. Меры безопасности в городе применялись беспрецедентные, город слыл самым безопасным на южном побережье залива. Совокупность этих причин и послужила притоку курортников.
Кроме «Lа Мапсhа», работало еще несколько ресторанчиков, и они тоже пользовались большой популярностью, но в основном посещались местными жителями и повседневно, а это заведение считалось по местным меркам элитным и дорогим рестораном.
Сколько они вложили в него денег — я не знаю, особо по элитным и, тем более испанским ресторанам не ходил, но остановка здесь была утонченно-красивая, в сельском стиле, официанты в национальных одеждах и отменно предупредительны, вино отличным, а кухня, естественно испанская, вообще выше похвал, готовил сам Фернандес.
Несколько портили шик машины, из которых выходили дамы в вечерних платьях и офицеры в парадных мундирах или строгих, по меркам Новой Земли, конечно, одеждах. Машины подкачали и были в основном внедорожниками, приспособленными под местные реалии. Папаконстанти бил себя в грудь, клялся и божился, что закажет лимузин. Я не сомневался, что записываться на него будут за год, но пока лимузина не имелось.
Нас встретил метрдотель и провел за столик. В ту же секунду рядом возник официант, вручил меню, карту вин и почтительно застыл в ожидании заказа. Я предоставил право решать вопрос дамам и посмотрел в зал.
Ресторан был почти полон, большинство посетителей были военными, в основном старший офицерский состав со своими женами или подругами. Только за одним столом устроились шестеро вторых лейтенантов морской пехоты, совсем молодые, видимо, попавшие на Новую Землю прямо из ворот военного училища. Они сидели с местными дамами полусвета, если мягко выразиться. Компания здорово подпила и громкость общения уже немного превышала меры приличия.
— Мы тебе заказали чилиндрон, салат Сан Исидро и вино «Аllоzо Rеsеrvа» 2000 года. Ты не против, милый? — поинтересовались Инга и Герда.
— Не против. А что такое чилиндрон?
— Откуда мы знаем, не спрашивали, постеснялись, испанская кухня, вкусно, наверное, — пожала плечиками Инга.
— А себе?
— Мясо по-мадридски и испанский рисовый салат. Тут все понятно.
— Логично. Я и непонятное съем. А вино хорошее.
— Тогда хвали.
— Хвалю.
За столиком лейтенантов обстановка понемногу накалялась. Дамы, понявшие, что их пригласили в ресторан для действий по принципу «кто девушку обедает, тот ее и танцует», и их согласия на эту процедуру спрашивать совершенно не намерены, попросту собрались свалить. Завязалась небольшая перепалка, но из-за соседнего столика поднялся майор той же морской пехоты и несколькими фразами утихомирил лейтенантов. Те притихли и принялись залечивать сердечные травмы ударными дозами виски.
Официант принес вино, показал бутылку и налил немного для пробы. Я, не глядя, отпил и кивнул. Вино действительно было хорошим. Меня больше привлекало развитие событий у лейтенантов, к тому же я заметил, как они поглядывают на наш столик. Градус подпития располагал их к общению с дамами. И действительно, один из них, подбадриваемый одобрительными возгласами приятелей, сполз со стула и, пошатываясь, направился к нам.
— Сэр, можно пригласить ваших дам за наш столик? — нагло улыбаясь, заявил, мордатый с типично английской внешностью крепыш.
— Если вы не заметили, молодой человек, дамы сидят за моим столиком, и ваше заявление по меньшей мере бестактно. Потрудитесь освободить нас от своего присутствия, — я честно старался быть предельно вежлив, но мое хорошее настроение стало стремительно улетучиваться. Инга и Герда сидели молча, с интересом наблюдая за развитием событий.
— Ну… у вас же их две… — немного стушевался лейтенант, но, услышав крики товарищей, призывавших забрать телок у итальяшки (это я-то итальяшка), воспрял духом и выпалил: — Девочки, идем к нам, у нас шесть крепких членов вместо его одного вялого.
— Если его вялый тебе в зад въедет, час зашивать придется, — очень громко и очень издевательским тоном заявила Инга.
— Ах ты шлюха! — заревел крепыш и протянул руки к Инге. Больше ничего лейтенантик сделать не успел. Я, не вставая, зарядил ему в челюсть. Парень улетел под свой стол, а я, вскочив, успел послать прямым ударом ноги к нему в соседи подоспевшего на выручку товарища. Подбил под колено третьего и, добивая того локтем в голову, получил такую плюху от четвертого, что дальнейшее развитие событий наблюдал, в полутумане сидя на полу. К тому времени, как в зал вбежал военный патруль с патрулём городской полиции, и лейтенантов повязали, Герда почти убила двух англичан, сломав челюсть одному и колено второму, а Инга проломила третьему голову нашей бутылкой «Аllоzо Rеsеrvа» за сто двадцать экю.
То, что челюсть и ногу были сломаны, я понял сразу. От удара локтем челюсть вывернуло чуть ли не к затылку, а нога второго от заковыристого лоу кика просто в месте удара выгнулась самым неестественным образом. Финальным аккордом патрульные прострелили плечо еще одному лейтенанту, выхватившему пистолет и даже успевшему выстрелить в плафон над нашим столиком.
Потом пошли стандартные процедуры: полиция, протокол, сонный бургомистр в истерике, четыре британских офицера в рангах от майора до полковника, в том числе командующий гарнизоном полковник Мак-Набс, с искренними извинениями. Как резаные орали Гузман и Папаконстанти, заявляя, что теперь они не пустят на порог своего ресторана ни одного морского пехотинца, и буйствовала российская диаспора с приятелями-нероссиянами, настроенными, тем не менее, столь же воинственно, с пистолетами, возле полицейского участка. Впрочем, убедившись в том, что все в порядке, оружие немедленно попрятали.
Для англичан все закончилось совершенно печально. Три человека в инвалидном состоянии, в гипсе, на больничных койках. Своему первому я, оказывается, тоже челюсть сломал, причём очень пакостно — в двух местах. Тот, что с простреленным плечом — тоже на койке, но не в больнице, а на гауптвахте, в ожидании суда. Контуженный ударом бутылки вдобавок заимел на физиономии несколько глубоких порезов, оказавшихся следствием попыток Инги выцарапать ему глаза. К счастью, в этом она не преуспела, а только сломала себе два ногтя.
Наши потери — шишка у меня на виске, два ногтя Инги, бутылка хорошего вина и загадочный чилиндрон, который я так и не попробовал.
На доброй матушке Земле для нас все так бы хорошо не закончилось. Нанесенные нами травмы явно не соответствовали нашим повреждениям, либеральные законы и юркие адвокаты пришили бы нам превышение пределов необходимой самообороны, как дважды два. Но, к счастью, ни тех, ни других здесь не оказалось.
Дисциплинарные кары за правонарушения в Британской армии оказались ужасными. Сомнений в вине лейтенантиков не было, свидетелями оказались пять старших офицеров того же Британского содружества, из них два офицера полка Валлийских стрелков и три офицера-голландца местной армии. Если даже англичане и были настроены спустить дело на тормозах, то валлийцы и голландцы в силу каких-то старых политических разногласий этого не позволили бы.
Стрелявшему морскому пехотинцу реально грозила виселица, а остальным каторга за оскорбление чести британского мундира и еще десяток преступлений, с ним же связанных. Мало того, по законам города им грозила отправка на рудники сроком на пять лет, а после та же виселица на центральной площади. Причем повешению совсем не мешало то, что клиент мог за эти пять лет отдать концы. Просто привезли бы труп и вздёрнули уже покойного.
И парней реально собирались вешать и отправлять на каторгу. Причиной этому оказалось то, что случай с морскими пехотинцами был далеко не первым, и возникло некое напряжение между ними и местными жителями. А это, в связи с обилием оружия у населения, могло перерасти в полномасштабные перестрелки. Республику населяли в основном белые выходцы из ЮАР, которые вполне могли припомнить англичанам все старые обиды. Мало того, мы — пострадавшие — были русскими, следовательно, мог возникнуть международный скандал, чего Британии никак не хотелось, так как русская армия очень помогала британцам, оттягивая на себя внимание Халифатов. Вот командование и решило махнуть шашкой, дабы впредь неповадно было.
Все это мы узнали на следующий день, а пока нас отпустили под громкие овации местных жителей, и мы благополучно добрались домой.
Я лежал на кровати с пакетом льда на виске, Герда и Инга плотоядно на меня смотрели в ожидании, пока я вылечусь.
— Ты наш герой… как ты его двинул в челюсть. Я чуть не описалась от удовольствия. Дай я поцелую, и не будет болеть, — опасно приблизилась Инга.
— Такого удовольствия я давно не получала. Чуть не кончила, когда ты второго вырубил. Дикий варвар. Давай я пакетик подержу… — Герда приблизилась с другой стороны.
— Вино жалко и чилиндрон. Вы же для меня выбрали, — немного сподхалимничал я. — Я за вас роту морской пехоты вырежу.
— Ты такой…
— Иди ко мне, мой герой…
— Ты мой похотливый варвар…
— Да… распни меня…
Не хочу проводить никаких аналогий, но такой дикой и буйной любви у нас еще не было. Мы угомонились только под утро, сломав кровать. Заснули на несколько часов и только собрались доломать ее окончательно, как постучалась Земфира и сообщила, что к нам с официальным визитом явились полковник Мак-Набс и полковник Генри Пойндекстер, командир морских пехотинцев.
Приняли мы их в холле первого этажа. Первым представился Мак-Набс.
— Полковник Мак-Набс. Господин Волошин, госпожа Петерс, госпожа Мартинсен, от лица командования Британского содружества хочу принести искрение извинения за произошедший инцидент. Виновники под стражей и понесут заслуженное наказание. Лейтенант Стивенс будет повешен, остальные отправятся на каторгу сроком на пять лет, — с каменным лицом отчеканил Мак-Набс и отступил в сторону. Сделал шаг вперёд второй полковник.
— Полковник Пойндекстер. От лица корпуса морской пехоты Британии я уполномочен обговорить с вами вид и размер компенсации за причиненный ущерб, — так же сухо отчеканил Пойндекстер и застыл, ожидая ответа.
— Вы это серьезно, господа? Повесят и отправят на каторгу? — мы были немного шокированы приговором, подобное развитие событий совершенно не входило в наши планы, ибо при таких обстоятельствах мы автоматически становились врагами британских властей и попадали под их пристальное внимание. А я, наоборот, хотел воспользоваться моментом и передружиться с кем только можно.
— Так точно. Дознание практически закончено, и законы Британского содружества и ее армии предусматривают именно такое наказание за подобные проступки, — полковники скорбно склонили головы.
Надо было срочно спасать молодых придурков.
— Господа, позвольте предложить вам присесть. Инга, дорогая, распорядись насчет кофе и коньяка, — я сделал приглашающий жест к креслам. Дождался, пока все сели и продолжил: — Мое мнение и мнение моих родственников таково, что молодые глупцы не заслуживают такой жёсткой кары. Мало того, мы готовы сделать все необходимое для того, чтобы они её избежали. Право, эти мальчишки и без того понесли значительный ущерб, который научит их в дальнейшем избегать действий подобного рода. Что мы можем сделать для облегчения их участи?
— Мы даже готовы обратиться с просьбой к вашему правительству об амнистии этих офицеров, — чопорно заявила Герда, десять минут назад рассказывавшая мне в красках, как она собиралась вырвать кадык у следующей жертвы.
— Виновные находятся в юрисдикции военного трибунала, — немного оттаял Мак-Набс. — Считаю, они должны понести наказание… но, возможно, не столь суровое…
— Они опозорили честь мундира морской пехоты и однозначно понесут наказание, но… возможно, вы… — в свою очередь замялся Пойндекстер.
Мне стало совершенно ясно, для чего приперлись полковники.
— Господа, давайте оставим официоз. Могу я вам предложить по рюмке отличного коньяка? Очень хорошо. Все мы были молодыми, и у всех крутился ветер в голове. К тому же я уверен, что лейтенанты только из ворот, и несколько недопонимали местные реалии. Предлагаю выпить за британскую армию, я очень высокого мнения о ваших офицерах и солдатах, и этот прискорбный случай не способен его испортить.
Не выпить за армию полковники не смогли, и второй раз, за морскую пехоту, тоже. Особых предлогов для третьей рюмки более не понадобилось, и мы, наконец, разговорились. Я очень хорошо знал про действия британской армии в ее конфликте с Аргентиной за Фолкленды, бритты действительно воевали на островах умно, а оба полковника там отметились, так что бутылка ушла под воспоминания. Начали вторую, и, наконец, стало ясно, что нам делать с несчастными лейтенантиками.
— …если бы вы написали прошение на мое имя… и бургомистрат сделал то же самое… а ещё уговорили хозяев ресторана… — Мак-Набс, наконец, родил путь к спасению лейтенантов
— …Сэр-р-р… морская пехота в вашем распоряжении… рубить в капусту… пороть… пожалейте детишек, — полковник Пойндекстер оказался контуженым на всю голову, в буквальном смысле слова, и ему было категорически запрещено употреблять спиртное. Пьянел с одной ложки, поэтому быстро увял на диванчике. Мы позвонили в гарнизон, и посыльные тихо увезли его домой. Мак-Набс чести Британии не посрамил, только краснел, оставаясь относительно вменяемым.
— Самюэль, неужели ты действительно думаешь, что мы хотим крови этих мальчиков? Поехали, будем их спасать, но, вероятно, придется еще пить… много.
Девочки отвезли нас и к бургомистру и к Папаконстанти.
Бургомистр Отто ван Боммель для порядка покобенился немного, но после пары рюмок прошение написал.
Папаконстанти и Сихарулидзе упрямиться не стали, мы выпили ещё, и они тоже написали коллективное обращение.
Необходимые бумаги мы получили, и судьба несчастных относительно прояснилась. По выздоровлению их отправляли в Британскую Индию на границу с Дагомеей, что явно было не намного лучше, чем каторга.
Расстались мы с полковником лучшими друзьями, я получал полигон в полное распоряжение на все свободные дни и обязался заходить к Мак-Набсу пропускать стаканчик и вспоминать боевые деньки.
Все самым лучшим образом разрешилось, я чудом умудрился не напиться, и мы поехали к Моисею Львовичу в ювелирную мастерскую.
— Молодые люди, я уже в курсе того, как вы поразили этих коварных филистимлян. Я уже взял свою большую пушку и хотел бежать вас спасать, но, как всегда, не успел. Идемте, мне есть, что вам сказать, — Моисей Львович сопроводил нас в свой кабинет, закрыл дверь и долго подбирал ключи к старинному сейфу. Наконец он достал из него большой саквояж и, кряхтя, бухнул его на стол. — Вот здесь четыреста пятьдесят тысяч. Двести пластиком и двести пятьдесят золотыми монетами Ордена. С вами приятно работать. Все камешки оказались отличного качества, особенно опалы. С остальными я уже начал работать и через неделю они будут готовы. Если у вас еще их будет, несите все.
— Непременно. Что по поводу гешефта? — в принципе, на подобную сумму я и рассчитывал, все-таки это были не алмазы. Но все равно очень приятно.
— Этот гешефт мне покоя не дает. Я уже стал плохо кушать из-за него. Надо поехать со мной вот в это место, — старик показал на карте, — и подождать, пока я поговорю с людьми и возьму с них чемодан. Потом едем домой — и все.
— Вы с ними дело уже имели? — поинтересовалась Инга. — Место, насколько я вижу, за границами республики.
— Таки да, и меня это беспокоит. Можно было бы встретиться, на крайний случай, сразу за въездным блокпостом, раз уж в город не хотят, но они против. Я с ними работаю очень давно, и всегда мы встречались в городе. Теперь они говорят, что не могут, власти их сразу возьмут на цугундер, и они боятся. Это представители одного большого человека из Халифата, к сожалению, не могу вам назвать его имя. Проблем еще не было, была только честная работа, я им, они мне. Я вот думаю, может, эти шлемазлы решили втихую сыграть свою партию? Такое тоже может быть. Но ведь в таком случае их семьи в полном составе посадят на кол, тот очень большой человек не простит подобного. На встречу всегда приезжают чеченцы, но живущие в Халифате. Конечно, если они смогут уйти к себе в Имамат, там их достать будет нелегко, но все равно достанут.
— Вы что-то передавать будете или только получать?
— И передавать, и получать. С моей стороны небольшой чемоданчик, с их стороны тоже чемодан, но побольше.
— Насколько я понимаю, с вашей стороны камешки, а с их стороны денежки. Вы меня извините, что я лезу в вашу личную жизнь, но это важно. Если они вам только передают, то зачем им вас кидать? Просто не приехали, и все. А если туда-обратно, то конечно, им лучше взять и то, и это. Правильно я говорю?
— В этом есть резон, Максим. Да, я буду передавать ценные вещи, и за них получать. Часть мой компаньон уже перевел мне по почте, посыльные должны передать оставшееся.
— Сколько их обычно бывает?
— Они всегда приезжают втроем. Главный, Магомет, не боец, два других амбалы. В этот раз, сказали, тоже будут втроем. Я не могу поговорить с человеком, чтобы он подтвердил мне эту встречу, так что придется ехать.
— Вас, уважаемый Моисей Львович, будут убивать, — категорично заявила Инга. — И мой вам совет — никуда не ехать.
— Я не могу… это конец моей репутации. Это мой конец, как честного гешефтмахера. Вы меня спасете…
— Моисей Львович, может пострадать ваш драгоценный организм.
— Я очень боюсь за свой организм, но помогите мне.
— Как они передали приглашение на встречу, и когда сама встреча?
— Приехал человек и передал мне пакет. Он совсем левый, его просто использовали. В пакете была карта с обозначением места встречи и условия. Со мной должно быть только два человека, если больше, то встреча не состоится, с их стороны будет трое. Встреча 22 числа, послезавтра, в 14:00. Если рано утром выехать, то как раз к этому времени будем. Самое неприятное, что я смогу пообщаться с моим партнером только через три дня. То есть проверить их слова возможности нет, и Магомет это знает.
— Моисей Львович, мы можем переговорить с властями и взять взвод морских пехотинцев.
— И упечёте меня за решетку. Ни боже мой, этого никак нельзя делать. Я обратился к вам, как к надежным людям.
— Милый, давай поможем человеку, и он нам будет очень благодарен. Выедем завтра после обеда, посмотрим место, переночуем, устроимся и если что — выбьем их с расстояния. Вы же будете нам благодарны, Моисей Львович?
— Я уже вам благодарен, а если будет, как вы говорите, то я даже не знаю, как буду благодарен.
— Хорошо, но потом мы с вами поговорим за все дела. Мы поможем вам, а вы поможете нам. Договорились?
— Хорошо, если только не пострадает мое здоровье.
— Договорились.
— Дорогой, в тебе есть еврейская кровь? — спросила меня Инга, когда мы вышли из ювелирной мастерской.
— Ни капли. А почему ты спрашиваешь?
— Потому, что ты выглядел и говорил, как чистокровный еврей, — заявила Герда. — Я даже удивилась, как ты все это время ловко прятал свои корни. Признайся, тебя зовут Мойша?
— Цыц. Антисемитизма мне еще не хватало. Просто с кем поведешься, от того и наберешься. Есть во мне такая черта. Невольно подстраиваюсь под собеседника.
— Понятно. Если что — скажи, не стесняйся, и наших девочек мы назовем Хилей и Сарой…
— Нет, что за жены… пороть вас надо. И в угол на горох ставить. Я с вами скоро лысым стану.
— Мы тебя и лысого будем любить. Вспомнила, поехали тебя подстрижём…
Жены мои порой бывали совершенно несносными, но очень любимыми. Мы договорились с ювелиром, что выедем завтра, и поехали домой. Ночью практически не спали, спозаранок полковники заявились, ни свет ни заря, потом все эти визиты и переговоры, поэтому мы падали с ног от усталости и, недолго думая, просто завалились спать. Проснулись вечером, перекусили и, поделав детей, дрыхли уже до утра. Утром опять все началось с детей. У жен появилась великая идея, как можно быстрее зачать, и они собирались использовать производителя, то есть меня, как можно эффективнее, практически в любое подходящее время в любом подходящем месте. Чему я был очень рад, с первыми признаками беременности собираясь посадить их под домашний арест и исключить любую возможность участия в операциях. Хватит, навоевались.
