Монашеское призвание: дар и крест[7]
Маленькая деревушка Эммаус находилась в семи милях от Иерусалима. Если вы пойдете пешком и не станете торопиться, то на дорогу уйдет два часа. Весной 9 апреля 30 года, в первый день недели, из Иерусалима в сторону Эммауса вышли два печальных еврея. Одного звали Клеопа, другим, как полагают, был будущий евангелист Лука. Они очень увлеченно что-то обсуждали, и при этом у них был такой грустный вид и это так бросалось в глаза, что какой-то незнакомец спросил их напрямую: отчего вы печальны и о чем вы рассуждаете между собою? Причиной их грусти были трагические события прошедшей недели: их добрый Учитель — Иисус из Назарета — был предательски схвачен, подвержен несправедливому суду, приговорен к самой жестокой и позорной казни, какую только выдумали люди, убит и похоронен в пещере. Сегодня до них дошли слухи, что Иисус воскрес. Некоторые женщины рано утром ходили на гроб и не нашли Его тела, но они видели Ангела, который сказал им, что Учитель жив. И это все очень смущает. Как-то странно все это! Необычно! Неправильно! Ведь мы надеялись, что Иисус — это и есть Освободитель Израиля. Как странно и то, что человек, идущий из Иерусалима, ничего об этом не слышал и задает такие вопросы.
Теперь все знают, что незнакомцем, задавшим вопросы двоим путешественникам, был Сам Воскресший Христос, Которого они не узнали: глаза их были удержаны (Лк. 24:16). Лука и Клеопа не узнали своего Учителя. Христос прошел вместе с ними этот двухчасовой путь до Эммауса, и все это время Он говорил. Он доказывал им, что тот путь, который прошел их Учитель, был подробно описан в Священном Писании. Он приводил им доказательства, цитируя библейские тексты — от Моисея до самых поздних пророков — ведь все они говорили о Нем, о Его миссии, о Его служении. И вот эти трое путешественников подошли к Эммаусу. День клонился к вечеру. Ученики стали уговаривать Незнакомца разделить с ними трапезу, и Он остался. Как уважаемого гостя они просили Его преломить хлеб для трапезы. Христос взял хлеб, благословил его, преломил и подал им. И именно в этот момент их глаза открылись, и они узнали своего воскресшего Учителя. Христос открыл Себя в Евхаристии, но тут же стал невидим.
Это было одно из многочисленных явлений Христа Своим ученикам после Воскресения. Апостол Павел в послании к Коринфянам пишет, что Христос Воскресший явился более чем пятистам братиям (1 Кор. 15:6). Более того, сам апостол Павел полагал, что явление Христа ему по дороге в Дамаск есть такое же явление Христа Воскресшего, как явление Луке и Клеопе, Марии Магдалине, Петру, Иоанну и Иакову. Христос Воскресший продолжает являться своим встревоженным ученикам и спустя две тысячи лет, потому что Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же (Евр. 13:8). Ученик Христа — это человек, который однажды пережил встречу со своим Учителем. Личную встречу. Из этих людей и состоит Церковь.
Но в этой истории меня всегда тревожил один момент: два часа Христос говорил со Своими учениками, и это была очень яркая речь, в которой, видимо, была сильная аргументация, веские суждения, смелые обобщения. Двухчасовая речь — это приблизительно 50–70 страниц плотного богословского текста. Но что запомнили ученики? Что сохранили для нас? Вся эта речь уместилась в один стих 24-й главы Евангелия от Луки: И, начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании (Лк. 24:27). И больше ничего. Ученики запомнили только одно: у них горело сердце, когда Он разговаривал с ними по пути (Лк. 24:32). Они не узнали Бога в разговорчивом страннике, не опознали Воскресшего Учителя — они Его просто не видели. А сердце — горело огнем. Пылало верой. И только в краткий момент евхаристического благословения им открылось Его лицо, они опознали Его глазами. Краткий миг зрения и горящее сердце! И это действительно — самое важное. Не слова и аргументы, а личная встреча с Богом, от которой волнуется сердце, пробуждается душа, оживает вера.
Верующего человека утешают слова Христа, записанные апостолом Иоанном: блаженны невидевшие и уверовавшие (Ин. 20:29). Потому что эти слова относятся к каждому из нас. Мы не видели, как Христос ходил по воде, как Он воскрешал Лазаря, исцелял слепцов, врачевал расслабленных. Мы не были свидетелями Его Воскресения, нас никто не звал на гору Елеон, чтобы посмотреть, как Христос возносится на небо. Но мы верим Богу и доверяем Ему. Почему? Почему спустя две тысячи лет о Христе все еще говорят, все еще стоят церкви, молодые люди добровольно уходят в монастыри, а есть места на земле, где за Христа идут на смерть?
Когда меня спрашивают, почему я стал христианином, я отвечаю просто: у меня не было выбора. Я не из тех людей, которые горят огнем веры, молятся с восторгом, проповедуют с яростью. Во мне нет даже элементарного трудолюбия или усердия. Но кроме Христа, ничего нет. На «других планетах» просто нет жизни. А Христос — это Бог Живой, Он — Податель Жизни, Он и есть Сама Жизнь.
Вспомните Евангелие от Иоанна. Шестая глава, в которой Христос произносит знаменитые слова о Хлебе Жизни. Это основа богословия Евхаристии. Многие из Его учеников не смогли вынести этих слов. Они просто ушли от Него. Ушли навсегда. И вот Христос вместо того, чтобы оставшихся учеников укрепить в вере, ободрить, предлагает уйти и им. И апостол Петр произносит слова, под которыми я подписываюсь каждый день: Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни (Ин. 6:68). Куда нам идти? Есть только путь жизни и путь смерти. Разве есть выбор? Разве выбор между жизнью и смертью есть настоящий выбор? А жизнь — только во Христе. Но эта простая истина открывается нам только в личной встрече с Богом.
Меня всегда трогал отрывок из книги Царств, где описывается явление Бога пророку Илии. Это ведь очень важно и ответственно — прийти на встречу с Богом, на личное и очень интимное свидание, где только Он и я. Лицом к лицу. Пророк Илия знал, к Кому на встречу он идет, Кого он увидит, Чей голос будет слышать и перед Кем отвечать. Иногда мне кажется, что если бы мы знали, Кто назначает нам «свидание» — в церкви, в больнице, в весеннем лесу, — мы бы никогда не пришли. Мы бы спрятались от Бога, как прячемся от Него время от времени, попытались забыть о Нем, потому что с Богом трудно. Радостно, хорошо, но — трудно. Быть слепым и неверующим гораздо проще. И хотя бы раз в жизни каждому верующему приходит в голову мысль: насколько было бы проще, если бы Бога вовсе не было. Легче жить, когда Господь никогда не окликал тебя по имени, не обращался к тебе лично, не ждал от тебя ответа, не призывал тебя на Свое служение.
И вот пророк Илия идет на свидание с Богом. Он слышит ревущий ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы. Как естественно было бы в этой ревущей стихии увидеть Бога — но не в ветре Господь. Страшное землетрясение колеблет горы — но не в землетрясении Господь. Огонь идет по земле, сжигая все на своем пути, — и не в огне Господь. Автор этого мира, его Создатель и Хранитель явился пророку в веянии тихого ветерка (3 Цар. 19:12).
Меня часто спрашивают: как случилось, что я — советский школьник, выросший в нерелигиозной семье, вдруг стал монахом и священником? Это объяснить непросто. У меня не было каких-либо жизненных потрясений, трагедий, разочарований, смертельных болезней или отвергнутой любви. Все было гораздо проще. На летних каникулах я любил проводить время в библиотеке. Я читал безо всякой системы книги разных авторов и направлений. И вот однажды мне в руки случайно попала книга русского писателя-эмигранта Бориса Зайцева «Преподобный Сергий Радонежский». Мне понравилось название. Это имя звучало как-то красиво и необычно. И я эту книгу прочел не отрываясь. Это и было для меня «веянием тихого ветерка». Господь назначил мне свидание в библиотеке, среди книг и тишины. И вот тогда, в четырнадцать лет, будучи совершенно нецерковным подростком, я решил стать монахом и священником. Почему? Потому что ничего более красивого я в своей жизни не видел. Это было откровение красоты.
Я очень хочу, чтобы меня правильно поняли. Тот опыт встречи с Богом, опыт призвания на служение, который я тогда пережил, не был мистическим восторгом, не было голосов, огней, вспышек света, эмоциональных потрясений. Я бы даже сказал, было слишком много тишины. Я не разговаривал с Богом, не общался с Сергием Радонежским. Но это была самая настоящая встреча. Если так можно выразиться, я не разговаривал с Богом, я на Него просто смотрел. Наверное, именно это имел в виду апостол Павел, когда он во Втором послании к Коринфянам описывает путь обожения, говоря, что мы смотрим не на видимое, а на невидимое (2 Кор. 4:18), и взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа (2 Кор. 3:18).
И еще одно важное замечание. Будучи уже священником, я нашел эту книгу Бориса Зайцева, которую прочел подростком, и снова ее перечитал, ожидая каких-то знакомых ощущений. Однако ничего особенного в этом тексте я не нашел. Новых потрясений не случилось. Это небольшое и очень изящное произведение русской словесности. Помню, я был очень удивлен: чем эта книга могла меня поразить в детстве? Но ведь дело не в книге, не в ураганах и не в скалах. Я думаю, что призыв на служение — это событие, которое может случиться лишь раз в жизни. Это событие уникальное. Его нельзя повторить. Его нельзя «заказать», спровоцировать, спланировать.
Красота — это одно из имен Божиих. Бог — источник красоты. Он — красота сама по себе. И позже я узнал, что вот так же в откровении красоты Господь являлся многим. Русский философ Евгений Трубецкой, переживший юношеское увлечение нигилизмом, встретил Бога не в церкви, не в картинной галерее, не в библиотеке, а в концертном зале. Он слушал 9-ю симфонию Бетховена, и в красоте этой музыки состоялась их встреча — Бога и философа. Важно отметить, что эти встречи не были образцами традиционной мистики: они не слышали громкого и властного голоса, не видели каких-то пророческих картин, ужасных знамений. Они пережили то, что, пожалуй, каждый из нас однажды пережил, то самое ощущение, которое переворачивает все изнутри, внезапное открытие: Бог видит меня. Я хожу перед Его лицом, живу перед Его глазами. И что же это за взгляд, которым Он на меня смотрит? Это не взгляд охотника, выслеживающего добычу, не зоркий взгляд справедливого судьи, который ищет возмездия. Нет. Он просто смотрит на меня. Он просто рад, что я есть. Ему от меня ничего не нужно. Но именно это бескорыстие Божьего взгляда и является самым громким призывом к служению.
Но как нести это служение? Я не знаю. Двадцать лет я живу в монастыре, и не могу сказать, что это было спокойное или успешное время. Мне нечего предъявить. Нет жизни в моих словах, нет силы в моих поступках. Для себя я определил тот минимум моего служения, который мне по силам. Господь хочет, чтобы я был. Я, простой белорусский монах, я есть. Братство, в котором я живу, совсем маленькое — нас всего одиннадцать человек. Кошек в нашем монастыре больше, чем монахов. Основатель нашего монастыря отец Антоний (он умер в 2014 году), человек очень простой и смиренный, часто говорил нам: следуйте примеру святого Венедикта. Однажды святой Венедикт сказал брату: пойдем проповедовать. И они целый день ходили по городу, не произнеся ни слова. Вечером ученик спросил Венедикта: а как же проповедь? И святой ответил: то, что мы, монахи, ходили среди этих простых людей, и было проповедью. Им очень важно знать, что мы есть. Что каждое утро и вечер, когда все спят или развлекаются, несколько чудаков становятся на молитву и просят Бога о милости к этому одичавшему миру. Им важно знать, пусть они и смеются над нами, а порой и оскорбляют, что есть люди, добровольно живущие в целомудрии и чистоте, люди, отказавшиеся от имущества, люди, которые всю свою жизнь посвятили Богу. Очень важно, чтобы мы просто были.
Когда я начал ходить в церковь, очень трудно было найти христианские книги. Одна старушка дала мне почитать кусок книги без обложки. Как я потом выяснил, это был «Древний патерик» — сказание о жизни египетских монахов. Меня поразила история из биографии святого Антония Великого. Каждую неделю к нему за наставлением приходили молодые монахи. Они задавали вопросы и слушали старца с почтением. И лишь один молодой монах всегда молчал. Как-то Антоний спросил его: брат, почему ты ни разу не спросил меня ни о чем? И монах ответил: отец, для меня достаточно просто смотреть на тебя.
Я знаю многих людей, которые не могут справиться со своими страстями, им сложно переступить порог церкви, но они признаются, что сердце горит радостью и плачет, когда они просто видят монаха, когда слышат колокольный звон или звуки церковного пения. Это самое простое, что мы можем им дать, чем мы можем с ними поделиться. Может, они не запомнят наши слова, пусть наши глаза скажут больше.
В 2012 году я провел в Тэзе несколько недель. Это было незабываемое время. Я вел дневник и иногда перечитываю его, чтобы воскресить в памяти радость общения с этим святым братством. Для обычного православного человека первые дни в Тэзе — это культурный шок. Необычный стиль молитвы и богослужения, непривычные взаимоотношения, манера общения и в особенности эта странная для русского человека обязанность общаться. Ведь русский человек не может общаться поверхностно и бесстрастно. Поэтому мы и боимся общения: уж если говорить, то до конца, до самых последних вопросов, если дружить, то до смерти, если любить, то навсегда. Святой брат Роже основал общину, которая несет апостольское служение — служение примирения. И это очень благородное служение, и очень актуальное. Однако для меня это все было не столь важно, потому что Тэзе для меня стало прежде всего откровением красоты. Я бы повторил слова ученика святого Антония: братья, мне не важно спрашивать вас о чем-то, разговаривать, общаться, делиться — это важно, это необходимо. Но настоящая радость — просто смотреть на вас, на тот огонь красоты, который отражается на ваших прекрасных лицах, огонь, которым вы заражаете молодых людей, приезжающих сюда за наставлением и молитвой. И если у вас когда-нибудь появятся сомнения о выбранном пути, о том, что вы, может быть, мало ему соответствуете, не смущайтесь. Если хотя бы один человек скажет однажды, повторяя гениального апостола Петра, Наставник! хорошо нам здесь быть (Лк. 9:33), знайте, что труд ваш не напрасен.
