Я защищаю естественное человеческое право быть обиженным. Обижаться, правильно обижаться, — нормально для человека, и это есть признак здоровья. Однако преподобный Марк Подвижник в «Добротолюбии» говорит, что подлинные причины обиды — тщеславие и сладострастие. Мне кажется, что здесь преподобный говорит о болезненной обидчивости, которая паразитирует на человеке с ослабленным духовным организмом. Тщеславие и сладострастие — серьезные недуги. Обидчивость питается тщеславием. Это очень понятно и, признаться, знакомо многим. Тщеславный переоценивает себя, тщеславие само по себе недуг зрения: больной видит себя с искажениями. Отсюда и другой счет обидам.

Но куда более заразная болезнь — сладострастие жертвы. Обиженным и униженным быть очень приятно, а иногда даже и выгодно. И самое отвратительное, что может придумать человек, — это прикрывать и оправдывать свою страсть Евангелием. Почему святой назвал этот недуг сладострастием? Потому что обида — это процесс, это не статичное состояние. Если ты в ней задержишься дольше положенного, незаметно можно пересечь черту, когда тебе уже начинает нравиться быть обижаемым и угнетенным, и это сладострастие так накрывает человека, что он уже сознательно ищет повода к мучению, как пьяница бутылку. Таким людям невыносим покой и счастье. Дай им прекрасного мужа, они постепенно превратят его в «жестокого деспота». Родись у них внимательный сын, он непременно станет «неблагодарным тираном» и «жестокосердым мучителем». Эти люди способны обратить в ад все, что их окружает, — дом, монастырь, учреждение. Мне не хочется писать о них подробно, потому что их портретами «увешаны» романы Достоевского.

Гораздо важнее осмыслить обиду и прощение как динамичный процесс, которым можно и нужно управлять, сознательно подчиняя себе.

Апостол Петр задал Спасителю вопрос: сколько раз прощать брату, согрешающему против меня? до семи ли раз? И Господь ответил: до седмижды семидесяти раз (Мф. 18:21, 22). Читая эти строки, мы думаем, что речь идет о бесконечной череде обид, которые одна за другой наносятся человеку. Семьдесят обид — семьдесят прощений. Это тяжелое задание, но мы его принимаем. Но что, если Господь говорит не только об этом? Что, если формула пишется так: одна обида — семьдесят прощений? Что, если человеку, который не способен сразу и до конца простить, приходится многие годы снова и снова прощать, погружаясь, благодаря этому опыту прощения, в самые глубины своей духовной жизни, опытно учась милосердию и снисходительности?