В одном монастыре жили две старинные монашки Дорофея и Досифея. Они пришли в обитель в одно время, девочки-одногодки. Крепко трудились, терпели невзгоды, прошли через лагеря. Но всегда вместе. После войны вернулись в родной город и до самой смерти прожили в тесной комнатке с другими выжившими сестрами. Так попали бы инокини-исповедницы в патерик или сборник для назидательного чтения, если бы не одна особенность их быта: с первого дня знакомства сестры воевали друг с другом. Это была бесконечная тяжба со всеми элементами борьбы, включая шантаж, подлог, интриги и сколачивание коалиций. Ни дня они не могли прожить друг без друга, так же как и без ругани и взаимных обид и обвинений. Их пытались урезонить, их мирили, стыдили, усовещивали — все без успеха.

Когда Дорофея собралась помирать, игуменья позвала священника для напутствия, а сестры общими усилиями подтащили Досифею проститься. Дорофея прослезилась и, обнимая подругу, сказала слабеющим голосом:

— Бог тебе простит, Досифея. Но знай, что ты враг мой до смерти.

Сестры от таких слов разбежались в ужасе: — Ой, страх, страх! Ой, грех, грех!

Правда, свидетель прощания, один древний батюшка, заходился звонким смехом, вспоминая эту сцену. А я слушал и никак не мог понять, что для некоторых товарищей динамичная смена горьких обид и трогательных прощений была единственным доступным развлечением в их небогатой событиями жизни, разновидностью игры, где у каждого своя роль, так что друг без друга невозможно прожить и дня — затоскуешь и того гляди тронешься.

А древний батюшка смеялся. И меня заразил. Трудно сохранять серьезность, когда речь идет об игре. И уж по крайней мере, не надо искать трагедии там, где дают комедии.