Неожиданные факты о насильниках

Выходные прошли как на войне: мать, то упрекала Алину в легкомыслии, то хваталась за сердце. Но когда подошло время идти в институт, Алине стало еще хуже. Как бы ей хотелось снова беспокоиться только об экзаменах и коллоквиумах, влиться в ту прежнюю жизнь, которая казалась ей теперь такой веселой и беззаботной! Но предстояла встреча с одногруппниками, в том числе с теми, которые были на той злополучной вечеринке. Как себя с ними вести? А как они поведут себя с ней? Придется ли ей что-то объяснять? А может, они вообще ничего не поняли и не заметили? Как это было бы хорошо! То есть не по-настоящему хорошо, но все-таки ей стало бы немножко легче, если бы о случившемся никто, кроме нее и Максима, не знал.

О встрече с ним она старалась не думать: от одной мысли живот начинало сводить, а во рту становилось сухо. Она не сможет, просто не сможет снова увидеть его лицо!

Уже на подходе к институту стало ясно, что ее худшие ожидания становятся правдой. Дима Дубов — малозаметный студент, с которым Алина почти не общалась и которого не было на той вечеринке, — какое-то время шел с ней рядом, поглядывая с нагловатым интересом, а потом ушел вперед и о чем-то заговорил со своим приятелем из другой группы. До Алины донесся их хохот. Она невольно замедлила шаги.

Первые две пары были заняты лекциями. Алина увидела в одном из первых рядов кудрявую Танину макушку, но подсаживаться к подруге не стала; выбрала уединенное место рядом с колонной. Хотелось быть подальше ото всех, было тяжело даже думать о том, чтобы перешептываться о предстоящих экзаменах, изображать заинтересованность и оптимизм… Да и стоит ли? Только представить, что про нее говорят… в каких подробностях… Что бы она сейчас ни сказала, что бы ни сделала, все будет жадно схвачено, перетолковано… Алина пыталась слушать лектора, но слова сливались в однообразный глухой шум. Что с ней будет дальше, когда лекция закончится? Как поведут себя ее друзья? Через полчаса… уже через двадцать девять минут… наступит перерыв, и тогда… Алина хотела, чтобы перерыв подольше не наступал, и в то же время — чтобы ожидание поскорее закончилось. Стены сжимались вокруг нее. Со всех сторон подступало что-то настолько невыносимое, что хотелось закричать, и все силы уходили только на то, чтобы подавлять этот крик.

Преподаватель сошел с кафедры. Алина осталась сидеть на месте, но все остальные задвигались, заговорили. Вдруг все тело окаменело: к ней приближался Максим.

— Ну, привет! Ты как сегодня? — И он по-хозяйски опустил руку ей на плечо. Алина отбросила ее с негодованием и заметила удивление на его лице.

Существует уже непопулярный, но еще кое-где встречающийся мужской миф: «Женщина навсегда привязывается к тому, кто лишил ее девственности, испытывает к нему сильные чувства». Мужчины, не верьте! Та, к которой вы применили насилие, в самом деле будет испытывать к вам сильные чувства, только не те, которых вы ожидаете.

Вторая лекция оказалась кошмаром. Максим обосновался рядом, по-хозяйски прогнав незнакомую девушку, то и дело шептал что-то ласковое, стараясь прикоснуться. От прикосновений Алина сначала уклонялась, потом сидела, как замороженная, стараясь ничего не чувствовать. А он, видимо, считал, что все идет как надо, прикосновения становились все откровеннее… Не дождавшись конца лекции, Алина вскочила и выбежала в коридор. К счастью, Максим за ней не последовал, иначе она закричала бы. На всякий случай девушка укрылась в женском туалете. Там ее и нашла Таня.

— Ты чего? Как ты можешь прятаться, тебя же Максим ищет! — И, наклонившись, прошептала: — Он без ума от тебя!

Совсем недавно Алина с подружками болтала о том, кто на кого как посмотрел, кто с кем оказался уже в более тесных отношениях, и это представлялось безобидной игрой. Сейчас для нее все стало до ужаса всерьез.

— Без ума? Вот именно: чтобы так вести себя, как он, надо совсем сойти с ума…

— Какая ты, оказывается, жестокая!

— Таня, ты что… ты смеешься?

— Потому что смешно смотреть, как ты себя ведешь. Алин, ну какая же ты дура, хоть и отличница! Ты же за ним бегала? Влюбилась же? Да ладно тебе, все это видели. Ну вот, произошло то, чего ты сама хотела.

— Я не этого хотела!

— Ну послушай, ты ведь все равно уже не девочка, правда? Так чего переживать? Лучше с любимым человеком, чем с кем попало.

— Это он — любимый? Я его теперь ненавижу!

Таня снова понимающе усмехнулась.

— Это у тебя гормональные перепады. Пройдет… Через пару дней ты поймешь, что ничего страшного не стряслось. Со всеми когда-то это случается. Да не переживай ты так! Давай умойся, а то вся заплаканная. Что, разве у тебя какое-то горе, умер кто-то? Все ведь в порядке!

По-видимому, лекция кончилась: в туалет влетела целая группка студенток. Обсуждать личные проблемы при них стало невозможно. Алина решила последовать Таниному совету и умыться. Растирая холодную воду по лицу, она пыталась последовать и другому совету подруги. «Никто не умер, — твердила она себе, — нечего так переживать…» Кажется, стало легче? Должно стать легче… Но тяжесть в груди нарастала.

Несмотря на то, что женщину, пострадавшую от сексуального насилия, как правило, тщательно расспрашивают о том, достаточно ли безупречен ее моральный облик, а того, кто это совершил, выставляют едва ли не жертвой корыстолюбивой развратницы, слово «насильник» звучит устрашающе. Его представляют настоящим чудовищем, которое слепо повинуется своим иррациональным импульсам; редким зверем, который отчетливо выделяется на фоне нормальных людей.

• «Эти мужчины настолько непривлекательны (уродливые, старые, больные и т. п.), что ни одна нормальная женщина не согласится их полюбить. Они не могут получить секс другим путем, вот и насилуют».

• «Да у них просто не все в порядке с головой! Зачем только таких выпускают из сумасшедшего дома?»

• «Ими управляет то, что находится ниже пояса, голова отключается. Гиперсексуальность — страшная штука!»

• «Они просто-напросто следуют за своим фетишем. Если в глубоком детстве им безнадежно нравилась женщина, которая любила носить красное платье, пиши пропало: когда такой мальчик вырастет, пойдет насиловать женщин в красном».

Среди насильников встречаются люди разных возрастов, от подросткового до преклонного, однако большинство осужденных за это преступление молоды, им от 15 до 24 лет, и они не имеют никаких дефектов внешности. Представление о типичном насильнике как о мужчине, который не имеет возможности получить секс по добровольному согласию, не выдерживает столкновения с действительностью.

Они не безумны. То есть убеждение, что насиловать допустимо, конечно, не является здравым, и у насильника могут быть личные проблемы и неверные убеждения, которые ему стоило бы проработать, чтобы не попасть на скамью подсудимых… Но с психиатрической точки зрения они, как правило, вполне здоровы. В подавляющем большинстве случаев насильники вменяемы, то есть способны нести ответственность за свои поступки: не галлюцинации побуждают их делать то, что они делают.

Они не гиперсексуальны. Некоторые преступники, осужденные за многократные изнасилования, в отношениях со своими женами и партнершами проявляли как раз половую слабость. Также не отмечено связи между склонностью к сексуальному насилию и высоким уровнем тестостерона. Кроме того, тестостерон не лишает понимания разницы между дозволенным и недозволенным, законным и незнаконным. Если мужчина совершает действия, от которых другому человеку плохо, дело не в его физиологии, а в сознательном намерении проявить свою власть над другим человеком.

Они не выбирают определенный тип (только девушки в коротких юбках, только женщины с красной помадой и т. п.), а ориентируются скорее на ситуацию, которая позволит остаться безнаказанным. Это еще раз доказывает, что насильники не безумны, а, напротив, вполне расчетливы.

В общем, образ типичного насильника не совпадает с образом страшилища, который мы обрисовали в начале главы. И от этого, как ни парадоксально, он становится еще страшнее. Насильники заурядно одеваются, среднестатистически выглядят, ходят по тем же улицам и работают в тех же учреждениях, что и все обычные люди; от них никто не шарахается в испуге. Возможно, сегодня утром вы с ним поздоровались, а возможно, он даже входит в круг ваших друзей. Насильники рядом с нами. Они среди нас.

Миф о звероподобном агрессоре — это еще одна ловушка: он так распространен в обществе, что если реальный преступник от него отличается, пережившей насилие не хотят верить. Ей говорят: «Он такой обаятельный, зачем ему было брать тебя силой?» Или: «Мы давно его знаем: он прилежный студент, хорошо учится, имеет отличные характеристики. Даже подумать невозможно, что он мог совершить такое!» Или: «Но зачем бы он вообще посмотрел в твою сторону? У него же семья, жена красивая, как фотомодель…» И к травме от изнасилования добавляется еще одна — нанесенная недоверием.