Шериф открыл глаза. Дремота одолела, что ли. Он даже не понимал, где находится. Обвел глазами помещение, но взгляд ни за что не зацепился. Ему когда-то приходилось слышать такое выражение: слепящая головная боль, но кто бы мог подумать, что это может пониматься буквально. Чтобы прогнать туман, моргать пришлось чуть ли не целую минуту.

Мозг свой успокоил – и попытался напрячь органы чувств. Судя по запаху пыли, сидел он в архиве. Задремал, видимо, когда с миссис Руссо перебирал протоколы. Но сейчас никаких звуков не слышал.

– Есть тут кто-нибудь? Миссис Руссо? Вы где? – позвал он.

Молчание. Шериф сделал еще одну попытку сообразить, как сюда попал. Вспомнил, что двое суток находился при исполнении, хотя температура у него ползла вверх. Он уже знал: стоит только добраться до больницы, чтобы проведать Кейт и ее сына, как поступит очередной вызов. Либо серьезная авария. Либо поножовщина. Либо драка в баре.

Как будто в мире зрел заговор с целью помешать их встрече.

Шериф не увлекался теорией заговоров, особенно если теория строилась на такой шаткой основе, как совпадения. Но нутром чуял, когда ему ставили палки в колеса, и сейчас нутро включило мигающий красный свет. Слишком уж много было совпадений, так и не позволивших ему проведать Кейт Риз и ее сынишку. Да и в архиве слишком много выявилось отвлекающих моментов, которые препятствовали выполнению его служебных обязанностей. Слишком много шумов мешало ему вспомнить…

Припомнить не получалось, а нутро подсказывало: что-то здесь неладно. Голос, звучавший в башке, твердил, что вспомнить не получится, но сам-то шериф знал, что память у него отменная. Ну, допустим, не фотографическая, но близка к тому – в критических ситуациях никогда еще не подводила. Вот и теперь ситуация сложилась критическая… в ее орбиту попали Кейт Риз, и Кристофер, и…

У него вновь зачесалась правая рука. Проклятый зуд. Шериф хотел осмотреть ладонь; только сейчас зрение стало фокусироваться. При тусклом свете он увидел свежий начес. Расцарапанная кожа покраснела. На ногтях темнела засохшая кровь. А на предплечье ощущалось нечто инородное. Запрятанное под рукавом. Да, смутно помнилось: что-то он там прятал.

Засучив рукав, он увидел имя, выведенное черным фломастером у запястья.

Тут шериф внезапно вспомнил, чем занимался. Он начал записывать памятки на руке. Вначале пользовался простым фломастером, но от жара по коже поползли капли пота и смыли всю строку – будто птицы склевали рассыпанные на тропе хлебные крошки. Пришлось взять перманентный маркер. Шериф поддернул рукав повыше.

Недолго думая шериф набрал номер. После двух длинных сигналов он узнал голос друга.

– Карл, это я, – сказал шериф.

– Обалдел, что ли? – сонно пробормотал Карл. – Ты вообще на время смотришь?

Настенные часы показывали 03.17.

– Понимаю, уже поздно. Извини. Но у меня срочное дело, – ответил шериф.

– Это я уже слышал.

– То есть? – не понял шериф.

– Ты звонил мне час назад.

– Шутишь?

– Господи. Ты что, больной? Звонил мне час назад и пытал насчет этих инструментов. Сколько можно? И потом, завтра, к твоему сведению, сочельник!

– Да знаю я. Ну, прости. Так что там насчет инструментов?

– Ты издеваешься? Или память отшибло?

– Неужели трудно повторить?

Шериф явственно услышал, как на другом конце Карл показывает ему средний палец.

– Ладно, но чтобы это было в последний раз. Запиши себе. Инструменты я предъявил одному знакомому, музейному работнику. Им многие сотни лет, но они не относятся к типичным орудиям труда рудокопов и земледельцев прошлого.

– То есть?

– Это скорее детские игрушки. А полученная от тебя каменюка – это вовсе не каменюка. Это древесная окаменелость.

Схватив ручку, шериф принялся лихорадочно записывать на предплечье.

– Все, отбой. Мне не до того. У меня за неделю количество дел возросло вдвое.

Шериф на мгновение прервался.

– То есть как это «возросло вдвое»?

– Господи! Мы опять за старое, слово в слово?

– Виноват, Карл. Мне и в самом деле нездоровится.

– Повторяю для особо забывчивых. – Карл заговорил язвительным тоном, как умел только он. – Полная луна упала в воду, что ли, но весь город либо занемог, либо сходит с ума. Я двое суток не появлялся дома. Жена грозится: если не пойду с ней на ужин к теще, то могу забыть о рождественском подарке. Но я не готов так рисковать. Мне только раз в году положен минет.

Шериф невольно ухмыльнулся.

– Что ж, спасибо за помощь, Карл. Добрая ты душа.

– Это ты моей расскажи. Все, кончай мне названивать. С наступающим, – буркнул Карл.

– И тебя.

Друзья рассоединились. Шериф опять взялся за ручку, чтобы дописать. Зуд распространился по всей кисти. И навязчиво требовал внимания. Но шериф не поддавался. Хватит уже.

Проснувшись, шериф не сразу сообразил, где находится. А находился он в помещении архива. Миссис Руссо ушла. Не иначе как его повторно сморил сон. Некоторое время мысли кое-как продирались сквозь головную боль, но в конце концов подсказали, что он пытается установить связь между событиями, происходящими нынче в городе, и тем мальчонкой… Младшим братом Эмброуза… как там его звали?

Зуд в левой руке сделался нестерпимым. Шериф невольно почесал ладонь и почувствовал, что форменная рубашка промокла от пота. В ночи у него, как видно, был скачок температуры. Собравшись закатать рукав, шериф обнаружил у себя на предплечье несколько записей, сделанных несмываемым маркером.

Камень – древесная окаменелость.

Весь город либо занемог, либо сходит с ума.

Совсем как…

Он поддернул рукав и обнаружил, что записи продолжаются.

Шериф дошел до плеча. Записи прекратились. Он безотчетно перешел к другой руке. Расстегнул пуговицу на мокром от пота правом рукаве форменной рубашки. Сделанные левой рукой записи получились корявыми. Но кое-как продолжались.

Шериф сам себе покивал. Это курам на смех. Срочных дел – выше крыши. Какого черта сейчас ворошить старые дела и протоколы о несчастных случаях?

Он закатал рукав повыше.

Забей на голос в голове. Он врет. Чтобы лишить тебя памяти.

– Кто здесь? – в полный голос спросил шериф.

Ты не чокнутый. Тебя отвлекает этот голос. Усыпляет.

– Кто здесь? – повторил он.

Голос умолк. Температура воздуха в помещении резко упала. Шерифу послышалось дыхание. Он развернулся. Рядом никого не было. Ему вдруг стало страшно. Он засучил рукав выше локтя.

Шериф проснулся в помещении архива. Он не понимал, как умудрился заснуть снова. Но на сей раз он не стал прислушиваться к голосу, звучавшему в голове. Твердо решил не отвлекаться на слепящую головную боль. Не прошло и минуты, как нужная запись нашлась. Он обвел взглядом руку. Рукав был засучен выше локтя. И шериф чувствовал: под тканью рубашки спрятано еще одно сообщение. В архиве становилось все холоднее. Задержав дыхание, шериф закатал рукав до плеча.

Не чуя под собой ног, шериф рванулся прочь из архива. Сердце колотилось. Пусть в баре вспыхнет хоть сотня разборок. Пусть в камеру затолкают хоть сотню задержанных. Сейчас один-единственный вызов заслонил все остальное. Нужно было выручать Кейт с сыном. А уж потом вместе с ними разыскивать Эмброуза. Похоже, только их троица знала, как остановить это безумие – то ли эпидемию, то ли что-то пострашнее, – разъедавшее город изнутри. Взлетев по ступеням, шериф пронесся мимо листовки с изображением Эмили Бертович в главный офис полицейского управления.

Там он увидел миссис Руссо и четверку своих заместителей.

Истекая кровью, все они лежали на полу с огнестрельными ранениями.

Шериф огляделся. В офисе было пусто. Проверил камеры – никого. Преступники смотались. Теперь его движения направлялись интуицией и выучкой. Шериф бросился к своим подчиненным. Ближе всех оказалась миссис Руссо.

Он пощупал ее пульс. Слава Богу, жива. За неимением полевого перевязочного пакета он разорвал на бинты блузку миссис Руссо, а потом схватил рацию.

– Нападение на пятерых сотрудников управления. Требуется подкрепление!

Рация только потрескивала. Шериф и думать забыл о поездке к Кейт Риз и ее сыну: сейчас требовалось решить, кому из остальных подчиненных нужно оказать помощь в первую очередь.

– Пришлите подмогу в управление! Срочно! Отвечайте же, хоть кто-нибудь!

Но ответа не последовало. Радиопомехи внушали тревогу. Эти звуки, похожие на сигналы обезумевшего счетчика Гейгера, будто возвещали, что органов правопорядка больше не существует. Где-то на подсознательном уровне шериф начал строить план действий на случай работы в одиночку. Выследить преступников. Добраться до Кейт Риз. Найти Эмброуза Олсона. В этих трагических обстоятельствах сохранялся один позитивный момент: все четверо сотрудников, включая миссис Руссо, были живы.

– Здрасте, шериф, – раздалось у него за спиной.

Шериф резко развернулся. И увидел миссис Хендерсон с чьим-то табельным оружием в руках. Одежда ее намокла от крови. Босые ноги оставляли на полу аккуратные багровые следы.

– Когда-то давно моей руки коснулся Дэвид Олсон. Он знал, что я зарежу своего супруга, – выговорила миссис Хендерсон.

Укрывшись за письменным столом, шериф прокричал:

– Бросьте оружие!

Миссис Хендерсон приблизилась еще на шаг.

– Та дама сказала, что я способна заставить мужа полюбить меня, как прежде. Она сказала, что он запланировал для нас путешествие, но если пойдет на попятную, я всегда смогу прикончить его заново. А потом еще раз. И еще.

Шериф поднял револьвер.

– Миссис Хендерсон, бросьте оружие.

– С какой стати? Шериф, этому не будет конца. Неужели вы так и не поняли, что происходит?

– Бросьте оружие, черт побери, НЕМЕДЛЕННО!

Миссис Хендерсон невозмутимо положила револьвер на стол.

– Ладно, ладно, шериф. Только это ничего не изменит. Она расставила ему ловушку. И после того как он умрет, это уже не остановится.

– О чем вы?

– О преступности. Мы будем истреблять друг друга, пока не найдется тот, кто сумеет положить этому конец. И такой человек найдется. А знаете почему?

Шериф молчал. Миссис Хендерсон осклабилась.

– Да потому, что Бог предает смерти, папочка.

Схватив со стола револьвер, миссис Хендерсон с воплем бросилась к шерифу. Шериф поднял ствол и выстрелил.