Мать Кристофера открыла глаза. Сперва она ничего не различала. Над головой светила яркая лампа. Перед глазами все расплывалось. Пару раз моргнув, она поняла, что лежит на больничной койке. К ее указательному пальцу крепился пульсометр. В вену впивалась игла капельницы. От обезболивающих накатило головокружение.

Она медленно привстала. От желудка до горла волнами поднималась тошнота. Во всем теле ощущалась слабость, но сейчас было не до этого. Сейчас требовалось разыскать Кристофера. Свесив ноги с койки, она, пошатываясь, встала. В поясницу под нетуго стянутой на спине больничной рубахой ударил холодный воздух. Чтобы не упасть, она подалась вперед. И тут ее пронзила боль.

Воспоминания складывались в мозаику. Вот какая-то сила расплющивает ее о водительскую дверцу. Трещат ребра. Гидравлические ножницы, «челюсти жизни», вгрызаются в металл, чтобы вызволить их обоих. скорая помощь с воем уносит ее сына в больницу.

– Не вставайте, пожалуйста, миссис Риз. Вы сильно пострадали в ДТП, – заговорил с ней голос.

– Мой сын. Где мой сын?! – потребовала она ответа у медсестры.

– В реанимации. Но вам необходим покой.

– Где у вас реанимация?!

– На третьем этаже, но, миссис Риз, вам необходим…

Без лишних слов мать Кристофера выдернула из венозного катетера иглу капельницы, проглотила боль в боку и заковыляла в коридор.

– Миссис Риз! – выкрикнула ей вслед медсестра.

Найдя лифт, мать Кристофера поднялась на третий этаж. Там ее ожидало потрясение: когда двери лифта разъехались в стороны, она увидела, что в отделении реанимации народу – как сельдей в бочке. В тамбуре стояло штук десять стульев. И в это помещение втиснулось не менее сорока пяти человек.

– Кристофер Риз, – обратилась она к дежурной. – Я его мать.

– Палата двести семнадцать. – Дежурная почесала руку.

Сердитой осой жужжала защитная дверь в реанимационный блок. Мать Кристофера отворила ее и двинулась по коридору. Свободных мест в боксах не было. Колото-резаные раны. Огнестрел. Ее захлестнуло не то безумие, не то бешенство, которое зрело, покуда она спала. Табличка с номером 217 оказалась в конце длинного коридора. Даже не постучав, мать Кристофера ворвалась в палату.

И увидела его.

Ее малыш застыл на койке. У него была жутко пропорота рука. Тело изрезали сотни осколков. Лежал он с закрытыми глазами. Изо рта торчала здоровенная трубка, подсоединенная к скопищу мониторов. За него дышали аппараты. Аппараты за него питались. И мониторили все – от сердца до мозга. На глазах у матери Кристофера медсестра вносила какие-то цифры в больничную карту Кристофера и прервалась только один раз – чтобы почесать плечо.

– Что с ребенком? – спросила мать Кристофера.

Медсестра, вздрогнув, обернулась. Все, что отразилось у нее на лице, мать Кристофера зафиксировала тут же. Сначала медичка удивилась: кто такая? Затем поняла, что это мать, сделала непроницаемую мину и забубнила, как в церкви:

– Давайте я приглашу сюда доктора, мэм.

С этими словами она улизнула. Мать Кристофера подошла к койке. Взяла Кристофера за руку – и будто притронулась к раскаленной плите. Пощупала лоб. Прикинула, что жар у сына – за сорок. Обвела глазами мониторы; среди цифр и огоньков нашла датчик температуры.

Который показывал тридцать семь градусов.

С тумбочки мать Кристофера схватила контейнер, наполненный толченым льдом. Высыпала на ладонь пригоршню льдинок и бережно положила на детский лоб. Они таяли, как на горячем асфальте. От соприкосновения с кожей лед превращался в воду, которая тут же испарялась. Тогда мать принялась остужать Кристоферу подмышки, шею, грудь.

– Миссис Риз, – окликнул голос.

Обернувшись, мать Кристофера увидела в дверях врача. Лицо его закрывала хирургическая маска.

– Доктор, его нужно разбудить! – потребовала Кейт.

– Миссис Риз, прошу вас, присядьте.

– Нет! – выкрикнула она. – Ему необходимо проснуться. Разбудите его немедленно!

Врач опустил хирургическую маску. Бесстрастная мина получалась у него хуже, чем у медсестры. Что-то он хотел сообщить, но явно ничего хорошего.

– Миссис Риз, к сожалению, мы исчерпали все средства. Ничто не помогло. Мы не сможем оживить вашего сына.

– Это почему же? – Она запаниковала.

– У Кристофера зафиксирована смерть мозга, миссис Риз.

Эти слова упали ей на грудь и придушили. Но она тотчас же взвилась:

– Что за чушь! Его необходимо вернуть к жизни! ПРИСТУПАЙТЕ НЕМЕДЛЕННО!

– Миссис Риз, поймите…

– Нет, это вы поймите! Моим сыном завладел некто посторонний!

Врач стрельнул глазами в сторону санитаров, топтавшихся на пороге. Те бесшумно вошли в палату.

– Кто-то завладел вашим сыном? Нельзя ли поподробнее, миссис Риз? – невозмутимо осведомился врач.

Она уже собралась было рассказать, как шептунья добивается, чтобы Кристофер заснул. А его воображаемый друг, славный человек, маскируется под белый пластиковый пакет. Но тут она заметила, что доктор безостановочно чешет ухо. А лицо его покрыто испариной. За спиной у нее топтались санитары. Не ровен час, еще и охрану вызовут.

Она повторила про себя эту мысль – хотела убедиться, что слышит свой собственный голос, а не чужой.

Голос – ее собственный. И она совершенно права. Мать Кристофера вгляделась в лица присутствующих. Такую же реакцию в свое время вызывал ее муж. Особую смесь спокойствия и напряжения. Готовность одним прыжком обездвижить пациента, проявляющего признаки нестабильности или агрессии. Вокруг нее, как в курильне опиума, все чесались. Врач. Медсестра. Санитары. Да и охрана, которая уже была тут как тут. Все только и ждали удобного повода, чтобы ее скрутить.

Она поняла, что Кристофер опять в больнице. Без сознания. Что и требовалось шептунье. А если та достаточно могущественна, чтобы такое устроить, то ей не составит труда исподтишка принудить любого доктора упечь безутешную мать куда следует – для «психиатрического освидетельствования».

– Кто же завладел вашим сыном, миссис Риз? – повторил врач.

– Никто. Простите. Это я просто… Я просто… – Она изобразила немую скорбь.

Все присутствующие тут же расслабились, как будто незримый сержант скомандовал «Вольно».

– Мы все понимаем, миссис Риз, – мягко сказал врач. – Я знаю, насколько это тяжело. Вас никто не торопит. Следующие шаги можно обсудить позднее.

Мать Кристофера догадывалась, что такое «следующие шаги». Это психолог, юрист, чистый бланк, ручка и похороны. Стоит ей только вывести на пунктирной линии «Кейт Риз», как этот докторишка тут же отключит от сети всю аппаратуру, которая поддерживает жизнь в ее сыне. И даже мысли не допустит, что у Кристофера нет никакой смерти мозга. Даже мысли не допустит, что ее сын просто заблудился. Там, где это выгодно шептунье.

– Извините, я сорвалась, – изобразив раскаяние, сказала она. – Не сомневаюсь: вы сделали все возможное.

– Не стоит извиняться, миссис Риз. Мы же понимаем. Вам нужно побыть одной. Вас никто не торопит.

Статисты, в том числе и мрачный охранник, который чесал бедро дубинкой и с вожделением поглядывал на мать Кристофера, покинули помещение. Оставшись в одиночестве, она поцеловала сына в горячий, потный лоб и тихонько, чтобы даже шептунья не услышала, сказала ему на ухо:

– Кристофер, я вытащу тебя отсюда, обещаю.