ИНТЕРЛЮДИЯ

Лехман сидел в окружении доброго десятка мониторов, на каждом из которых отображались графики, таблицы, участки программного кода и просто видеозаписи, способные помочь в работе. Информационная безопасность, взлом чужих серверов, подключение к спутникам (легальное и не слишком) — все это было завязано на возглавляемые им структуры. Именно к нему, сидящему в центре сети пауку, стекались мириады мегабайт информации, из которой требовалось выбирать нужное и вновь отсылать помощникам для дальнейшей проработки. Ну а редкие жемчужины придерживались или для собственного применения, или же передавались председателю Степлтону.

Но сейчас Лехман по прозвищу Паук ждал гостя. Пусть отношения у них были далеки от дружеских, но и врагами их считать было нельзя. Скорее уж — вынужденные союзники в определенных областях. Иногда и соперники, но не заходящие слишком далеко в своем противостоянии.

Раздался стук в дверь, и сразу же она открылась, пропуская внутрь профессора Тормасова. Он не слишком утруждал себя церемониями, сводя их к необходимому минимуму. Как сейчас.

— Ты хотел меня видеть, Эйб? — поинтересовался он, смахивая с понравившегося ему кресла какие-то бумаги прямо на пол и устраиваясь поудобнее. — Я тут, ты тоже. Поэтому предлагаю не тянуть кота за яйца и переходить к делу.

— Мануэлла.

— Что именно? Ты наконец решил попробовать ее соблазнить? Или она тебя… хотя нет. Последняя маловероятно: наша горячая сеньора предпочитает молоденьких мальчиков, а не плешивых хакеров с расплывшейся фигурой.

— Профессор! Я порой удивляюсь, как можно быть одновременно гением и неуправляемым бабником; и просто некультурным человеком.

— Я стараюсь, Эйб, я сильно стараюсь, но… как и говорил — много дел, поэтому не отвлекайся.

Лехман в очередной раз удостоверился, что переделать Тормасова невозможно, равно как и призвать к благоразумию. Приходилось принимать его со всеми специфическими чертами характера. Благо они не оказывали почти никакого влияния на эффективность работы как его самого, так и доверенной его подразделению области работ.

— Наша общая знакомая доложила, что сумела подвести агентов достаточно близко к его нынешнему месту обитания. Город Карах, таверна «Танцующий гхол».

— Забавное название… навевающее мысли о хорошей выпивке.

— Открой уже бар, профессор, налей нам обоим и не изводи меня своими высказываниями.

— Полностью согласен. Только насчет последнего, сам понимаешь, никак не получится.

Лехман лишь обреченно махнул рукой, наблюдая за тем, как Тормасов резво и вполне привычно управляется с его запасами спиртного. Два толстостенных стакана. Порции льда, собственно виски. Правда, себе он плеснул значительно больше, но тут уже играла свою роль различная устойчивость к спиртному.

— Я продолжу, если позволишь, — процедил Лехман, позволив себе небольшой глоток выдержанного в течение двадцати лет напитка. — Пара членов Мьельнира оказались падкими на деньги и стали нашими глазами и ушами.

— Результаты?

— Объект поддерживает связь с реальностью. Очень осторожно, на грани паранойи. Точнее, внимания заслуживает единственная связь. Поскольку остальные не представляют из себя ничего интересного — обычные сообщения другим игрокам, с которыми он познакомился уже в виртмире. Мы можем поймать редкого зверя, Профессор.

— Каждый Скользящий — уникум, из-за своих особенностей, позволяющих ему переходить в форму чистой энергии и рвать границу между реальностью и виртом. Тем, что мы привыкли называть виртом, если быть точным. Или он и в реальном мире отличился?

— Еще как. Вот досье. Краткое. Но заслуживающее внимания. Я перебрасываю его на экран. Читай и постарайся не очень сильно удивляться.

Тормасов и не удивлялся. Эта эмоция за долгие годы у него практически атрофировалась, равно как и страх. Многое повидал, кое в чем поучаствовал, да и просто природные особенности психики. Все это по сути и помогло Александру Тормасову стать тем, кем он являлся сейчас — одним из директоров Транснациональной Корпорации, что в последние годы упорно пробивалась не просто наверх, а на САМУЮ вершину пирамиды.

Читал он недолго, минуты три. Опять же привычка в кратчайшие сроки воспринимать и анализировать огромные объемы информации. Наследство того времени, когда он работал в одном очень закрытом НИИ, связанном со спецслужбами. Там порой приходилось обрабатывать огромные массивы научной информации за микроскопически малое время, при этом еще и делая правильные выводы. Вот и пользовался с тех пор натренированной способностью, поражая даже ко многому привычных коллег.

— Поня-атно… Значит вот ты какой, объект по имени Макс. А ты, Лехман, друг мой ситный, понимаешь, что Мануэлла может наломать дров и в результате получить не полезный инструмент, а врага?

— Уже прочитал, — хмыкнул Эйб, не вопрошая, а лишь констатируя факт. — Завидую. Мне бы минут десять потребовалось, а я к медлительным людям никогда не относился. Наша же Гонсалес… С ней поговорим не мы, а САМ. До его личного распоряжения — никакого психологического и тем более силового давления на окружение объекта.

— Хорошо.

— Еще лучше станет, если выскажешь свое мнение по поводу прочитанного. В каком направлении посоветуешь двигаться?

— Парень не боится крови, он в ней по маковку искупался. Здраво оценивает свои силы, поэтому семья — вне зоны доступа его врагов. Сам он временно — заметь, Эйб: именно временно — спрятался там, где его никто не сможет достать, как он считает.

— Надолго?

Тормасов задумался, машинально вертя в руке стакан с остатками вискаря. Лед уже практически растаял, но и в таком варианте оставшееся содержимое было даже не вылито, а просто выплеснуто в глотку. В уже пустую емкость была налита новая доза. На сей раз даже без льда. Вот только пить ее профессор покамест не стал, решив для начала ответить на вопрос.

— Нет. У него сейчас должна быть одна цель — научиться возвращаться в реальность. Вот к этому он и будет стремиться. Если же процесс застопорится, то на этом можно будет сыграть.

— Смысл?

— Он будет обязан. Для человека с подобным профилем это многое означает. А на случай, если парень окажется прытким, нам следует отследить не родных и близких, а врагов. Он ведь объект кровной мести для тех дикарей с гор.

— Ты на удивление неполиткорректен…

Профессор гомерически заржал при одном лишь упоминании этого слова. Силясь успокоиться, опрокинул в себя как минимум половину содержимого стакана… Помогло, хотя и не до конца.

— Эйб, приятель, ну ты иногда и скажешь! Это же я, а мне всегда были безразличны все ваши шаманские пляски вокруг упомянутой политкорректности и прочих странных слов. Сами себе создаете проблемы, а потом даже не представляете, как выбраться из собственноручно выращенного змеиного клубка. Ну да я не о том. Пусть наши люди отследят — сами или через наемников, это непринципиально — дикарей-террористов, мечтающих о мести своему кровному врагу. А там по ситуации решим, как именно будем действовать.

— Ты что, хочешь объекту их головы на золотом блюде преподнести в знак дружеского расположения?

— Как вариант.

— Ну знаешь, это уже слишком! Ты сам — настоящий дикарь…

Лехман, пылая негодованием, вскочил с кресла и забегал по комнате, помогая словам еще и жестикуляцией, также довольно экспрессивной. Ну а Тормасов лишь наблюдал за этим выплеском эмоций, забавляясь не столь часто видимой картиной.

— Кончай бегать, мозоли набьешь… А что до голов на златых блюдах, так наша Корпорация стоит на котловане со скелетами, куда попадает все новый и новый материал. Только почему-то многие из нас стыдливо этого не замечают. Я же не склонен к ханжеству и называю вещи своими именами. Надо будет сделать Скользящему подарок в виде дохлых врагов? Организуем. Понадобится исподволь натравить уже их на родную кровь и друзей? Тоже будет исполнено. Но в любом случае нам пригодятся эти не лучшие представители рода людского. Так что прекращай нервничать, Эйб, и давай грамотно формулировать запросы. Хочется, чтобы все лавры достались нам, а не Гонсалес, этой мляди не первой свежести.