Глава 38. Грандиозный финал

Капитан Норвуд повернулся в своем мягком кожаном кресле, упорно не отрывая взгляда от полупустого стакана с янтарной жидкостью, стоявшего на столе из красного дерева. Солнце уже взошло, но, судя по бакенбардам капитана, он еще не ложился.

– Судья Прескотт уже несколько дней не получал вестей от доктора Ардена и упомянул, что они спорили, стоит ли показывать некое… сообщение, которое они получили, поэтому я велел старшему помощнику сходить в каюту доктора.

Норвуд сделал глоток и поморщился.

– Там не было крови, но в каюте все вверх дном. Не думаю, что его история закончится хорошо. Особенно учитывая эту записку.

Я подняла бровь, и дядя передал мне смятый листок бумаги. Я узнала почерк, таким же была написана записка насчет Лизы, и мое сердце забилось быстрее.

Я сглотнула неожиданно образовавшийся в горле ком и незаметно передала записку Томасу. Живот неприятно скрутило. На почтовом штампе стояло первое января, день нашего отплытия. Если бы только доктор Арден принес это капитану сразу же, возможно, он спас бы пассажиров до того, как женщины лишились жизней.

Я выдохнула. Сейчас не время для «если» и «что было бы». Однако если Прескотт и Арден спорили об этой самой записке на следующий день после убийства мисс Прескотт, они, скорее всего, боялись что-либо рассказывать, чтобы убийца не выполнил свои угрозы. Что он все равно сделал.

– Учитывая изложенную в этой записке угрозу, высока вероятность, что отрезанная рука принадлежит ему. – Дядя подошел к иллюминатору и уставился на бегущие по стеклу потоки воды. Шторм разразился перед самым рассветом, и оставшаяся часть путешествия будет не легкой. – Она мужская, и на ней имеется обручальное кольцо. Однако в отсутствие тела все это лишь предположения. Его вполне могли спрятать в другой каюте. Вы сообщили его жене?

Норвуд взболтал свой напиток.

– Он вдовец.

Мы с Томасом переглянулись. Работа отодвинула наши ночные проблемы на второй план. Дядя вызвал нас, но настоял, чтобы мы молчали и следили за капитаном. В создавшейся ситуации подозреваемыми были все.

Резкий стук в дверь наконец заставил капитана поднять голову.

– Да?

Вошел жилистый мужчина в форме и быстро снял фуражку. Кивнув нам, он обратился к капитану.

– Капитан, мы проверили всех артистов и их сундуки и не нашли ничего необычного. Похоже, что все готово к представлению.

Томас сжал губы в тонкую линию. Ему не нужно было говорить вслух, но экипажу неоткуда знать наверняка, что является орудием убийства, а что нет. У артистов есть мечи и кинжалы, веревки и наручники, и бессчетное количество прочих диковинок, которые можно пустить в ход.

Дядя посмотрел на нас с Томасом, затем перевел взгляд на капитана, покручивая усы, отчего мне стало не по себе.

– При всем моем уважении, вам следует совсем отменить заключительное представление. Ничем хорошим это не кончится.

Норвуд залпом допил напиток. Дождь теперь обрушился на борт парохода, барабаня по обшивке, словно град.

– Боюсь, доктор Уодсворт, что хуже уже не будет.

По спине пробежала дрожь. Я уже усвоила, что никакие доводы не изменят скверных решений капитана. Хотелось бы мне обладать таким же настроем, но я знала, что сегодняшний финал именно то, чего ждал убийца, эпическое завершение его мести.

Сегодня сцена отражала всеобщее настроение на пароходе: поверх чернильного занавеса закрепили рваную серую кисею, создававшую впечатление истлевшего склепа. Даже выкрашенные в черный цвет розы казались предвестниками несчастья, готовыми вот-вот увянуть.

Пассажиры за столами сидели так тихо, что вполне могли сойти за покойников в могиле. Еда по большей части осталась нетронутой, несмотря на то, что выглядела как съедобное произведение искусства: омары воздевали клешни к небу, а филе было нарезано идеальными ломтиками.

Я гоняла по тарелке горошек, тоже не в состоянии проглотить ни крошки. Сегодня последний вечер нашего коварного круиза, и все сидели словно на иголках в ожидании заключительного праздника или похорон. В некотором смысле это станет смертью иного рода, той, которая определит судьбу «Лунного карнавала». Мефистофель был решительно настроен сделать его запоминающимся, однако я не могла избавиться от ощущения, что убийца желает того же. Именно этот момент он ждал – величайшее разоблачение на свете. Он тщательно продумал свою месть, и я боялась, что его ничем не остановить. Я молилась, чтобы с Лизой ничего не случилось, чтобы она не стала звездой шоу.

Я почувствовала на себе испытующий взгляд Томаса. Он не пытался продолжить наш ночной разговор, и это одновременно успокаивало и заставляло нервничать.

– Уодсворт, ты в порядке?

– Конечно.

Я коротко взглянула на него и снова стала следить за дверями. Чумные доктора появятся в любую минуту. Вскоре после этого меня пригласят на сцену. Доброволец, решившийся бросить вызов волшебному зеркалу Андреаса и выстоять против кинжалов Цзяня. Похоже, мои беспорядочные репетиции в конце концов принесут пользу.

– Ты же не задумала ничего скандального без меня? – спросил Томас, понизив голос, чтобы не услышала миссис Харви. Дядя извинился и отправился руководить поисками Лизы, и мне потребовалась вся сила воли, чтобы не побежать за ним и не пропустить представление. – Это было бы нечестно, знаешь ли. Я отлично импровизирую, особенно после вина.

Криво улыбнувшись, он поднял бокал с белым вином. Однако взгляд его остался внимательным, говоря о том, что он не собирается верить очередной лжи, какой бы убедительной она ни казалась. После ночного разговора между нами еще ощущалось напряжение, и, скорее всего, так будет продолжаться, пока мы не поговорим по-настоящему. Хотя я не была уверена, что и после что-то изменится. Возможно, я просто не создана для брака. Может быть, я всегда буду искать свободу от любой клетки, реальной или воображаемой, сколько бы Томас ни уверял меня в обратном. Он заслуживает женщину, которая способна победить свои сомнения. Возможно, нам с ним суждено быть только партнерами по работе.

Я вздохнула.

– Я должна участвовать в заключительном представлении, и нет, – прошептала я, когда его лицо просветлело, – тебе нельзя мне ассистировать. Я не вмешивалась, когда ты вызвался на распиливание.

Он отшатнулся, словно от пощечины.

– Этим ты занималась по ночам с Мефистофелем?

– Томас, – предупредила я.

В его словах звучало столько надежды, но вспыхнувшая в голове картина поцелуя с хозяином карнавала напомнила о том, как я устала от лжи. Не я была инициатором поцелуя, и он длился всего секунду, но все-таки он имел место. Я не стану говорить Томасу, что мы занимались только репетициями, ведь это не вся правда.

Он тяжело сглотнул и уставился в свою тарелку. Определенно, теперь и он потерял аппетит.

В салон вошел струнный квартет, скрипки и альты наигрывали тихую и угрожающую мелодию. Вдруг лучи прожекторов осветили сидящих у самого края сцены двух виолончелистов, чьи полумаски сверкали в омывающем их голубом свете.

– А, струнный секстет номер один си-бемоль мажор Брамса. – Томас закрыл глаза, как будто впитывая струнную музыку в восхитительном исполнении. – Опус восемнадцать – один из моих любимых. И хороший выбор для финала. Медленное начало, затем, послушай… мелодия становится быстрее, отчаяннее, возрастает до крещендо, а потом… – Он откинулся на спинку стула. – А потом возвращается к мелодичному предупреждению. Впереди опасность.

– Да… – начала я, но тут распахнулись двери, и обеденный салон заполнили настоящие жуть и гротеск. Вокруг раздавались потрясенные возгласы, пока чумные доктора один за другим молча входили в зал, их белые маски с клювами еще сильнее нервировали на фоне скорбящих виолончелей и скрипок.

Все было отрепетировано до совершенства. Как только доктора заполнили пространство между столами, они все остановились, повернулись вокруг своей оси и начали вальсировать, придерживая одной рукой гладкие черные плащи. Они напоминали черных птиц со сломанными крыльями. Вокруг поплыли ароматы трав, несомненно, помещенных в их клювы. Мефистофель все делал близко к оригиналу, не пропуская ни одной детали. Я понадеялась, что это не означало, что аромат нам потребуется, чтобы замаскировать запах разложения.

Музыка стала мрачнее, струнные зазвучали более уныло и глубоко, отчего мои руки покрылись гусиной кожей.

– Струнный секстет номер два, – проговорил Томас, сведя брови. – Тоже неплохой выбор. Хотя, кажется…

Сцена буквально взорвалась фейерверками. Фонтаны белых искр на несколько секунд взметнулись к потолку, и за их стеной появился Мефистофель. Перед ним клубился дым, завиваясь серыми струйками, прежде чем растаять. В салоне запахло серой.

– Леди. Джентльмены.

Он раскинул руки, и его плащ не просто походил на крылья, а был расшит перьями, такими чернильно-черными, что они почти переливались.

– Добро пожаловать на торжественное закрытие. Я обещал магию, шалости и разгул… И этот вечер… – Он обошел сцену по широкому кругу, следом за ним включались прожектора, освещая различный реквизит, уже установленный на сцене. – …посвящен разгулу. Приготовьтесь унестись в пространство между мечтами и кошмарами. Добро пожаловать на заключительную ночь «Лунного карнавала».

На сцену вышла Аниша, ослепительная в своем драконьем костюме. Перламутровые бледно-сиреневые чешуйки практически светились, когда она выдыхала длинные языки пламени. Зрители впереди закричали, быстро отодвигая стулья, чтобы не загореться.

Включился еще один яркий прожектор, привлекая внимание толпы вверх, где Касси летала под куполом, словно метеор, перепрыгивая с одной трапеции на другую. Сердце гулко билось в груди. Вокруг скакали клоуны, жонглируя разноцветными мячиками и строя рожицы. Татуированная женщина с большой змеей шла по салону, покачивая бедрами, а ее питомец шипел на всякого, кто слишком пристально смотрел. Когда все займут свои места, настанет моя очередь. Я стиснула салфетку под столом и сосредоточилась на дыхании.

Наконец в салон вошли Андреас с Цзянем. Они катили большой деревянный эшафот, над которым поднимали висевшего вниз головой Гудини. На Гарри была смирительная рубашка, а поверх нее все тело обвивали цепи. Я не видела, чтобы он репетировал такой трюк. Наверное, еще один секрет из тех, что хранил хозяин.

Как только Гудини оказался подвешенным, словно пойманная рыба, извивающаяся на леске, Мефистофель три раза топнул ногой, и вокруг каждого места действия взвилось кольцо огня. Вот оно! Прикусив нижнюю губу, я внимательно следила за артистами в поисках малейшего намека на то, что один из них в этот самый миг планирует убийство. Все казались мне подозрительными. И почти у каждого был мотив. Мой пульс ускорился – теперь в любую секунду…

– Сегодня нам понадобится доброволец из зрителей. – Мефистофель прошел из одного угла сцены в другой, прикрывая рукой в перчатке глаза от пламени и яркого света. – Кто из вас достаточно смел, чтобы встать под лезвия ярости нашего рыцаря? У кого хватит силы посмотреть в баварское магическое зеркало и увидеть свое будущее?

Похоже, весь салон затаил дыхание, никто не шевелился, боясь, что его вызовут на сцену. Я поняла. Еще одна причина, по которой Мефистофель попросил меня участвовать в заключительном представлении: он боялся именно этого. После первого же убийства он приобрел небольшую страховку для своего карнавала. Шоу будет продолжаться, и у него будет участник из зала, даже если это всего лишь очередная иллюзия.

Я медленно встала, вечернее платье в черно-красную полоску вдруг показалось на два размера меньше.

– Одри Роуз, подожди… – торопливо заговорил Томас. – Не надо. Что-то не так… где акробат?

Я показала на потолок, где Касси перелетала с одной трапеции на другую и где, я знала, Себастьян ждал знака, чтобы присоединиться к ее полету.

– Вы!

Мефистофель спрыгнул со сцены, плащ-крылья угрожающе раскинулся за спиной. Зрители за ближайшим столом вскочили со стульев и бросились к дверям, огибая чумных докторов, которые продолжали вальсировать под те же две мелодии, которые повторялись одна за другой. По-видимому, костюмы оказались слишком пугающими, и внезапное движение ведущего не успокоило страхов публики.

– Идемте, милая леди. – Он предложил мне руку. – Давайте посмотрим, что уготовила вам судьба этим вечером.

Я легко сжала плечо Томаса и приняла протянутую руку. Когда мы вышли на сцену, ожидая, пока выкатят доску с мишенью, на меня наконец навалилась тяжесть ночи. Скоро или кто-то умрет, или нам покажут чей-то труп. Я была почти уверена в этом, и ни один из сценариев мне не нравился, особенно если пострадает моя кузина.

Или этим кем-то окажусь я.

Я вытерла ладони о лиф платья. Сценические огни оказались жарче, чем я думала. Или выступление перед толпой – хотя по сравнению с началом недели зрителей осталось всего ничего – нервировало меня больше, чем я представляла.

Я украдкой перевела взгляд с кинжалов Цзяня, которые сверкали, когда он их вращал, на изрыгающую пламя Анишу, потом на Гудини, который уже наполовину освободился от своих оков. Он выберется из этих новых пут и создаст еще одну легенду. Андреас в костюме чумного доктора стоял около своего зеркала, словно страж будущего. Мне оставалось только шагнуть к доске с мишенью, и начнется настоящий финал. Я надеялась лишь на то, что он не станет моим похоронным маршем.

– Леди и джентльмены, – пропел Мефистофель, – да начнется… разгул!

По углам салона зажглись фейерверки, словно фонтаны газированной воды. Возможно, это была не самая лучшая идея, учитывая, что все уже и так дерганые. Какая-то женщина упала на стол, размазав по груди омара и соус. Мужчина так быстро отодвинул стул, что перевернулся. Ему помогли стоявшие рядом чумные доктора, что могло показаться еще страшнее, чем громкий шум.

Даже посреди взбудораженной толпы Томас, как всегда, привлек мое внимание. Его пронзительный взгляд был прикован к чему-то позади меня, а брови сошлись на переносице. Я полуобернулась, но увидела только зеркало. За ним никто не скрывался. Никаких подвешенных, горящих или утонувших тел. Оно выглядело таким же, как всегда, разве что хозяину карнавала наконец удалось уговорить Андреаса немного помыть его.

– Мисс Уодсворт? – прошептал Мефистофель. – Пора.

Я глубоко вдохнула и пошла между огненных колец к доске с мишенью. На ней был нарисован женский силуэт, намекая зрителям на то, что их ожидает. Я потянулась к повязке на глаза, но Цзянь мотнул головой.

– Не сегодня. Вот.

Он вручил мне яблоко, и его язвительная усмешка сменилась чем-то похожим на уважение, когда я, не дрогнув, взяла фрукт.

– Поставьте его на голову. И не шевелитесь!

Я с трудом сглотнула, обводя взглядом салон в поисках поддержки. Хотя бы кивка. Мне был необходим мой лучший друг. Только вот Томаса нигде не было видно.

– Я…

– Мисс Уодсворт, – сказал Мефистофель, на мгновение ободряюще сжав мою ладонь, – смелее.

Как в тумане, я медленно подошла к доске с мишенью, мысли бежали быстрее одетых в серебро артистов на ходулях, которые только что вошли в салон, балансируя чайными чашками на палках. Если Томас ушел…

Я встала у доски и положила кроваво-красное яблоко себе на макушку, почти не думая о собственной безопасности. Лиза. Наверное, он до чего-то додумался. Или слишком разозлился, чтобы сидеть и смотреть на меня на сцене? Может быть, он беспокоился, что мы с Мефистофелем репетировали собственное представление, и эти мысли ему не понравились?

Цзянь рявкал приказы зрителям, но я ощущала только жар огней, слышала треск пламени, который почти заглушал струнный секстет, начавший следующую мелодию, и какофонию, грохотавшую одновременно в ушах и груди. Между лопаток покатилась капля пота. Что-то было не так.

Я невидяще уставилась на жилет Цзяня, слишком необычный для «Лунного карнавала»: из ткани, на которой был вышит зачарованный сказочный лес с лианами, деревьями и созвездиями. Я видела ее раньше…

В воздухе просвистел кинжал и воткнулся рядом с моим ухом. Сразу же следом за ним с другой стороны глубоко в дерево вошел второй. Пульс грохотал. Я что-то упустила. Что-то, что привлекло внимание Томаса. Клянусь, под горячими огнями мой макияж начал плавиться и стекать по лицу. Еще один кинжал воткнулся рядом с головой. Томас смотрел на зеркало, но Андреас не мог похитить мою кузину и отрезать ей палец. Он находился здесь, показывал карточные фокусы на пару с уже освободившимся Гудини.

Яблочная мякоть разлетелась вокруг, липкий сладкий сок потек по лицу и шее. Зрители зааплодировали, вскочив на ноги. Рыцарь снова поразил их своими клинками. Однако я не могла сосредоточиться на происходящем. Андреас приподнял маску чумного доктора и украдкой глотнул воды. Цзянь, глядя мне в глаза, нарочито медленно поклонился. Сверху улыбалась Касси, ее маска блестела, словно лезвие. Я с трудом сглотнула и перевела взгляд на Анишу, которая крутила две горящие веревки, а затем изрыгнула пламя опасно близко ко мне. Каждый из артистов был прекрасен и смертоносен. И, возможно, все они были виновны.

Я на нетвердых ногах шла по сцене, мысли кружили над уликами, будто вороны над трупом, как вдруг чья-то рука обвила мои плечи.

– Мисс Уодсворт, все хорошо? – спросил Мефистофель. – Если вы не улыбнетесь и не поклонитесь, то напугаете зрителей.

Я хотела было подчиниться, но меня наконец осенило.

– Украденная ткань…

– Позже, – сказал Мефистофель. – Прошу, поклонитесь и сядьте на свое место.

– Нет, – прошептала я. – Убийца – Цзянь. Надо убрать его со сцены. Сейчас же.

– Что?

– Убийца – Цзянь! – почти прокричала я.

На другом конце сцены Цзянь, склонив голову набок, крутил в руке кинжал, как пистолет.

– Что вы сказали?

Из-за его спины выбежала шеренга танцовщиц канкана, высоко вскидывая ноги. Их юбки алого, зеленовато-желтого и кобальтового цветов были единственными яркими пятнами в лунной палитре. Уклоняясь от их ног, Цзянь с трудом пробрался ко мне и сурово уставился на меня сверху вниз.

– Разве у вас есть доказательства? – требовательно спросил он.

Мефистофель как-то умудрился утащить нас за спины танцовщиц и их многослойные юбки, как будто эту сцену он тоже предвидел и хотел скрыть ее от публики.

– Ткань, которая на вас, ее украли несколько дней назад, – кивнула я на его жилет. – Мы считаем, что это сделал убийца. И вот вы щеголяете в ней у всех на глазах. Сегодня ваш грандиозный финал?

Цзянь опустил глаза на свой жилет и моргнул, словно только сейчас заметил его.

– Это подарок.

– От кого? – спросила я, потому что он меня не убедил, хотя я не пропустила промелькнувшую в его взгляде боль.

Он посмотрел на Мефистофеля. Танцовщицы уже уходили за кулисы.

– От…

– Леди и джентльмены, – прогремел на весь салон голос с акцентом. – Прошу обратить внимание на наш самый великолепный номер. Позвольте представить… Повешенный!

Мефистофель, я и Цзянь переглянулись с одинаковым выражением ужаса на лицах, и свет в салоне погас.