Глава 28. Освобождение из молочного бидона

Люстры ярко вспыхнули и потускнели, недвусмысленно давая нам понять, что представление вот-вот начнется. Большинство разговоров в салоне стихли, хотя приглушенный гул голосов никогда не прекращался полностью. Мой пульс участился раза в три, однако я не могла понять, было ли это из-за страха или из-за того, что может произойти. Убийца не стал выставлять свою последнюю жертву с обычной помпой, но я в глубине души знала, что это всего лишь вопрос времени и жуткая расправа грядет.

Один взгляд на заметно поредевшую толпу подтвердил: я не единственная, кого беспокоит то, что может случиться. Пустые стулья напоминали отсутствующие зубы в неестественном оскале. Еще одна ужасная ночь, и зрители могут вообще не прийти.

– Поверить не могу, что твой дядя настоял, чтобы мы шпионили на этом представлении, – прошептал Томас. – Ты не думай, я не жалуюсь. Это блюдо бесконечно приятнее, чем провести весь вечер, уткнувшись носом в отрезанную руку, или слушая, как Норвуд рявкает на команду.

Я вздохнула. Только Томасу могло прийти в голову разрядить тяжелую атмосферу, сравнив наш ужин с вскрытием. Он ни словом не обмолвился о моих утренних похождениях, и я решила пока не обострять. Хорошо, что дядя пропустит возможное появление Лизы на сцене. Как только она узнала, что он не придет на ужин, тут же решила помогать Гарри с его номером. Беспокойство давило на плечи. Я только надеялась, что она не устроит собственное представление. Томас прочистил горло, и я вынырнула из раздумий.

– Да уж, сложно выбрать между голубем с приправами и гниющей плотью.

– Не волнуйся. – Томас сверкнул озорной улыбкой. – После десерта у нас будет вдоволь времени для гниющей плоти. Я обещал твоему дяде ассистировать сразу после представления. Можешь смело присоединиться, если только у тебя нет более злодейских планов.

Он произнес это легко, но я все же заметила на его лице тень сомнения. Я постаралась улыбнуться, хотя мне вдруг показалось, будто я тону. Мне нужно репетировать перед финальным представлением и встретиться с Мефистофелем для очередного урока. Надеюсь, оно того стоит и мне удастся собрать больше сведений об убийце.

– Конечно, я буду ассистировать сегодня.

Похоже, дядя простил мне неподчинение и сосредоточился исключительно на загадке парохода. Он верил – хотя многие его коллеги высмеивали подобную идею, – что убийцы часто возвращаются на место преступления. Поскольку кто-то избрал своими жертвами пассажиров первого класса, дядя велел нам продолжать светскую жизнь. Отмечать все хоть сколько-нибудь подозрительное. Мы должны были стать разом шпионами, учениками и детективами и с готовностью приняли этот вызов.

Миссис Харви принялась резать жареного голубя, либо намеренно не слушая нашу малоаппетитную застольную беседу, либо счастливо потерявшись в собственных мыслях. Я отпила воды из бокала и, после того, как свет приглушили, обратила все внимание на сцену. В следующее мгновение из темной ямы посреди сцены появился Мефистофель, окруженный уже привычными клубами дыма. Сердце против воли восторженно встрепенулось.

Впервые я поняла, что он похож на феникса, восстающего из пепла. Распутывая тайну, окружавшую убийства, я ни на шаг не приблизилась к разгадке его личности, не узнала, кем он был до того, как принял этот сценический образ. Возможно, он сжег прежнюю жизнь дотла и переродился в нечто недосягаемое.

– Добро пожаловать на шестой вечер величайшего шоу всех морей и океанов, – сказал Мефистофель. – Сегодня вы станете свидетелями самого грандиозного побега нашего времени. Или… возможно, на ваших глазах молодой человек расстанется с жизнью. Я не гарантирую, что следующий артист выживет. Победа превратит его в легенду, а неудача означает смерть от утопления.

Наступившая после такой вступительной речи тишина была осязаемой. Никому не хотелось смотреть, как утонет человек, особенно после прошлых вечеров. Я знала, что после смерти важно жить дальше, но в сложившихся обстоятельствах это казалось несколько грубым.

Мефистофель дважды хлопнул в ладоши, и ассистентки выкатили на сцену что-то накрытое бархатным покрывалом. Моей кузине вместе с Изабеллой потребовались значительные усилия, чтобы вывезти массивный объект на середину сцены. По моему телу пробежала дрожь.

– Перед вами оцинкованная емкость, до краев наполненная водой.

Мефистофель кивнул девушкам, и они сорвали покрывало, под которым стоял молочный бидон.

– Гудини не просто погрузится в этот бидон. Мы еще запрем его на массивные запоры, чтобы даже он не смог сбежать.

В салоне раздался коллективный вздох и приглушенный шум голосов. Забраться в наполненную водой емкость само по себе опасно, а уж закрыть ее – это новый уровень сумасшествия. Мефистофель позволил волнению побурлить, смакуя возмущение зрителей. Клянусь, от их тревоги его глаза только ярче блестели.

– Тише, тише, – успокоил он. – Предоставлю Гудини честь объявить остальное. – Мефистофель раскинул руки, приглашая свою звезду на сцену. – Узрите потрясающего, невероятного, притягательно пугающего мастера освобождений девятнадцатого века! Леди и джентльмены, представляю вам Великого Гудини!

Когда на сцене появлялся Мефистофель, толпа всегда притихала. Но когда этим вечером в зал вошел Гудини, воцарившееся молчание можно было принять за живое, дышащее существо. Темнота, напряжение и гулкое биение собственной крови в пустоте, лишенной всяких звуков. Я знаю фразу о звенящей тишине, но и она не отражала эффект от присутствия Гудини. Я могла бы поклясться, что слышала каждое сокращение своего сердца, каждую вдыхаемую молекулу кислорода – все это так громко отдавалось у меня в голове, что, наверное, было слышно по другую сторону океана – в Лондоне.

Мефистофель опять оказался прав: Гарри Гудини суждено стать легендой, хотя бы из-за того, как его присутствие действует на окружающих. Он был человеком скромного телосложения, но выдающейся силы. По крайней мере в этот вечер, после того как все мы видели смерть, обставленную как спектакль.

– Чересчур театрально на мой взгляд, – прошептал Томас, наклонившись ко мне. – Сколько прилагательных можно использовать в одном предложении? Мефисто нуждается в словаре. Наверное, подарю ему.

– Тихо, – шикнула миссис Харви. Ее внимание сосредоточилось на темноволосом молодом человеке в плюшевом халате. Без предисловий Гудини сбросил халат. Мои щеки вспыхнули, женщины и мужчины ахнули. Я никогда не видела мужчину в нижнем белье, а Гудини был практически обнажен.

– О Боже, – сказала миссис Харви и глотнула ледяной воды. – Я так давно не видела мужчину в нижнем белье. Бедный мистер Харви, упокой Господи его душу. Он…

– Умоляю, пожалуйста, не продолжайте, – перебил ее Томас с выражением чистого ужаса на лице. – Некоторые вещи лучше оставить воображению. И даже тогда мы можем не захотеть углубляться в эту тему.

Миссис Харви фыркнула и принялась обмахиваться веером. Уверена, что это вовсе не от расстройства, а из-за молодого человека, который расхаживал по сцене в одних подштанниках. Похоже, он наслаждался вниманием.

Лиза, всегда бесстрашная ассистентка, не переставала улыбаться, но я видела ее напряжение. Я еще не успела поговорить с ней о ее отношениях с Гудини после новости о любовном письме и собиралась сделать это сразу же после представления. Если она сумеет до конца номера не выдать своей обиды, то, возможно, продержится до Нью-Йорка, не утопив Гарри в океане.

– Часы, будьте любезны! – скомандовал Гудини.

Ассистентки выкатили громоздкий хронометр и установили его в нескольких футах от бидона. Гудини бросил взгляд на Лизу, но быстро отвел глаза.

– А теперь, – обратился он к зрителям, – мне нужен доброволец. Кто поднимется и проверит мою тюрьму на предмет каких-либо дефектов?

Томас поднял руку. Я пнула его под столом, но, судя по тому, как он размахивал рукой, не попала. Мастер освобождений пошел мимо моего друга и выбрал крепкого мужчину лет сорока пяти. Тот ударил по бидону тростью, лязг металла доказал, что бидон настоящий. Мужчина обошел бидон, постукивая по каждому боку. Он даже поднял крышку и внимательно осмотрел ее в поисках бог знает чего. Удовлетворившись, он коротко кивнул и вернулся за свой столик.

– Как видите, никакого обмана, – звонко объявил Гудини. – Я хочу, чтобы все вы задержали дыхание и считали секунды. – Он показал на секундомер. – Начали!

Мефистофель нажал кнопку на корпусе, и секундная стрелка пришла в движение. До этого он никогда не оставался на сцене, чтобы помогать, и я подумала, что он решил проследить, не произойдет ли чего подозрительного.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Все набрали воздуха в грудь и задержали дыхание кто насколько мог. Большинство выдохнуло через тридцать секунд.

Тик-так. Тик-так. Тик-так. Несколько человек продержались до сорока. К исходу минуты сдались почти все.

Тик-так. Тик-так. Тик-так. Томас по-прежнему надувал щеки, и, кажется, недостаток кислорода беспокоил его не больше, чем полуголый молодой человек на сцене. Когда мой друг наконец вдохнул, Гудини улыбнулся.

– А теперь я попрошу вас задержать дыхание еще раз. Но сначала…

Он прошел по сцене, совершенно безразличный к притаившейся за спиной смертельной ловушке. Без дальнейших комментариев он залез в молочный бидон. Вода выплеснулась через край, вынудив ассистенток отойти, чтобы не стоять в растекающейся луже.

– Было бы неправильно называться Королем наручников без моих браслетов, не правда ли? Лиза, пожалуйста, принесите наручники.

Его хорошие манеры вызвали улыбку на бесстрастном лице Мефистофеля. Парнишка быстро учился, а это высоко ценилось в их деле.

Лиза, продолжая улыбаться, вышла вперед с наручниками в руках. Зрители возмутились.

– Это безумие! – выкрикнул кто-то. – Никому не хочется видеть, как тонет человек. Где огненное представление? Зовите предсказателя!

Мефистофель, все так же стоявший рядом с гигантским секундомером, склонил голову набок.

– Если вы боитесь смерти, вам лучше уйти. Ни Гудини, ни я не гарантируем, что он выживет. Нюхательные соли предоставят всем, кому они понадобятся.

– Люди погибли! Это неприемлемо.

Мужчина покачал головой и выбежал из салона. Больше никто не возражал против того, чтобы у них на глазах утонул человек. Что пугало. Любой из этих охочих до смерти пассажиров мог быть замешан в убийствах. Или стать следующей жертвой.

Я снова перевела взгляд на кузину, которая продолжала улыбаться под маской. Как бы она ни злилась на Гудини, если бы существовала хоть малейшая вероятность неудачи, она не могла бы сохранять хладнокровие. Я очень на это надеялась.

В голову лезли тревожные мысли. Если что-то пойдет не так, легко будет свалить все на неисправное оборудование. Однако не слишком ли тихо для убийцы, который обожает зрелищность? Или возбуждение от убийства зарождающейся легенды будет достаточной приманкой?

Гудини поднял руки, и Лиза чересчур энергично защелкнула на его запястьях наручники, звук эхом раскатился в тишине. Гудини краем глаза посмотрел на Лизу, но гордо продемонстрировал оковы.

– Это обычные полицейские наручники. – Он потянул руки в стороны, показывая, что наручники настоящие. – Когда я нырну под воду и мои ассистентки закроют крышку, прошу всех задержать дыхание и следить за часами.

Гудини с Мефистофелем обменялись долгим взглядом, и наконец ведущий кивнул. Вопреки логике, которая говорила мне, что все будет хорошо, мои ладони закололо, когда Гудини забрался в бидон, набрал в грудь побольше воздуха и нырнул. Лиза с Изабеллой сразу же закрыли крышку, и в тот же миг Мефистофель запустил секундомер. Похоже, они хорошо отрепетировали. Нельзя, чтобы этот научный эксперимент пошел не по плану. Не только ради Гудини, но и ради будущего карнавала.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Я еще раз вместе со зрителями набрала воздух и задержала дыхание, пока мне не стало казаться, что, если я не выдохну, мои глаза лопнут.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Тиканье секундной стрелки разносилось как удары гонга, и все это время Гудини оставался под водой.

Тик-так. Тик-так. Тик-так. Еще больше людей в салоне хватали ртом воздух. Погружение длилось уже сорок восемь секунд. Лиза с Изабеллой переступили с ноги на ногу, на лицах застыли милые улыбки.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

– Одна минута, – объявил Мефистофель.

Томас отстукивал пальцем в такт секундомеру, раздражая меня еще больше. Я стиснула зубы, пока не заныли челюсти. Когда прошло полторы минуты, Лиза с Изабеллой спокойно подняли выпуклую крышку. Гудини, все еще в наручниках, вынырнул из воды и резко вдохнул. Вода пролилась на сцену со звуком, совсем не похожим на убаюкивающий плеск волн за бортом.

Гудини сделал еще несколько глубоких вдохов и озорно блеснул глазами.

– На этот раз, в отличие от демонстрации, мои ассистентки запрут крышку, сделав побег почти невозможным. Либо я освобожусь…

Мефистофель подошел к нему и похлопал по плечу.

– Либо мы опустим твой труп в море.

Несколько зрителей встали и молча покинули салон. Каждый раз, когда дверь открывалась и закрывалась, свет из коридора падал в салон, нервируя меня еще больше. Гудини нырнул под воду, и на этот раз Лиза с Изабеллой закрыли крышку двумя запорами. Пока они это делали, Мефистофель запустил секундомер. Чтобы запереть крышку, потребовалось почти тридцать секунд. Наверняка Гудини уже устал после первой демонстрации. Повторять трюк так скоро было за гранью безумия, разве что ему жить надоело.

Мое сердце лихорадочно колотилось, угрожая вырваться из груди. Этому трюку должно существовать объяснение, но я его не находила. На этот раз Лиза и Изабелла загородили бидон полуночно-синим бархатом, усыпанным серебряными звездами.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Тук-тук-тук.

Я не могла решить, что было хуже: постукивание Томаса или непрестанное тиканье. Миссис Харви теребила салфетку на коленях, не отрывая глаз от звездного занавеса.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Тук-тук-тук.

Я заерзала на стуле. У нас были еще более неотложные дела. Отрезанная рука. Убитые женщины. Личность убийцы, который может находиться в этом самом помещении… и все же мой пульс зашкаливал от того, что могло происходить за этим занавесом.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

– Одна минута тридцать секунд, – сказал Мефистофель.

Не знаю, показалось ли мне в его голосе некоторое напряжение. Часы продолжали тикать, а пассажиры начали ворчать. Забава превращалась в панику. Несколько человек встали с мест, сжав кулаки.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

– Две минуты.

Мефистофель постукивал ногой быстрее, чем секундомер. У Лизы с Изабеллой начали дрожать руки, а вместе с ними и занавес.

– Две минуты тридцать секунд.

– Помогите ему! – потребовал кто-то из мужчин, и следом другой: – Освободите его!

– Наверное, что-то пошло не так! – крикнул третий пассажир. Толпа волновалась все больше, мольбы сыпались одна за другой. Но внимание Мефистофеля было сосредоточено на секундной стрелке.

– Три минуты! – почти прокричал он. По линии роста волос выступили бисеринки пота. Либо он был самым талантливым актером в мире, либо что-то пошло ужасно не так.

Я смотрела на кузину, она все время поглядывала на секундомер. К этому времени почти все зрители вскочили на ноги и громко требовали что-нибудь предпринять. Я уже была готова выскочить на сцену и самолично открыть проклятый бидон, как Мефистофель крикнул:

– Проверьте его!

Занавес мгновенно упал, явив мокрого Гудини без наручников. Он низко поклонился, и толпа разразилась свистом и аплодисментами.

– Не верится, – пробормотала я. – Как он умудрился снова замкнуть запоры на бидоне?

Томас открыл было рот, но миссис Харви сурово глянула на него.

– Больше ни слова, дорогой. Или, клянусь, я закончу историю про бедного мистера Харви и его нижнее белье.

Я никогда не видела, чтобы Томас быстрее захлопнул рот. Мне захотелось улыбнуться, но, встретившись глазами с Гудини, я не смогла. Было в их блеске нечто, отчего все волоски у меня на руках встали дыбом. Я всерьез думала, что он станет следующей жертвой, и у меня сложилось впечатление, что он тоже это предполагал.