Глава 8
После той кошмарной вечеринки возвращаться в панковскую тусовку не хотелось. Незнакомые парни, которые чуть меня не изнасиловали, а всем было плевать, вонючий буржуй, назвавший меня куском тухлого мяса… Все это сильно расшатало нервы. Восстановиться я могла только с Тошкой, так что решила пока не общаться с другими людьми.
Мы договорились прогуляться по рельсам до тоннеля. Я долго думала, что надеть. В углу валялись такие любимые мужские шорты и футболка. Я подняла их, понюхала. От одежды пахло мазутом и пылью, но я чувствовала запахи свободы и ветра. К образу мальчишки я прикипела всей душой и сильно скучала по нему. Был риск, что я наткнусь на кого-нибудь из бонов и меня узнают… Но ведь этот риск такой маленький, надо всего-то выйти из дома, пройти двести метров, и мы окажемся в безлюдных местах, лес скроет нас от чужих глаз. И я решилась: снова нацепила пацанские шмотки, не красилась и не делала прическу. Для безопасности надела кепку и низко надвинула на глаза козырек. Вот теперь все точно должно обойтись без происшествий.
В тоннеле на нашей надписи я зачеркнула «семьдесят» и снова написала «сто». Никогда я больше не изменю это число, что бы ни случилось.
Сова + Тотошка = 100 70 100 % дружба
Целый день мы провели вместе с Тошкой. Вечером, простившись с другом у его дома, я направилась к своему, по дороге думая о Маринке и всей компании. Интересно, что они сейчас делают? Наверное, сидят на остановке, а может, гуляют. После вчерашнего я стала смотреть на вещи как будто другими глазами. К тому же сам образ жизни панков мне не подходил: они топтались на месте, а я не могла жить без движения. Наверное, я больше к ним не вернусь.
Мысли оборвал лай за спиной; я вздрогнула. Накатил мощный прилив знакомого панического ужаса. Обернувшись, я увидела, как на меня мчится что-то огромное.
Оно было еще далеко, но приближалось с катастрофической скоростью. Лай, щелканье зубов, пена из крокодильей пасти, налитые кровью глаза, где читалась жажда разорвать меня на части… Тело среагировало быстро: секунда ― и я с душераздирающим криком помчалась прочь от чудовища через кусты, в парк. Психоз по поводу собак у меня так и не прошел.
Лай не прекращался, нарастал. Я поняла, что убегать больше нельзя, еще секунда, и тварь собьет меня с ног. Остановившись, я схватила с земли камень и изо всех сил бросила в пса. Я не могла разобрать его очертания, слышала только этот невыносимый лай… Пес отскочил в сторону, камень пролетел мимо, но все же задержал чудовище: оно явно задумалось, а стоит ли соваться ближе? Я схватила второй камень, побольше, закричала и бросилась в атаку. Пес отпрянул, не ожидая от меня такого боевого настроя. И вдруг между ним и мной выросла человеческая фигура.
– Эй, ты, *** (молодой человек)! Только *** (тронь) моего пса, и я тебя так *** (трону), что еще неделю встать не сможешь! ― угрожающе закричал парень лет восемнадцати, очевидно, хозяин зубастого чудовища, и перехватил мою руку.
– Если твой гребаный пес хоть дотронется до меня, я ему черепушку раскрошу! А потом и тебе! ― заорала я в ответ.
Запахло грозой. Мы с парнем с ненавистью смотрели друг на друга, собака бегала вокруг нас и истошно лаяла.
Я изо всех сил наступила парню на ногу ― он ойкнул. Потом я сжала кулак и занесла свободную руку для удара…
…Через пятнадцать минут, все в пыли, ссадинах и синяках, мы сидели на лавочке. Руслан протирал мои подранные колени антисептиком, а потом залеплял их пластырем, а я прижимала к своим распухающим губам фисташковое мороженое, а к его заплывающему глазу ― клубничное.
– Блин, я че, знал, что ты девчонка? И что собак боишься до одури… ― виновато сказал Руслан.
– А я че, знала, что на меня мчится не волкодав, а безобидный ретривер? Гавкают в спину они одинаково…
– Девчонка, черт… Парни зачмырят, если узнают.
Мы посмотрели друг на друга, и тут в области моего солнечного сплетения что-то тревожно сжалось.
Руслан был выше меня на полголовы. Фигура ― спортивная, идеальный треугольник, подчеркнутый белой футболкой и джинсами. Он казался безумно красивым, несмотря на расплывающийся под глазом синяк. Загорелое лицо с ровной, чистой кожей. Четкие линии скул. Мужественный подбородок, а губы такие, что я не могла оторвать от них взгляда. Короткие светлые волосы, выгоревшие на солнце, искрились золотом, а в серых глазах, прозрачных как лед и очень глубоких, я видела беспокойство и участие.
Мохнатый Ричи кружил вокруг лавочки, то и дело тыкался в меня носом и возбужденно гавкал.
– Ричи, фу! ― строго сказал хозяин. ― Да что с тобой такое? Ты ему приглянулась. ― Последняя фраза была обращена ко мне. ― Ну что, готово…
Я разочарованно посмотрела на свои коленки, залепленные пластырем. Почему ранок так мало? Я могла бы сидеть так хоть целый вечер! Ну вот… сейчас Руслан встанет и уйдет.
Но он не ушел. Мы сидели на лавочке и ели подтаявшее мороженое. А после мороженого Руслан купил мне сладкую вату.
– Сегодняшний день торжественно объявляю днем слипшейся попы! ― засмеялась я, отщипнула от мягкого розового облака кусок, положила его в рот и замычала от наслаждения. Воздушная сладость таяла на языке.
Руслан засмеялся.
– Ты что, никогда не ела сладкую вату?
– Ела в детстве. Мне кажется, лет десять назад! Но как все-таки сильно вкус и запах несут воспоминания! У меня перед глазами сейчас картинка ― я, мама, папа гуляем по этому парку. Мама везет коляску с младшей сестренкой. Я прыгаю по ступенькам с такой же ватой в руках…
Кажется, Ольке было где-то полгода. Тогда я еще не ненавидела ее, чувствовала себя частью полноценной, любящей семьи. А вот в следующий раз, когда мы с семьей были в парке, я вроде бы попросила покатать коляску и спустила ее со ступенек. Дети жестоки, а детская ревность не знает границ. Хорошо, что с Олькой ничего не произошло, сестра в упавшей коляске просто испугалась и заплакала. Но об этом я Руслану, конечно, не расскажу.
– Знаешь, Даш… я бы хотел, чтобы у тебя осталось приятное впечатление о нас с Ричи. Мы же не какие-то там хулиганы, а приличные парни, настоящие джентльмены, ― шутливо сказал он.
– Да уж, настоящие джентльмены только и делают, что нападают на невинных девушек с кулаками и… зубами.
– Ну, я ж извинился, ― засмущался Руслан.
Мы потихоньку разговорились. Руслану действительно было восемнадцать, он учился в университете и жил в столице. Сюда приехал к бабушке на оставшиеся каникулы: полтора месяца работал в Москве по какому-то проекту, а теперь решил отдохнуть. Из увлечений ― бег, футбол, книги.
– В последнее время много читаю. Что-то потянуло меня к тексту… Подумываю даже написать рассказ. Потихоньку собираю в кучку мысли, воспоминания, записываю.
– Вау! Парень ведет дневник?
– Ну, не такой дневник, как ведете вы, девчонки.
– Я ни разу не вела дневник и не знаю, как ведут его девчонки. Вообще, думаю, каждый дневник индивидуален. Не бывает одинаковых. А как выглядит твой?
– Ну, это просто тетрадь в девяносто шесть листов. Простая черная обложка. Внутри ― кривые строчки, больше ничего.
– Дашь мне почитать?
Он задумался.
– Дам. Но я исписал всю старую тетрадь… Так что дам тебе ту, что я начну сегодня. ― Он странно посмотрел на меня.
– Но я хочу почитать старую.
– Не стоит. У меня очень плохой почерк, много зачеркиваний и переносов, да и ручка все время текла, повсюду кляксы… Ты ничего не разберешь. Но новую я буду вести, как отличница-шестиклашка, обещаю.
Я внимательно смотрела в его глаза, пытаясь уловить подтекст. От слов бешено застучало сердце. Мы что, теперь друзья? И я могу рассчитывать еще на одну встречу? Это намек? Стоит ли ему верить?
– Теперь твоя очередь рассказывать о себе.
Хм, если я расскажу тебе о своей жизни хотя бы с начала этого лета, ты в ужасе убежишь от меня без оглядки.
– Ну… я училась в пансионе для девочек.
– Что? Закрытый пансион?
– Ага.
– Что, прям форма была и все такое?
– Именно форма.
– А юбка короткая?
– Что?
– Интересно было бы посмотреть на тебя в школьной юбке.
– Эй! ― Я шутливо ударила его кулаком по плечу.
– Ладно, ладно! Просто ты вся такая боевая, во всем пацанском, и врезала мне прям по-пацански, и хотелось бы глянуть на тебя в девчачьем обличии. Про пансион… Что значит ― училась?
– Меня оттуда исключили.
– И что же надо сделать, чтобы тебя исключили из пансиона для девочек?
– Хм… Например, нарисовать на парадном окне главного корпуса большой знак Анархии.
– Так ты панкушка? ― Руслан был удивлен.
– Еще не знаю. Раньше немного тусовалась с панками из Днице, но не думаю, что их жизнь ― это то, что отражает мою суть.
Продолжая болтать, мы пошли прогуляться по парку ― бродили по дорожкам вдоль лавочек и клумб. Рич носился то вокруг деревьев, то вокруг меня.
– Ты не перестаешь меня удивлять, ― сказал Руслан. ― Ты как коробочка с потайными ящичками. Сначала я встречаю мальчишку. Бац ― и этот мальчишка оказывается девчонкой. Потом бац ― девчонка оказывается не простой, а ученицей какого-то там суперзакрытого пансиона. Сразу представляешь себе прилежную отличницу, а тут бац ― она оказывается панкушкой-бунтаркой. Ну разве ты не прелесть?
Он выглядел довольным. Казалось, эти открытия во мне ему нравились.
Польщенная, я решилась признаться еще кое в чем:
– А еще… я люблю зацепинг. Мы с моим другом Тошкой часто катаемся на «собаках», на крыше или зацепе. Это весело.
– Эээ… Что? Это те самоубийцы, что бегают по крышам поездов на ходу? ― Руслан нахмурился. Видимо, очередное открытие его не очень приятно шокировало.
– Именно они.
Он покачал головой.
– Вижу таких часто. Никогда не понимал этого увлечения и всегда думал, что творится в башке у этих людей.
– У нас обыкновенная башка, забитая обычными проблемами и радостями. Просто… Мы такие.
– На месте твоих родителей я бы хорошенько надрал тебе задницу.
– Папа любит хлестать меня полотенцем.
– Тоже ничего, ― Руслан одобрительно кивнул.
Наш разговор прервал телефонный звонок. Я достала мобильник и увидела, что звонит как раз папа. Уже совсем стемнело, и я догадывалась: звонок не к добру. Так и оказалось. Папа рявкнул, что если через десять минут я не приду домой, то завтра с девяти утра меня ждет рабочий стул в его конторе.
– Родители ругаются? ― спросил Руслан, когда я убрала телефон в карман.
– Ага. Папа. Нужно домой, ― уныло сказала я.
Расставаться с Русланом совсем не хотелось. Он тоже погрустнел.
– Пойдем, провожу тебя. Не хочу, чтобы тебе досталось полотенцем из-за меня.
– Не, в этот раз не полотенцем. Папа изобретательный и чередует наказания.
– И что тебя ждет, если опоздаешь?
– Буду батрачить на папу в его жутко тесной и душной конторе. Он теликами занимается, так что мне придется отвечать на звонки и обрабатывать всякие платежи.
Мы прибавили шагу.
– Если все же опоздаешь, зови меня помощником. Будем делить работу, а то я тоже виноват.
– Хорошо. Буду спихивать тебе все самое скучное. Буду твоим начальником, ― хитро сказала я.
– Идет. Весьма справедливо.
Вот уже и дом. У подъезда мы остановились, повернулись друг к другу. Руслан улыбнулся и особенно пристально посмотрел мне в глаза.
– Можно взять твой телефон, панкушка-зацеперша?
От волнения у меня скрутило живот, по лицу расползлась глупая улыбка. Глядя на Руслана в ответ, я протянула ему трубу.
– Да нет, номер, ― засмеялся он.
Я покраснела от своей тупости и продиктовала ему номер.
– Я позвоню, панкушка, ― сказал он и подмигнул.
Я взлетела по ступенькам будто на крыльях. После папиного звонка прошло девять минут ― уф, никакого офиса!
До утра я не могла заснуть: лежала и массировала себе солнечное сплетение. Там все еще был этот тугой комок… Он не уменьшался и мешал спать. Я слышала стук собственного сердца. В голове роились тысячи мыслей, и все ― о нем. Неужели я нашла свою любовь? Неужели я нашла в этом гребаном мусорном мире что-то… настоящее? Неужели бывает такое, что ты видишь человека впервые, а тебе кажется, будто в какой-то другой, прошлой жизни вы прожили рядом целую сотню лет? И вот, он снова тебя нашел. И теперь вы можете быть вместе… Вместе навсегда. Вместе, вместе, вместе!!!
* * *
― Ты какая-то стганная сегодня, ― сказал Тошка на следующий день, когда мы загорали на берегу реки, и я каждые пять секунд нервно смотрела в экран своего телефона.
– Вчера вечером познакомилась с парнем.
Тошка, который в этот момент высыпал себе в рот самые сладкие остатки из пачки кукурузных палочек, поперхнулся и кашлянул на меня облаком крошек. Я зажмурилась и смахнула их с лица.
– Он взял у меня номер телефона, но ни разу не позвонил. Наверное, он забыл обо мне… у него таких, как я, тысяча… ― я была на грани мокрого взрыва.
По-хомячьи дожевав воздушную кукурузу, Тошка сказал:
– Эмм. Сова, вгемя ― два часа дня. Думаю, он только недавно пгоснулся. Не паникуй, позвонит. Подкинь-ка мне еще палочек…
Тотошка оказался прав. В семь вечера раздался звонок с неизвестного номера. В это время я была уже дома и только вышла из душа.
– Здорово, панкушка! Подеремся сегодня? ― раздался в трубке самый прекрасный на свете голос, и сердце затрепетало от волнения и восторга.
– Ну, привет! А то! Уже разминаюсь и надеваю кастет.
– Отлично! А я бинтую руки и вставляю капу. Что сейчас делаешь? Не хочешь со мной прокатиться?
– Конечно, хочу!
– Супер. Сколько тебе надо времени на сборы?
– Минут тридцать.
– Отлично, буду у твоего дома через пятнадцать.
– Эй!
Но Руслан уже отключился.
Прижав телефон к груди, я запрыгала на месте и тоненько запищала. А потом задумалась над словом «прокатиться». На чем? На машине? На велосипеде? Карете? На большой черепахе? На чем, черт возьми, он собирается меня прокатить? От этого зависит мой вечерний наряд!
В итоге я надела джинсовые шорты и свободную синюю тунику в мелкую сетку. Сверху ― джинсовую куртку, на ноги ― «гады». Муссом уложила волосы сзади «ежиком», накрасилась синими металлизированными тенями ― под цвет глаз. Все, я была готова.
Выйдя, я увидела Руслана на… мотоцикле! В руках у него было два шлема. Я открыла рот: этого я никак не ожидала! Под осуждающими взглядами приподъездных бабуль я надела шлем и села сзади Руслана. И мне было абсолютно плевать, что примерно половина бабуль сейчас пойдет докладывать моим родителям о том, что меня увез бандит на мотоцикле ― грабить банк.
– Куда мы едем? ― спросила я.
Руслан посмотрел на часы.
– Попробуем догнать закат!
Мы неслись по улицам мимо домов, затем, свернув, помчались по проселочным дорогам вдоль леса. Переехав мост, снова свернули и понеслись вдоль огромного золотистого поля, усеянного гигантскими рулонами сена. И всегда, на какую бы дорогу мы ни выехали, впереди был золотисто-розовый закат. Я крепко обнимала Руслана, прижималась к его широкой, сильной спине. Это волшебно ― мчаться на мотоцикле с парнем, в которого ты втрескалась по самые уши. Лететь вперед, к закату! В лицо бил ветер, глаза застилала пелена слез. В ушах стоял рев мотора, нос ловил запахи бензина и сена, замерзшие руки благодарно принимали исходящее от Руслана тепло. От волнения и восторга мое влюбленное сердце стучало как бешеное, нет, даже не стучало, а ревело, будто соревнуясь с мотором. Ком под солнечным сплетением окаменел, нервы невыносимо натянулись. Еще немного, и я не выдержу переполняющих меня чувств и просто взорвусь!
Как будто услышав мои мысли, Руслан остановился в поле, помог мне слезть с мотоцикла и снять шлем. Я настолько крепко обнимала его, что пальцы онемели. Я упала под рулон сена, с наслаждением вдохнула неповторимый запах сушеной травы. Руслан сел рядом.
– У меня для тебя кое-что есть. ― Он достал кулак из кармана и разжал пальцы. На его ладони была полная горсть ягод.
– Малина! ― удивилась я. ― Откуда?
– Белочка принесла.
– Белочка? Надеюсь, не та самая?
– Нет. Нормальная белочка. Из леса.
Мы засмеялись.
– А вообще, нарвал сегодня в огороде.
Я надела несколько ягод на пальцы левой руки, потом стала насаживать малинки на пальцы Руслана. Я поднесла свой указательный палец к его губам, и он осторожно взял ягоду зубами. В ответ ― поднес свой палец к моим губам и нежно провел по ним ягодой. Я схватила ее, почувствовала во рту ароматную сладкую мякоть. Я опять поднесла ко рту Руслана руку, он свою ― к моему. Мы смотрели друг другу в глаза и губами снимали с пальцев друг друга ягоду за ягодой. Это было так волнующе, близко, доверительно.
Мы съели всю малину. Но я хотела еще… вот только не ягод. Руслан прочитал мои мысли: наклонился, прислонился лбом к моему лбу. Мои щеки пылали, сердце тревожно билось в клетке из ребер. Я закрыла глаза. Мне казалось, он тоже нервничал. Я чувствовала на своей коже его сбивчивое дыхание. Он поцеловал меня, нежно, медленно. Его губы были мягкие, как бархат. Мой мир взорвался тысячами красок, а я распустилась тысячей цветов.
* * *
― Я влюбилась, Тошк, ― сказала я. ― Впервые в жизни я поняла, что такое любовь.
Родители Тошки ночевали у друзей, квартира была в нашем распоряжении. Мы занимались любимым делом ― лежали на полу в его комнате, передавали друг другу косяк и залипали на рыб. Рыб снова было три ― я купила Тошке нового Дилли, как и обещала.
– Как ты это поняла?
– Я поняла это вот здесь. ― Я легла на спину, взяла его руку и положила под грудь между ребер. ― Тут теперь всегда тугой ком. А раньше была пустота. Это и есть любовь.
– Но ведь вы знакомы только неделю. Как можно кого-то полюбить всего за неделю? Ты не знаешь, какой он. Вдгуг у него дыгявые носки, вонючие ноги, а еще он ковыгяет в носу? ― спросил Тошка, не убрав руку.
– Нет. У него целые носки и ноги не воняют. А ковыряются в носу все. Чтобы ощутить в себе любовь, не нужно много времени. Любовь может прийти за мгновение.
* * *
Прошло две недели волшебства. Каждый вечер мы с Русланом пытались на мотоцикле догнать закат. У нас не получалось, но мы упорные. Однажды мы обязательно его догоним! Мы гуляли в парке, ездили в кино или на озеро. Один раз Руслан завез меня далеко в лес, к красивой заброшенной усадьбе. Мы облазили ее всю, прошлись по всем этажам. А потом долго сидели на подоконнике, болтали ногами, разговаривали обо всем на свете и лакомились «морскими камешками».
–…Год назад мы с Тошкой и парочкой его одноклассников придумали интересный способ заработка на лето. Разводили грязь у въезда в дачный поселок. Там глинистая дорога, недалеко колонка, машины часто застревают. И вот лето, как назло, было сухое, и грязь мы делали искусственно: набирали воду из колонки в ведра и выливали на дорогу. А потом играли недалеко, если видим, как машина застряла, ― бежим на помощь, толкать. Но сразу озвучивали расценки. Три десятки с тачки. В пятницу вечером можно было неплохо подзаработать… Ой, сейчас расскажу, как мы однажды спалили Тошкиного школьного сторожа… Уписаться можно…
– Тошка, снова Тошка, ― заворчал Руслан и высыпал мне в ладонь горсть «морских камешков». ― Все время только о нем слышу, надоело.
– Ах, так? Тебе неинтересны мои рассказы?
– Нет, просто не хочу слушать о твоем Тошке.
– Тошка, Тошка, Тошка!
Я высунула язык.
– Я знаю, как тебя заткнуть! ― сказал Руслан и закрыл мне рот поцелуем.
Пока мы целовались на пыльном подоконнике, драже растаяли в моей руке. Потом, когда я разжала пальцы, ладонь была в красно-желто-зеленых разводах.
* * *
Руслан часто приносил мне малину, она стала моим излюбленным лакомством. Мы виделись почти каждый день, много разговаривали. Мне хотелось все узнать о нем, а ему ― обо мне. Ведь мы столько пропустили, пока не были вместе!
Когда встречаешь того самого человека, мир перестает существовать. В солнечном сплетении теперь всегда тугой комок, отчего по телу проносятся электрические разряды сладостного возбуждения. Что-то происходит с тобой. Сердце качает кровь быстрее, на щеках всегда румянец, кожа сияет. Постоянно хочется танцевать, петь и есть.
Мне стало плевать на все вокруг. Существовали только я и Руслан, мы мчались на мотоцикле по миру, который принадлежал только нам, остальные остались где-то позади.
Я думала о нем каждую секунду, и неважно было, сколько мы знакомы ― день, неделю, месяц, год. Линия времени исказилась, закрутилась в узлы и спирали. Было чувство, будто я прожила с Русланом целую жизнь, а впереди у нас таких жизней будет еще сотни. Нас ждет Вечность. Он смотрел на меня, а у меня от этого взгляда подкашивались ноги. Целовал ― а по хребту проносился очередной разряд электричества.
До встречи с Русланом мою грудь будто стягивали железные кольца. В ней что-то сидело ― живое и мерзкое, будто запертая в клетке огромная жаба, приносящая боль и разрушение. Эта жаба управляла мной и заставляла меня ненавидеть все вокруг.
А теперь железные кольца рассыпались в пепел, жаба выбралась наружу и оставила меня. И я поняла, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на ненависть.
* * *
Я ехала под последним вагоном «собаки», на тележке, к которой крепятся колеса. Здесь интереснее всего: можно любоваться и днищем впередиидущих вагонов, и уходящим вдаль миром. Правда, это опасно: под вагонами может отрезать жопу. Но мне было плевать. Я была бомбой, которая вот-вот взорвется, я пыталась куда-то выплеснуть свои эмоции! Лучше всего подходил экстрим. Я смотрела, как подо мной с бешеной скоростью проносятся шпалы, как под колесами трещит и дрожит щебень. Я дико и отчаянно кричала и смеялась, но почти не слышала себя из-за страшного грохота. Тотошка ехал между вагонами.
Проехав три станции, я выбралась наружу и убежала под платформу. Мы с Тошкой пошли по городу. Я громко пела песни и приставала к встречным людям. Схватила мимо проходящего мужчину за рукав и сказала:
– Я хочу рассказать вам что-то очень важное. Понимаете, я влюбилась! Я первый раз в жизни почувствовала, что значит любовь!
– Сумасшедшая… ― Он выдернул свою руку и отскочил от меня.
Смеясь, я пошла дальше и встала перед двумя девушками. Они везли коляски и о чем-то увлеченно говорили.
– Я влюбилась! ― сказала я.
Девушки растерянно улыбнулись и, объехав меня с двух сторон, продолжили свою беседу.
– Ты чокнутая, Сова! ― Хмурый Тотошка плелся чуть сзади.
– Я сумасшедшая! Чокнутая! Аууу! ― Я задрала голову, закричала небу, завыла по-волчьи. ―Я свихнулась из-за любви! Простите меня все за то, что я влюблена!!! Слышите?!
Проходящие мимо люди смотрели на меня, как на сбежавшую из дурки.
– Я влюбилась! ― сказала я бабушке в цветастом платке. ― Первый раз в жизни! Я люблю, люблю, люблю его!!!
– Да, он ничего. ― Бабуля подмигнула Тошке, который залился краской.
– Да не его, ― отмахнулась я. ― Руслана! Я люблю Руслана!
Я кружилась, смотрела в небо и смеялась. На душе было так легко и хорошо. Меня переполняло счастье.
