– Как ты себя чувствуешь?

Лео поморщился, вытягивая раненую ногу.

– Все еще немного болит.

– Могло быть гораздо хуже.

Он снова скривился, щупая порез на боку.

– Не сомневаюсь в этом.

Его мать протянула руку и мягко провела большим пальцем по его забинтованной щеке.

– Боюсь, у тебя останутся шрамы, Лео.

– Воинам положено, разве нет? На Севере это называют «Именными ранами».

– Мне кажется, за последние несколько дней мы повидали уже достаточно северных обычаев.

– Да, передышка не помешает.

Лео помолчал, набрал в грудь воздуха.

– Рикке так и не пришла меня повидать.

– Исход вашего поединка не очень ее обрадовал.

– Она предпочла бы, чтобы я погиб?

– Нет, но она предпочла бы, чтобы погиб Сумрак. Она очень красноречиво выразила свою позицию на этот счет.

– Она красноречиво выражает свою позицию на любой гребаный счет, – пробурчал Лео. Рикке, конечно, могла показаться нескончаемым источником веселья и шуток, но он начинал видеть, что этот источник течет из колодца, наполненного глубоким недовольством. – А ты что думаешь?

– Я думаю, что ты пощадил Сумрака, потому что у тебя большое сердце.

– В смысле, у меня маловато мозгов?

– Столикус сказал: «Убить врага – повод для облегчения. Сделать из врага друга – повод для торжества». – Она посмотрела ему в глаза, как делала всегда, когда хотела, чтобы он выучил урок: – Если бы ты смог сделать своим другом Большого Волка… если бы ты смог заключить союз с Севером…

Она оставила фразу незаконченной. Лео, моргнув, посмотрел на нее:

– Ты уже сейчас думаешь о следующем шаге!

– Бегун, который не думает о следующем шаге, неизбежно упадет.

– Если Рикке так взбесилась из-за того, что я оставил Сумрака в живых, что же она скажет, если я начну с ним дружиться?

– Если ты хочешь стать великим лордом-губернатором, ее чувства не должны диктовать направление твоих действий, так же как и мои. И даже твои собственные. Ты должен делать то, что будет лучше для большинства людей. Ты ведь хочешь стать великим лордом-губернатором, Лео?

– Ты знаешь, что хочу.

– Союз воюет с Севером, с переменным успехом, с тех самых пор, как Казамир покорил Инглию. Мы не можем побить северян мечами, Лео, по крайней мере, не окончательно. Мы всегда будем драться, чтобы не пустить их к себе… – Она очень тихо добавила: – Если не пригласим их сами.

– То есть… что же, я теперь миротворец?

– Ты боец, каким был и твой отец. Но великие бойцы отличаются от простых убийц тем, что знают, когда нужно закончить бой.

Гримасничая от боли в боку, боли в животе, боли в бедре, Лео спустил ноги с кровати на холодный пол.

– Должен признать, в настоящий момент меня не особенно тянет сражаться.

– Ну, едва ли нам удастся долго удерживать тебя вдалеке от мечей. – С сухой улыбкой мать Лео вытащила из рукава сложенный лист бумаги. – Тебе пришло письмо. Послание от короля. Или, во всяком случае, от его лорда-камергера.

– Да неужели. Они в конце концов присылают нам подкрепление?

– Они уже узнали, что в этом нет необходимости. Поэтому, естественно, спешат излить свои хвалы твоей воинской доблести.

– Их хвалы послужат бальзамом для моих ран, не сомневаюсь.

– Это еще не все, – сказала она, снова глядя в письмо. – Ты приглашен в Адую на торжество. Они устраивают большой парад в честь твоей победы над северянами! Подозреваю, что Закрытый совет хочет искупать короля и его сына в отраженных лучах твоей славы.

Лео потер разрубленное плечо сквозь повязки. Во имя мертвых, как же оно саднило!

– На самом деле это ты достойна торжественного парада.

– За что? За бесконечные отступления? – Она накрыла ладонью его руку. – Ты дрался. Ты победил. Ты заслужил награду.

Мать мгновение помедлила, глядя ему в глаза.

– Я горжусь тобой.

Эти слова были для него словно новый удар мечом. Лео прикрыл глаза, чувствуя, как слезы щиплют веки.

Он даже не подозревал, насколько всегда хотел это услышать.

Это было непросто.

Он шел с палкой, каждый шаг требовал болезненного усилия; рассеянные по долине северяне соревновались друг с другом в том, кто окинет его более угрожающим взглядом, когда он проходил мимо. Один из них точил меч с равномерным «ширк, ширк, ширк» – казалось, будто звук скребет прямо по его обнаженным нервам.

– У меня такое чувство, что нас здесь не очень-то любят, – пробормотал Юранд, не раскрывая рта.

– У меня такое чувство, что они вообще никого особенно не любят, – шепнул в ответ Гловард.

– Они не обязаны нас любить, главное, чтобы не убили.

Лео начинал подозревать, что это была очень плохая идея. Впрочем, у него она была далеко не первой. Он вздернул подбородок и постарался идти так, словно искал повода для нового поединка, здесь и сейчас.

Это было непросто. Но если бы менять мир было просто, все бы этим занимались.

На самом дне долины, возле ленивого ручья, стоял дом. Из приземистой трубы вился грязноватый дымок. Из-под низкой притолоки навстречу им как раз вынырнул человек: стального цвета волосы, стальная хмурая мина на жестком лице. Лео узнал его – видел из круга. Кальдер Черный, отец Стура Сумрака, брат Скейла Железнорукого. Человек, который на самом деле правил Севером.

– Лео дан Брок! Ты храбрец, если осмелился прийти сюда. – Кальдер прижмурил глаза, словно он был котом, а Лео – особенно безрассудной мышью. – Большой храбрец или, может быть, большой глупец.

Лео попытался изобразить обезоруживающую улыбку:

– Разве человек не может быть и тем и другим одновременно?

Обезоружить Черного Кальдера ему не удалось.

– По моему опыту, чаще всего так и бывает. Ты пришел, чтобы понасмехаться над моим сыном?

– Вовсе нет. Я пришел, чтобы подружиться с ним.

Черный Кальдер приподнял седые брови:

– Ты еще больший храбрец, чем я думал! Но если тебе хочется сунуть голову в волчью пасть, кто я такой, чтобы тебя останавливать?

– Тогда остается только одна вещь.

– А именно?

Лео кивнул в сторону кидающих гневные взгляды северян:

– Твоим людям больше нечего делать на земле Ищейки, особенно с такими насупленными рожами. Им давно пора вернуться к своим семьям и начать снова учиться улыбаться.

Черный Кальдер еще мгновение смотрел на него, потом фыркнул от смеха:

– Поражение сделало их угрюмыми, это точно!

И он удалился, не прибавив больше ни слова.

– Вы двое ждите здесь, – сказал Лео своим друзьям.

Больше всего ему хотелось взять их с собой. Но некоторые вещи необходимо делать в одиночку.

Комната не особенно отличалась от той, в которой он провел последние несколько дней. Тот же пряный запах целительских трав и застарелого пота. То же удушающее тепло от перетопленного очага. Одна кровать, один стул. Потрепанное воинское снаряжение, так же сваленное в углу. Напоминание о том, что человек, лежащий здесь, был воином. Упрямое утверждение, что он будет им снова.

– Ну-ка, ну-ка! Молодой Лев самолично пришел меня проведать!

Стур Сумрак полулежал на кровати в темном углу, под его перевязанную ногу были подложены свернутые одеяла. Его губа приподнялась над зубами в фирменной волчьей усмешке, словно для того, чтобы компенсировать синяки под обоими глазами и корку засохшей крови под распухшим носом.

– Вот уж кого из ублюдков я меньше всего ожидал увидеть возле моего одра, так это ублюдка, который меня сюда уложил!

Лео повесил свою палку, зацепив крючком за спинку стула, и тяжело уселся на сиденье.

– Великий воин всегда старается удивить.

– Ты хорошо говоришь на северном наречии.

– Я год прожил в Уфрисе, у Ищейки.

Глаза Стура блеснули в полумраке. Словно глаза волка в лесной чаще.

– И как я слышал, полюбил тыкать членом в его тощую дочку?

– Не меньше, чем тыкать мечом в тощего сынка Черного Кальдера, – отозвался Лео, не отводя взгляда.

Оскал Стура стал еще более свирепым:

– Из-за твоего меча я, возможно, не смогу больше ходить.

Лео был слишком изранен сам, чтобы ему сочувствовать. И в любом случае, сочувствием он бы ничего не добился.

– Ты спутал меня с тем, кому не насрать, – отозвался он. – Я тебе не нянька, а также не гребаный дипломат. Я воин, как и ты сам.

– Не равняй меня с собой! – Стур, извиваясь, приподнялся на матрасе и мучительно скривился, случайно двинув ногой. – Я мог бы отправить тебя в грязь дюжину раз!

– Да уж конечно.

– Я фехтовал гораздо лучше тебя!

– Ну разумеется.

– Если бы я не решил немного развлечь публику…

– Но ты решил развлечь публику. Ты не принял меня всерьез, мать твою, и ты проиграл! – Лео должен был признать, что произнес это с огромным удовольствием. – И теперь ты обязан мне жизнью.

Стур стиснул кулак, словно собираясь ударить его. Но трудно нанести серьезный удар, лежа на спине, и они оба это знали. Он снова опустился на постель и отвел взгляд, словно волк, побитый соперником и украдкой ныряющий в кусты.

– Урок усвоен. – Его взгляд снова устремился к Лео. – В следующий раз я не предоставлю тебе такой возможности.

– Следующего раза не будет. Даже если ты сможешь снова ходить. Ты не единственный, кто может усваивать уроки.

– Тогда зачем ты пришел?

– Потому что моя мать сказала: «Мальчишки хнычут над тем, что сделано. Мужчины решают, что делать дальше».

– А ты всегда слушаешь свою мамочку?

– Да, хотя и часто на это жалуюсь. – В конце концов, он же не дипломат. Если он не добьется своего откровенностью, то не добьется ничем. – Она очень умная женщина.

– Что-то подобное мог бы сказать мой отец.

– Как я слышал, он очень умный человек.

– Да, он постоянно меня в этом уверяет, – хмыкнул Стур. – Ну что ж, давай посмотрим в будущее. Что ты там видишь, Молодой Лев?

И действительно, что? Лео набрал в грудь воздуха.

– Девять Смертей выиграл на круге десять поединков, но оставил большинство своих противников в живых. Рудду Тридуба. Черного Доу. Хардинга Молчуна…

– Все эти имена мне известны.

– Он обязал их служить себе.

Стур скривил губу:

– Ты хочешь, чтобы я тебе служил?

– Сделать Большого Волка своим ручным зверьком? – Он увидел, как лицо Стура исказилось от ярости, и это заставило его еще мгновение помедлить, прежде чем продолжить: – Нет, мне не нужно, чтобы ты был моим слугой. Я хочу, чтобы ты был моим другом.

Стур недоверчиво фыркнул, источая гордость и презрение. Все, что он делал, источало гордость и презрение, даже когда он проигрывал.

– Кем-кем?

– Сдается мне, что мы с тобой хотим одного и того же.

– И что же это за хрень такая?

– Слава! – гаркнул Лео с такой силой, что голос отскочил от узких стен, заставив Стура вздрогнуть. – Ты хочешь, чтобы люди произносили твое имя только шепотом. Со страхом! С благоговением! С гордостью! Ты хочешь, чтобы его пели в песнях, в той же строчке, где поют про Девять Смертей, Вирруна из Блая и других великих героев нашей эпохи! Известность – вот чего ты хочешь! – Лео потряс сжатым кулаком перед лицом Стура. – Слава на круге, слава на поле боя! Ты хочешь сразиться с великими воинами и отправить этих ублюдков в грязь! Ты хочешь победы!

Он выкрикнул это слово, как боевой клич, и лицо Стура дернулось, словно лицо скупца, завидевшего блеск золота.

– И знаешь, откуда я это знаю? – Лео улыбнулся, или, во всяком случае, обнажил зубы. – Потому что я тоже этого хочу.

В комнате вновь воцарилось молчание. Был слышен только треск поленьев, оседающих в очаге. Стур погрузился в задумчивость, не сводя глаз с Лео. Два красивых молодых героя в самом расцвете сил. Лорд-губернатор и будущий король, готовые выступить из длинных теней своих родителей. Два чемпиона, люди действия, у каждого за поясом уже имеется несколько больших побед, готовые унаследовать мир и перестроить его таким образом, каким считают нужным.

– Может быть, мы все же действительно понимаем друг друга, – тихо проговорил Стур.

– Нам придется быть соседями, – сказал Лео, подаваясь вперед. – Мы можем тратить силы, сражаясь друг с другом. Тратить свою жизнь, ожидая, когда нам воткнут нож в спину, как делали наши невероятно умные родители. Но как мне кажется, мы живем своим разумением и можем сами найти для себя подходящий путь. Земной Круг широк; во врагах недостатка не будет. Может быть, будет лучше, если мы станем сражаться с этими ублюдками плечом к плечу?

– Ты нарисовал симпатичную картину, – сказал Большой Волк с горящими глазами, и Лео подумал, что, возможно, задумчивому Стуру стоит доверять еще меньше, чем разгневанному. – Однако неужели ты действительно думаешь, что волк и лев могут поделить между собой мясо?

– Если мяса вокруг достаточно, то почему бы и нет?

По лицу Стура медленно расплылась улыбка.

– В таком случае – по рукам, Молодой Лев!

И он протянул Лео свою руку.

Лео не был уверен, не сует ли действительно голову в волчью пасть. Но он зашел уже слишком далеко; обратного пути не было. Так что он встал, скривив гримасу, протянул руку и сжал Стурову ладонь.

Он ахнул: стальные пальцы мгновенно обхватили его руку и дернули вперед, так что боль пронизала его раненый бок. Он обнаружил, что стоит согнувшись над Стуровой постелью, а его шею щекочет острие кинжала.

– Влезать в волчье логово с разговорами о дружбе? – Стур поцокал языком. – Не очень умный поступок.

– Никто еще не обвинял меня в избытке ума. Но мы уже пытались быть врагами, – Лео осторожно потянулся в обход Стурова ножа, чтобы почесать лицо под повязкой. – И погляди, куда это нас привело.

Большой Волк оскалил зубы, и Лео ощутил, как лезвие кинжала прижимается к его горлу, почувствовал напряжение в Стуровой руке, крепко сжимающей рукоять.

– Ты нравишься мне, Брок. Может быть, мы с тобой и действительно два сапога пара.

Оскал Стура постепенно превратился в улыбку, и он с силой вогнал кинжал в плетеную стену хижины, к немалому облегчению Лео.

– Молодой Лев и Большой Волк плечом к плечу! – Улыбка превратилась в ухмылку, и он стиснул руку Лео еще крепче. – Вот содружество, от которого содрогнется мир!