В этом разделе собраны письма, содержащие мой рассказ очевидца об атаках 11 сентября 2001 г. на башни-близнецы Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, а также краткая переписка с конспирологом и мистиком.

Ужас, ужас

Среда, 12 сентября 2001 г., 10:00

Дорогие родственники, друзья и коллеги,

Вся моя семья в безопасности. Мы эвакуировались из нашего дома в Нижнем Манхэттене вчера около полудня и пошли пешком на север до Центрального вокзала (около трех миль), где сели на поезд и отправились на север, к моим родителям в Уэстчестер, откуда я пишу это письмо.

Мы живем в четырех кварталах от Всемирного торгового центра, нам открывается вид на башни-близнецы, ратушу и Сити-Холл-парк. Так получилось, что вчера я работал из дома. Моя жена отправилась на работу в 8:20. В это же время я пошел голосовать на праймериз мэра Нью-Йорка. Наш девятимесячный сын остался дома с няней. Наша пятилетняя дочь второй раз пошла в детский сад в PS-234, в трех кварталах от Всемирного торгового центра. Сбор детей во дворе проходил в 8:40 в виду первой башни Всемирного торгового центра.

Когда первый самолет врезался в башню в 8:50, детский сад эвакуировали без каких-либо происшествий. Я заметил, что верхние этажи башни ВТЦ-1 горят, когда вышел после голосования, около 8:55. Вдоль Сити-Холл-парка собирались толпы любопытных, а бесчисленные пожарные и полицейские машины и кареты скорой помощи с воем проносились мимо.

Я пошел домой, схватил видеокамеру, вышел на улицу и начал снимать. Я считал себя эмоционально сильным. Однако то, чему я стал свидетелем, было настолько удручающим, что неизгладимые образы ужаса нескоро перестанут тревожить мой ум.

1) Сначала я увидел охваченные огнем верхние этажи башни ВТЦ-1. Не отдельные языки пламени из некоторых окон, а четыре или пять этажей целиком в огне и дым, поднимающийся на следующие этажи.

Уже довольно тревожно, но затем…

2) Среди бумаг и кусков расплавленного металла, летящих на землю, я заметил, что какие-то предметы падали совсем иначе. Это падали не части здания. Это были люди, выпрыгивавшие из окон, их тела переворачивались во время стремительного падения с восьмидесятого этажа. Я видел около десяти таких падений и заснял на пленку три или четыре из них.

Уже довольно тревожно, но затем…

3) Мощный взрыв прогремел на углу башни ВТЦ-2 на высоте двух третей, где-то в районе 60-го этажа. Огненный шар создал интенсивный тепловой импульс, из-за которого нам всем пришлось отвернуться. Со своей наблюдательной точки я не мог видеть вызвавший взрыв самолет, который ударил в здание с противоположной от меня стороны. Тогда я и не знал, что причиной взрыва был самолет. Сначала я подумал, что взорвалась бомба, но взрыв не сопровождался характерной звуковой ударной волной, от которой звенели бы оконные стекла. Был просто низкочастотный гул.

После взрыва на углу здания огненный шар был таким большим, что он простирался даже до башни ВТЦ-1. Тот факт, что взорвался угол здания, говорил о том, что вспыхнувшее авиатопливо сосредоточилось по стенам этажа, в который влетел самолет, и встретило на углу повышенное давление взрывной волны. В пламени были видны многие тысячи листов бумаги, которые летели на землю, как если бы все шкафы для документов на многих этажах были разом опустошены.

Тот факт, что вторая башня теперь была охвачена огнем, сделал для нас всех очевидным, что первый пожар не был простой случайностью и что весь комплекс ВТЦ подвергся террористической атаке. Я записал на пленку взрыв и вопли ужаса окружавшей меня толпы. В этот момент я перестал снимать и вернулся в свою квартиру.

Уже довольно тревожно, но затем…

4) Пока ко Всемирному торговому центру подъезжали все новые, новые, новые и новые машины экстренных служб, я услышал второй взрыв в башне ВТЦ-2, а затем громкий низкочастотный гул, который предшествовал немыслимому – обрушению всех этажей над точкой взрыва. Вначале самая верхняя поверхность с вертолетной площадкой прямо на глазах съехала набок. Затем верхние этажи обрушились точно вниз, складываясь, как если бы их сносили, увлекая за собой все расположенные под ними этажи, даже те, которые были ниже точки взрыва. На их месте поднялось плотное густое облако пыли, стремительно заполнившее лабиринт улиц Нижнего Манхэттена.

Я закрыл все окна и ставни. Когда облако пыли поглотило мой дом, нас окружила жуткая тьма – такая, как бывает перед сильной грозой. Я выглянул в окно и мог видеть на расстоянии не больше 30 сантиметров вокруг.

Уже довольно тревожно, но затем…

5) Примерно через 15 минут видимость из окна увеличилась примерно до 90 метров, и я заметил, что повсюду лежит слой белой пыли толщиной около дюйма. В тот момент я осознал, что все машины спасательных служб, которые припарковались у основания Всемирного торгового центра, теперь должны быть погребены под 110 обрушившимися этажами спутанного мусора и многими футами пыли. Это обрушение свело к нулю весь первый этап спасательных мероприятий, несомненно, погребая под собой сотни офицеров полиции, пожарных и врачей. Когда видимость улучшилась, я смог увидеть голубое небо – голубое небо на том месте, где раньше была башня ВТЦ-2.

Уже довольно тревожно, но затем…

6) Я решил, что пора сходить за моей дочерью, которую родители ее подружки забрали в небольшое офисное здание, расположенное на шесть кварталов дальше от ВТЦ, чем моя квартира. Пока я собирался – так, чтобы выжить: высокие сапоги, карманный фонарик, мокрые полотенца, подводные очки, велосипедный шлем, перчатки, я услышал еще один взрыв, за которым раздался теперь уже знакомый гул, ознаменовавший обрушение башни ВТЦ-1, первой из двух башен, которая подверглась атаке. Я видел, как знаменитая антенна на этом здании ровно опускалась вниз, пока само здание складывалось, точно так же, как первое.

Это облако пыли было темнее и гуще и распространялось быстрее первого. Когда оно достигло моей квартиры через пятнадцать секунд после обрушения, небо потемнело, как ночью, а видимость составляла не более сантиметра. Дышать в квартире становилось все тяжелее, но наше состояние было стабильным.

На этом этапе у меня не осталось надежды, что выжил хоть кто-то из сотрудников спасательных служб, прибывших к месту происшествия.

Уже довольно тревожно, но затем…

7) Облако снова улеглось, оставив на этот раз слой пыли за окном толщиной около трех дюймов. Новое темное облако дыма теперь заняло область, где некогда стояли две 110-этажные башни. Но это облако уже бы не улеглось. Это был дым от пожаров на уровне земли. В это время дышать в квартире становилось все тяжелее, и было ясно, что нам следует эвакуироваться, особенно учитывая, что имелась вероятность подземных утечек газа. Я наполнил свой самый большой рюкзак предметами, которые помогли бы выжить, посадил сына в самую маневренную прогулочную коляску и вышел из дома вместе с няней, которая пошла пешком через Бруклинский мост к себе домой.

Я отправился туда, где находилась моя дочь, это было с наветренной стороны относительно всего мусора, в тихой улочке. Она была в бодром настроении, но явно растревожена. У меня есть ее рисунок мелками, который она нарисовала, пока ждала меня: на нем изображены башни-близнецы с идущими из них дымом и огнем, как может нарисовать пятилетний ребенок. «Папочка, как ты думаешь, почему пилот направил свой самолет на Всемирный торговый центр?» «Папочка, я бы хотела, чтобы все это был просто сон». «Папочка, если мы не сможем вернуться сегодня домой из-за этого дыма, с моими плюшевыми зверями ничего не случится?»

Уже довольно тревожно, но затем…

8) На уютном диване в офисе, где находилась моя дочь, с сыном в одной руке и с дочерью – в другой я осознаю, что общая вместимость каждой из башен ВТЦ составляла около 10 000 человек. Исходя из того, чему я был свидетелем, у меня нет оснований полагать, что кто-то из них выжил. На самом деле, я не удивился бы, если бы число погибших достигло 25 000–30 000 человек. Под башнями располагался целый мир на шести подземных уровнях, где были десятки платформ метро плюс около сотни магазинов и ресторанов. Башни просто обрушились в эту дыру – достаточно большую, чтобы вместить в себя еще и Всемирный финансовый центр, расположенный по другую сторону Вест-Сайд-хайвей от Всемирного торгового центра.

Уже довольно тревожно, но затем…

9) Я осознаю, что если число жертв так велико, как я подозреваю, то это происшествие куда страшнее Перл-Харбора, где погибли несколько тысяч человек. Это куда более впечатляющая трагедия, чем «Титаник», катастрофа на дирижабле «Гинденбург», взрыв в Оклахома-Сити, бомбы в автомобилях и угоны самолетов. Число жертв всего за четыре часа составит почти половину американцев, погибших за всю войну во Вьетнаме.

К четырем часам я связался с женой, встретился с ней к северу от парка Юнион-сквер, после чего мы прошагали еще милю на север, до Центрального вокзала, чтобы отправиться в Уэстчестер, к северу от Нью-Йорка.

После вчерашнего дня я никогда не буду прежним, я не могу еще сказать, в чем это будет выражаться. Я полагаю, что мое поколение присоединится к рядам тех, кто прошел сквозь невыразимый ужас и остался в живых для того, чтобы рассказать об этом. Каким я был наивным, когда полагал, что нынешний мир принципиально отличается от мира наших предков, чьи жизни изменились после того, как они стали свидетелями самых жестоких военных действий XX века.

Мира вам всем.

Нил Деграсс Тайсон

Гастингс-на-Гудзоне, штат Нью-Йорк

Самое худшее время, самое лучшее время

11 декабря 2001 г., 10:00

Дорогие родственники, друзья и коллеги,

теперь, через три месяца после двойной атаки самолетов Боинг-767 на Всемирный торговый центр, моя семья физически здорова и эмоционально стабильна. Ниже приведены подробные актуальные сведения, но для их передачи мне понадобилось 1700 слов. Пожалуйста, простите меня за такую длину. Это отчасти сообщение, отчасти катарсис.

Стать очевидцем события, которое попало на первые полосы газет всего мира и ввергло страну в войну, – это тяжелая ноша. Моя семья провела в Уэстчестере двенадцать дней в качестве беженцев из Нижнего Манхэттена. В каждый из первых десяти дней я спал по четырнадцать часов, что в два с половиной раза больше, чем время моего среднего ночного сна. В следующие несколько дней я провел большую часть своих прогулок в своего рода ступоре. В следующие два месяца звуки сирены (которые для городского жителя являются обычным звуковым фоном) просто щекотали мне нервы; после того, как на протяжении двух часов я был прямо-таки погружен в вой сирен спасательных служб – до обрушения южной башни, когда все погрузилось в напряженную тишину.

В те же два месяца один вид Южной Парк-авеню (путь, по которому я шел, толкая коляску с сыном и держа на руках дочь) вызывал у меня подергивание мышц при молчаливом непроизвольном воспоминании о том, сколько энергии я потратил на пути к Центральному вокзалу, чтобы уехать на север, в тихий дом моих родителей в Уэстчестере.

Я не начал бояться самолетов. Я пишу эти строки, сидя в «Боинге-767» на пути в Лос-Анджелес. Но я не могу удержать свой мозг от размышлений: какая самая большая часть этого самолета могла бы врезаться во Всемирный торговый центр, взорваться с другой стороны и остаться целой? Шасси самолета? Аккумулятор моего компьютера? Пряжка на моем ремне? Мое обручальное кольцо? Как быстро я бы умер? За одну секунду? За десятую долю секунды? Как член университетской команды по борьбе в весовой категории 190 фунтов (86 кг) и боец-любитель скольких террористов я смог бы уложить на землю?

Исходя из того, что я прочел, я полагаю, что все это – симптомы такой формы невроза военного времени, которые ослабевают лишь постепенно. После 11 сентября я изменился в нескольких отношениях. Мой эмоциональный разум как-то отделился от рационального. Некогда они были взаимосвязаны, при этом между ними сохранялся баланс, но мои эмоции никогда не мешали принятию решений, которые требовали рационального рассуждения. На какое-то время я утратил контроль над эмоциями. Меня иррационально раздражал бесконечный поток туристов с фотоаппаратами на шеях, проходящих у меня под окнами и спрашивавших местных жителей: «Как пройти к Граунд-Зиро?» Произнося эти слова, они прикрывают рот, не желая вдыхать дымный воздух, которым я вынужден дышать изо дня в день. Хотя лабиринт улиц в первую очередь ассоциируется с финансами и бизнесом, в Нижнем Манхэттене проживают пятьдесят тысяч человек. Я не был одинок в своих чувствах.

Моя сестра, знавшая и любившая Всемирный торговый центр с тех пор, как она служила в конной полиции в городском парке, произнесла обескураживающее замечание: «Мне проще поверить, что башен никогда тут не было, чем в то, что они разрушены». Туристы с фотоаппаратами в целом уважительно относились к импровизированным мемориалам вдоль улиц по соседству с Граунд-Зиро. Они замолкали в трепете, глядя на горы обломков. Что я сделал в первый день, когда вернулся в Манхэттен? Прошел по маршруту и молча фотографировал. Осознав собственное лицемерие, мой рациональный разум постепенно преодолел чувство презрения. Когда у меня спрашивают дорогу, теперь я направляю туристов к местам, откуда открывается лучший вид на развалины. Я делаю так просто потому, что это правильно. Граунд-Зиро принадлежит Америке. Граунд-Зиро принадлежит всему миру. Граунд-Зиро – это священное кладбище для 3000 душ. Просто так получилось, что оно находится у меня во дворе.

Во мне произошли и другие изменения. Я чуть раньше ухожу с работы. Я чаще обнимаю своих детей. Я более склонен разговаривать с незнакомцами. Меня быстрее расстраивают печальные вещи. И, что справедливо для очень многих, я стал нетерпимым к нетерпимости. Полиция тоже изменилась. Пара десятков офицеров, посты которых видны из окна моей гостиной, стали дружелюбными и искренне готовыми помочь. Они улыбаются и позируют для фотографий с прохожими. Это необычное зрелище для жителя Нью-Йорка.

Прекрасные моменты. Они нужны нам сейчас.

Чтобы вы не думали, что все хорошо, местное пожарное отделение, расположенное в двух кварталах от нас, потеряло шесть человек. Там потеряли всего шестерых, потому что они первые прибыли на место происшествия и помогали эвакуировавшимся из Северной башни. Спасатели, прибывшие позже, отправились в Южную башню после того, как она подверглась атаке. Но Южная башня рухнула первой, похоронив всех под своими развалинами. Пожарные станции, расположенные в Манхэттене дальше, откуда было дольше ехать до места происшествия, потеряли больше дюжины человек. Тротуары вдоль этих станций до сих пор заставлены свечами и цветами. Еще один импровизированный мемориал находится вдоль реки Гудзон, рядом со Средним Манхэттеном. На прилегающей пристани находятся морг и временная судебно-медицинская лаборатория, где продолжается опознание останков, которые привозят от Граунд-Зиро. Нельзя пройти и шести кварталов, чтобы не наткнуться на одно из этих тихих напоминаний о том, что случилось что-то очень плохое.

Мой написанный 12 сентября отчет об отъезде из Нижнего Манхэттена активно распространялся по электронной почте после того, как я отправил его лишь небольшому кругу родных, друзей и коллег. Среди тысячи ответов, которые я получил, было письмо от человека, который прислал две милые мягкие игрушки. Он сделал это, когда прочел о том, как моя дочь расстроилась из-за того, что все ее плюшевые звери будут покрыты пылью и что мы не скоро вернемся домой. Иногда маленькие поступки оказываются очень значительными. В один годик мой сын еще слишком мал, чтобы знать или помнить что-нибудь о том, что произошло. Он продолжает плакать, если голоден, и смеяться при игре в «ку-ку». Моя пятилетняя дочь иногда говорит о трагедии, но по тому, как она говорит, я понимаю, что с ней все хорошо. «Папочка, если плохие дяди в самолете умерли, то как в газетах появились их фотографии?» «Папочка, если Всемирный торговый центр находился через улицу от фонтана перед Ратушей, то люди, которые падали из окон, могли упасть в воду и выжить». «Папочка, хотя Всемирный торговый центр разрушен, Всемирный финансовый центр остался цел. Может быть, когда расчистят пыль, мы сможем опять пойти поиграть в его парке».

Через две недели после 11 сентября мы вернулись в нашу квартиру в Нижнем Манхэттене, менее чем в четверти мили от Граунд-Зиро. Но это стало возможным только после того, как со всех поверхностей нашей квартиры площадью 1700 квадратных футов был стерт слой пыли от Всемирного торгового центра толщиной в 1/8 дюйма. Эта работа заняла четыре дня, в два из которых работало шесть человек, вооруженных щетками, губками из микроволокна и пылесосами с фильтрами HEPA. Этот слой пыли – смесь превратившегося в порошок бетона, древесноволокнистых плит, других силикатов со следами асбеста – проник сквозь створки закрытых окон. Облако пыли было таким плотным и густым, что многие наши соседи, которые оставили окна открытыми в тот прекрасный день в конце лета, только теперь возвращаются в свои квартиры. По крайней мере одному из наших соседей пришлось выкинуть все портьеры, все простыни и все предметы одежды, которые оставались в квартире.

Пока СМИ и Конгресс демонстрировали свой гнев и патриотические чувства, я не мог воспользоваться такой роскошью мысли. Мы просто пытались выжить в месте, которое превратилось в зону военных действий. Боевые машины перекрыли большинство местных улиц. Многие улицы перекрыты до сих пор. Вдоль резервной линии электроснабжения, обеспечивающей работу Нью-Йоркской фондовой биржи, у каждого узла стоят полицейские. Эта линия была уложена очень быстро прямо по земле, что позволило фондовой бирже возобновить работу всего через неделю после 11 сентября. Начальная школа с детским садом PS 234, куда ходила моя дочь, была закрыта и теперь располагается в своем втором здании. Вследствие столь близкого расположения к Граунд-Зиро здание школы было использовано для обеспечения работы аварийных и спасательных служб.

В зависимости от направления ветра от пожаров на Граунд-Зиро, которые горят до сих пор, по всему Нижнему Манхэттену распространяется запах пыли и дыма, который кажется мне теперь кровью башен. Потому что каждый раз, когда краны или тракторы извлекают большой кусок металла, из-под него пробивается пламя. По ночам, когда развалины освещаются яркой строительной подсветкой, из окна нашей столовой видно столбы дыма, которые поднимаются до пятидесятого этажа. Конечно, дым поднимается прямо в том месте, где некогда стояли башни. Уборочные машины перестали подметать улицы. Теперь они только смачивают их, чтобы свести к минимуму поднимающуюся пыль. Тем временем огромные мусоровозы двадцать четыре часа в сутки тонну за тонной вывозят мусор от Граунд-Зиро. На недавнем родительском собрании в начальной школе PS 234 мы проголосовали за то, чтобы остаться во временном здании двумя милями севернее, пока Департамент пожарной охраны Нью-Йорка не сообщит о том, что все пожары потушены, а качество воздуха в помещении и на улице не будет соответствовать строгим стандартам чистоты. Дома мы не открываем окон, и у нас работают два больших воздухоочистителя с фильтрами HEPA, которые пропускают весь воздух в квартире четыре раза за час.

Перед тем как мы вернулись, я заказал в лаборатории Среднего Манхэттена анализ образцов пыли со створок нашего окна. Ее состав соответствовал результатам исследования пыли в этом районе, которое позднее провело Агентство по охране окружающей среды. Но под микроскопом я сам заметил также черные хлопья угля. Хотя, скорее всего, это была обугленная офисная бумага, я не мог избавиться от мыслей о том, что какой-то процент этого был развеянными по ветру останками жертв, погибших в огне до обрушения – эта печь была достаточно горячей, чтобы расплавить стальные основы башен Всемирного торгового центра. До того, как квартира была очищена, я собрал небольшой пузырек пыли, чтобы хранить как своеобразную реликвию – в память о том, какой трагический путь нам всем суждено было пройти, и в ожидании того, что настанет день, когда феникс восстанет из пепла.

Мира всем вам.

Нил Деграсс Тайсон

Нью-Йорк

Закат над Всемирным торговым центром

Январь 2002 г.

Любовное письмо, опубликованное в «Городе звезд» (City of Stars), специальном выпуске журнала Natural History («Естественная история»).

Башни-близнецы Всемирного торгового центра поднимаясь на четверть мили в небо, то есть достигали почти пяти кварталов в высоту.

Я живу в четырех кварталах от того места, где они стояли. Я видел их охваченными огнем. Я наблюдал, как они рушились. Все это было видно из окна моей столовой, видимость из которого через десять секунд после обрушения каждой из башен составляла менее одного дюйма, когда все накрыло тусклое облако пыли из превратившегося в порошок бетона. Из этого же окна теперь видно голубое небо в том месте, где некогда возвышались башни-близнецы.

Всемирный торговой центр был целой вертикальной Вселенной. Я часто об этом думаю. Я думаю о людях, которые работали в башнях, о туристах на смотровой площадке, о посетителях ресторана «Окна в мир». Я думаю обо всех тех, кто расстался с жизнью.

Когда я стараюсь найти мирный способ вспомнить башни, то не могу не думать о них как об обсерваториях. На верхнем этаже можно было печатать приветствия на компьютере, который отправлял бы сообщения в космос при помощи радиоантенны Северной башни, чтобы его расшифровали все любопытные инопланетяне. Башни были настолько высокими, что для наблюдателя на смотровой площадке горизонт отстоял на сорок пять миль. Это расстояние достаточно большое на закругленной поверхности Земли, чтобы солнце садилось для наблюдателя со смотровой площадки на две минуты позднее, чем для того, кто находился на первом этаже. Если бы можно было бежать вверх по лестнице со скоростью один пролет в секунду, получилось бы буквально остановить закат. Увы, при этом бы кончилось дыхание или закончились бы этажи. В любом случае, в этот момент ты потерял бы Солнце из виду на целую ночь, оно плавно зашло бы за горизонт.

Нью-Йоркские башни-близнецы навсегда потеряли Солнце из виду. Но меня утешает знание, что Солнце снова будет восходить каждый день, как триллионы раз до того.

Годовщина трагедии во Всемирном торговом центре

Среда, 11 сентября 2002 г.

Годовщины я воспринимаю как повод вспомнить о людях, местах и событиях, которые преимущественно забылись за прошедший год. Для меня, однако, не прошло и дня, чтобы я не думал о Всемирном торговом центре и тысячах жизней, погребенных под его обломками, всего в четырех кварталах от моего дома. Поэтому, возможно, я воспользуюсь годовщиной как поводом постараться подумать в этот день о чем-то еще.

Нил Деграсс Тайсон

Нью-Йорк

Точка плавления стали

мне приятно писать вам. Я стал вашим горячим поклонником с тех пор, как впервые увидел вас в передаче The Daily Show (а может, это был «Отчет Кольбера»). Мы с моей девушкой очень ценим ваши взгляды, чувство юмора и подход к такому интересному предмету. Сегодня я хочу обратиться к вам в связи с некоторыми спорными научными данными, связанными с событиями 11 сентября. Я знаю, что вы были там в этот день, и если это по какой-либо причине неуместно или вы не хотели бы касаться этого вопроса, я приношу извинения и уважаю вашу позицию.

Уважаемый мистер Нейлор,

у любого уникального события всегда будут элементы, которые невозможно объяснить, потому что прецедентов не было.

Но всегда нужно видеть разницу между знанием, что нечто является правдой, знанием, что нечто не является правдой, и отсутствием определенного знания. Именно отсутствие определенного знания делает отдельные события подверженными оригинальным толкованиям (особенно среди сторонников Теории заговора) того, что могло случиться.

И, конечно, сторонники Теории заговора знают ответы до расследования, что отрицательно сказывается на их анализе, соблазняя их принимать то, что поддерживает их тезис, и отвергать, игнорировать или не замечать то, что ему противоречит. Этот психологический эффект хорошо известен среди исследователей, поэтому так важны рецензии коллег.

В соответствии с гипотезой контролируемого сноса, требуется, чтобы башни рушились близко к свободному падению под действием силы тяжести. Противники официальной версии событий 11 сентября активно ссылались на стремительное обрушение башен в подтверждение своего мнения. Меня заинтриговало это утверждение, и я проверил его. На основе видеосъемки события я засек время обрушения каждой из башен. Оно заняло в два раза больше времени, чем потребовалось бы при свободном падении. Это можно установить на основании физических формул, которые изучают на первом курсе.

Я писал об этом одному противнику официальной версии событий 11 сентября в ходе эмоциональной переписки, и он быстро написал в ответ, поставив в копию десятки людей, что я лгу и что я сотрудничаю с правительством.

В то же самое время противники официальной версии событий 11 сентября не упоминают о том, что гораздо более медленное, чем при свободном падении, обрушение башен является веским доводом против их точки зрения.

Они склонны опираться на необъясненные аспекты событий того дня и объединяться таким образом, чтобы поддержать свою версию. При этом они, конечно, забывают о том, что эти аспекты являются необъясненными и, следовательно, не поддерживают и не опровергают ни одну из версий.

Искренне ваш,

Нил Деграсс Тайсон

Символизм, миф и ритуал

Уважаемый Том,

люди искони придавали чрезмерное значение движению небесных тел. Стремление связать земные дела с космическими явлениями всегда было сильно.

Подумайте о том, что некое событие может быть редким, но неинтересным. Это сплошь и рядом происходит в космосе, а люди склонны придавать особое значение тому, у чего его нет. Например, точное сочетание прибывающей Луны и Венеры, которое можно было наблюдать пару месяцев назад, не повторится в течение 5000 лет. Но есть 5000 других вариантов взаимного расположения прибывающей Луны и Венеры, которые тоже не повторятся в течение 5000 лет. Это означает, что каждый год наблюдается какая-то новая комбинация прибывающей Луны и Венеры.

Так что когда какое-либо явление объявляется редким, без упоминаний о частоте подобных редких явлений, суеверные люди склонны придавать ему какое-либо иррациональное значение, когда на самом деле не происходит ничего особенного. Нумерологические теории, которые выдвигались после 11 сентября 2001 г. (в отношении даты и года), кажутся очень многообещающими до тех пор, пока ты не понимаешь, что практически каждая дата и год в руках целенаправленного человека превратятся в настоящий клад цифровых совпадений, создавая иллюзию, что рассматриваемая дата имеет особое значение.

Хотелось бы предостеречь вас от поиска какого-то неочевидного космического/метафизического значения земных событий. От этого зависит ваша репутация исследователя. Кроме того, заметьте, что свои атаки террористы склонны привязывать к предыдущим земным событиям или атакам, не обращая внимания на Вселенную.

Нил