Глава 40
Широко открытые глаза Зои уставились в потолок комнаты мотеля. Краска в нескольких местах облезла, а диагональная трещина шла зигзагом почти через весь потолок. На пыльном стеклянном абажуре были хорошо заметны две дохлые мухи. Но разум Зои едва отмечал эти детали. Он был слишком занят обработкой изображения мертвой женщины, ее окровавленной шеи, пустых глаз. И отстраненность ушла. Зои знала, что так будет.
Как только она получала мгновение тишины, секунду для обработки, ее всегда накрывало этим. Ее мозг, заточенный под попытки представить все, начинал работать на полных оборотах. Что почувствовали родители жертвы, когда узнали о смерти дочери? Что почувствовал ее партнер? Или дети, если они у нее были? И, конечно, что чувствовала она сама, когда это случилось? Страх? Боль? Отчаяние?
Пока длились пятнадцать минут славы Зои, когда та помогла поймать одного из самых печально известных серийных убийц двадцать первого века, она слышала, как люди обсуждают, насколько она умна. Часто расхваливали и ее достижения – степени по клинической психологии и по юриспруденции из Гарварда, лучшая в группе и так далее. Но люди не понимали. Чертовски хорошей в своей работе ее делало живое воображение. Когда Зои старалась, она могла проникнуть в разум убийцы, представить, что он чувствовал, что видел. У этой монеты были две стороны, поскольку она видела всю картинку и с точки зрения жертвы. И видела ее очень ясно.
Со связанными руками, отчаянно пытаясь сказать копам, где она, с заткнутым ртом… Ее схватили почти сутки назад. Все это время она была связана? Возможно. Значит, ее горло пересохло; она ослабела от голода, жажды и страха. Челюсть ныла от предмета, который ей засунули в рот в качестве кляпа; в плечах пульсировала боль. Смешать это все с пониманием, что смерть в нескольких секундах, потом к ней подходит убийца, и…
Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Зои тяжело дышала, ладони ее вспотели. Секунда, чтобы выровнять дыхание; потом она встала с кровати и подошла к двери.
– Да?
Зои не спрашивала, кто там. Кто еще будет стучаться в дверь ее комнаты в два часа ночи?
– Я тебя разбудил? – раздался с другой стороны приглушенный голос Тейтума.
– Нет, я еще не сплю.
– Ты не откроешь дверь? Я пришел с дарами.
Зои задумалась. Она была в длинной и широкой рубашке, прикрывавшей ее до середины бедер, и в трусиках. Она могла пойти натянуть джинсы, а может, и лифчик, но эта мысль выглядела отвратно, а свежий образ мертвой девушки некоторым образом выводил за рамки понятие скромности.
Зои открыла дверь. Тейтум стоял у порога в джинсах и футболке, с пакетом из «Севен-Илевен» в руке. Его глаза медленно расширялись.
– Э-э… извини, – промямлил он. – Я просто подумал, что мы оба остались без ужина, и решил…
– Заходи, – сказала Зои, открывая дверь чуть шире.
Грей просочился внутрь, и она уловила слабый запах лавандового мыла. Перед приходом он принял душ. Ей стало легче. Не хотелось чувствовать в своей комнате запах места преступления.
Тейтум сел на диванчик в углу и поставил пакет на стеклянный столик.
– Я принес два блюда. Можешь выбрать, какое захочешь. Это… – Он вытащил из пакета первую коробку и прочитал этикетку: – «Куриный рулет Баффало»… а это, хмм… что-то другое… похоже, с сыром. И два хот-дога. Я выбрал случайные добавки.
– Ты знаешь, как побаловать девушку, – сухо сказала Зои, присевшая в другом углу дивана, расправляя рубашку, чтобы та прикрывала как можно больше. – Я буду что-то другое с сыром.
– А еще… – Тейтум достал из пакета две бутылки «Хонкерс Эль», – немного пива. Потому что я думаю, без него эта еда застрянет в горле.
Он достал из кармана связку ключей, открыл одним из них бутылку и протянул ее Зои.
Та откусила кусок чего-то другого с сыром. Несвежее, влажное, и на вкус не лучше утреннего дыхания. Она отложила еду и, взяв бутылку пива, сказала:
– В пиве есть калории. Я думаю, его можно засчитать за еду.
Тейтум прожевал кусок куриного рулета с выражением лица, далеким от горячего одобрения.
– Это ужасно.
– Дай мне, – сказала Зои, протягивая руку.
Он отдал ей рулет, и она засунула его обратно в пакет. Сложила туда же остальную еду и бросила пакет в корзинку для мусора. Потом подошла к своему чемодану, лежащему на полу, наклонилась и принялась нащупывать в нем «Сникерсы». Внезапно сообразив, что в такой позе и такой одежде она обеспечивает Тейтуму шикарный вид, быстро выпрямилась и обернулась. Грей увлеченно разглядывал противоположную стену, его щеки немного покраснели.
– Держи, – сказала она, протягивая ему «Сникерс». – Когда я куда-нибудь езжу, всегда беру с собой упаковку.
– Мудрая женщина, – заметил он, разрывая обертку.
Зои развернула свой батончик и откусила кусок. Арахисовая хрусткость и сладость шоколада начали вальсировать у нее во рту, и она прикрыла глаза, глубоко дыша носом. Зои пробовала йогу, медитацию, бег и плавание – но до сих пор ничто не очищало душу лучше батончика «Сникерса». Это была идеальная терапия. Она отхлебнула пива. Оба вкуса хорошо сочетались. Какой приятный ужин – «Сникерс» а-ля «Хонкерс»…
– Ням, – пробубнил Тейтум, с довольным видом пережевывая батончик.
Зои улыбнулась и расслабилась, вполглаза смотря на Тейтума и наслаждаясь первой за этот вечер секундой покоя.
– Да, насчет сегодня… – сказал Грей.
– Что насчет сегодня? – спросила Зои, сделав еще глоток из бутылки.
Она уже съела половину «Сникерса», и мозг ее был погружен в сложные расчеты растягивания второй половины, чтобы хватило до конца бутылки. Ей не хотелось допивать последнюю треть пива без шоколадного сопровождения. Неудачное планирование в департаменте шоколада – и все дела идут под откос.
– Ты чуть не откусила мне голову, когда я сказал, что не согласен с тобой.
– Я просто сказала, что у тебя есть право на собственное мнение. Разве не так?
– Ну да, но у тебя был такой тон…
– Слушай, мне жаль, что я ранила твои хрупкие чувства. В том переулке лежала еще одна мертвая женщина, и каждая секунда нашего безделья увеличивает опасность нового убийства. Вот на чем я сейчас сосредоточена.
– Я тоже. Знаешь, я сотрудник ОПА, как и ты. Я не просто симпатичный парень в костюме. У меня неплохие инстинкты и опыт.
– Ты не носишь костюм, – заметила Зои.
– Я выражался фигурально, – ответил Тейтум; его взгляд скользнул вниз, как бы подчеркивая, что по сравнению с ней он одет очень формально.
Она не очень понимала, чего он хочет. Извинения? Зои не собиралась извиняться за то, что делает свою работу. Она решила пойти другим путем – сменить тему. Спросила она мягким, успокаивающим голосом:
– Тебя не радует твоя новая работа в ОПА?
Тейтум уставился на нее, нахмурился. Смял пустую упаковку от «Сникерса», хотя пива осталось еще полбутылки. Любитель.
– Не знаю, – сказал он и глотнул пива. – Это не то, чего я хотел. И я любил Эл-Эй. Но пока что здесь нескучно.
– А почему тебя… повысили? – спросила Зои; она пыталась задать вопрос деликатно, но голос сам собой оскорбительно выделил «повысили».
Тейтум ухмыльнулся.
– Потому что я крут. А как иначе?
Она подняла брови.
Он вздохнул.
– Я работал по делу о сети педофилов. Мы подобрались вплотную к одному из главных поставщиков материалов. Когда собирались арестовать его, он сбежал.
Зои молча кивнула.
– Я догнал его и крикнул поднять руки вверх. Он потянулся к своему рюкзаку, и я застрелил его.
– А к чему он тянулся?
– Точно не знаем, но думаем, что к фотоаппарату. Там было полно снимков, и мы думаем, он хотел их стереть. Оружия в рюкзаке не было.
Зои обдумала его слова.
– А разве стрельба не была оправданной? Ты думал, он лезет за пистолетом…
– То, о чем я думал, – предмет серьезных разногласий. Мы были одни в переулке. Выстрелов никто не слышал. А перед этим я не раз заявлял, что думаю насчет этого парня.
– А именно?
– Что он заслуживает смертной казни, – сухо ответил Тейтум.
– И поэтому они решили, что ты… казнил его?
– Кое-кто действительно так решил. – Он пожал плечами. – В общем, они были не слишком довольны, как я работал по делу. Слишком эмоционально. Не все шло по протоколу. И, я думаю, это было не в первый раз. Но мой шеф хотел представить это прессе как победу. На домашнем компьютере этого парня нашли кучу данных, и мы смогли закрыть бо́льшую часть поставщиков. Поэтому они не могли уволить меня по-настоящему.
– И вместо этого повысили тебя с переводом в ОПА…
Тейтум улыбнулся.
– Ты продолжаешь держаться за это слово. Вряд ли ты знаешь, что оно означает.
– Какое слово? Повысить?
– Я просто шучу… не обращай внимания. А как насчет тебя? Тебя радует работа в ОПА?
– Я всегда мечтала этим заниматься, – сказала Зои.
– Это мило. Но не отвечает на мой вопрос.
Она моргнула и отвела взгляд. Затем сказала:
– Честно говоря… меня не радует много вещей. Но я считаю их интересными. И мне нравится, когда я занята. Но я не приплясываю от радости, когда еду из дома на работу.
– Ну, приплясывать всю дорогу от Дейла до Квантико похоже на тяжкий труд.
Несколько секунд оба молчали, потом Тейтум продолжил:
– Ты психолог. Ты могла помогать людям или работать с детьми. Почему решила заняться криминальной психологией?
Она отломила кусочек «Сникерса», засунула его в рот, не решаясь ответить.
– Я просто не очень… Я не очень хорошо лажу с людьми.
Отчасти Зои ожидала, что Тейтум изобразит потрясение, станет ее высмеивать. Но он ничего не сказал – просто смотрел на нее, и его взгляд был теплым.
Она сама не знала, дань ли это эмоциям сегодняшнего вечера или на нее так – ободряя и поддерживая – действует присутствие Тейтума. Она поняла, что рассказывает то, что прежде не доверяла никому, кроме Андреа.
– Похоже, я всегда говорила людям что-то не то или как-то их обижала. Когда я занималась психологическим консультированием – мы делали это перед группой, – мои коллеги говорили, что я слишком холодная, слишком беспристрастная. Я знала, что у меня никогда по-настоящему не сложится с консультированием. Для этого я слишком нетактичная.
Зои остановилась, посмотрела на бутылку и последний кусок батончика. Доела остаток шоколада, потом запила его пивом, но это было уже не так приятно, как она надеялась.
– Я не думаю, что ты нетактична, – произнес Тейтум, нарушив тишину. – Мне кажется, ты просто слишком сфокусирована.
Она слабо улыбнулась.
– Это практически одно и то же.
– Нет. Совсем не одно и то же.
Она посмотрела на него, почти как в первый раз. Его улыбка больше не казалась самодовольной. Она была теплой. Зои почувствовала, что краснеет.
Грей кашлянул.
– Можешь со мной не соглашаться, но ты отлично справляешься со своей работой. Ты помогаешь близким и друзьям жертвы перевернуть эту страницу. И предотвращаешь новые жертвы. Ты делаешь хорошее дело.
Зои кивнула. К его губе прилип кусочек шоколада. Ее захлестнула волна образов: она наклоняется к нему и слизывает шоколад, его рука обнимает ее, вкус его языка, они целуются, губы колет грубая короткая щетина…
– У тебя шоколад на губе, – сказала она.
Он облизнул губы.
– Всё?
– Ага. Слушай, я правда устала. Спасибо за ужин. Встретимся завтра утром? Я поеду с тобой в управление.
– Конечно. Во сколько?
– Девять?
– Договорились.
Тейтум встал, допил остатки пива и вышел, пожелав ей спокойной ночи.
Гиперактивное, живое воображение. Ее благословение и проклятие. В груди и животе было тепло, голова слегка кружилась. Зои обвинила в этом пиво, прекрасно зная, что оно тут ни при чем. И растянулась на кровати, наконец-то не думая больше о смерти.
