Наемники следуют в том направлении, куда дует ветер удачи и странствий. Неважно, что именно становится причиной очередного переезда, важно лишь, как встретит новое место. У кого-то на этот случай припасены приметы и суеверия и Каталея Браво, латиноамериканка 28 лет от роду, не была исключением. Поэтому, спускаясь по трапу приземлившегося в аэропорту Токио пассажирского самолёта, девушка внимательно смотрела на небо, пытаясь как следует рассмотреть надвигающуюся на город темную громадину грозовых облаков, скрещивала указательный и средний пальцы на одной руке, хваталась за нательный крестик другой и безостановочно шептала отрывки молитв на латыни — Каталея заметно нервничала. Быть суеверным — это бремя.

Едва заметные вспышки молний подсвечивали нижние края свинцовых туч, сквозь шум и гам аэропорта доносились отзвуки раскатов грома, а ей хотелось плакать, ругаться и набить кому-нибудь рожу, желательно поскорее. Суеверная, как впрочем все выходцы из Бразильского Союза, религиозная и довольно циничная по жизни, Браво отдала наемничеству десять лет, побывав в достаточном количестве переделок. И все самые кровавые начинались именно с грозы, встречавшей наемный отряд Conqista по приезду.

Этот визит в Токио был для неё не первым, что положительно сказалось на паспортном контроле — и так излишне вежливый японский офицер, увидев в её паспорте с пяток оттисков временной визы, расплылся в ослепительно сверкнувшей улыбке и с размаху шлепнул рядом с предыдущими еще одну печать. Перед собой он видел эффектную фигуристую брюнетку, задумчиво прикусившую нижнюю губу и кидавшую на него нетерпеливые взгляды, приводившие молодого таможенника в смущение. Забрав свои документы и улыбнувшись краснеющему служаке на прощание, Каталея выбралась из здания аэропорта и остановилась на входе, энергично завертела головой в разные стороны, ожидая того, кто должен был её встретить. И не увидела привычного эскорта из гильдии посредников. Это насторожило её еще сильнее. Поэтому непонятное, слишком резкое движение в потоке идущих людей, направленное к ней, наемница расценила как возможную угрозу — встречавшие её люди всегда ждали, когда девушка подойдёт сама. Это было правило. Непреложное правило.

Аэропорты крупных городов всегда похожи на бурлящий деятельностью муравейник: прибывающие и отбывающие пассажиры создают плотный поток на входах и выходах, десятки носильщиков тащат багаж, вписываясь в эту реку движения с элегантной легкостью профессионалов, там и сям стоят встречающие с табличками в руках, ориентироваться на которые, судя по написанным на них фамилиям, предстояло гражданам чуть ли не половины стран мира. И в этом потоке явно затесались чужеродные элементы. Их было около десятка, японцы — характерное для военных телосложение и одежда одинакового покроя не оставляла сомнений в их принадлежности к какому-то подразделению, скорее всего родовой СБ. И они стремительно приближались.

— Лейкоциты пожаловали. — зло констатировала Каталея, укладывая крестик на место и привычно «раскачивая» ситуацию.

Родригеса нигде не было видно, а старый чёрт, курировавший дела отряда в Японии имел одно постоянное качество — он не опаздывал и приезжал на место встречи сильно заранее. Принимая решение, Каталея подумала, что примета начинает сбываться слишком уж быстро.

Сдернув с плеч неприметный рюкзачок, из тех, с котороми с равным успехом ходят школьники и путешественники, девушка раскрыла его и вынула баллончик аэрозольного дезодоранта для женщин. Во всяком случае, именно так утверждала этикетка на его боку. Сорвав с него крышку, Каталея вкрутила колпачок разбрызгивания чуть глубже чем он стоял до этого и утопила его в балончик одним уверенным нажатием. Её действия от приближающихся были надежно укрыты человеческим потоком и подозрений не внушали, поэтому она решила не торопиться и сделать всё спокойно.

Трое мужчин почти приблизились к ней, в азарте охоты растеряв осторожность и грубо отталкивая людей в разные стороны, не обращая внимания на возмущенные выкрики и проклятия. Выпавший из рук Каталеи баллончик загремел жестью где-то у нее в ногах и негромко хлопнул, посеяв в толпе самую настоящую панику. А она только сделала глубокий вдох и резко села на колено, полностью погрузившись в быстро растущее облако ярко-оранжевого дыма. Только порадовалась, что не пожалела денег и дым не должен был покрасить ни её, ни вещи.

Паника в толпе одно из самых страшных явлений. Пользоваться ей при удобном случае Каталею обучали ещё в самом в начале карьеры и тогда ей казалось, что наука никогда не пригодится… Досчитав про себя до пятидесяти, девушка на ощупь подхватила рюкзак и, с трудом ориентируясь в густом дыму, расталкивая бегущих и кричащих людей, побежала вдоль здания аэропорта. Её взволнованное сердце билось в тревожном предчувствии близкой беды, но чтобы убедиться в том, что всё плохо, нужно было встретиться с заказчиком. Или…не встретиться.

— Чёрт возьми! Святая Дева Мария, только не это! — подумала она, представив худший из всех вариантов. — Но именно за это нам столько и платят…

***

Ночной клуб «Красный Фонарь» был главной достопримечательностью Китайского Квартала и местом, где могли исполнить самые притязательные пожелания. Обо всем этом мне шёпотом рассказывал староста, взявший на себя ответственную задачу провести меня по всем закоулкам этого греховного места. И оно мне нравилось, как только может нравиться подобное заведение алчущим удовольствия юношам моего возраста. Грохочущая танцевальная музыка перебила его шёпот, стоило только открыться дверям в танцзал и мир изменился…

Полумрак, заполненный танцующими людьми, разрываемый на части хаотичными вспышками света, затянул в себя очередную жертву. Он разговаривал со мной сотнями, тысячами голосов, предлагал прикоснуться, выпить, попробовать, рискнуть. Десятки лиц и силуэтов отпечатывались на сетчатке, чтобы после мгновения ослепляющей темноты все сменялось новым кадром. Ошеломленный, подавленный и восторженный одновременно, я плыл по течению в этом человеческом море, позабыв о том зачем пришел, с кем пришел и кто я вообще такой. Лишь когда Леха за руку вытащил меня на берег, а точнее к барной стойке, я стряхнул с себя наваждение и смог осмысленно осмотреться.

Причины подобного поведения оставались загадкой. Словно кто-то внутри меня на какое-то время перехватил управление, но лишь за тем, чтобы превратить всё в неконтролируемое падение. Атмосфера клуба давила и расслабляла, манила и притягивала, обещала…и мне хотелось поверить этим обещаниям.

— Ты ведёшь себя так, словно никогда не бывал в подобных местах! — проорал мне на ухо Лёха, вручая восьмигранный бокал с янтарной жидкостью и поощряюще подмигивая.

— Ты прав! Были другие заботы! — крикнул я ему в ответ и почувствовал, как на лице появляется глупая улыбка. Нет, даже идиотская. Придется быть идиотом до конца и довериться несущим меня событиям. Напиться первый раз в жизни? А почему бы и нет? Осушив стакан залпом, я поморщился от крепости напитка: — Ты споить меня хочешь?

— Конечно! — не стал отпираться друг и тут же протянул мне ещё один. — Ты на правильном пути! Не останавливайся, может мы больше не выберемся сюда в ближайшее время! Никогда не упускай своего шанса! В конце концов всех нас ждёт только Смерть! И я хочу чтобы мне всегда было что вспомнить!

Всё мое воспитание, все устои противоречили тому что он говорил и тому, что я успел сделать. Приятное тепло от выпитого начало распространяться по телу, а вторая порция уже не показалась такой горькой, наоборот, её вкус стал приятен. Смерть. К её умиротворяющему дыханию за моей спиной меня приучали с детства. Она станет лишь отдыхом в одном, непрестанно идущем бою. Дух Воина сражается вечно. Но…вдруг на самом деле можно будет хотя бы что-то повспоминать?

— Черт с тобой, искуситель! Сегодня твоя взяла!

— Он всегда со мной, Лео! — подмигнул староста и отвернулся к бармену, отчаянно жестикулируя и что-то крича.

Человеческий океан выплеснул к стойке компанию уставших «пловцов» и я увидел тех, с кем меня грозился познакомить мой друг. Черные мундиры с серебряным шитьем, форменные брюки выдавали этих ребят с головой, так же как и меня с Лехой. Один их этих парней, довольно развязного вида блондин с модной прической, распахнул свои объятия и шагнул к нам:

— Какая встреча, Сокол! Ты всё таки привёл его! Эй, парни, он привёл Ронина!!!

Одно слово. Одно слово выветрило из меня весь хмель, перевернуло всё внутри и расставило всё на свои места. Перед внутренним взором промелькнули лица любимых. Мертвые лица. Заскрипели зубы, побелели костяшки стиснутых кулаков. Воспоминания, загнанные в угол сознания, вновь выбрались оттуда, вновь начали рвать обнаженную душу холодными когтями, полосовать её на части и…

— Лео, успокойся!!! Что с тобой сегодня такое? — заорал мне в лицо Леха, встряхивая меня за воротник мундира и выдергивая тем самым из воспоминаний. Оглядевшись, я увидел пустое пространство вокруг себя, диаметром метров пять, не меньше. Именно на этом расстоянии мое яки в такие моменты способно было прошибать барьеры воли большинства людей, заставляя их скорее покинуть опасную по ощущениям зону. А вот Соколов или, как его назвали, Сокол и бровью не повел. Это наблюдение автоматически упало в копилку странностей, связанных с этим молодым человеком и я пообещал себе как можно скорее разобраться с накопившейся информацией.

— Всё, я успокоился. Можешь отпускать.

— Это прекрасно. Будь любезен держать себя в руках. Так реагировать на не понравившийся тебе позывной нельзя.

— Позывной? — уточнил я и озадаченно встряхнул головой. — Зачем?

— Пойдём в ложу, там и поговорим. Парни её заказали, пока дожидались нас. Как раз и познакомишься нормально…

Отдельные ложи располагались выше основного танцпола, образовывая сразу три яруса, обхватывающих пространство внизу полукругом. Находясь в них удобно было смотреть выступления певцов и танцоров на сцене или любоваться колышущимся людским морем. Однако при желании можно было запросто отгородиться от всех, обеспечив себе полное уединение, вмешаться в которое не мог даже персонал заведения, потому что «Красный Фонарь» свято чтил каждую прихоть своих клиентов.

Поднявшись на второй ярус, я вслед за Лехой прошёл внутрь ложи, возле которой нас ожидал давешний блондин. Его широкая и добродушная улыбка заранее намекала мне: инцидент исчерпан и претензий он не имеет. Догадаться, что и от меня ждут ответной любезности мне было не сложно, как и улыбнуться не желавшему мне зла человеку. С позывным придется смириться — это я решил почти сразу. Принимать неизбежное — это достоинство. А сохранить лицо в этом обществе не менее важно, чем на родине.

А внутри, на трёх составленных полукругом кожаных диванчиках расслабленно и весело расположилась компания из десятка молодых людей. Между ними, на невысоком столике стоял монструозный кальян, напоминавший осьминога из-за идентичного с морским гадом количества щупалец-шлангов, громоздились батареи бутылок и тарелки с закусками.

— Курсанты отдыхать изволят. — прокомментировал всё увиденное мой друг и, нагло потеснив сразу троих, устроился на диванчиках, попутно отбирая у зазевавшегося рассказчика бокал — компания оживлённо общалась, слышен был искренний и задорный ржач, видны были расстегнутые воротники рубашек и раскрасневшиеся, довольные лица собравшихся, в воздухе витал плотный дымный туман ароматного табака и алкоголя.

— Савелий Давыдов. — хлопнул меня по плечу блондин и протянул руку. Крепкое рукопожатие лично для меня во многом охарактеризовывало человека с хорошей стороны.

— Хаттори Леон. — ответил я, и повернувшись к остальным, коротко поклонился. — Прошу вас позаботиться обо мне.

Традиционная в моей стране формула первого приветствия была произнесена немного шутливо, и поэтому реакция курсантов меня удивила. Они почти синхронно поднялись на ноги и учтиво поклонились в ответ:

— Мы счастливы приветствовать нового собрата по оружию. Для нас это честь.

— Лёха, а они не сектанты? — улыбаясь во весь рот, поинтересовался я у старосты.

— Ещё какие. Или ты только что испортил нам всю церемонию принятия нового неофита. — кивнул он головой и захохотал настолько демоническим смехом, что даже жуть немного взяла. — Поэтому твоя роль изменилась. И мы принесем тебя в жертву. Хватайте его, братья!

Военная выучка курсантов оказалась на высоте — меня схватили и торжественно усадили на центральный диван, всучив в одну руку гранёный стакан с виски, а в другую шланг от кальяна.

— Официальная часть вечера окончена. Приступаем к вечеринке!!! — завопил староста на правах заводилы. А меня подхватила и понесла круговерть новых имён, фамилий и простого, открытого общения…

***

…Спустя несколько часов, помятый, расхристанный, взъерошенный и пьяный до изумления, я вспомнил об одном обещании и, посмотрев на часы, решил больше не затягивать с его выполнением. Выудив из кармана отключенный телефон и сумев вернуть его к жизни всего лишь с третьей попытки, я с нетерпением стал ждать.

Первое СМС-сообщение прислал оператор сотовой связи: «Абонент +7987…3466 звонил (-а) вам 7 раз. «Второе было от этого самого абонента и оно нисповергло меня в когнитивный диссонанс: «Ты где бл…ть? «

Гадая, как следует расценивать матерное слово — прямым оскорблением или междометием, используемым для связки слов, — я впал в философскую задумчивость. Решив, что спрошу у опекуна лично, и только после этого дам ему в челюсть, я залез в настройки смартфона и врубил систему геотаргетинга, связанную со спецаппаратурой у него дома, в котором я тоже проживал. Он ведь не думал что всё будет так просто?

Третья СМС настигла меня всего через минуту: «Тебе пиздец… «На этом я прервал прочтение и горько вздохнул. Трезво, хотя кого я обманываю, пьяно рассудив, что хуже уже не будет, решил напиться ещё сильнее, прежде чем продолжить читать дальше. Предстояло проникнуться в сакральное значение русского мата.

«Теперь я тебя точно прибью. Если ты ещё не нашёл себе бабу, то поторопись. Потому что через двадцать минут ты умрёшь девственником!!!!! «

А вот это уже было серьезно. Вежливость никогда не была милосердной. Обычно Гена орал и матерился. А вот если он был холоден и сдержан…

Неприятности от Гены Лаптева, носившегося со мной как с родным сыном чуть ли не со дня рождения, были хоть и редки, но настолько впечатляющие, что поневоле надо было задуматься.

Прихоть пьяного мозга повернула ход мыслей в неожиданную сторону. Я начал искать варианты. Естественно, вспомнил Наташу и тут же оскорбленно и болезненно улыбнулся. Она на роль бабы не подходила никак. Только единственной и неповторимой. А для этого надо было ехать черт знает куда, лезть в окно (эта перспектива, как ни странно меня даже вдохновляла, но были иные нюансы), красть её и увозить в Штаты… Стоп, а почему именно в Штаты? Лучше сразу на Антарктиду. Пришлось воспользоваться подсказкой друга.

— О, так тебе квест дали. Наверное, само мироздание подсуетилось. Завидую я тебе, Лео, интересно живёшь. — откомментировал его после прочтения Савва, с которым мы сосредоточенно напивались последний час. — Надо выполнить. Там такие плюшки дают, закачаешься!

С трудом вникая в смысл сказанного, я смог уяснить только одно. Квест надо выполнять.

— Необходимо срочно найти себе бабу и потерять…кхм…неправильное слово…лишиться…тоже как-то немного не подходит. В общем, все всё поняли. Внимание, вопрос: как? И что мне с ней делать???!!! — искренне озадачился я, глянул на часы и отметил крайнюю нехватку времени для проведения столь сложной операции.

— Это проще простого. Айда со мной, тут недалеко, буквально дорогу перейти и всё случится само собой. Там главное — начать, а природа подскажет!!! — заржал Савелий и уверенно потащил меня прочь из ложи, а после и из клуба…

…Оказавшись на улице я подрастерял изрядную часть энтузиазма. Когда оказалось, что идти метров сто, вообще хотел повернуть назад — опьянение достигло критической точки, меня шатало и клонило в сон, а в голове творился бедлам. Первые пятьдесят метров дались особенно тяжело, причем в первую очередь Савве — он тащил меня на буксире, полный намерений помочь мне с выполнением «квеста от мироздания». Следующие пятьдесят стало попроще. Мороз и холодный ветер кое-как, но привели меня в относительную норму. Не полностью, конечно, но для подвигов на ниве секса вполне.

Проулок, в который надо было свернуть нас так и не дождался. Оглушительный грохот откуда-то сбоку и, подхваченный ударной волной, я отлетел в сторону берега реки. Ещё один взрыв донес до меня крик боли, принадлежавший Савелию и именно это подействовало как переключатель. Горячая волна злости и непонимания, густо замешанная на высокой концентрации алкоголя и адреналина подействовала на мозги, заставляя их включиться на полную мощность.

Осознание того, что я сижу на коленях, так же как делал это уже сотни раз на тренировках в додзё, пришло не сразу, только когда полностью отработали заложенные долгими годами тренировок рефлексы.

Вдох. Мизинцы, безымянные и средние пальцы согнулись и сомкнули неполный «замок» на ладонях. Выдох. Указательные пальцы касаются друг друга подушечками и смотрят вверх, а большие повторяют их движения и вытягиваются перпендикулярно им — мне в грудную клетку. Вдох.

Удар сердца. «Заякоренная» на мудру Рин мыслеформа возникла в сознание, воссозданная до мельчайших подробностей. Выдох. Поток бахира, пропущенный через чакры, вливается в неё, наполняя Силой и активируя потенциал «техники».

Самурая начинают готовить к битве с самого детства и заканчиваются его тренировки только со смертью. Мудра Рин входила в обязательный курс для детей моего Рода с древних времён и считалось, что её правильное использование вполне тянет на один из неожиданных козырей. Несложное переплетение пальцев было стартером для активации пограничного состояния сознания, требуемого для преодоления физического или психологического барьера, а вслед за этим запускалась сложная последовательность точечных воздействий Силой, насыщавшая организм энергией.

На меня словно обрушилось звёздное небо — ревущий поток промчался по каналам тела, раскочегаривая организм на всю катушку, смывая часть опьянения алкоголем и всё лишнее. За это надо будет платить. В моем случае обеспечено полное истощение, но вступит оно завтра, если оно вообще будет это «завтра». Восприятие сузилось, отсекая всё, кроме цели: ликвидация моих противников. Моих врагов. Тех, кто пришёл за мной.

Бросив взгляд на Савву, я почувствовал облегчение — живой, хоть и не совсем здоровый. Торчавшая под неестественным углом рука и глубокая ссадина на лице. Но в остальном вполне бодро выглядел. Матерился так, что аж завидно было.

Противники уже подбегали, когда я прыжком вскочил на ноги и перетек в расслабленную стойку.

Трое мужчин. Двое помоложе, не больше тридцати лет, а вот третий наверняка вот-вот встретит четвертый десяток. Китайцы. В подобных вещах мне ошибиться сложно, это для европейцев все мы на одно лицо. Биение сердца замедлилось, поток времени стал ощутим — он был медленным, тягучим, позволяя мозгу анализировать происходящее и прилагать варианты.

— Сегодня отличный день, чтобы умереть. — крикнул я по-японски, не надеясь что они поймут, просто чтобы хоть немного отвлечь, и цели своей достиг. Троица остановилась в десяти шагах. После команды старшего ко мне кинулся один из двоих оставшихся. Мне дали возможность воспользоваться правом на поединок. Пусть заведомо нечестный, потому что на меня, широко расставив руки и чуть пригнувшись, шёл Ветеран.

Мы встретились в воздухе, осыпав друг друга короткими сериями ударов. Мой «доспех духа» подернулся рябью, сдерживая пропущенный удар пяткой. Китаец мягко приземлился и плавно, текучей волной откатился на пару шагов, словно отливом морской волны попытался увлечь за собрй. Ни одной ужимки, ни лишнего и красивого жеста, только скупые движения опытного практика кун-фу.

Желтолицый, раскосый, в кожаной куртке и бандане он выглядел уличным отморозком, гопником из соседнего двора, а на деле сочетал в себе все те качества, что делали его боевиком Темного Клана.

Хлесткий лоукик, от которого мне пришлось отпрыгнуть, разрыв дистанции и разноуровневая атака руками и ногами сбили с меня излишний энтузиазм. Отшатнувшись от его его первого порыва, я жёстко сблокировал завершение его комбинации и ответил «яма цуки» — двойным разноуровневым ударом рук, подкрепляя его одной мощной вспышкой Тьмы, усиливая его минимум в пять раз. Китаец ловко увел корпус в сторону, блокируя удар в голову и тоже отскочил на шаг назад. Его темные глаза сверкнули, на лице появилась одобрительная усмешка, сопровождающая картинное потряхивание блокировавшей мою атаку кистью. И всё равно я был слабее, чем необходимо.

Его аккуратные атаки кулаками и ногами ещё ни разу не достигли цели, мне удавалось или увернуться или прикрыться, и тогда мне в лицо полетел «водяной шар». Пропустив его над собой, я шагнул навстречу его новому замаху и, окутав Силой Дара кулак, вновь потянулся к привычной стихии. Темной, проклинаемой многими религиями и верованиями. Чёрное пламя вспыхнуло вокруг сжатого кулака в момент, когда он врезался врагу в грудь, натыкаясь на «доспех духа».

Вспыхнуло, чтобы бессильно опасть и отдать заложенный в него импульс гравитации. Китайца просто унесло от меня на несколько шагов, только ноги мелькнули. Полёт продолжался до первого препятствия — удачно подвернувшегося столба с фонарями. Отлитый из железа осветительный прибор оскорбленно изобразил шикарную вмятину на опорном стобле и задумчиво нагнулся над пострадавшим, мигая лампочками в приступе сочувствия и пытаясь азбукой Морзе передать ему свои соболезнования.

Опасно заигрывать с Тьмой. Она коварна и непредсказуема, но тем, кто живёт с ней в согласии, она открывает свои секреты. Моя семья жила с ней в согласии и задолго до современных открытий узнала, что Тьма это не просто субстанция или энергия. Века практики позволили раскрыть один из главных секретов — способность генерировать гравитационные возмущения различной мощности. «Доспех духа» хорошо защищал от многих Сил, но с кинетикой всегда справлялся из рук вон плохо.

— Следующий! — крикнул я боевикам, любуясь тем, как противник скособоченно поднимается на ноги, уже зная, что сегодня мой путь Воина окончится. Шансов не было. Они пришли за мной. Три Ветерана. Минимальная для Темных Кланов боевая группа, группа ликвидации. И они решили поиграть в благородство. Мне их мощи хватит за глаза, потому что все мои приемы против Ветерана почти что бесполезны, разве убежать смог бы. — Смелее, я убью тебя не больно…

Эти слова встретили атаку второго моложавого китайца — он решил закидать меня «ледяными шипами». Полуметровые сосульки с гудением пронзали воздух рядом со мной, а те что могли попасть в меня наталкивались на всё тот же «кулак тьмы» и осыпались безобидным ледяным крошевом. Прокричав что-то воинственное и, увы, нечленораздельное, китаец бросился когда мне, пластая воздух метровым ледяным клинком. А так хотелось узнать что именно он сказал перед смертью.

Его напор и умение владеть холодным оружием неприятно удивило, пришлось отступать, старательно избегая заточенной ледяной кромки. Мы отступали к реке, где «ледышка» расслабился и заметно отвлекся на создание какой-то хитроумной техники. Между прочим, допуская обычную ошибку большинства из тех, кто мечтает о переходе на следующий уровень владения Силой. Применять неотработанные техники более высокого ранга всегда чревато последствиями. А он не захотел упускать редкой возможности испытать экспериментальную версию какой-то однозначно убойной «техники»

— Эй, китаёза! Мое кун-фу круче твоего!!! — привлек я его внимание криком и подправил движение вражеского клинка, самую малость подталкивая его раскрытой ладонью по траектории движения, из-за чего парень опасно раскрылся, хоть и стоял на правильной дистанции, оставаясь недосягаемым для рукопашной.

— Киииииаааай!!!

«Голая» чистая Сила, переплетенная со звуковой волной и концентрированным «яки» срезонировала, превратившись в то, что отец называл «псишторм». Китайца буквально на мгновение полностью парализовало, не только физически, но и духовно — от этой «техники» мог прикрыть только «доспех духа» рангом выше, чем у меня. Но он слишком увлёкся и утратил часть концентрации, полностью сосредоточившись на эффектном приёме. Клинок не мог упустить такого подарка.

Противник рухнул, пропустив мой рывок и проведённый от всей души апперкот, усиленный по максимуму. Рухнул, закатив глаза и раскроив голову об асфальт. Сделав быстрый подшаг, я нанес футбольный удар по его голове и удовлетворённо кивнул, услышав хруст его позвонков.

Клинок в бою не испытывает эмоций, даже забирая жизнь. Спокойствие. Абсолют. Всё что сверху, только маска. Абсолют. Ничего лишнего. Буси дарит умиротворение своим врагам, щедро делится единственным, что имеет. И знакомит с той, что неотрывно следует за ним по пятам. Нет азарта, но и нет жалости.

— Минус один! — крикнул я третьему врагу, с интересом и улыбкой глядя как первый противник отходит ему за спину. — Жалко, что этого не добил.

— Я оторву твою голову, щенок. И сделаю это очень медленно. Твоя удача тебя не спасет. — пообещал мне старший из тройки и медленно пошел в мою сторону, формируя в руках сразу несколько «серпов».

— А ведь он похоже угадал. Я умру девственником… — пробормотал я, делая шаг навстречу врагу. Слова пришли из ниоткуда, словно шевельнулся внутри кто-то, нашептывая и подталкивая повторить. — Слыхал как ходили в атаку мои деды? Ryuu ga waga teki wo kurau!

***

…Савва Давыдов громко застонал и завозился на холодном липком асфальте, пытаясь подняться на ноги — неудачное падение привело к закрытому перелому левой руки, лицо парня покрылось коркой загустевшей и застывшей на морозе крови.

В голове шумело — что-то взрывалось, грохотало сердце, кто-то кричал и далеко-далеко первый раз взвыла тревожная сирена. Даже думать было невыносимо трудно и жутко больно. Кое-как, шипя и выплевывая кровь пополам с ругательствами, Савелий сел и увидел то, что заставило его удивиться так сильно, как он не делал этого очень-очень давно: его новый собрат по оружию и просто одноклассник Леон схлестнулся с каким-то взрослым азиатом не на жизнь, а на смерть. Учитывая то, как он встретил первых двух противников, что-то противопоставить своему очередному врагу Леон мог при любом раскладе.

Картина разрушений, во всяком случае была соответствующая — пара автомобилей была рассечена на крупные части, асфальт местами вспучился и пошел трещинами.

Китайский квартал почти не бывает пустынным, исключения не произошло и сейчас — сотни любопытных лиц выглядывали из окон, зеваки высыпали из домов и, отыскав укрытие, жадными блестящими глазами смотрели как сражаются два ранговых бойца, а кто-то даже пытался заснять всё на камеры телефонов. И если в азиате Савелий уверенно определил Ветерана, причём граничащего с рангом Учителя, то Леон показывал странную смесь из самых простых «техник», доступных Подмастерью и Воину, перемежая их с несколькими примочками Ветеранского уровня. Иначе трактовать то, как Лео отбивает ладонью направленные в него «серпы» или принимает на скрещенные руки «воздушный таран», было нельзя.

— Нет, так не бывает. — озадаченно буркнул Савелий себе под нос и замотал головой, увидев как одноклассник сошелся в рукопашной и, подпрыгнув, ударил с двух ног в грудь китайца. Мужика снесло в стену ближайшего дома, громко бумкнуло, посыпалась пыль и… азиат тут же поднялся на ноги. От его ответного удара Лео уже не смог ни увернуться ни защититься — «листопад» был «техникой» на грани ранга Учитель и закрыться от него у паренька не было шансов.

Сонм едва различимых глазу лезвий закружил вокруг японца, сжимая круг все сильнее и сильнее. Савелий хотел было вмешаться, хотел отвлечь внимание на себя, но не мог сконцентрироваться, поглощенный ужасным зрелищем подступающей смерти. Леон закричал, когда сразу три «лезвия ветра» вскрыли его «доспех духа» и погрузились в плоть, с лёгкостью рассекая белую ткань рубашки и выплескивая из разрезов брызги крови.

Оглушительный рев движка и непрерывно орущий клаксон приближающейся машины отвлекли китайца буквально на долю секунды, но тем, кто решил вмешаться в поединок этого хватило — массивный седан с проблесковыми маячками, раскрашенный в арктический камуфляж с эмблемой известной частной военной компании «Сибирский Вьюн», подъехал к месту схватки, выворачивая налево и уходя в скольжение. Распахнулась передняя пассажирская дверь, выпуская шагнувшего из неё лысого мужчину в деловом костюме, и машина закончила разворот, лишь чудом не сшибив его с ног.

Новый участник схватки, не сбавляя скорости пошел вперед, на ходу поднял вверх огромный блестящий револьвер калибра пятидесятого, не меньше, и открыл прицельный огонь по китайцу. Пули рассекли воздух рубиновыми искрами, впиваясь в цель.

Ветеран отшатнулся, прикрываясь пленкой стихийного щита, тут же подернувшейся частой рябью попаданий, вскинул руки… Пистолет лысого здоровяка окутался кроваво-красной дымкой и выпустил тонкий багровый луч, насквозь прошивший «щит ветра» — грудь китайца взорвалась облаком кровавых капель и он как подкошенный свалился на землю, выставив на всеобщее обозрение торчащие белые ребра и собственные внутренности.

— Ах ты …андон!!! — резюмировал лысый, разочарованно останавливаясь над упавшим и разряжая последнюю в барабане пулю в пульсирующее в такт биению сердце. — Слишком легко ты умер, гнида…

— Второй уходит! — крикнула выскочившая из машины женщина лет тридцати на вид и сразу рванувшая к Леону. Тот продолжал стоять на ногах, несмотря на три кровавых пореза, так хорошо заметных на белой ткани рубашки. Его штормило, но японец упрямо держался и буравил взглядом спину пытающегося скрыться врага.

— Эй, ты! Стой, сука!!! — завопил лысый, высвобождая барабан от гильз и орудуя скорозарядкой.

Савва потрясенно покачал головой, понимая что подобной сцены из боевика больше может в жизни и не увидеть. Китаец тем временем почти достиг ближайшего переулка. А поймать китайца в Китайском квартале…

Шаблон затрещал повторно, когда беглеца в последний момент подрезал мотоциклист. Выставленная нога сбила его с ног, а визг тормозов ударил по ушам, дезориентируя и не давая времени на принятие правильного решения.

Развернув мотоцикл чуть ли не на месте, всадник «железного коня» направил на лежащего на земле человека ствол серебристого, украшенного рунической вязью револьвера и выстрелил.

Комок Силы в виде «пушистого» бело-синего свечения ударил китайца в грудь и приковал его к мостовой, превратившись в ледяную кляксу, надёжно вцепившуюся в свою жертву. Савелий ещё раз звучно выматерился. А мотоциклист тряхнул головой, расправил плечи и громогласно возвестил, слезая с мотоцикла, не забывая при этом оглушительно бренчать шпорами на сапогах:

— Работает Опричный Приказ! Вы задержаны за попытку убийства. Именем Императора! Покорись или умри!

Закончив этот короткий спич, опричник присел на корточки и дружелюбно приставил ствол револьвера к носу арестованного.

На такое даже переводчик не нужен.

А Леон вдруг рассмеялся и сказал хлопотавшей вокруг него женщине:

— Я же говорил что у него конь. Ну и что, что он у него «железный»! — после чего повернулся к опричнику и крикнул: — Аскольд, дашь прокатиться?!

Крикнул и потерял сознание, предоставив Савелию одному отвечать на все вопросы заинтересованных лиц. А вопросов было…

***

— Грань невозможного определяется только воображением. Отодвигая её каждый раз чуть дальше, человек постигает то, что принято называть процессом самосовершенствования. Нет непреодолимых препятствий, есть только время, необходимое для достижения необходимого для этого состояния. Движимый этим постулатом человек способен на такие свершения, результатом которых становятся порой изменения глобального масштаба.

Однако всё это не имеет смысла без цели. Именно она определяет конечную точку в пути, подводит итоги и дарует смысл. В поисках настоящей, истинной Цели, что могла бы оправдать любые затраченные усилия и принесенные жертвы, человечество создавало религии и верования, философские идеологии и убеждения, зачастую забывая обо всем остальном. Самосовершенствование становится инструментом, утрачивает духовную направленность, разбивается на направление и перестает быть собой, отбрасывая человека в развитии, делая его путь бессмысленным. — говорил мне когда-то дедушка, отец моего отца, считая что глубина его мудрости доступна для понимания ребенка. Было мне тогда лет двенадцать и единственное, что я сделал — это запомнил содержание его рассуждений, решив что вернуться к ним можно будет позднее.

Больничный потолок радовал глаз безупречной белизной. Ирония судьбы, вернувшая меня в заведение для недужных и раненых меньше чем через сутки, показалась мне какой-то зловещей. Утешало единственное — подслушав врачей, я знал, что утром меня выпустят, так как характер ранений после штопки больше не нёс угрозы моему здоровью. Тем более, что больница на этот раз была не школьной, а частной городской и врачи честно отрабатывали свои деньги, ставя пациентов на ноги максимально быстро, а не увлекались экспериментами. Малодушно притворившись бессознательным, я избежал немедленных нотаций и нравоучений моих опекунов, отложив это несомненное «удовольствие» на день грядущий. Однако это не спасало от внутреннего голоса. И то что он говорил, радовать не могло. Никак не могло.

А выходило всё так, что жизнь моя — «жестянка». Это если относиться ко всему честно, без прикрас и самообмана. Бесцельное и непонятно зачем продолжающееся существование. Делать целью жизни месть? Увольте. Родители бы сами мне голову отвернули за подобные мысли. Возвращение доброго и честного имени Роду Хаттори? Обязательно сделаю, если смогу, но на цель тоже как-то не тянет. И отомщу и верну утраченную Честь, но после этого — что? Внутри была пустота. Холодная, звенящая тишиной и пугающая. Ответа не находилось…

Адреналиновый отходняк, на него наложилось всё же не до конца прошедшее опьянение — они размазали меня по постели тонким слоем, моральное нытье добило окончательно, а мысли всё никак не желали угомониться. Тогда-то я и вспомнил о философских рассуждениях дедушки про самосовершенствование. Мудрость предка опять ускользала от понимания и осознания, оставляя неприятный осадок от неудачи. Поворочавшись в постели ещё немного, я пробормотал себе под нос:

— А что если смысл именно в преодолении препятствий? Тогда моя жизнь полна его до краев…

***

Сила любого древа в его корнях. Они становятся тем основанием, из которого может вырасти могучий необхватный ствол, покрытый защитным слоем коры, они же питают разлапистые ветви, усыпанные бесчисленной листвой и даже плодами. Корни обеспечивают его жизнь, тянут соки из матушки земли и чем глубже они уйдут, чем разветвленнее и сложнее будет корневая система, тем в более сложных условиях эта жизнь становится возможной.

Человек также не был обделен природой и имеет что-то подобное, свою «корневую систему». В его случае она скорее абстрактное понятие, не имеющее физического воплощения в реальности, но от этого не менее действенная, а значит и важная. Генетическая наследственность, приобретенные умения и, конечно же, знания являются самой важной её частью. Их задача — дать необходимую силу для преодоления возникающих препятствий или помочь принять единственно правильное решение в экстренной ситуации, когда уже не помогут ни деньги, ни связи, ни общественное положение. От них зависит наша жизнь. Этих знаний мне категорически не хватало.

Бывают дни, когда жесткая циновка кажется мягчайшим из всех существующих в мире матрасов. Искреннее, неподдельное чувство счастья захватывает, стоит только упасть на неё, обессиленным и измученным к концу дня. Или это дни такие специальные? И магия заключена вовсе не в циновке?

Ноющая боль в зашитых хирургом больницы ранах (Гена специально не стал оплачивать целителя, мол, пусть помучается, глядишь ума наберется) и тяжелый насыщенный событиями день выжали из меня все соки. Наверное, даже в апельсине после соковыжималки остается побольше сока, чем во мне осталось сил к тому моменту, как я добрался до постели в школьном общежитии.

Было в этой школе и такое — для учащихся из мещанского сословия, прибывших на обучение из других областей великой и необъятной страны, занимавшей одну шестую часть суши. Мне комната досталась ещё по приезду, но до нападения я в ней жить как-то не планировал, а после него с радостью ухватился за мысль хоть немного побыть подальше от злющего «Крокодила Гены», алчущего наказать меня за мои прегрешения.

Пока расплаты мне помогли избежать ранение, заступничество Аллы, жены опекуна и побег в общежитие, впрочем, согласованный со всеми заинтересованными сторонами. На территории школы мне гарантировал безопасность совет попечителей, председательствовал в котором наследник князя Морозова, поэтому можно было немного выдохнуть и придти в себя, не оглядываясь постоянно по сторонам. И меня поглотила учеба, в которой получилось найти спасение от навалившихся бед…

А денёк и впрямь выдался не из легких: утренний допрос с пристрастием, устроенный ректором и несколькими членами попечительского совета насчет произошедшего в Китайском квартале (особенно сильно от меня хотели получить список участвовавших в пьянке, но честь будущего офицера не позволяет сдавать своих!); еще один допрос, только уже следователями имперской прокуратуры, весьма любезных с человеком, имеющим двойное гражданство и на закуску — долгие пытки одноклассников, замучивших расспросами и попытками втереться в доверие, чтобы разузнать побольше. В общем, не денёк, а пытка…

Перенапрягшийся мозг всё никак не мог успокоиться — ворошил воспоминания, искал мелкие, ускользнувшие детали, перебирал гипотезы, «прокачивал» возможные варианты, пока не сдался и не начал отключаться. Вечер мозгового штурма ознаменовался моей капитуляцией перед событиями и я собирался уснуть. Поэтому прозвучавшие где-то в отдалении голос, раскатистым эхом отдающийся в голове, поначалу не был мной воспринят:

— Бестолочь!!! Что за хаос у тебя в голове?! А ну, соберись, тряпка!!!

Несколько секунд ушло на осмысление услышанного. Лежа на постели, я не видящим взором уставшего человека посмотрел по сторонам и, не увидев никого, вновь попытался отключиться.

— Ну за что мне это, богиня Амэ?! Где твоя концентрация на главном?! Где ясность сознания?! — заорал кто-то чуть ли не над ухом и я ошалело скатился с циновки на пол, оглядываясь в полупустой комнате.

Её обстановка ещё до моего переезда была скромной, а с моим заселением стала скорее пустынной — я избавился от кровати, пары тумбочек, шкафа, решив что минимализм жилища как раз в моем стиле.

— Всё по фэн-шую! — сказал я тогда удивленному коменданту общежития, указав на составленную в коридоре лишнюю мебель. И после этого спрятаться в моей комнате было нереально. Однако, кто-то ведь со мной говорил?

— Здесь кто-нибудь есть? — задал я вопрос в лучших традициях столь популярных на моей родине ужастиков, представил как глупо выгляжу и заржал. — Не голова, а проходной двор.

Бросив взгляд на расположенное в комнате зеркало, я встретил столь же недоуменный взгляд духа и задумался. Темнота могла помешать кому угодно, но только не адепту Света и Тьмы. Но собеседник не прятался. Или делал это так, что я не мог его найти.

— Глупый мальчишка!!! Ты смеешься надо мной?! Ну я тебе сейчас задам…

Голос говорившего зазвенел от злости, но ощутив её, я уловил в нём странные интонации — так злятся на тех, кто тебе близок. Игра в прятки мне показалось излишней и, перекатившись по полу, я оказался у стены, вжимая клавишу переключателя. Мне нужна была его реакция, хоть какая-то, пусть даже одно случайное движение. Вспыхнул теплый, желтый свет из плафонов, разгоняя сгустившийся мрак и скопившиеся в комнате тени.

Все тени, кроме одной, укромно устроившейся в противоположном углу комнаты, среди моих сваленных в кучу чемоданов с вещами.

Волна потустороннего, берущего за духу ледяными когтями холода окатила меня с головы до ног, засбоило освещение, не зная, то ли погаснуть, то ли всё таки продолжать работу. Тень сгустилась, подымаясь и набирая объем, обретая черты человека, направившегося ко мне нарочито медленным шагом. Призрак прошлого, воспетый легендами моего народа, тот, о ком мне рассказывали сказки и предания нашей семьи, приближался ко мне, с каждой секундой становясь более реальным.

«Тёнмагэ» на его голове, собранный по всем канонам древности был классическим «большим плодом гинкго» — седые волосы определенным образом собраны в сложный узел на макушке, придавая мужчине воинственный вид, а ухоженная и аккуратная белая бородка оттеняла смуглую кожу худого, изрезанного глубокими морщинами волевого лица. Его глаза слегка светились янтарем, просторное кимоно с вышитым золотой нитью камоном рода Хаттори скрадывало плавные и грациозные движения, но от него исходила мощная аура, давящая и перемалывающая тех, кто вызвал недовольство её владельца. И конечно же я узнал того, чей портрет мне показывали в детстве, того, кому его враги дали прозвище «Они» (с яп. — Дьявол).

— Дедушка Хандзо, не надо!!! — испуганно просипел я, вжимаясь в стену. Не было даже тени желания убежать от того, кто пришел ко мне из посмертия. Призраки существуют. После божественного вмешательства в мою жизнь, подобным уже нельзя удивить. Оставалось принять неизбежное. — Прости, что я сразу тебя не узнал…

— Позор на мои седины! — покачал головой старый самурай и даже замахнулся было, желая отвесить мне затрещину, но вместо этого ласково погладил по голове. — Внук. Мой внук. Бестолковый, неумелый лентяй, но мой внук. Поэтому я пришел. Сядь. — сказал он и указал рукой на циновку. — У нас мало времени, мне не достанет сил долго находиться в Теневой Форме.

Касание духа великого предка, поправшего законы мироздания, не отличалось от любого другого, разве что кожу слегка покалывало, словно поглаживание статического электричества.

— А зачем ты пришёл? — спросил я у прадедушки, пытаясь придти в себя и осознать всё происходящее. Получалось со скрипом, пришлось принять на веру и плыть по течению.

— Потому что тебе нужна помощь, Лео. Ну и имя тебе выбрали! Мать настояла, не иначе… Над всем Родом, над его дальнейшей судьбой раскачивается маятник древнего проклятия и пришло время исполнения обещания, данного праматерью нашего Рода, богиней Амэ. — ответил мне дед, расхаживая передо мной по комнате. Он был вполне реальным — под его ногами проминался ворс ковра, он с легкостью пнул попавшийся ему на пути мой ботинок, при этом неодобрительно посмотрев на меня.

— Проклятие? Вот ещё не хватало! Такэда нам мало, что-ли?! — расстроился я и взьерошил встающие дыбом волосы.

— Проклятие. Древнее, могущественное, цель которого изжить носителей моей крови. Вмешаться раньше не давали законы мироздания. Сейчас всё изменилось. Ты сказал Такэда? Ещё одна моя ошибка. Надо было давить их несмотря ни на что.

— А папа не мог придти? Или…мама? — задал я, наверное, самый важный вопрос. Старик остановился и замер неподвижной статуей, лишь едва шевеля губами:

— Прости, внук. Они не могли. Богиня выбрала меня и только мне дала это право. Они там, откуда я пришёл, и просили передать тебе слова любви, веры и надежды. Это всё…

Наши предки — это тоже часть корневой системы. Зачастую, с их смертью, мы теряем часть корней, сжигаемых пламенем боли, горечью утраты и разочарованием. Горячие слезы скопились в уголках моих глаз, из груди вырвался сдавленный всхлип…мне хотелось разреветься как маленькому, как плакал лет в пять, не сдерживаясь, во весь голос… Потому что в памяти я терял близких дважды.

— У нас мало времени, Лео. Отныне мы посвятим его тому, чтобы сделать тебя сильнее! Мне всё же разрешили передать все свои знания потомкам. И тогда мы отомстим… Ты ведь этого хочешь?!

— Да, дедушка. — кивнул я, проглатывая застывшие комом в горле рыдания и смахивая выступившие в уголках глаз слёзы. — Я буду достойным учеником.

— Наша Охота начинается, ученик…