Глава 6

Алессия едва сдерживает радость. Она складывает зонт и входит в его квартиру. Сегодня она даже рада, что сигнализация молчит.

Он дома!

Прошлой ночью он снова пришел к ней во сне – красавец с малахитово-зелеными глазами, сияющей улыбкой и выразительным лицом. Он играл на рояле, забыв обо всем на свете. Она проснулась, задыхаясь от переполнявшего ее желания. При последней встрече он одолжил ей зонт, и она не промокла по дороге домой, да и вчера тоже. В Лондоне к Алессии мало кто был добр, только Магда, поэтому поступок Мистера так ее поразил. Сняв ботинки и оставив зонт в холле, она торопится на кухню.

И на пороге застывает.

Нет!

Какая-то женщина со светлыми волосами и в мужской рубашке, в его рубашке – другой одежды на ней нет – варит себе кофе. Женщина доброжелательно улыбается. Когда к Алессии возвращается способность двигаться, она ошеломленно идет через кухню в прачечную, опустив голову.

– Доброе утро, – говорит женщина. Похоже, она только что встала с постели.

«С его постели?»

– Доброе утро, миссис, – тихо отвечает Алессия, проходя мимо.

Оказавшись в прачечной, она на минуту останавливается, чтобы справиться с ошеломляющим ударом.

«Кто эта голубоглазая женщина?»

«Почему на ней его рубашка?»

Эту рубашку Алессия погладила на прошлой неделе.

Женщина с ним. Наверняка. Как иначе она стала бы расхаживать по квартире в его рубашке? Наверное, они близко знакомы.

Очень близко.

Сны Алессии раскалываются на мелкие осколки и осыпаются к ее ногам. Девушка разочарованно хмурится, ее сердце сжимает ледяная рука. Алессия со вздохом снимает шапку, перчатки и куртку и надевает халат.

А чего она ожидала? Он никогда на нее не посмотрит. Уборщица, горничная. Зачем она ему?

Крошечный пузырик счастья, утром оживший в груди – впервые за очень долгое время, – лопнул. Надев кроссовки, Алессия включает утюг. Радостное возбуждение исчезло, не выдержав суровой действительности. Девушка достает из сушильной машины белье и перекладывает его в корзину. Здесь ее место, ей надлежит вести дом и ухаживать за мужчиной.

И восхищаться им издали, как в тот раз, на постели.

Наполняя утюг водой, она печально вздыхает.

– Я сварила тебе кофе, – шепчет Каролина.

Не хочу просыпаться. Мое тело, особенно некоторые его части, тоже не хотят прощаться со сном. К счастью, я лежу на животе, и жена моего брата не замечает эрекции.

– У тебя в холодильнике пусто. Позавтракаем в кафе или попросить Блейка принести что-нибудь съедобное?

У меня вырывается мучительный стон. Так я обычно даю понять, чтобы меня оставили в покое и не бесили. Однако Каролина очень настойчива.

– Я встретила твою новую горничную. Она очень юная. Что случилось с Кристиной?

Черт! Алессия уже пришла?

Я переворачиваюсь на спину. Каролина сидит на моей постели и загадочно улыбается.

– Хочешь, я лягу с тобой рядом?

– Нет. – Она прелестна, но совершенно растрепана и едва одета. – Ты варила мне кофе вот так? В одной рубашке?

– Да. – Каролина хмурится. – А что? Тебе неприятно на меня смотреть? Или жаль одолжить мне рубашку?

Найдя в себе достаточно сил, чтобы ласково улыбнуться, я сжимаю руку Каро.

– На тебя всегда приятно смотреть, сама знаешь.

«А вот Алессия подумает что-нибудь не то…»

Черт! Да какая мне разница?

Каролина выгибает губы в иронической улыбке.

– Только тебе оно не нужно, – неожиданно тихо произносит она. – Ты кого-нибудь встретил?

– Каро, пожалуйста, не начинай. Нам больше нельзя. Да и месячные…

– Раньше тебя алые приливы не пугали, – фыркает она.

– Господи боже мой, когда я такое ляпнул? – Прижав пальцы к вискам, я в ужасе поднимаю взгляд к потолку.

– Много лет назад.

– Ну, прости, наговорил лишнего.

«Женщины! Они помнят столько чертовой ерунды!»

Улыбка сходит с ее лица. Она печально устремляет в окно невидящий взгляд.

– Мы два года пытались завести ребенка. Два чертовых года. Мы оба хотели сына. – По ее щекам медленно струятся слезы. – А теперь его нет. Я потеряла все. Ничего у меня нет и не будет.

Опустив голову на руки, Каролина горестно всхлипывает.

Какой же я идиот. Сев на кровати, я обнимаю Каролину и даю ей выплакаться. Из коробки на тумбочке я достаю салфетку.

– Держи.

Она хватает бумажный квадратик, как будто в нем скрыт смысл ее жизни.

– Нам больше нельзя этого делать, тем более пока мы оба в трауре, – мягко объясняю я. – Это нечестно. И ты не потеряла «все». У тебя есть твои собственные средства. И дом. Если нужно, мы выделим тебе содержание из трастового фонда. Кстати, Ровена считает, что ты могла бы прекрасно оформить новые апартаменты в Мейфере. – Я целую ее в висок. – Я всегда буду с тобой, Каро, – но не как замена Киту. Я твой друг и брат твоего мужа.

Привалившись ко мне, Каролина поднимает голову и душераздирающе смотрит на меня полными слез голубыми глазами.

– Все потому, что я выбрала его?

У меня противно ноет в боку.

– Не надо…

– Значит, ты нашел кого-то еще? Кто она?

Об этом мне разговаривать совсем не хочется.

– Пошли в кафе, пора завтракать.

Я молниеносно принимаю душ и одеваюсь. Пока Каролина приводит себя в порядок, я спокойно несу пустую чашку на кухню. При мысли о скорой встрече с Алессией мое сердце стучит, как барабан.

«Почему я так нервничаю? Волнуюсь?»

К моему разочарованию, на кухне пусто, и я заглядываю в чулан, где Алессия гладит мои рубашки. Она не видит меня, и я наблюдаю за ней. Она скользит утюгом по белью с той же чувственной грацией, которая поразила меня несколько дней назад – длинными, размеренными движениями, сосредоточенно нахмурив лоб. Закончив гладить рубашку, Алессия внезапно поднимает голову. Ее глаза удивленно раскрываются, щеки заливает нежный румянец.

«Господи, да она очаровательна».

– Доброе утро, – говорю я. – Извини, я не хотел тебя пугать.

Она ставит утюг на подставку и смотрит только на него, лишь бы не встречаться со мной взглядом. Хмурится сильнее прежнего.

«В чем дело? Почему она на меня даже взгляда не бросит?»

– Я веду свою невестку, жену брата, завтракать в кафе.

«И зачем я ей это рассказываю?»

Однако Алессия меня слышит, я знаю, ее ресницы задумчиво трепещут.

– Смени, пожалуйста, постельное белье в комнате для гостей, будь так добра, – торопливо прибавляю я.

Она застывает на мгновение, а потом кивает, по-прежнему отводя глаза и терзая зубками верхнюю губу.

«О… Что угодно отдам, чтобы почувствовать укус этих зубок».

– Я оставлю деньги, как обычно…

Алессия поворачивается ко мне, и, глядя в ее темные бездонные глаза, я лишаюсь дара речи.

– Спасибо, мистер, – шепчет она.

– Меня зовут Максим.

Я хочу услышать, как она произнесет мое имя со своим обольстительным акцентом, но она молча смотрит на меня, застыв в своем кошмарном халате.

– Максим! – зовет меня Каролина и входит в сразу ставший тесным чуланчик. – Еще раз «доброе утро», – говорит она Алессии.

– Алессия, это жена моего брата и мой добрый друг… ммм… Каролина. Каролина, познакомься с Алессией.

М-да. Неловко вышло. Я что, забыл, как людей знакомить?

Каролина искоса бросает на меня озадаченный взгляд, на который я отвечать не намерен, и ласково улыбается Алессии.

– Какое красивое имя… Польское? – спрашивает Каролина.

– Нет, миссис. Итальянское.

– Так ты итальянка?

– Нет, я из Албании.

Девушка отступает на шаг и теребит тонкими пальчиками нитку на халате.

«Из Албании?»

Она явно не желает об этом говорить, но меня гложет любопытство, и я все-таки спрашиваю:

– Далеко ты забралась. Приехала в Англию учиться?

Она качает головой и тянет за длинную нить, отводя глаза. Понятно – ответа я не услышу.

– Максим, нам пора. – Каролина тянет меня за руку с тем же недоуменным взглядом. – Было приятно с тобой познакомиться, Алессия, – говорит она на прощание.

Помедлив, я тоже прощаюсь:

– Пока.

Как же не хочется уходить.

– Пока, – шепчет Алессия, глядя, как Каролина ведет Мистера за собой из кухни.

«Невестка? Жена брата?»

Входная дверь хлопает.

«Невестка».

Kunata.

Снова взявшись за утюг, она произносит это слово вслух по-английски и по-албански, улыбаясь звуку и значению слов. А все-таки странно… жена брата… здесь, в его одежде. Алессия пожимает плечами. Она посмотрела достаточно американских сериалов и представляет себе, как сильно отличаются взаимоотношения мужчин и женщин на Западе.

Чуть позже она меняет постель в комнате для гостей. Здесь тоже стильная современная мебель и белые стены, но больше всего Алессии нравится думать, что прошлой ночью гостья спала здесь. Девушка со вздохом облегчения достает чистые белые простыни из шкафа и заново застилает постель.

С того мгновения, как Алессия встретила Каролину, ей нестерпимо хотелось узнать ответ на один вопрос – и она найдет его, удовлетворит любопытство в спальне хозяина. Обхватив себя за плечи, Алессия медленно приближается к мусорной корзине. Глубоко вдохнув, осторожно смотрит внутрь.

И улыбается.

Ни одного презерватива.

Алессия убирает хозяйскую спальню, и в ней вновь оживает частичка радости, с которой она утром открывала дверь в квартиру.

– Это она? – спрашивает Каролина.

– Что? – насмешливо фыркаю я. Мы в такси.

– Твоя горничная.

Черт.

– Что не так с моей горничной?

– Это она?

– Не глупи.

Каролина скрещивает руки на груди.

– Ты не говоришь «нет».

– Я вообще не собираюсь отвечать. Бред какой!

Отвернувшись, провожаю взглядом серые улицы Челси, а жаркий румянец тем временем предательски ползет вверх по моей шее к щекам.

«Чем же я себя выдал?»

– Ни о ком из служащих ты раньше так не заботился.

Я хмуро оглядываю Каролину.

– Кстати, о служащих… кто нашел мне Кристину, миссис Блейк?

– Вроде бы она. А что?

– Да просто я удивился, что Кристина исчезла в одночасье, даже не попрощавшись, а ее место заняла Мисс Албания. Мне никто ничего не сказал.

– Максим, если девушка тебе не нравится, выгони ее.

– Я не о том.

– Знаешь, ты очень странно себя ведешь, когда речь заходит о твоей горничной.

– Ничего подобного.

– Не важно, Максим, проехали.

Каролина сжимает губы в тонкую линию и отворачивается к затуманенному окну, оставив меня наедине со своими мыслями.

На самом деле мне нужна хоть какая-то информация об Алессии Демачи. Я мысленно проговариваю все, что мне известно. Первое: она родом из Албании, не из Польши. Об Албании я почти ничего не знаю. Зачем Алессия приехала в Англию? Давно ли? Где она живет? Сколько добирается до моей квартиры по утрам? Одна ли она живет?

«Я мог бы проследить за ней до дома».

Маньяк!

«Или просто спросить…»

Второе: Алессия неохотно вступает в разговор. А может быть, она не хочет разговаривать со мной?.. Не самая приятная мысль. Я мрачно пялюсь на залитые дождем улицы, мечтая о внимании, как несчастный подросток.

Почему эта женщина ставит меня в тупик?

Может, всему виной ее таинственность?

Мы с ней совершенно разные.

И она работает на меня.

«А значит, она неприкосновенна».

Черт.

Хочу с ней переспать. Уложить в постель. Вот так, сам себе признался. Хочу только ее, и больше ни к кому меня не тянет. Не знаю, как добиться цели, особенно учитывая, что девушка со мной и разговаривать не хочет. Даже не смотрит на меня.

Может, я ей отвратителен?

Точно. Я ей не нравлюсь.

Дьявольщина, я же не могу знать, что творится у нее в голове. Тут у нее преимущество. Сейчас у нее куча возможностей прошерстить все, что есть в моей квартире, и выяснить обо мне много интересного. Разложить меня по полочкам.

Я морщусь. Наверное, потому я и не в ее вкусе.

– По-моему, она тебя боится, – роняет Каролина.

– Кто? – спрашиваю я, хоть и знаю, черт побери, о ком речь.

– Алессия.

– Я ее босс.

– Скорее всего, она боится, потому что сама от тебя без ума.

– Что? Не глупи. Она едва в состоянии вынести меня рядом, пяти минут не проводит со мной в одной комнате.

– Что и требовалось доказать, – пожимает плечами Каролина.

Я недовольно сдвигаю брови.

Она вздыхает.

– Алессия не может находиться с тобой в одной комнате, потому что ты ей нравишься и она не хочет себя выдавать.

– Каро, она моя горничная. Вопрос закрыт.

Надеюсь, это поставит точку в разговоре и собьет Каролину со следа. Однако у меня появилась надежда.

Каролина усмехается в ответ.

Такси останавливается у ресторана «Синяя птица». Я даю водителю двадцатку и делаю вид, что не заметил удивленного взгляда Каролины.

– Сдачи не надо, – говорю я, и мы выбираемся из такси.

– Ты ему переплатил, – ворчит Каролина.

Я молчу, погрузившись в мысли об Алессии Демачи, и придерживаю перед Каролиной дверь.

– Значит, твоя мать считает, что мне пора встряхнуться и заняться делом? – говорит Каролина по пути к нашему столику.

– Она восхищается твоим талантом и надеется, что работа над новыми интерьерам Мейфера тебя развлечет.

Каролина сжимает губы в тонкую линию.

– Я не готова, – шепчет она, ее взгляд затуманивается.

– Понимаю.

– Прошло всего две недели.

Она притягивает свитер Кита к носу и глубоко вздыхает. Неужели свитер до сих пор хранит его запах?

«Я тоже по нему скучаю. Сегодня как раз тринадцать дней, как мы его похоронили. И двадцать два с тех пор, как он умер».

Я с трудом сглатываю подступивший к горлу ком.

Утреннюю тренировку я пропустил, так хоть пробегусь по лестнице, поднимаясь в квартиру. Мы засиделись с Каролиной за завтраком; с минуты на минуту придет Оливер. Надеюсь, что Алессия еще не ушла.

У входной двери я останавливаюсь: из моей квартиры доносится музыка.

«Что там происходит?»

Тихо вставив ключ в замок, я поворачиваю его и открываю дверь. Звучит Бах, одна из его прелюдий в соль мажоре. Наверное, Алессия включила мой компьютер и запустила музыкальный канал. Но как? У нее же нет пароля. Или есть? А может, она включила запись на своем телефоне через мою стереосистему? Хотя сложно представить, что у девушки в потрепанной куртке есть достаточно современный смартфон, способный на такие выкрутасы. Да я и не видел у нее в руках телефона.

Квартиру переполняет прекрасная музыка, заливая светом самые темные уголки.

«Моя горничная любит классическую музыку. Кто бы мог подумать?»

Вот и еще кусочек головоломки под названием «Алессия Демачи». Я тихо закрываю дверь и замираю в коридоре. А ведь музыка идет не через стерео… Играют на моем рояле. Баха. Нежно, светло, технично и с глубоким пониманием, какое встретишь только у лучших исполнителей.

«Алессия?»

Я никогда не слышал, чтобы мой рояль так пел. Сняв ботинки, неслышно крадусь по коридору и заглядываю в гостиную.

Она сидит за роялем в своем устрашающем халате, с повязанной шарфом головой, слегка покачиваясь в такт, полностью погруженная в музыку. Ее глаза закрыты, руки грациозно взлетают над клавишами. Мелодия безупречным потоком струится сквозь нее, отдаваясь от стен и потолка. Так играют в лучших концертных залах.

Я с изумлением смотрю на горничную за роялем.

Она изумительна.

Во всех смыслах.

И я совершенно очарован.

Алессия заканчивает прелюдию, и я отступаю в холл, прижимаясь к стене и стараясь не дышать, чтобы остаться незамеченным – вдруг она посмотрит в мою сторону? Однако Алессия тут же начинает играть фугу. Я впитываю каждый звук, наслаждаясь искусством пианистки, ощущая чувства, которые она вкладывает в каждую музыкальную фразу. Мелодия уносит меня на крыльях, и я слушаю, постепенно понимая, что Алессия играет не по нотам. Она знает эти произведения наизусть.

«Господь всемогущий, да она виртуоз!»

Как пристально она вглядывалась в мою нотную рукопись, полируя рояль. Конечно, она читала ту мелодию с листа.

Черт!

Великолепная пианистка читала мои сочинения?

Фуга оканчивается, и тут же звучит новое произведение. Снова Бах, прелюдия в до-диез мажоре.

«Почему она зарабатывает на жизнь уборкой квартир, если у нее такой дар?»

Звенит дверной звонок, и музыка резко обрывается.

Черт.

Табурет у рояля с громким скрипом отодвигается. От всей души надеясь остаться незамеченным, я на цыпочках лечу к двери и открываю ее.

– Добрый день, сэр.

Это Оливер.

– Входи, – слегка запыхавшись, приглашаю я.

– Я не стал звонить с улицы. Надеюсь, не помешал? – интересуется Оливер.

Он останавливается и упирается взглядом в Алессию, которая вышла в коридор. Ее силуэт призрачно темнеет в дверном проеме. В следующую секунду девушка бросается на кухню, и я не успеваю с ней даже поздороваться.

– Все в порядке. Проходи. Я только скажу кое-что горничной.

Оливер задумчиво хмурится и идет в гостиную.

С глубоким вздохом я приглаживаю обеими руками свою шевелюру, тщетно пытаясь сдержать… восхищение.

«Какого черта?»

На кухне перепуганная Алессия натягивает на плечи потрепанную куртку.

– Простите. Простите. Мне очень жаль, – бессвязно бормочет она, не поднимая на меня глаз.

Бедняжка сильно побледнела, лицо напряжено.

Черт.

– Успокойся, все нормально. Подожди, давай я тебе помогу, – ласково говорю я, взявшись за воротник ее куртки.

Дешевая и на редкость тонкая одежка. С внутренней стороны на воротнике пришита самодельная бирка с именем: «Михал Янечек». Михал Янечек? Ее приятель? Голову неприятно покалывает, волоски на шее топорщатся. Не из-за него ли она не хочет со мной разговаривать?

Неприятный сюрприз.

Я набрасываю куртку Алессии на плечи.

«Наверное, я просто не в ее вкусе».

Поплотнее закутавшись в куртку, Алессия отступает на шаг и торопливо запихивает халат в пластиковый пакет.

– Простите меня, мистер, – снова произносит она. – Этого больше не повторится. Никогда.

Ее голос срывается.

– Алессия, ради всего святого! Ты великолепно играла, и я с огромным удовольствием тебя слушал. Пожалуйста, играй на рояле, когда пожелаешь.

«Даже если у тебя есть приятель».

Она не поднимает глаз, и я больше не могу противиться желанию. Нежно взяв ее за подбородок, я смотрю ей в лицо.

– Я не шучу. Ты можешь играть, когда захочешь. Ты прекрасно играешь.

И не успев осознать, что делаю, я провожу большим пальцем по ее полной нижней губе.

«О господи… Какая мягкая…»

Не стоило ее касаться.

Мое тело не медлит с ответом.

Вот черт.

Алессия испуганно втягивает воздух, ее глаза становятся невероятно огромными.

Я отвожу руку.

– Извини…

Нельзя лапать беззащитных девушек! Хотя мне тут же вспоминаются слова Каролины: «Ты ей нравишься, и она не хочет себя выдавать».

– Мне пора, – говорит Алессия, протискивается мимо и убегает.

Входная дверь захлопывается, и я вдруг замечаю на полу ботинки Алессии. Подхватив их, спешу следом, но в коридоре у лифта уже пусто. Перевернув изношенные ботинки подошвами вверх, я вижу тонкие стоптанные подошвы.

«Теперь понятно, откуда взялись следы мокрых ног».

Вероятно, у нее нет ни гроша, если она может позволить себе только такую одежду. Сердито нахмурившись, я отношу ботинки на кухню и бросаю взгляд на улицу через стеклянную дверь над пожарной лестницей: сегодня хорошая погода, Алессия не промокнет и в кроссовках.

И что в меня вселилось? Зачем я ее коснулся? Не следовало этого делать. Я потираю большой и указательный пальцы, вспоминая нежность ее кожи, и со стоном встряхиваю головой. Мне мучительно стыдно от того, что я посмел переступить эту грань. Покаянно вздохнув, я иду к Оливеру в гостиную.

– Кто это был? – спрашивает Оливер.

– Моя горничная.

– В моем списке служащих ее нет.

– И что?

– Надо исправить. Как она получает зарплату? Наличными?

«Да что ты себе вообразил?»

– Да, наличными, – раздраженно отвечаю я.

Оливер качает головой.

– Граф Треветик не может себе этого позволить. Необходимо все оформить официально.

– Зачем?

– Затем, что Управление Ее Величества по налогам и сборам не придет в восторг, узнав, что некий лорд платит служащим наличными. На нас спустят всех собак.

– Ничего не понимаю.

– Служащие графа обязаны быть официально зарегистрированы и учтены в ведомостях. Как она сюда попала?

– Ее нашла миссис Блейк.

– Значит, все будет в порядке. Мне просто нужны ее данные. Она англичанка?

– Говорит, что приехала из Албании.

– Ммм… Тогда у нее должно быть разрешение на работу. Или она студентка?

«Вот черт!»

– Я все выясню. Давайте перейдем к обсуждению других служащих.

– Конечно. Начнем с тех, кто работает в Тревельян-Хаусе?

Алессия бежит к автобусной остановке. От кого и почему? И как это у нее не хватило мозгов, чтобы уйти вовремя? Обязательно надо было попасться. Он сказал, что разрешает ей играть на рояле, но разве можно ему верить? А вдруг он сейчас звонит подруге Магды и требует прислать другую горничную? Сердце у нее грохочет, когда Алессия падает на скамью на автобусной остановке. Здесь она подождет автобуса до остановки Квинстаун-роуд. Сердце все стучит, и не понять – от быстрого бега по набережной Челси или от того, что произошло в квартире Мистера.

Она нежно гладит кончиками пальцев нижнюю губу. Закрыв глаза, вспоминает восхитительный удар молнии, который пронзил ее всю, когда Мистер до нее дотронулся. Сердце на секунду замирает, и Алессия охает.

«Он меня коснулся».

Как в снах.

Как в мечтах.

Нежно.

Ласково.

Разве не этого она ждала?

Возможно, она ему нравится…

У Алессии перехватывает дыхание.

Нет. О таком нельзя даже думать.

Разве может она ему понравиться? Какая-то уборщица?

И все же он помог ей надеть куртку. Никто на свете никогда такого не делал.

Она опускает голову.

Zot! Ботинки остались в квартире!.. Вернуться? У нее нет обуви, только эти кроссовки и пара ботинок, забытых в квартире.

Нет, возвращаться нельзя. У хозяина с кем-то встреча. Если она и так рассердила его, сыграв на рояле, то он разозлится еще сильнее, если она вернется и помешает его переговорам. Вот и автобус. Ладно, заберет ботинки и в пятницу. Если к тому времени ее не уволят.

Алессия встревоженно покусывает нижнюю губу. Ей очень нужна эта работа. Иначе Магда вполне может вышвырнуть ее на улицу.

«Нет, не вышвырнет».

Магда добрая, Алессия будет по-прежнему убирать дома миссис Кингсбери и миссис Гуди. Жаль, что у них нет рояля. Впрочем, деньги важнее рояля. Магда скоро уезжает в Канаду, вместе с Михалом, своим сыном. Они едут к Логану, жениху Магды, в Торонто. И тогда Алессии придется искать новое жилье. Магда берет за крошечную комнатку сто фунтов в неделю – жалкие гроши. Так дешево жилья в Лондоне не найти, это Алессия выяснила, покопавшись в объявлениях в Интернете – Михал не раз разрешал ей посидеть за его компьютером.

При мысли о Михале на душе у Алессии теплеет. Он всегда позволял ей воспользоваться компьютером. Алессия мало что знает об Интернете и виртуальной реальности, отец строго следил, чтобы за домашним компьютером никто не просиживал. А Михал не такой. Он все знает о социальных сетях: Фейсбук, Инстаграм, Тамблер, Снэпчат… Алессия улыбается, вспомнив, как вчера Михал сфотографировал их вдвоем. Он обожает делать селфи.

Подходит автобус. Еще покачиваясь от воспоминаний о прикосновении Мистера, Алессия взбирается по ступенькам.

– Ну вот, всех обсудили. Теперь мне нужно только данные этой горничной, чтобы включить ее в главную ведомость, – говорит Оливер.

Мы сидим за небольшим столом в гостиной, и я от души надеюсь, что совещание наше скоро закончится.

– Есть предложение, – не унимается Оливер.

– Какое?

– Полагаю, пришло время посетить поместья, которые находятся под вашим прямым управлением, и как следует все там проинспектировать. В Туок – потом, когда арендатор съедет.

– Оливер, я жил в этих поместьях. Зачем мне их инспектировать?

– Потому что теперь это ваша собственность. Нужно показать служащим, что вы заботитесь и о них, и о землях.

«Что?»

Мать голову мне отрежет, стоит ей заподозрить, что я недостаточно серьезно отношусь к своим графским обязанностям! Для нее нет ничего важнее титула, поместий, наследников, семьи… Что, в сущности, странно, ведь она от всего этого когда-то сбежала. Но прежде успела привить Киту страсть к семейной истории и преемственности поколений. Она хорошо воспитала старшего сына. Он знал свои обязанности. И как порядочный человек без нареканий принял свою ношу.

Как и Марианна. Она тоже знает историю нашей семьи.

А я? Тут другая история.

Марианна все узнала сама – она была любознательным ребенком. Я же вечно витал в облаках, прятался в своем мире.

– Конечно, я забочусь о поместьях и служащих, – хрипло ворчу я.

– Им это неизвестно, сэр, – спокойно парирует Оливер. – К тому же… как бы сказать… ваш образ жизни в последнее время… – Его голос постепенно стихает.

Он, конечно, вспомнил ночь перед похоронами Кита, когда я напился в Трессилиан-холле. Как я был зол тогда. Я-то сразу понял, что́ меня ждет. И не желал принимать ответственность.

К тому же я тосковал по брату.

Я до сих пор по нему тоскую.

– Я оплакивал брата, черт побери! Я ничего этого не просил.

И не готов возложить на себя эти обязательства.

Почему мои родители этого не предвидели?

Мать ни разу в жизни не намекнула, что из меня выйдет толк. Она думала только о Ките. Двух младших детей просто терпела. Может, и любила нас, по-своему. Но Кита обожала.

Его все обожали. Моего светловолосого, голубоглазого, умного, уверенного в себе старшего братца.

Наследника.

Оливер поднимает руки успокаивающим жестом.

– Знаю. Я все знаю. И все же кое-кого стоит успокоить.

– Ладно, постараюсь выкроить время для поездки через недельку-другую.

– Лучше поскорее.

Не хочу уезжать из Лондона! У нас с Алессией только все стало налаживаться, и оставить ее на несколько дней… нестерпимо.

– Так когда? – резко спрашиваю я.

– Хоть завтра.

– Шутишь?

Оливер качает головой.

Черт.

– Я подумаю, – бормочу я, надувшись, как обиженный ребенок.

Прошли те времена, когда я мог делать, что пожелаю.

И Оливер здесь ни при чем.

– Очень хорошо, сэр. В следующие несколько дней я свободен и готов поехать с вами.

«Что может быть лучше!»

– Отлично.

– Тогда отбываем завтра?

– К чему откладывать… Наш королевский поезд готов, – сквозь зубы произношу я.

– Я понимаю, Максим, не хочется, но это необходимо. Служащие должны представлять, что их ждет. Так им будет ради чего трудиться. А пока они знают нового графа только с одной стороны. – Молчанием Оливер намекает на мою весьма густо запятнанную репутацию. – Встреча с управляющими в поместьях произведет на них неизгладимое впечатление. На прошлой неделе вы почти и не поговорили.

– Я все понял, достаточно. Согласен, мы едем.

По голосу, конечно, легко догадаться, что я раздражен. Я действительно не хочу уезжать.

То есть… не хочу расставаться с Алессией.

С моей горничной.