Глава 57

Следующие несколько часов Луиза думала только о полученной записке, пытаясь понять, что такого могло произойти, отчего Далси вдруг решила ей написать. Она говорила, что прежние соратницы могут связаться с ней и внутри тюремных стен. Получается, кто-то из банды сообщил ей о своих планах? Но неужели воровки осмелятся напасть на семью Лонгов, даже зная, что в доме ребенок? Разве такое возможно? Правда, Элис Даймонд считает Далси предательницей, а в преступном сообществе верность своим всегда превыше всего, уж кому как не Луизе знать…

Актерские способности Клару не подвели, и Луизе охотно позволили проводить прихворнувшую девушку до дома. О том, что вернется она в Астхолл-манор отнюдь не первым же поездом, Луиза скромно умолчала.

Поезд шел невыносимо долго: Клара всю дорогу допытывалась у Луизы, что у нее стряслось. Та упрямо молчала, и в конце концов американка обиделась. На вокзале Луиза при первой же возможности распрощалась с Кларой и поспешила найти телефон. Однако до Гая все равно не дозвонилась.

Теперь она стояла на Джоан-стрит, гадая, не совершила ли глупость, прибежав сюда сломя голову. На первый взгляд все выглядело вполне обыденно; на опрятной и чисто подметенной улочке горели фонари. И все же возле дома номер тридцать три Луизу затрясло: сказались и нервы, и холодный ветер, забиравшийся под тонкое пальто. Она постучала. Внутри раздались шаги. Дверь открыл Уильям Лонг, за воротник у него была заправлена салфетка. Он изумленно уставился на Луизу – видимо, она нежданно-негаданно заявилась в самый разгар обеда. В уголке губ у мужчины темнело пятнышко горчицы.

– Луиза… Что-то случилось?

Она обвела улицу взглядом, словно показывая, что пришла по собственной воле и никто не стоит у нее за спиной.

Выходит, что отцу Далси не писала. Почему?

– Не совсем… Я… хотела узнать, как поживает Даниэль?

Уильям широко усмехнулся:

– А-а-а, славный парнишка. Входите. Мы как раз чаевничаем.

Луиза без особого пыла начала отнекиваться, но от сочного запаха сосисок у нее потекли слюнки. На кухне в задней части дома стоял широкий квадратный стол, за которым сидели Мария с Даниэлем на коленях и молодой человек, которого гостье представили как Эдди, сына Уильяма. Тот на секунду поднял голову, чтобы поздороваться, и снова наклонился над тарелкой, жадно загребая вилкой еду. Луиза в доме Митфордов успела привыкнуть к более изящным манерам за столом и уже позабыла, что ее отец в конце рабочего дня жевал столь же торопливо.

Она не знала, что и думать. По дороге сюда вся издергалась от страха и волнения – а застала картину семейной идиллии. Может, Далси просто вообразила лишнего? Или Луиза неверно истолковала ее слова?.. Она нащупала записку в кармане, будто та могла дать ей подсказку. Если Уильям и Мария ведут себя так беззаботно, стоит ли их пугать?

Так и не придумав четкого плана, Луиза решила сесть и подождать. Может, что-нибудь произойдет. Даниэль жевал кусочек сосиски, которую благоговейно держал в руках на манер миниатюры Генриха Седьмого, но, увидав Луизу, тут же потянулся к ней. Мария охотно отпустила мальчика. За эти дни у нее заметно вырос живот, и она, освободив руки, украдкой его потерла.

– Даниэль стал таким тяжелым, – вздохнула она.

Луиза подхватила мальчика и села на стул, предложенный ей Уильямом.

– Как он поживает? – спросила она, чтобы поддержать разговор и хоть немного собраться с мыслями.

– Замечательно, – сказала Мария. – Бедняжка; его словно щенка отдали в чужие руки, но теперь он дома. – Она встала и забрала у брата опустевшую тарелку, чтобы положить в раковину. – Сосисок хотите? Я быстро, сковорода еще горячая.

У Луизы заурчало в животе.

– Если вам не трудно…

Мария усмехнулась:

– Нет, что вы.

Уильям вытащил из-под воротника салфетку и отодвинул стул.

– Я, наверное, пойду, а вы, девочки, болтайте. Мы с Эдди, если что, в соседней комнате.

Он кивнул сыну; тот молча встал и вышел вслед за отцом.

– От Далси что-нибудь слышно? – спросила Луиза, когда кухня опустела.

Мария перевернула сосиски, уже плюющиеся жиром.

– Ни словечка. Я ей написала, что Даниэль с нами, пусть не волнуется. Только кто знает, получают ли там наши письма? Если показывать свой норов, тебе их просто не отдадут и родным ничего не скажут.

– Норов? – переспросила Луиза, стараясь говорить не слишком испуганно.

– Да. Наша Далси – та еще упрямица. Я столько раз ей говорила: будь осторожнее, берегись… Никого не слушает, как ни старайся! Вот, возьмите. – Мария поставила перед Луизой тарелку с двумя румяными сосисками и парочкой тостов, намазанных маслом. – Соуса хотите?

– О, спасибушки! – обрадовалась Луиза.

Даже удивительно, как легко ей дался прежний язык, которым она пользовалась до устройства к Митфордам.

Она усадила Даниэля рядом, и малыш принялся жевать игрушку, под натиском детских зубов давно потерявшую форму. Ела Луиза быстро и с аппетитом, наслаждаясь тем, что острая горчица жалит нос. Насытившись, она откинулась на спинку стула, глядя, как Мария домывает посуду. В доме царило умиротворение и тепло, а еще полная тишина – только вода плескалась в раковине. Даниэль захныкал, и Луиза снова взяла мальчика на колени.

– Давайте я уложу его спать, – предложила она. – Хоть чем-то помогу.

Мария вытерла руки о полотенце, перекинутое через спинку стула.

– Я с вами. Эдди и папа наверняка захотят перекусить бутербродами с маслом. Одного чаю им бывает мало.

Они поднялись на второй этаж, и Мария показала свою спальню. На полу устроили импровизированную кровать, где спал Даниэль. Комната была крохотной, но Мария постаралась хоть немного оживить тусклые стены: накинула на зеркало шарф и повесила у окна рождественскую звездочку. Лампочка была без абажура и после тусклого света внизу слепила глаза. Мужских вещей в комнате не нашлось.

Отчего-то Луиза чувствовала себя здесь как дома, а Мария казалась родной, словно сестра. Наверное, именно поэтому она осмелилась спросить:

– А где же ваш муж?

Мария тяжело опустилась на кровать и легла на спину.

– Понятия не имею. Пару месяцев о нем не слыхала. Вообще, мы с ним даже не женаты. Просто я так говорю. Ну, вы понимаете. – Она указала на свой живот. – Может, еще вернется, когда услышит, что ребенок и впрямь от него. Заметно же будет, правда? Младенцы всегда на отца похожи…

Луиза кивнула.

– Да, разумеется.

Она огляделась и заметила раковину с серой водой.

– Может, принести теплой воды? Умоем Даниэля перед сном.

– За ней надо спускаться на кухню, – не вставая, сказала Мария. Ей вдруг заметно стало нехорошо. – Простите. Мне еще пять месяцев ходить, а я уже так устала… Папа говорит, я слишком мало ем, но иначе у меня внутри все распирает.

– Я быстро.

Луиза посадила Даниэля на кровать рядом с тетушкой. Мария бережно пригладила мягкие темные кудряшки, и мальчик закрыл глаза. Луиза взяла таз, прижала его локтем к бедру, чтобы освободить руки и открыть дверь, как вдруг тишину в доме разорвал страшный грохот. С испугу Луиза облилась холодной водой. Последний раз такой же шум она слышала в ту ночь, когда убили Эдриана Кертиса.

Звук походил на выстрел, но Луиза велела себе не глупить. Наверное, просто на улице газует автомобиль. Однако тут снаружи донеслись истошные вопли, и Луиза все поняла.

Началось. Пришли «Сорок воровок».