Глава 41. Кейн
Меньше всего я ожидал получить сообщение от Рэйчел. Я еще раз перечитал наш странный обмен репликами, который произошел час назад и после которого остались одни вопросы.
Рэйчел: Мы можем поговорить завтра после занятий?
Кейн: Конечно. У тебя все в порядке?
Рэйчел: Да. Все отлично.
Кейн: Ты хочешь что-то обсудить? Что-то связанное с занятиями или с диссертацией?
Рэйчел: Нет.
Я знал, что по вторникам после колледжа она обычно убегала на работу в бар.
Кейн: Разве тебе не нужно на работу после занятий?
Рэйчел: Нет. Я взяла отпуск на неделю.
Так что у меня не оставалось ни малейшей надежды заснуть сегодня вечером. Я был слишком взвинчен и растерян. И, конечно, мой разум тут же начал играть со мной злую шутку, воображая всякое дерьмо, например, почему она вдруг решила взять недельный отпуск. Я тут же вообразил, как она сидит в самолете и летит в какое-нибудь экзотическое место отдыхать с этим придурком Дэвисом. И хотя с момента последнего сообщения прошло уже довольно много времени, я все-таки взял телефон в надежде выяснить хоть что-нибудь, что поможет мне, наконец, расслабиться.
Кейн: Ты куда-то собираешься?
Она напечатала ответ только через несколько минут.
Рэйчел: Нет. Никуда не собираюсь.
Дальнейшие попытки расслабиться были столь же тщетны. В конце концов я схватил ключи и решил, что ждать до завтра, чтобы услышать, что хотела сказать мне Рэйчел, слишком долго. Я дал ей время все осмыслить, как она просила, но если она, наконец, готова поговорить, то мне тоже, безусловно, нужно многое ей сказать.
* * *
Добравшись до ее дома, я понял, что уже довольно поздно. Не желая напугать ее поздним звонком в дверь, я решил сначала написать.
Кейн: Ты не спишь?
Точки запрыгали по экрану. Ответ пришел почти сразу.
Рэйчел: Нет.
Кейн: Может, нам стоит поговорить чуть раньше, чем завтра после занятий?
Рэйчел: Конечно. Во сколько?
Кейн: Прямо сейчас.
Рэйчел: Думаю, будет лучше, если мы поговорим при встрече.
Кейн: Согласен. Я внизу. Можно подняться?
Через минуту зазвонил телефон.
– Ты шутишь?
Вместо ответа я нажал на звонок.
– Не пугайся, это я.
После того как она впустила меня в дом, я еще некоторое время с нетерпением ждал лифта. Эта чертова штуковина двигалась слишком медленно. Теперь, когда Рэйчел позволила мне войти и я уже был рядом, ожидание казалось мне невыносимым. Мое сердце колотилось как сумасшедшее. Сгорая от нетерпения, я огляделся в поисках входа, ведущего на лестницу. Обнаружив его, я распахнул дверь и почти побежал вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
Дверь в квартиру Рэйчел открылась как раз в тот момент, когда я буквально ворвался на ее этаж.
– Ты и вправду здесь.
Я не мог определить, была она счастлива или расстроена, что я пришел к ней вот так, без предупреждения – ее лицо выражало лишь бесконечное изумление.
– Да, это я.
Она стояла в дверях в своей тоненькой хлопковой футболке и шортиках. Волосы были собраны в конский хвост, а на чисто вымытом лице не было ни грамма косметики. Я видел Рэйчел всякой, в том числе и невероятно красивой и нарядной, когда мы ходили в оперу, но никогда еще она не казалась мне столь прекрасной, как в этот момент.
– Мне можно войти?
Она в некоторой растерянности отступила в сторону.
– Да, конечно… проходи.
Пока я ехал сюда, я твердо решил, что до того как она выскажет все, что у нее на уме – будет она ругать меня или заявит, что с кем-то встречается и я должен отвалить, или даже, что маловероятно, скажет, что готова дать мне еще один шанс, – я все равно сначала признаюсь в своих чувствах к ней. Мне надоело хранить секреты.
– Принести тебе что-нибудь выпить?
Во рту у меня пересохло от волнения и забега вверх по лестнице.
– Да, от воды не откажусь. Спасибо.
Пока Рэйчел наливала мне воды, я оглядел комнату в поисках фотографий на стене, которые всегда привлекали мое внимание. Мой взгляд остановился на фотографии Рэйчел и ее приятелей, с которыми она делила жилье в кампусе. На фотографии Дэвиса, если быть точным. Мне необходимо было знать, что у них за отношения.
Поэтому, когда она принесла мне стакан воды, я спросил прямо, без обиняков:
– Ты снова встречаешься с Дэвисом?
– Нет.
– Но я видел тебя с ним на прошлой неделе в баре «У О’Лири».
– Да, я знаю.
– Так ты все-таки видела меня?
– Нет. Ава тебя видела. Почему ты не остался поговорить со мной тогда, раз уж пришел?
Я опустил взгляд.
– Я пытался поступить правильно.
– Поступить правильно? Что ты хочешь этим сказать?
– Позволить тебе быть с кем-то, кто подходит тебе больше, чем я. Просто уйти и освободить тебя.
Она задумалась на мгновение, пытаясь, казалось, осмыслить мои слова.
– Тогда почему ты сейчас здесь?
Я вздохнул.
– Потому что я эгоистичный засранец.
– Не понимаю.
Я подождал, пока она поднимет на меня взгляд, и только тогда решился сказать то, что должен был сказать ей еще несколько недель назад.
– Я лгал тебе. Я скрывал от тебя очень важные вещи. Я причинил тебе боль. Это из-за меня у тебя шрам на спине. У тебя нет абсолютно никаких причин доверять мне или давать мне еще один шанс завоевать твое доверие, но я должен попытаться. – Я глубоко вздохнул. – Я должен попытаться, потому что люблю тебя, Рэйчел. Я так сильно, так отчаянно влюблен в тебя.
Она смотрела на меня так, словно готова была вот-вот заплакать. Все внутри меня скрутилось от страха перед неизбежным концом. Но тут она заговорила:
– Я не виню тебя за то, что случилось, Кейн. И я совсем не поэтому не хотела видеть тебя некоторое время. Я просто не могла тебя видеть, потому что… потому что мне очень стыдно за все, что произошло.
– Стыдно? Тебе? О чем ты говоришь? Тебе вообще нечего стыдиться.
Рэйчел опустила голову.
– Я долго ничего не предпринимала и никому не рассказывала о том, что происходило у нас дома. Надо было пойти в полицию. Или все рассказать учителю. Если бы я меньше трусила, возможно, с моей сестрой не случились бы все эти ужасные вещи. И, возможно, она не провела бы полжизни в реабилитационном центре. Я – единственная, кто все знал и мог бы что-то предпринять, чтобы положить всему этому конец, а я этого не сделала.
Я взял Рэйчел за подбородок, заставляя ее посмотреть на меня. Мне было невыносимо больно видеть слезы, текущие по ее лицу.
– Ты не сделала ничего плохого. Тебе нечего стыдиться. Абсолютно нечего.
– Я должна была…
– Ты должна была быть беззаботной десятилетней девочкой, кататься на велосипеде и не думать ни о чем плохом. Это детство, которое должно было быть у тебя. И единственный человек, который действительно виноват в том, что произошло с твоей сестрой, – это Бенни. Тебе было всего десять, ты была напугана и не совсем понимала, что происходит. Но даже и тогда ты пыталась об этом рассказать. Ты рассказала мне. Я был старше тебя. Это я должен был все понять и обратиться за помощью.
– Но ведь ты нам и помог. Если бы не ты, не знаю, сколько бы продолжался весь этот ужас.
– Я должен был остановить все это раньше.
Она покачала головой.
– Как-то на днях я думала о том, что же заставило меня пойти в ту церковь, и тогда я вспомнила разговор, который у меня как-то состоялся с мамой. Она велела мне идти туда, если меня будет беспокоить что-то в душе. Она говорила, что церковь – это особое место, куда я могу пойти и поговорить с Богом о чем угодно. Мне тогда было, наверное, всего около пяти, поэтому я восприняла ее слова очень буквально. Я спросила ее, что будет, если Бог окажется занят. И знаешь, что она ответила?
– Что же?
– Она сказала мне, что если Бог занят, один из его ангелов меня обязательно услышит.
Ее лицо просветлело, слезы высохли, и мне самому стало легче дышать. Я смотрел на нее, завороженный силой ее духа, вспоминая, какой сильной и умной девочкой она была тогда.
– Твоя мама, похоже, была необыкновенным, глубоко верующим человеком.
– Именно такой она и была. И она была права, Кейн. Разве ты не видишь этого? Ведь и вправду Бог был занят, поэтому он и послал мне ангела. Моего собственного ангела-хранителя. Бог послал мне тебя.
Пусть я выглядел слабаком, но я не смог сдержать слез.
Рэйчел положила руку мне на грудь, туда, где билось мое сердце.
– Настало время нам обоим отпустить наше прошлое.
– Я так сожалею обо всем этом, Рэйчел.
– Тебе не о чем сожалеть. Ты все сделал правильно.
Наклонившись, я обхватил ее прекрасное лицо руками и поцеловал, вложив в этот поцелуй всего себя. Ее щеки были пунцовыми, когда я отодвинулся.
– Ой, чуть не забыла, – вдруг всплеснула руками она.
– Что же?
Рэйчел отступила от меня на шаг и неожиданно подняла руки и стянула с себя футболку. Лифчика на ней не было, так что представляю, какое выражение она увидела на моем лице.
– Воздержись от непристойных мыслей, профессор. Я хочу показать тебе кое-что другое.
Она развернулась ко мне спиной и выжидающе посмотрела на меня через плечо. С левой стороны, ниже лопатки ее спину закрывала широкая повязка.
– Что с тобой случилось?
– Сними ее. Только осторожно, потому что там все еще немного болит.
Только когда, ничего не понимая, я начал снимать повязку, я вдруг вспомнил, что под ней был шрам, который оставил Бенни пятнадцать лет назад. Моя рука замерла.
– Что-то не так с твоим шрамом?
Она улыбнулась.
– Это больше не шрам. Просто порез, который давно зажил. Ведь настоящие шрамы – это те, которые нельзя увидеть – и именно их труднее всего исцелить.
Сняв повязку, я едва не задохнулся, когда понял, что она сделала. Длинного шрама, который уродовал ее прекрасную гладкую кожу, больше не было. На этом месте красовалась искусно сделанная татуировка в виде ангела.
– Это ты, – тихо сказала Рэйчел. – Я похоронила так много всего, чтобы избавиться от прежних переживаний. Сложно было признать все, что вышло наружу сейчас, но я наконец чувствую, что сумела преодолеть эти воспоминания, оставить их позади. Они всегда будут со мной, но теперь я вижу их как бы в зеркале заднего вида, а не перед собой.
Я был так потрясен ее словами, что, когда заговорил, мой голос срывался.
– Это прекрасно. Как и ты сама.
– Повязку уже можно снять. Парень в тату-салоне велел мне оставить ее на восемь часов. Я только сегодня ее сделала. – Рэйчел повернулась ко мне лицом. Ее полные, восхитительные груди задорно торчали, приковывая мой взгляд. – Эй, Кейн?
– А, что? – Я поднял глаза и встретился с ней взглядом.
Она откровенно забавлялась моей растерянностью.
– Есть только одна проблема.
– Какая?
– Я не могу лежать на спине.
– Это не проблема, злюка. Я могу придумать множество способов, как оказаться внутри тебя так, чтобы ты не лежала на спине.
Я наклонился, подхватил ее на руки и, баюкая, понес в спальню.
– Скажи, ты хочешь оседлать меня, встать на четвереньки, перегнуться через изножье или лечь на бок? Или, может быть, ты сядешь мне на лицо?
Я усадил Рэйчел на край кровати, снял с нее шорты и трусики и начал поспешно скидывать свою одежду. Добравшись до боксеров, я приостановился и посмотрел на нее, а затем подцепил трусы большими пальцами по бокам и стянул их вниз. Мой член был болезненно твердым.
– Как тебе больше нравится, любовь моя? Какой из способов больше подходит под твое настроение?
Рэйчел призывно облизнулась.
– Я должна выбрать только что-то одно?
Я перешагнул через трусы и несколько раз погладил себя.
– Нет, детка, ты просто выбираешь то, с чего мы начнем. Ведь мы собираемся испробовать их все, так что завтра тебе будет очень больно сидеть на моем занятии. А я буду смотреть на тебя и точно знать, почему ты все время ерзаешь. И тогда у меня будет стояк перед всей аудиторией. Ну, так что ты выбираешь?
– Я оседлаю тебя. Хочу покататься на тебе верхом.
Ее шаловливая улыбка сводила меня с ума. Я забрался на кровать, прислонился спиной к изголовью и посадил ее к себе на бедра. Я хотел видеть ее лицо, пока она принимала меня в свое лоно.
– Ты уже влажная? – Я просунул руку между ее ног и обнаружил, что она полностью готова принять меня.
Она молча кивнула, глаза ее были широко открыты.
Обхватив член, я направил его к входу.
– Прими его. Опускайся медленно. Я хочу видеть, как он исчезает внутри тебя.
Рэйчел привстала на коленях, держась руками за мои плечи, и замерла над блестящей верхушкой моего члена. Мне отчаянно хотелось вскочить и самому погрузиться в нее как можно глубже, но я сдержал себя. Она хотела поскакать на мне, а мне сейчас больше всего хотелось дать ей все, что она захочет.
– Черт возьми, – простонал я, когда она начала медленно садиться на мой член. Такая тугая и горячая… я, как завороженный, смотрел, как он постепенно исчезает внутри нее. Прошло всего несколько недель с тех пор, как мы были вместе в последний раз, но я изголодался по ней так, словно прошли годы.
Она несколько раз приподнялась и опустилась, с каждым разом вбирая меня все глубже и глубже, пока член полностью не скрылся внутри нее и ее ягодицы не прижались к моим яйцам. Тогда она начала вращать бедрами, а я большим пальцем погладил ее сладкий бугорок и схватил за волосы другой рукой.
– Скачи же на мне, злюка. Скачи на мне.
Она застонала, я дернул сильнее за ее длинный хвост, и она запрокинула голову, а ее великолепные груди оказались прямо на уровне моих глаз. Я смотрел, как они подпрыгивают вверх и вниз, отводя глаза только для того, чтобы наклониться вперед и полизать сначала один ее бутончик, потом другой. Рэйчел двигалась все быстрее и быстрее, то приподнимаясь, то опускаясь и вновь вбирая меня в себя с ритмом, который под конец стал просто невероятно восхитительным.
Но как раз в этот момент, приблизившись к своей кульминации, она начала терять темп. Тогда я обхватил ее за бедра и продолжил с того момента, где она приостановилась, входя в нее снизу, пока она еще могла двигаться мне навстречу, не растратив запала страсти. У нее внутри было так тесно и жарко, да еще она без конца повторяла со стонами мое имя, что я невольно начал двигаться все быстрее и двигался до тех пор, пока мое имя стало лишь едва слышно слетать с ее губ. Я вбирал в себя поцелуями каждый из ее стонов, а затем последний раз проник в нее так глубоко, как только мог, содрогаясь от наслаждения.
– Я люблю тебя, Рэйчел Мартин, – пробормотал я ей в губы.
– Я тоже люблю тебя, Кейн Уэст.
Мы долго сидели так, она – у меня на коленях, а я ласкал ее лицо.
Я просто никак не мог успокоиться по поводу того, как все обернулось. Я был потрясен не только красотой и силой духа Рэйчел, но и тем невероятным зигзагом судьбы, которая снова свела нас вместе.
– Что с тобой? Ты как-то странно смотришь на меня, – прошептала Рэйчел.
– Это просто что-то потрясающее – подумай только, сколько лет события выстраивались так, чтобы мы в конце концов нашли путь друг к другу.
Рэйчел улыбнулась и наклонила голову.
– Ты же знаешь, что мы снова встретились благодаря тебе, верно?
– Ну, думаю, смерть профессора Кларенса тоже сыграла свою роль.
– Возможно. Но, если бы не ты, я бы никогда не узнала, что такое музыкальная терапия и насколько она сильна. Много лет назад ты дал мне наушники и посоветовал слушать песни, сосредотачиваясь на словах, когда я очень расстроена. Я так тогда и делала, и это действительно мне помогло. Именно так я и начала серьезно заниматься музыкой.
Я начал припоминать наши разговоры в исповедальне и вспомнил.
– Я ведь дал тебе тогда наушники, да?
– Да. Знаешь, я ведь написала тебе письмо в то утро, когда все случилось. Ну, то есть не тебе, а тому священнику, как выяснилось, не настоящему.
– Правда? И ты принесла его в церковь?
– Нет. Если честно, я даже не знаю, что с ним случилось. Наверное, его выкинули, когда мы переезжали жить к дяде и тете.
– И что ты там написала?
– Точно не помню. Но я знаю, что поблагодарила тебя за наши еженедельные беседы.
– Я еще целый месяц ездил туда по субботам, на случай, если ты вернешься. Мне казалось, что мне чего-то не хватает, каждый раз, когда я уходил оттуда, так и не встретив тебя.
– Ты оставил там кусочек своего сердца. – Она улыбнулась. – Который я сохранила и теперь принесла его тебе.
– Нет, Рэйчел. Я навсегда отдал тебе свое сердце и не хочу его обратно.
