Псалом двадцать девятый
Из Библии нам известно: «И прислал Хирам, царь Тирский, послов к Давиду и кедровые деревья, и плотников, и каменщиков, и они построили дом Давиду. И уразумел Давид, что Господь утвердил его царём над Израилем и что возвысил царство его ради народа Своего Израиля» (2 Цар. 5: 11–12).
Псалом песни, обновления дому Давидова, 29 (1), — так интересно озаглавлен этот псалом. Скорее всего, он был составлен пророком перед освящением дворца: таков смысл слов обновления дому.
Но почему псалом песни? Видимо, в Древнем Израиле на торжествах исполнялись не только псалмы — гимны Богу, но и какие-то песни духовного содержания.
Жизнь человека проходит в доме. Появление нового жилища всегда пробуждает в нас восторженные чувства. Перед семьёй открывается какая-то иная веха: вот вселимся в новый дом — и всё будет по-новому. И хочется выполнить то, без чего немыслима жизнь: испросить Божьего благословения, освятить здание, чтобы в нём обитали мир, согласие.
Обновление дома неотделимо от обновления души, духа, исправления каких-то прежних недочётов, нестроений, тяжких грехов, мрачных событий. Мы хотим создать уют, чтобы нам было радостно, приятно, душа славила Господа.
Но в земном мире человека обязательно посещают испытания, скорбные обстоятельства. Когда священник венчает молодожёнов, он объясняет им: семья — несение креста, служение, благодарение Богу. Что даст Господь — то и будет. Не надо бояться трудностей и испытаний. Они легче переносятся в окружении близких, единодушных, любящих людей.
Освящается дом — и память возвращает Давида в прошлое, он даёт обет Творцу и дальше жить достойно: Вознесу Тя, Господи, яко подъял мя еси, и не возвеселил еси врагов моих о мне (2). Вознесу Тебя, Господи, как и Ты меня возвысил. Создатель много дал Давиду. Конечно, пророк и сам трудился, но возвеличил его Бог.
Христос говорит в Евангелии: «И, зажегши свечу, не ставят её под спудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме» (Мф. 5: 15). Господь сделал Давида царём избранного народа, и, видя такое благодеяние, псалмопевец возносит Бога. Это провозглашается в момент торжества — и тут же утверждается: Творец никогда не давал недоброжелателям и завистникам унизить, низвергнуть царя.
Трудности в жизни Давида вызывали злорадство у тех, кто затаил к нему ненависть. Не радость, а именно злорадство. У пророка всегда было много недоброжелателей, но все они смирились перед ним, почувствовали: сила Вышнего — с царём. Бог низлагал все попытки врагов навредить ему: и не возвеселил еси врагов моих о мне.
Дальше псалмопевец вспоминает жёсткие, тяжёлые моменты, когда он взывал к Творцу: Господи Боже мой, воззвах к Тебе, и исцелил мя еси (3). Печальные обстоятельства приводили Давида к болезни, а она была нежелательна. Только бодрый, здоровый человек мог выполнять обязанности, возложенные Богом на царя.
Вероятно, Давид скрывал от людей свои немощи, но они были видны Господу. И милосердный Бог исцелял его: исцелил мя еси.
Давид прозревает, что болезни, гонения грозили ему неизбежной смертью. Однако Создатель избавил душу царя от ада и участи мертвецов: Господи, возвел еси от ада душу мою, спасл мя еси от низходящих в ров (4).
Люди времён Ветхого Завета знали: смерть — всегда схождение во ад, шеол. В темнице, где нет Бога, души праведников и грешников томились в ожидании, когда же, наконец, откроются двери света и жизнь их преобразится. И это произошло: воскресший Христос сошёл во ад.
Творец определил участь падшего человека: «земля еси и в землю отыдеши (возвратишься)» (Быт. 3: 19). Царь Давид постоянно вёл войны, защищал страну. Много воинов гибло в бою. Их и всех умерших погребали во рву. Туда с ними должен был бы сойти и Давид, но всё решалось иначе: Господь спасл мя еси от низходящих в ров.
Пророк обращается к тем, кто старается жить праведно: Пойте Господеви, преподобнии Его, и исповедайте память святыни Его (5). Преподобный — тот, кто сохранил в себе образ и подобие Божие, уподобился Создателю. Такие люди, конечно, тоже испытывали скорби, но оставались носителями особого образа жизни. Вера, праведные дела преображали человека.
В христианстве возник целый чин преподобных отцов и матерей. Они не связывали себя житейскими обязанностями, уходили в тихие, укромные места, чтобы стяжать чистоту помыслов, почувствовать близость Бога. В другом псалме пророк Давид прозревал: «Честна пред Господем смерть преподобных Его» (Пс. 115: 6). А здесь призывал: Пойте Господеви, преподобнии Его.
Грешник тоже может славить Бога, но «не красна хвала в устах грешника» (Сир. 15: 9). Почему? Сердце его не исправлено, душа отягчена преступлениями. И какая красивая песня получится?
Конечно, Господь ждёт гимна, который возносится от чистой, верующей души, от тех добродетелей, которые стяжал человек. Поэтому Давид обращается к преподобным, способным достойно воспевать Бога: и исповедайте память святыни Его — открывайте, возвещайте людям знание о святыне.
Память о том, какие великие благодеяния давал Творец Своему народу, хранится в Священном Писании и останется уроком для грядущих поколений. Но важно, чтобы те, кто живёт рядом с нами, тоже делились своим опытом, рассказывали, как Бог ведёт их по жизни, близок им.
Яко гнев в ярости Его, и живот (жизнь) в воли Его: вечер водворится плач и заутра радость (6). Гнев Создателя посещал людей, которые ожесточили сердца и не хотели принять Его заповедей. Долготерпеливый Господь иногда проявлял к ним ярость.
Но Бог не хочет смерти грешников. Живущие на земле и ушедшие в мир иной находятся в Его воле: и живот в воли Его. В руках Божиих — души праведников и грешников, которым даётся благодать исправить, смирить себя, выбрать достойные пути.
Бог так любит человека, «что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасён был чрез Него» (Ин. 3: 16–17).
Есть такая пословица: «Утро вечера мудренее».
Иногда вечером ложится на сердце груз печальных событий, предстоящих сложных решений: вечер водворится плач. Мудрый человек знает: надо дождаться утра, успокоиться, прийти в ровное состояние, призвать Бога — и всё изменится: заутра словно и не было напастей. Появляется радость: грозная туча прошла.
Аз же рех во обилии моем: не подвижуся во век (7). Мы часто убеждаемся в правде этих слов. В молодости человек ощущает в себе избыток энергии — и даже не знает, куда её приложить. Кажется, вся вселенная ему подвластна. Но он ошибётся, если начнёт приписывать это обилие себе, своим способностям, наследственности. Силой и благодатью нас наполняет Бог.
Давиду казалось, что он всегда будет находиться во обилии — иметь избыток сил, свободы, разума. Это подчёркивается словом аз: я же говорил, что пребуду в неизмеримой щедрости Бога всегда, неизменно — не подвижуся во век.
Творец дарит человеку блаженство, а потом оно уходит. Пророк чувствует перемену, которая удивляет его и приводит в отчаяние: Господи, волею Твоею подаждь доброте моей силу. Отвратил же еси лице Твое, и бых смущен (8). Давид понимает: всё высокое, истинное, святое пришло от Бога. Эта данность вдруг умаляется, и пророк просит подать силу его доброте — тому, что есть в нём подлинного, настоящего.
Здесь опять повторяется: волею Твоею подаждь.
Всё устраивает воля Господня. Давид это чувство потерял — и теперь молится, чтобы восстановить его. В душе возникает некий страх: оказывается, высокое, истинное может уйти в одно мгновение.
Этот пограничный момент очень полезен человеку для познания себя, своей природы. Во обилии раскрываются таланты Давида: он великолепный поэт, правитель, воин. Но без помощи свыше, без реального умножения Богом наших даров, они рассеиваются, как туман. И высота пророка в том, что это не прошло мимо его сознания.
Отцы-пустынники отметили потом такую закономерность: когда Господь их возвышал, им было так хорошо, словно они находились на небе.
Внезапно начинались перемены. Подвижники понимали: эти изменения зависят не от них. А от кого? И пророк Давид отвечает: от воли Божией.
И тут надо просить: «Господи, подаждь доброте моей силу, возврати мне внутреннюю убеждённость, молитвенность, покаянность, не лиши меня их!»
С Богом наша душа наполняется величайшей силой, а Его отсутствие воспринимается как богооставленность — тяжелейшее состояние. Чем выше духом поднимается человек, чем он ближе к Господу по благодати, тем ему труднее: отвратил же еси лице Твое, и бых смущен.
Смущение — это состояние неуверенности.
С него начинается тонкое возмущение: в душе ещё нет бурного противостояния Богу, но уже зарождается грех. Вроде бы я нормально выгляжу, а смущаюсь. Наблюдаю, как хорошо работает человек, правильно рассуждает, но у меня смущение: кажется, он лукавит. Почему? Солнце скрыло Себя, наползают тёмные тучи — и словно попадаешь в другой мир.
Опыт духовной жизни подсказывает тут очень полезный вопрос: кто ты без Бога? А без Него становишься неуверенным, потерянным, малодушным, маловерным, смущающимся по всякому пустяку. Теряешь мирное состояние души — и остаётся только терпеть и взывать к Нему: «Всё доброе было от Тебя, Господи! А теперь Ты даёшь мне вкусить нечто противоположное. Но знаю: для меня это полезнее».
Гораздо полезнее! Потому что открывает ограниченность человеческой природы: я такой же человек, как все. Творцу угодно возвысить или унизить меня — и принять это надо спокойно, потерпеть, благодарить Его.
Душа начнёт смиряться, захочет всех понять, почувствует, как тяжело и непросто живётся людям. Я-то знаю выход из этого, а многие — нет.
У Давида внутреннее состояние меняется: К Тебе, Господи, воззову, и к Богу моему помолюся (9). Вот средство, о котором надо знать! И никогда не унывать.
Кая польза в крови моей, внегда сходити ми во истление? Еда исповестся Тебе персть, или возвестит истину Твою? (10). Здесь пророк пришёл в состояние природного, недуховного человека. Он размышляет о том, что силы и дни его — убывают, все люди — болеют и умирают. Так какая же польза в жизни — крови моей, если я должен сойти во истление?
Слышите этот вопль души? Давид себя обесценил, оставил высокие духовные прозрения и посмотрел на жизнь с плотской точки зрения. Ну, проживу ещё немного, побьётся сердце лет пять-десять — и всё равно конец.
В Ветхом Завете считалось, что душа животных — в крови. Даже запрещалось есть мясо, пока оно не очистится от крови. И вот Давид ставит человека на уровень животного: что толку в моей крови, когда меня, как любого, ждёт гроб и тление?
Процесс разложения — истление — начинается, как только душа оставляет тело. Болезни — тоже признак тления: оно ещё не полностью завладело человеком, но уже заявляет о себе. Не надо этого бояться! В людях есть бессмертное духовное начало — образ Божий.
А дальше картина ещё больше сгущается: Еда исповестся Тебе персть, или возвестит истину Твою? Разве может исповедать Тебя персть, или возвестить истину Твою?
Живой человек способен прийти в храм, открыть священные книги, славить Бога, чувствовать, переживать. А если начинается сокрушающая болезнь или наступает смерть, как хвалить Господа? Разве может обратиться к Нему персть?
Но Творец взял именно щепотку персти, вдунул в неё дыхание жизни — и появился человек. После кончины людей персть — тело полагается в землю, возвращается в неё. А душа идёт в мир иной.
Как там будет? Давид размышлял: когда придёт смерть, остынет кровь, истлеет плоть, смогу ли я славить Господа — возвещать истину Твою?
Много лет назад умирал один старец святой жизни — и окружающие ждали: вот сейчас благовоние наполнит келью. А он сказал: «Если б вы знали, что такое смерть, не рассуждали бы так. Неизвестно, как Бог судит человеку пройти через этот порог — кому страданием, кому торжеством. Смерть остаётся тайной».
Пророк Давид снизошёл до крайнего смирения: «Я ничто, Господи, персть». Так и праведный Авраам говорил: я персть и пепел, а не человек (см. Быт. 18: 27). В этом смирении присутствует понимание: в момент умирания — внегда сходити ми во истление — я и рта не открою, и слова не скажу. Так можно ли будет исповедовать Бога?
В изобилии благодати пророк был уверен: он никогда не подвинется, не изменится. Теперь у него иное состояние.
Слыша Господь и помилова мя: Господь бысть Помощник мой (11). В этих словах Давид показал всю природу человека: она может быть невыразимо возвышена, обожена. Господь дал Своему пророку болезненный урок. Давид реально пережил скорбь, удивление — и почувствовал: здесь тоже проявилась воля Божия. Пророк исследовал и убедился: Господь его услышал, помиловал, Он Помощник человеку.
Обратил еси плач мой в радость мне: растерзал еси вретище мое, и препоясал мя еси веселием (12). Скорбный плач, переживание собственной ничтожности, земляности, тленности приводит Давида к выводу, который стал достоянием и поддержкой для многих людей: Бог обратил рыдание — в радость.
В Ветхом Завете человек, когда каялся, одевался в чёрное вретище, покрывавшее тело с головой. Господь растерзал (расторг) еси вретище Давида — и препоясал пророка веселием. Это произошло явно, зримо. Воин обычно препоясывался перед сражением, и это означало, что он полон сил, готов идти в бой. Радость, веселье — вот выход из тяжёлого состояния. И нет никакого отчаяния.
Яко да воспоет Тебе слава моя, и не умилюся: Господи Боже мой, во век исповемся Тебе (13). Сама слава Давида, полученная им свыше, будет свидетельствовать о Господе и воспевать Его.
Пророк говорит: не умилюся. Почему? К умилению человека приводят сокрушение и плач, а он сейчас не станет сокрушаться.
Давид намерен всю жизнь исповедовать Бога — во век исповемся Тебе. Открывать Ему душу, сердце. Ничего не таить.
Пророк Давид написал этот гимн Богу ко дню освящения нового дома — малой церкви. Обращён псалом к дому нашей души — к телу. В нём душа — хозяйка.
Потом царь решил построить большой храм Божий. Стал молиться об этом. Но Господь ответил Давиду, что храм построит его сын (см. 2 Цар. 7: 12–13).
