Глава 23

– Мою благодарность не описать словами, – сказала Ксения, усаживаясь на сиденье, – вчера я чуть от ужаса не скончалась, когда Михаил позвонил. Но с вашей командой мне ничто и никто не страшен. Право, неудобно, что вы так много времени на меня тратите. Вы хотели со мной поговорить? Готова ответить на любой вопрос.

– Почему Филипп после окончания школы вдруг перебрался из центра Москвы бог знает куда? – осторожно начала я. – И не стал поступать в институт?

Ксения отвернулась к окну.

– Это длинная и грустная истории. Долго рассказывать.

– Пробка, – объявил Макс, – похоже, мы застряли. Ксения Львовна, вы любили двоюродного брата?

– Очень, – вздохнула Ушакова. – Для меня он был брат без приставки «двоюродный». Зеленов был крайне ранимым человеком, но сдержанным. Постороннему трудно было понять, что у Фила в душе. Но я всегда видела, как ему больно, неприятно от слов злых людей. В свое время Филипп решил завести «Инстаграм», назвал его «Любимое дело», стал выкладывать фотографии. Принесли ему останки платья, Зеленов его воссоздал и рассказал, как делал вышивку золотыми нитями. И полилось дерьмо полноводной рекой. Чего только народ не писал. «Не мужское это занятие», «Выброси рухлядь», «Фигней занимаешься, иди работать». Брат закрыл страницу. Никому не ответил. Но я чувствовала, как ему больно. Почему Филипп не поступал в вуз, получив «золотой» аттестат? Попробую объяснить, хотя придется углубиться в дебри семейной истории.

Ксения сделала глубокий вдох.

– Майя Алексеевна, мать Зеленова, была на редкость взбалмошной особой. Основная ее забота – чистота в доме. В детстве я думала, что она сумасшедшая. Только войдешь к ним в прихожую, раздается крик:

– Туфли сними, не мусори.

Не поздоровается, никаких слов приветствия не произнесет, сразу в регистре визга общается.

Пойду руки мыть, она за дверью:

– Кран до упора не отворачивай, зеркало забрызгаешь.

Она заставляла помощниц весь день носиться с тряпкой, веником, губкой, до остервенения начищать плиту, раковину, холодильник, пылесосить ковры. Я старалась без особой необходимости к Зеленовым не заглядывать. Кричала под окнами: «Фил, выйди». Частенько окно открывалось, появлялась тетя, и мне доставалось за шум. Папа умер, едва я пошла в седьмой класс, мама скончалась за два года до моего выпуска из школы. Дядя привел меня в свою семью. Я отбивалась от чести жить у Петра Филипповича как могла, говорила: «Я уже взрослая». Но ничего не вышло. Меня поселили в семье Фила. И вот тут мне стало ясно: тетя на всю голову больная. Настроение у нее менялось с невероятной быстротой. Войду вечером в столовую, Майя нежно улыбается.

– Солнышко, хочешь чайку с ватрушкой?

Я отвечаю:

– С удовольствием.

– Садись скорей, – начинает она хлопотать, – сейчас все принесу.

Уходит на кухню, возвращается через минуту чернее тучи, кричит:

– Села на мою шею, лентяйка. Ничего делать не умеешь!

Спрашивать, что я не так сделала, было бесполезно. На самом деле я хорошо себя вела. Просто тетке постоянно шлея под мантию залетала. Мне здорово доставалось, но Фил огребал неизмеримо больше. Сына Майя Алексеевна с детства терпеть не могла. С пеленок ненавидела.

– За что? – удивилась я.

Ксения заправила за ухо прядь волос.

– Во время беременности Филипп лежал у матери в животе не головой вниз, как положено, а поперек. Майе делали кесарево, что-то пошло не так, врач предупредил:

– Больше вы не забеременеете.

Майя прорыдала месяц, сына кормить она отказалась, кричала:

– Он убил своих братьев и сестер.

– И чем младенец виноват? – спросила у нее один раз моя мама.

– Он нарочно так устроился, чтобы стать единственным ребенком в семье, – объяснила Майя, – жадный, гадкий мальчишка.

– Это похоже на психическое расстройство, – сказал Макс.

– Мои родители тоже так думали, – кивнула Ушакова, – но Петр Филиппович, отец Фила, интересовался только своей работой. Он был прекрасным психиатром, но на жену и ребенка внимания не обращал. Майя наняла няньку, та ухаживала за мальчиком, а его мать драила квартиру и ненавидела сына. Мама рассказывала, как один раз Майя ей пожаловалась, что сын в три месяца писается в пеленки, не желает понимать, что такое горшок! Моя мама не выдержала, возмутилась:

– Майя, что у тебя с головой? Требовать от младенца того, что он в силу возраста понять не может, – преступление. За что ты сына ненавидишь?

– Из-за него у меня больше детей не будет, – зарыдала психопатка.

– Кто это сказал? – осведомилась Анна Сергеевна.

– Акушер в роддоме, – ответила Майя.

– Другие врачи что говорят? – не отставала моя мама.

– Не знаю, не люблю бегать по докторам, – заканючила Майя.

И мама чуть ли не силой отвела ее к опытному специалисту. Тот удивился:

– Не беременеете? Ну так рано вам второго заводить, первый еще сидеть не научился. Я не вижу проблем, вы здоровы. Пусть обследование пройдет ваш муж. Интимная жизнь регулярная? Когда вы в последний раз пытались зачать ребенка?

– Сыну исполнился месяц, я сказала: «Хочу еще девочку», – пробормотала самозабвенная чистюля. – Петр буркнул: «Мне и одного хватает». Ну и все.

– Что вы имеете в виду под фразой «ну и все»? – поинтересовался гинеколог.

– Муж ушел спать в другую комнату, – пояснила Майя, – ко мне не приближается.

– Знаю только один случай, когда ребенок был зачат без отца, – воскликнул доктор, – остальным женщинам, чтобы забеременеть, необходим мужчина. Вы совершенно здоровы.

Моя мама, наплевав на все приличия, подслушивала под дверью кабинета и чуть не заорала от негодования. Когда они с Майей вернулись домой, Анна пошла к Петру и высказала ему все, что о нем думает.

– Не виноват я ни в чем, – отбивался от нее психиатр, – всякий раз, когда я пытаюсь приблизиться к супруге, у нее что-то болит.

– Когда мальчик начнет ходить, сделай своей бабе ребенка или отправь ее в психушку! – заорала мама.

Петр предпочел первый вариант, и когда Филу исполнилось два года, у него появилась сестра Флора. Няня стала заниматься и братом, и сестрой. Майя продолжала тереть полы и причитала:

– Еле-еле родила! Сын меня инвалидом сделал!

– М-да, – крякнул Макс, поворачивая руль.

Ксения вздохнула и продолжила рассказ, я слушала ее не перебивая.

Разница в возрасте детей Зеленовых была минимальной. Они могли стать очень близкими друзьями. Но Флора с раннего детства вредничала, малыши совершенно не совпадали по темпераменту. Фил был тихий, молчаливый, любил раскрашивать картинки, собирать головоломки. Девочка же ни секунды не могла оставаться на одном месте, рот у нее не закрывался. Флора пошла в школу в семь лет, вместе с ней отправился в первый класс и брат. Почему его не отдали, как положено, в шесть-семь лет?

– Пусть сидят вместе за партой, – решила Майя, – мне тогда будет легче следить за их занятиями, проверять домашние задания.

Постоянно говоря о том, как она мечтает о большой семье, как страдает, что из-за подорванного здоровья родила только двоих, Майя на самом деле не испытывала никакой потребности в детях. Ни сын, ни дочь были ей не нужны. Ей требовался повод для демонстрации своих тяжких страданий. После рождения Флоры она принялась причитать:

– Очень горько знать, что твоя мечта о доме, полном детей, никогда не осуществится. Беременность и роды совершенно подорвали мое здоровье. Я раздавлена физически и морально, уничтожена как женщина.

Чем старше становились дети, тем яснее Ксения понимала: у Флоры и Филиппа нет ничего общего. И, заканчивая школу, они выбрали разные вузы. Девушку привлекала карьера киноактрисы, а парень готовился в медицинский. У Флоры в дневнике стояли одни тройки, у Фила – только пятерки. Ксюша, в то время уже сирота, жила у Зеленовых. Ничто не предвещало беды, жизнь текла как обычно. А потом наступило двадцать восьмое мая.

Ксюша и Филипп в этот день отправились на занятия, они посещали подготовительные курсы в своих вузах. Флора поехала к педагогу, который учил с ней стихи и отрывки из романов для выступления на творческом конкурсе. Двоюродные брат и сестра вернулись домой поздно вечером и разбежались по своим спальням. Утром они узнали, что Флора не ночевала дома.