4

Полученное известие настолько ошеломило Еремеева, что он долгое время не мог прийти в себя. Наконец, он попытался сосредоточиться и принялся восстанавливать в памяти недавние события.

Придя накануне домой с твердым намерением заняться активными поисками арестованных ревкомовцев, он попытался наметить план. Но ничего придумать не удавалось. Злоба, ненависть, досада, алчность - все сплелось у Еремеева в один клубок и мешало сосредоточиться. Он тер виски, дергал себя за усы, курил одну папиросу за другой - ничто не помогало. Тогда, подойдя к буфету, он налил большой стакан водки и жадно, залпом выпил его, Мысли вдруг стали путаться, и Еремееву то казалось, будто все потеряно и карьера его кончена, то представлялось, что стоит отдать приказание, и арестованные ревкомовцы предстанут перед ним. Не раздеваясь, он тяжело повалился на постель. Сон налетел сразу, и во сне он услыхал знакомый условный стук. Так стучал только один человек, верный слуга Еремеева, арестованный и расстрелянный вместе с ревкомовцами. Стук повторился. Еще и еще. Не открывая глаз, Еремеев приподнялся на локте. В окно снова постучали. Будто подброшенный огромной пружиной, Еремеев вскочил с постели, подбежал к окну. Знакомая тень метнулась в сторону двери.

Через несколько минут Еремеев знал историю «ареста» и «побега» ревкомовцев. Не слушая дальше, он сжал кулаки, изрыгая проклятия и грозя всем на свете. Но пришедший схватил его за руку, притянул к себе и, хотя - он знал - во всем доме никого не было, а толстые стены не пропускали ни звука, зашептал в самое лицо.

Еремеев перестал сопеть, глаза его округлились. Он молча слушал свистящий шепот своего агента и с трудом верил услышанному, хотя знал, что агент не может врать - человек он проверенный.

А потом Еремеевым овладела бешеная радость. Наконец-то судьба посылает ему случай, которого он ждал очень долго, может быть, всю жизнь. Прежние удачи показались ему такими маленькими, незначительными, что стало даже обидно. Нет, только теперь он сможет по-настоящему отличиться. Об этом заговорит вся армия! Будущие летописцы посвятят ему, Еремееву, немало страниц в книгах о великом освобождении России армией Колчака!

И вдруг тяжелая мысль будто прихлопнула и разом погасила бушующую радость. Ведь он должен немедленно сообщить обо всем полковнику Бутбергу. А тот, конечно, все заслуги припишет себе. Еремееву же как простому исполнителю «гениального бутбергского плана» достанется лишь благодарность или, в лучшем случае, незначительное денежное вознаграждение. Нет, на это Еремеев не пойдет!

Но как обойти Бутберга?.. И он решился. Правда, риск был большой - если верховный правитель окажется не в духе, неприятностей не избежать. Зато если повезет… Еремеев даже зажмурился от нахлынувших радостных предчувствий.

Торопясь к роскошному дворцу, где помещалась штаб-квартира Колчака, он лихорадочно обдумывал, как доложить обо всем верховному правителю и как оправдать, что явился сам, не доложив предварительно Бутбергу.

Но торопился Еремеев зря. Колчак никого не принимал: он проводил секретное совещание с представителями Англии, Франции и Североамериканских штатов. В качестве наблюдателя на этом совещании присутствовал доверенный японского императора. Напрасно уверял Еремеев холодного вежливого адъютанта, что дело крайне важное и не терпит отлагательств.

Я думаю, - сказал адъютант обессилевшему от волнения Еремееву, - что любое дело, даже очень важное и срочное, подождет до утра. Тем более, - закончил он быстро, заметив, что тот опять пытается возразить, - тем более, что другого выхода нет.

На секунду у Еремеева шевельнулось сомнение: не поздно ли будет завтра, не надо ли сейчас же доложить обо всем Бутбергу. Но тут же он остановил себя:

- Завтра! Никуда они не денутся. Завтра!- и, довольный, быстро зашагал в контрразведку.