Книга: Приключения Пита Мэнкса (Сборник)
Назад: Генри Каттнер и Артур Барнс. Приключения Пита Мэнкса
Дальше: Генри Каттнер. Мир фараона

Генри Каттнер, Артур К. Барнс. Римские каникулы

 

 

Roman Holiday; (Thrilling Wonder Stories, 1939 № 8), пер. Андрей Бурцев и Игорь Фудим

 

Пит Мэнкс нервничал. Разглагольствуя перед небольшой толпой зрителей или игрой в наперстки с каким-нибудь простаком, он чувствовал себя, как дома. Но аппарат в лаборатории доктора Майхейма выбивал его из колеи. Толстые силовые кабели, массивные изоляторы, трубки, катушки — уххх! С тех пор, как шурина Пита долбануло током в Джольете, Пит и сам приобрел сильную аллергию на электричество.
Он сдвинул набекрень шляпу на своей заостренной голове и прищурился, глядя на Майхейма.
— Послушайте, — сказал он. — Я знаю свои права, я не морская свинка. За сотню баксов я сделаю многое, но...
— Тс-с... — нахмурился доктор. — Вы не пострадаете. Просто ждите здесь, мистер Мэнкс, пока я не скажу.
Из-за занавеса появилось энергичное, морщинистое лицо Майхейма. Его встретил всплеск аплодисментов, когда он вышел на импровизированную трибуну в отгороженной части лаборатории.
Пит на цыпочках подкрался к занавесу, немного раздвинул его и увидел с десяток молодых людей — ребят из колледжа — и крупного, аморфного джентльмена, с достоинством носившего пенсне и «кто-ты-черт-возьми-такой» вид.
— Противненький посетитель, — подумал Пит. — Интересно, что у дока на уме. Он не дал бы мне франклина за просто так.
— Джентльмены, сожалею, что заставил вас ждать, — заговорил Майхейм. — Я пригласил вас сюда, чтобы вы стали свидетелями небольшого эксперимента. Профессор Акер... — с едва заметным лукавым взглядом доктор поклонился человеку в пенсне, — ...удостоил меня чести не согласится с одной моей теорией. Он настаивает, что мы с вами, джентльмены, — гм-м... винтики.
Пит ухмыльнулся, увидев, как толстяк рассердился и поднялся со своего места.
— Доктор Майхейм, — загремел профессор Акер, — я не ожидал, что меня пригласили в вашу лабораторию именно поэтому. Но раз уж я тут, то считаю целесообразным объяснить свою точку зрения.
— Ну, вот, опять, — прошептал какой-то непочтительный первокурсник.
В университете, у профессора Акера была определенная репутация зануды.
Профессор прокашлялся.
— Мое утверждение состоит в том, что наша современная цивилизация — такая сложная структура, где жизнь каждого отдельного человека так сильно зависит от многих других жизней, что нынче человек не получает никакого полезного образования. Как я сказал, человек стал всего лишь винтиком. Другими словами, он узнает только ограниченную часть выбранного им ремесла или рода занятий.
— И, — тут же встрял Майхейм, — вы говорили, что если современный человек вдруг окажется, например, в Древнем Риме, то...
— А, да, да! Несмотря на очевидное превосходство накопленных за много веков знаний, он окажется совершенно беспомощен. Ему не хватит желания создать что-то полезное. Офисный клерк — что он может сделать? Ничего. Сможет ли рабочий с автозавода, проводящий дни за закручиванием гаек, выжить в Риме? Или возьмем обычного часовщика. Может он сделать детали часов, которые ремонтирует каждый день? Конечно, нет! Он не сумеет создать часы, чтобы прокормить себя! Я считаю, что единственный тип людей, имеющих хоть какой-то шанс добиться финансового успеха в прошлом — это ученые. Только наука может одолеть неблагоприятную среду.
Майхейм кисло усмехнулся.
— Вы уже много раз это говорили. Но если бы вы, действительно, смогли вернуться во времена Древнего Рима, интересно, вы бы продолжали считать также?
Акер вскинулся, как пришпоренный жеребец.
— Мой дорогой Майхейм, я бы устроил в жизни римлян революцию, просто дав им источник дешевой энергии. Электричество. История цивилизации это, разумеется, история путешествий. Внедрив электричество и двигатели, я бы смог...
— Да, да. Я уже слышал это, профессор Акер. Но скоро вам представится возможность проверить свою теорию на практике. Я построил машину времени, — заявил Майхейм с простотой истинного гения. — Нет, не спорьте. Я знаю, что раньше этого никто не делал. Но ведь раньше не было и Горация Майхейма. Теперь я могу отправлять людей в прошлое, и, если не сдрейфите, устрою вам экскурсию в Древний Рим.
— Вы с ума сошли, — заявил Акер.
— Решайте сами. Но я хотел бы заключить небольшое пари. Мне нужно пару тысяч долларов, чтобы купить оборудование для исследований...
Акер отреагировал так же, как главы министерств финансов с незапамятных времен реагируют на подобные предложения.
— Это просто возмутительно! Я уже сказал вам, что ни в коем роде не поддерживаю подобные бессмысленные траты.
— Итак, — стараясь придать голосу убедительности, продолжал Майхейм, — я хочу заключить с вами пари. Я отправлю вас и еще одного человека — того, кто не имеет никакого отношения к науке — в Древний Рим и дам вам определенное время, за которое вам будет нужно доказать свою теорию. Если мой человек добьется большего успеха, чем вы, тогда вы купите нужное мне оборудование.

 

Акер сделался фиолетовым.
— Что! Вы серьезно...
— Боитесь? — подразнил его Майхейм.
Все еще украдкой наблюдая за происходящим, Пит Мэнкс усмехнулся. Майхейм завел Акера в тупик. С сидящими за спиной ребятами из колледжа, делающими мудрые замечания и давящими на храбрость старого зануды, напыщенный и чувствительный Акер не посмел отступить.
Акер сердитым взглядом обвел аудиторию.
— Боюсь? Как бы не так! — прогремел он. — Конечно же, нет! — Он плюхнулся обратно в кресло.
— Значит, вы согласны, — улыбнулся Майхейм. — Хорошо! Можете выходить, мистер Мэнкс.
Из-за занавеса появился Мэнкс и приветственно помахал рукой собравшимся.
— Приветик, — улыбнулся он. — Зовите меня Питом.
— Кто этот человек? — возопил Акер.
— Джентльмен, которого я нанял на пляже — зазывала на одной из ярмарок. Его сильные стороны — это врожденная смекалка и знание латинского языка, что роднит его с вами, профессор. Разумеется, в Риме необходимо говорить на римском языке.
— Этот... гм-м... парень говорит на латыни? — с сомнением спросил Акер.
— А что такого? — агрессивно ответил Пит. — Моя мать была учительницей в колледже. Вот, Послушайте. Omni Gallia divisa est...
— Еще рано, — поспешно прервал его Майхейм. — Но осталось недолго. Думаю, мы уже готовы. Профессор Акер и Пит Мэнкс вернутся в Древний Рим с помощью моей машины времени на определенный срок, за который им нужно будет добиться успеха. И, если победит мой человек, то профессор Акер купит нужное мне оборудование.
— Послушайте, Майхейм, — тревожно сказал Акер. — Это какая-то чушь. Я немедленно ухожу отсюда!
— Здесь вы правы, — сказал доктор. — О, да! Я предусмотрительно превратил ваше кресло в миниатюрную машину времени. — Он нажал кнопку. — Ну... удачи, профессор!
Однако Майхейм уже обращался к тому, что очень смахивало на особенно отталкивающий труп. Поскольку тучное тело профессора Акера внезапно тяжело рухнуло в кресло, а на его мясистом лице застыло выражение полнейшей бессмысленности.
— Не пугайтесь, — сделав успокаивающий жест, призвал собравшихся доктор. — С ним все в порядке. Это просто транс. Его разум был перенесен назад во времени.
— Эй, постойте! — воскликнул Пит Мэнкс. — Что-то это смахивает на электрический стул!
— Пит, мой мальчик, не волнуйся. — Доктор Майхейм улыбнулся. — Просто сядь вот сюда, здесь тебе будет удобно.
Пит втиснулся в кресло.
Бах!
Сознание Пита Мэнкса покинуло тело, шляпу, клетчатый жилет и оранжевый галстук, чтобы с пугающей внезапностью появиться в другом отрезке времени. Однако, Пит двигался весьма хаотично, больше походя на маятник, набирающий импульс и раскачивающийся взад-вперед между Древним Римом и современной Америкой.
Лаборатория внезапно исчезла. Вместо этого Пита ослепил солнечный свет. Носились и толкались вопящие торговцы. Среди овощных лавок и менял прокатывались волнами вереницы тяжело нагруженых рабов. Затем...
Пит снова оказался в лаборатории — парализованный! Неспособный пошевелить ни единым мускулом, взмахнуть ресницами или передать нервный импульс. Пит тупо смотрел и слушал доктора Майхейма.
— Время, как и пространство, искривлено и вращается вокруг общего осознания времени. Ощущение времени всех людей, когда-либо живших на земле, имеет свой источник. Мы, господа, так скачать, находимся на ободе колеса. Если мы сможем перенести себя и центр и снова наружу, но уже на другую спицу, то окажемся в другом времени...
Свист!
Рим!
Всадник, перед которым рабы тащили позолоченный паланкин, медленно ехал по узкой улице. Раздавались крики: «Берегись! Берегись!», а также резкие ругательства бородатого галла, идущего рядом.
А в лаборатории доктор Майхейм все еще читал лекцию.
— Их разумы были перемещены в головы двух людей, живших в период наибольшего рассвета Рима, а тела остались тут, в состоянии транса. Их сознания были спроецированы на временной центр, а затем на спицу колеса, в период, известный нам только по учебнику истории...

 

Пит Мэнкс вернулся в Рим и на этот раз задержался там подольше. Еще раз его опалило жаркое итальянское солнце. А ноздри забили запахи вина, оливок и специй. Еще секунду мир головокружительно вращался вокруг него, затем что-то резко вошло в контакт с его носом, и он во всю длину распластался по Аппиевой дороге.
— Землетрясение! — воскликнул Пит. — Я не в Риме, а в Калифорнии!
Грубый голос быстро выплевывал латинские слова, и Пит понял их значение. Он сел, чувствуя странную неуклюжесть своего нового тела, и уставился на заросшего бородой солдата, трясущего обоими кулаками и выкрикивающего грязные ругательства.
— Ворюга! — среди прочего орал солдат и всем своим видом выражал намерение разорвать Пита на части и разбросать кусочки его отвратительного тела по всей дороге от Виминальского холма до Колизея. — Честный солдат не может провести день в Риме без того, чтобы какой-нибудь вор не попытался украсть у него кошелек. Как тебя зовут, пес?
— Питий Манкс, — ответил Пит.
— Встань, Манкс Воришка, чтобы я мог снова ударить тебя.
Это показалось Питу плохим советом, но, тем не менее, он поднялся на ноги. Быстрый взгляд вниз сказал ему, что он был одет в развевающуюся белую тунику, похожую на ночнушку, но свои ноги, одетые в сандалии, он увидеть не смог. По-видимому, разум Пита занял тело какого-то римлянина, который только что насобирал неприятностей на свою римскую голову.
Пит отчаянно защищался, применяя приемы джиу-джитсу. Его триумф настал довольно быстро. Вывернутое запястье заставило галла развернуться, после чего сотня килограмм Пития Манкса прыгнула на него. Несчастный солдат так и остался лежать, извиваясь и скуля. Пит бежал вниз по Аппиевой дороге, пока не оказался защищен нахлынувшими галлами, скифами и бретонцами — попурри из народов, подчиненных Риму. Затем, почувствовав, что на него никто не смотрит, он удалился в свободное место за лавкой торговца вином и сел, чтобы отдохнуть и восстановить дыхание.
— Так вот что такое Рим, — уничижительно пробормотал Пит. — Фу-у! Наука воистину великая вещь.
Но у него было задание, а так же грубая, бесцеремонная философия, смягчающая удары жизни. Так что он внимательно провел инвентаризацию своего имущества. Имущества оказалось не так уж и много. Под туникой Питий носил кожаную сумку и хлопковое белье, вызывающее зуд. В сумке лежал кошелек с тремя одинокими кусочками серебра и нож. Пит выругался. Если до этого момента и он был вором, то, определенно, не очень умелым. Придется начать с чистого листа, и единственное, что в этом недружелюбном мире могло сыграть ему на руку, — толпы простаков, просто умоляющих, чтобы их обобрали.
Вернувшись на оживленную площадь, Пит, наконец, подошел к пустому торговому месту. Это был наклонный деревянный стол, огороженный пятисантиметровым бордюром. В уме Пита тут же родилась блестящая идея.
Из инструментов у него был только нож в сумке. Но им он и начал работать, напевая под нос: «Удержите Тибр! Удержите Тибр!». Пит разметил на поверхности стола десять кружков. В каждом кружке аккуратно вырезал в мягкой древесине небольшое углубление. Затем настругал крошечные колышки и в середине каждого углубления проделал небольшие отверстия, в которые и вставил колышки. Над некоторыми из них он разместил еще по одному колышку. С правой стороны стола, параллельно бордюру, приделал еще одну узкую дощечку так, что образовался канал, идущий почти до самого верха.

 

Сверху, от левого до правого борта, Пит приколотил полукруглую полоску высохшего тростника. Наконец, в основании канала справа, он смастерил своеобразный деревянный поршень. Потом сделал шаг назад, чтобы оценить проделанную работу.
— Грубовато, — вздохнул Пит, — но для начала неплохо.
В животе появилось сосущее чувство — чувство голода. Он быстро пошел по Аппиевой дороге, глядя по сторонам, и вскоре нашел трех мальчишек, играющих в шарики в пыльном углу. Он обменял шарики на нож.
Теперь все было готово. Питий Манкс вернулся в лавку, но какой-то холодок заставил его вздрогнуть. Пит сделал непроизвольное движение, будто поправил шляпу и еще раз вздрогнул, когда толстые пальцы соприкоснулись с лысой, гладкой головой.
Мимо проходили двое солдат.
— Эй, вы, двое! — окрикнул их Пит. — Хотите увидеть кое-что новенькое? Валите сюда.
Солдаты подошли.
— Ну и?..
— Самая последняя забава Императора...
А у них точно был Император? Видимо, да, потому что солдаты с интересом склонились над доской.
— Эй вы! В фиолетовых ночнушках! Подходите и глядите!
Нахмурившись, трое человек в лиловых тогах приблизились к лавке.
Вместе с сенаторами подтянулись и другие.
Все это было для Пита привычным делом. Он начал многословно зазывать народ.
— Друзья! Римляне! сограждане! — заголосил он. — Прошу немного вашего внимания. Я пришел сюда не для того, чтобы что-то продать, а лишь затем, чтобы удивить и развлечь! Подойдите и взгляните на любимую игру Императора!
— Как она называется? — заглотил наживку пухлый сенатор.
— Clavus pila! Пинбол! Отличные призы для тех, кто проявит мастерство! В этой игре ничего не зависит от удачи, друзья мои, только от вас самих. Подходите ближе и следите за шариком.
Толпа обступила его. Пит привычным движением положил один шарик в канал, идущий вдоль правой стороны доски, оттянул поршень и резко ударил по шарику. Он полетел вверх, описал дугу, прижавшись к изогнутому стеблю высохшего тростника, отскочил от гвоздя и начал медленно скатываться по доске, ударяясь о колышки и двигаясь зигзагами, и, в конце концов, упал в одно из отверстий.
— Весталка! — прокричал Пит, и зеваки заметили, что каждое отверстие было подписано. Шесть называлось «Весталка», три — «Сенатор», а то, что на самом верху, — носило название «Цезарь».
— Все очень просто, народ! Цезарь, два Сенатора и пять Весталок приносят вам два сестерция. Цезарь, три Сенатора и пять Весталок дают три сестерция. Если вы попадете в Цезаря, трех Сенаторов и всех Весталок, можете забрать доску с собой... Подходите, подходите все!
Со сверхъестественной точностью, Манкс закинул еще четыре шарика в направляющий туннель и запустил их, попав в Цезаря, двух Сенаторов и Выход в самом низу. Через мгновение толпа начала умолять его забрать у них деньги за возможность сыграть.
Пит брал деньги по очереди, взимая по одному сестерцию за игру, рукой вытаскивая шарики из гнезд после каждой игры. Благодаря причудам госпожи удачи, первым двум игрокам удалось немного выиграть, и дальше от желающих уже отбоя не было. К наступлению ночи сумка и обе руки Манкса были набиты монетами.
Кругом уже зажигали вонючие, неэффективные масляные лампы, но Пит решил, что на сегодня хватит. Где-то в Риме было место, которое его тело считало домом, но, разумеется, он не знал, где именно. Поэтому он снял комнату в трактире «Ресторан бакхий», владельцем которого являлся некто Б. Бибулус. По виду и запаху, трактир напомнил Питу любое другое пивное заведение в Америке двадцатого века, где можно снять комнату за доллар в день. Но Питу было все равно — он уже уверенно шел по пути к тому, чтобы стать цезарем игровых автоматов в Риме!

 

На следующий день он выставил игровые приспособления на площади уже на рассвете. Сделав условия выигрыша попроще, он заставил толпу выстроиться в еще более длинную очередь, чтобы сыграть в пинбол. К одиннадцати часам он разорил плотника, который так боялся вернуться домой к своей жене, что Пит отдал ему проигранные деньги. Благодарный плотник с радостью пообещал построить десяток столов для пинбола из самых лучших материалов и привезти их в трактир Пита.
К двум часам дня пришел сборщик налогов и, вдобавок к своим собственным деньгам, проиграл две сотни денариев, принадлежащих государству.
Со временем, владелец трактира Бибулус соблазнился коварным видом преторианского гвардейца, загребающего деньги. Он пришел, сыграл и был повержен. Питий Манкс вернулся вечером совладельцем «Ресторана бакхий».
Дальше истерия с пинболом распространялась сама собой. Пит установил новые столы в трактире, — целый десяток столов, — и научил Бибулуса и трех его дочерей-толстушек помогать вести игру, собирать монеты, следить за мошенниками, пытающимися начать новую игру, пока никто не видит, и опускать кормовой стопор, когда кто-нибудь начинает наклонять доску.
Через неделю Пит уже ездил по улицам в роскошном паланкине, носил меховую тогу и являлся владельцем свиты в двадцать рабов. Его пинбольные салоны вырастали по всему Риму, как грибы после дождя.
Но Пит был умен. Чем больше салонов он открывал, тем больше была его прибыль. Чем богаче он становился, тем сильнее он опускал нижнюю планку для выигрыша, чтобы время от времени выигрывали все, хоть и весьма редко. И чем больше людей выигрывало, тем больше сестерциев они вливали в казну Манкса.
— Это порочный круг, — ухмыльнулся Пит Бибулусу. — Они просто умоляют меня забрать у них гроши.
Казалось неизбежным, что Питий Манкс должен был начать покорять новые миры. Он обдумал создание рулетки или танго, но отбросил эти идеи. Это потребовало бы открытия новых кабаков, а, поскольку все любители азартных игр играли в пинбол, новые игры просто переманят тех же самых игроков, что не принесет никакой прибыли. Он недолго поразмыслил о том, чтобы устроить театры, но тут же забыл об этом, когда узнал, что в Риме уже есть два-три театра, и все они находятся во владении Императора.
— Очень жаль, — простонал Пит озадаченному Бибулусу. — Можно было бы с легкостью проводить там лотереи и игры в лото!
Но политика... У Пита здесь был кое-какой опыт.
Он обошел всех влиятельных римлян, которые в некотором роде были ему обязаны из-за проигрышей в пинбол, и слегка надавил на них. Он убедительно поговорил с главой гильдии флейтистов, с другом-плотником и многими другими. И за день до выборов, политический мир Рима перевернулся.
В Риме провели первый митинг под руководством Пития Манкса.
Впереди, свистя и бренча во всю мощь, шел странный оркестр, состоявший из флейт, лир и рогов. Дальше шла группа приближенных Пита.
Все несли квадратные плакаты на шестах, качающиеся и клонящиеся в дымном свете факелов и ламп.
— Манкса в магистрат! — большими буквами было написано на плакатах. — Новая жизнь для римлян!
— Голосуйте за Манкса из древнего республиканского рода! Вернем Риму процветание!
— Семьдесят сестерциев каждую субботу для всех граждан старше шестидесяти.

 

За всем этим следовал шикарно украшенный паланкин, который несли восемь красивых рабов. Внутри него сидел, кланялся и улыбался Питер Мэнкс. Его сопровождала сотня проплаченных слуг, убедительно радующихся за один денарий в час.
Итак, после ураганной кампании, где он предлагал платить пенсию по достижению определенного возраста, выступал за консерватизм, либерализм и другие непонятные вещи, Питий Манкс, с помощью ловкости рук, вернулся уже магистратом. Назначив Бибулуса своим главным советником, Пит посвятил себя управлению делами.
Все шло гладко — слишком гладко, если верить Бибулусу.
— Император даже не попросил тебя преподнести ему дар в знак твоей верности? — тревожился тот. — Очень странно...
— Так вот как Император получает свою долю... — протянул Пит. — Добрый старый римский обычай. Знаешь, я еще ни разу не видел Клавдия.
— Мало кто видел его, — многозначительно заметил Бибулус, — и большинство увидевших пожалело об этом. Покровительство Императора терять опасно. Так или иначе, тут что-то не так. Ты уверен, что у тебя нет влиятельных друзей во дворе?
— Никого, за исключением моего дяди, являющегося членом муниципалитета Таммани.
— Тем не менее, когда ты на скамье, среди зрителей часто появляется какая-то женщина. Красивая женщина, замотанная в одежду до самых глаз...
— Женщины, — произнес Пит, — это яд. Забудь об этом, Бибби. Ты что-нибудь разузнал о парне, которого я ищу?
Как только выборы закончились, Пит стал искать следы своего случайного компаньона по путешествию во времени, профессора Акера, который должен был находиться где-то в Риме. До сегодняшнего дня, Бибулус не приносил никаких новостей.
Однако, сейчас бывший лавочник искривил коллекцию морщин, что он называл своим лицом, в некое подобие улыбки.
— Я узнал о колдуне, чья магия подвела его,— безумца. Несколько лун назад он бежал по Аппиевой дороге, выкрикивая страшные пророчества. Возможно, пытался организовать новый культ. Тем, кто последуют за ним, он обещал колесницы, двигающиеся без лошадей, лампы, горящие без огня и... — от смеха Бибулус сложился пополам — ...галеры, летающие по небу, как птицы! Воистину колдовство!
Глаза Пита выпучились.
— Всемогущий Юпитер! Продолжай!
— Он пытался колдовать. Наполнил горшок жидкостью, жгущей, как огонь. Потом обмотал металлические цилиндры проволокой и опустил кусочек меди в горшок. Затем закричал, требуя принести какой-то металл, о котором никто не слышал... как же там было? Я забыл. Ему дали зингибер — имбирь. Он бросил его на землю и растоптал. И продолжил громко требовать... о, вспомнил! — цинк!
Пит присвистнул.
— Теперь мне все понятно, — пробормотал он.
Акер собирался соединить несколько простых гальванических батарей и с их помощью запитать примитивный электромотор, сделанный из катушек и якоря. Но он забыл кое-что очень важное: цинк, необходимый для его батареи, был открыт только в шестнадцатом веке!
— Так что с ним случилось в итоге?
— Никто не знает. Но я продолжу поиски. А вас ждут в суде, Питий Манкс. Давно ждут. Вот — ваша тога.

 

Пит надел неудобную тогу, встал с мягкой скамьи и ушел в соседнее помещение. Когда-то достойный пример римской архитектуры, оно было изменено в соответствии с пожеланиями Пита. Перила держали зрителей на расстоянии, а слева от стола магистра было огороженное место, где держали заключенных.
Когда Пит уселся на скамью, раздался всплеск оваций. Он небрежно взмахнул рукой.
— Первое дело, — объявил Бибулус.
Вперед вышли двое стражников, таща между собой крупного, красивого молодого человека с угольно-черными кудрями и измученным лицом.
— Отравитель, — прошептал Бибулус, когда подсудимого затолкали в камеру. — Он пытался убить консула Гая Хостилия.
— Каким образом он хотел это сделать? — спросил Пит на своем ужасном латинском.
— Уличный маг со странными талантами. Он привлек внимание консула своими трюками и продемонстрировал чудо по превращению воды в вино. Это ему удалось, но Хостилий потребовал, чтобы ему подали чашу. Испив из нее, он упал и стал корчиться от боли.
Именно тогда, заключенный, не веря своим глазам, пристально уставился на Пита, и, испортив всю атмосферу правосудия, закричал на языке, совершенно непонятном для остальных:
— Мэнкс! Мэнкс! Ради Бога, ты ли это?
— Он выкрикивает заклинание! — тут же завопил Бибулус, и страж быстро принудил несчастного заключенного к тишине единственным известным ему способом.
— Питий Манкс... во имя богов! Что вас тревожит?
— Юпитер, — сверля взглядом подсудимого, выдавил из себя Пит, — поразил меня молнией! — Затем добавил на английском: — Эй, профессор! Это вы?
— Мэнкс! — заорал молодой человек. — Конечно, это я! Быстро вытащите меня отсюда! Я не травил никакого консула. Все пошло... э-э... не по плану, я смешивал химикаты, когда он...
— Сейчас, сейчас, — успокоил его Пит. — Я все исправлю. — Он повернулся к Бибулусу — Мы снимаем обвинения. Это его первое правонарушение.
— Отравителей, — нахмурился Бибулус, — обычно бросают львам.
Пит поднял руку, заставив его замолчать, и объявил приговор. Когда он почувствовал, что люди в зале сильно возмущены, то, разумеется, удивился реакции, с которой было встречено объявление, что заключенный будет отпущен на свободу.
Рим, мягко говоря, не любил отравителей.
— Отдать его львам! — прокричал кто-то. — Содрать с него кожу! Вырвать язык!
Профессор, казалось, уменьшился в размерах. Пит отчаянно осмотрелся. И встретился взглядом с замотанной с головы до пят женщиной, сидевшей в углу,— сосредоточенно смотрящей на него.. возможно, той самой, о которой упоминал Бибулус. Помощи ждать было неоткуда. Но в переднем ряду сидел румяный, добродушный на вид пожилой человек, к нему Питий и обратился за помощью.
— Господин, вы можете использовать свое влияние, чтобы успокоить толпу? В конце концов, я уверен, что заключенный не собирался никого убивать, и, возможно, консул заслуживал смерти, если то, что я слышал о нем — правда.
Бибулус взял Пита за плечо.
— О, Боги, Питий! Сейчас ты уже не вывернешься. Это и есть истец, Гай Хостилий!
Похоже, это не мой день, подумал Пит. Публика внезапно превратилась в разъяренную толпу, благодаря непостоянству итальянского темперамента. Пит успел заметить, как загадочная женщина исчезает за занавесом, и увидел, что Гай Хостилий залез на стул.
— Долой судью! Разве это мы называем римским правосудием?
— Нет! — заревела толпа. — Ко львам их обоих!
— Д-друзья м-м-мои, — начал было Пит, но тут же решил, что момент не совсем подходит для речи.
Вместо этого он схватил профессора за руку и потащил через занавешенный дверной проем. Но толпа не собиралась сдаваться так легко. Они с криками понеслись следом, и Питу с профессором Акером пришлось убегать. Но тщетно. В конце концов, толпа загнала их в личную ванну Пита с ясно читающимися намерениями растерзать и судью, и подсудимого.
— Бибулус! — заорал Пит. — Зови на помощь!
Но Бибулус уже давно решил, что нужно делать, — и бесследно исчез.
Суматоха и крики стихли, когда, обнажив мечи, толпу прорезали ряд легионеров. Под угрозой кровопролития, люд стих и отошел назад, продолжая внимательно наблюдать за происходящим.
— Вы как раз вовремя, — отдышавшись, с благодарностью сказал Пит бронзовому легату. — Брат, нам нужна была помощь и вы тут как тут!
— Взять их, — выпалил в ответ лейтенант. — Разоружить! Питий Манкс, вы и этот человек арестованы. Цезарь лично решит вашу судьбу!

 

Клавдий Друс Германий, Цезарь-Император, грыз баранью кость, держа ее одной рукой, а другой бессильно боролся с богато украшенным столом для пинбола, наклоняя его то сюда, то туда, пока шарик радостно скакал по всей его длине. Цезарь был чахлым, нездоровым человеком с красными глазами, облаченным в простое белое одеяние, а его пальцы покрывали кольца со сверкающими драгоценными камнями. Когда Пит и Акер вошли, Клавдий поднял голову.
— Ага, — запустив еще один шарик, довольно сказал Цезарь, отпустив стол и взяв в руку кубок. — Злодеи. Когда следующие игры гладиаторов, Кратиний?
— Они уже начались, — ответил Кратиний. — Эти люди тут по приказу императрицы Мессалины, Цезарь. Она была на суде толстяка, — он магистрат, — когда поднялся бунт, и пригласила повеселиться Императорскую Гвардию.
Тут через занавес двери в помещение вошла поразительно красивая брюнетка.
— Вот и Мессалина, — лучезарно улыбнулся Клавдий. — Сядь со мной, моя дорогая. Вот эти псы, которых ты приказала привести.
Императрица села, разглядывая гостей своими темными глазами.
— Что ты собираешься сделать с ними, Клавдий?
— Скормить львам, — привычным образом тут же решил проблему Цезарь.
Мессалина нахмурилась, но ничего не сказала. Клавдий помолчал какое-то время, затем внезапно рассмеялся.
— Одну секунду! У меня появилась мысль — которая поможет нам повеселиться, а то жизнь так скучна. Если хоть один из этих псов докажет, что заслуживает жить, он будет жить и даже удостоится некоторых почестей. Если нет, то завтра на арене будет праздник.
Гости зааплодировали. Цезарь жестом велел страже отойти назад.
— Итак, вы двое. Покажите, чего вы стоите. Ты первый, юноша. Чем ты занимаешься?
— Я ученый, — промямлил профессор Акер.
— Что? Наверное, колдун? Ну, так давай, колдуй.
Невеселый профессор с отчаянием в глазах осмотрел помещение.
— У... у меня нет оборудования...
Кратиний что-то прошептал Цезарю на ухо, и тот поднял голову с блеском в глазах.
— Я слышал, ты можешь превращать воду в вино. Покажи!
— Не могу, — признался Акер. — Мне нужна определенная... аппаратура.
— Шарлатан, — заключил Цезарь. — Как я и думал. На арену его.
— Постойте! — Акер попытался высвободиться. — Я... я могу предсказывать будущее. Я пророк, вот что. Могу рассказать будущее Рима.
— Ну? — заинтересовался Клавдий.
— Гм-м... Рим будет править миром.
— Рим уже правит миром, — заметил Кратиний. — Каждый мальчишка это знает.
— Через две тысячи лет миром будет править наука, — второй раз попытался профессор. — Лошади практически вымрут. Электричество — такая невидимая сила природы — станет источником неограниченной мощности...
— Наши поэты могут и лучше, — зевнул Цезарь. — И мне не нравится то, что ты сказал о лошадях. Лошадь — благородное животное. Если это твои лучшие пророчества... погоди-ка! — Цезарь подался вперед. — Если ты действительно можешь видеть будущее, расскажи, как я встречу свою смерть!
Молчание. Гости замерли, не успев донести напитки до рта. Глаза всех присутствующих уставились на бедного профессора Акера.
А он, бросив быстрый взгляд на Мессалину, начал обильно потеть и, содрогнувшись, закрыл глаза. Поскольку все школьники знают, что Клавдий Германикус, Цезарь Император, был отравлен Агриппой, своей женой, после того, как расплевался с Мессалиной. И говорить об этом, как понял Акер, будет не только не тактично, но и просто самоубийственно.

 

Цезарь выругался и повернулся к Питию Манксу.
— А как насчет тебя? Надеюсь, хоть ты стоишь больше, чем этот идиот.
Пит сделал глубокий вдох.
— Я стою целое состояние, Цезарь. В моем в тайнике лежит большая куча золота. Слишком много для обычного гражданина. Так вот, если бы вы приняли это сокровище в знак моей верности...
Глаза Императора заблестели. Слухи о непомерной жадности Клавдия ходили по всему Риму. Пит почувствовал небольшую волну облегчения.
— Посмотрим, — неопределенно сказал Цезарь. — Кратиний, сходи и проверь, что там за сокровище. Где его найти, заключенный?
Пит объяснил, куда идти, и Кратиний поспешно ушел. Затем, по взмаху руки Императора, Пита и Акера схватила стража и прижала к стене, где они ждали, пока закончится пир.
Минуты тянулись медленно. Тем не менее, Кратиний вернулся довольно быстро. Злобно глянув на Пита, он подошел к Цезарю и начал торопливо что-то шептать в императорское ухо. Клавдий чуть не подпрыгнул. Он гневно посмотрел на пленников.
— Пытаться обмануть Цезаря — не очень мудрое занятие, — наконец, сказал он опасно тихим голосом. — Кратиний, расскажи остальным. Пусть все узнают об этом обмане.
— Я нашел сундук с сокровищами, наполненный до краев круглыми золотыми чушками, именно там, где и сказал Питий Манкс, — охотно заявил Кратиний. — На первый взгляд, мне показалось, что это, действительно, огромное состояние. Но я уже имел дело с мошенниками и решил проверить один из слитков. Оказалось, что он сделан из глины — обожженной глины — покрытой слоем золота, чтобы скрыть обман. Все слитки были одинаковыми. Практически ничего не стоящими.
Лицо Цезаря побледнело и похолодело.
— Уведите этих людей. Завтра мы с радостью посмотрим, как их сожрут львы.

 

Пит провел невеселую ночь в темнице под Колизеем. По собственному признанию, он оказался в, мягко говоря, затруднительном положении. И казалось, нет никакого способа избежать возмездия Цезаря. Несколько часов Пит провалялся на соломенной подстилке, но так и не нашел выхода из сложившейся ситуации. Профессор Акер тоже никак не мог помочь: его, вопящего, утащили в другую камеру.
Наконец, страж открыл дверь, схватил Пита за руку и, покалывая острием короткого меча, провел упирающегося заключенного по коридору и через металлическую решетку, закрывшуюся со скрипом ржавых петель, и выходящую на арену.
Ослепительный солнечный свет отражался от желтого песка, покрывающего пол Колизея. Со стороны зрителей — кровожадной и нетерпеливой толпы — донесся громогласный рев. Некоторые из них ждали несколько часов, и это станет первым событием сегодняшних игр.
Пития подвели к ложе, с которой свисал фиолетовый балдахин. Он поднял голову и увидел злобный взгляд Клавдия, окруженного дворцовой знатью, а справа от него сидела Мессалина. Лицо королевы было неподвижным, пока она не заметила Пития. Тогда она наклонилась к Цезарю и что-то ему прошептала. Клавдий кивнул, коварно улыбаясь.
Тут стражи притащили извивающуюся личность. Ею оказался профессор Акер. Его колени дрожали, а глаза выпучились и налились кровью.
Цезарь подался вперед.
— Питий Манкс, через секунду ты со своим спутником останешься наедине со львами, — разнесся его голос по огромной арене Колизея. — По нашему обычаю мы позволяем пленникам на арене взять короткие мечи, чтобы они могли защищаться, но Мессалина предложила кое-что поинтереснее. Вам обоим дадут зажженные факелы, чтобы отгонять львов. Пока факелы горят, вы, возможно, будете жить. Если окажетесь достаточно проворны. — Лицо Клавдия озарилось злобой и жестокостью. — А что касается твоего дара, Питий Манкс — золотых шаров из твоего сундука. Ты просил принести их. Твоя просьба исполнена. Так что...
Император взмахнул рукой. Стражи тут же вышли вперед, неся по золотому шару в каждой руке. Прежде чем Пит успел пошевелиться, его схватили и бросили на землю.
К его лодыжкам туго привязали веревки. А к веревкам крепилась сетка, которую стражи быстро наполнили золотыми шарами. Началась суматоха хорошо отрежиссированных действий: солдаты ушли, дверь с лязгом закрылась. Пит с трудом поднялся на ноги.
Заключенный с шарами и цепью! Лодыжки Пита были крепко привязаны к сетке, наполненной тяжелыми золотыми шарами. Он сделал шаг вперед, запнулся и шлепнулся лицом в песок.
Зазвенел металл. Тихое, отдаленное рычание стало громче. Бормотание зрителей превратилось в оглушающие вопли.
— Львы... львы!
Пит услышал придушенный крик. Полуослепленными песком глазами он увидел Акера, глазеющего с открытым ртом на дальний конец арены. В бессильных руках профессор держал два коротких факела.
В этот момент, сверкая, по воздуху пролетел яркий предмет и упал Питу под ноги. Это был нож, кинутый ему Бибулусом.
Пит проворно поднял его.
— Профессор! — закричал Пит. — Держитесь! Не уроните факелы!
Пит быстро нагнулся, разрезал веревки, связывающие его ноги, и подскочил к сети с блестящими шарами.
Но львы уже были на арене и учуяли добычу. Десяток желтовато-коричневых, гибких зверей шли по боковой дорожке, размахивая хвостами и покачивая гривами в солнечном свете. Раздался сердитый рев, когда изящная, темная львица бросилась вперед, как молния, вертикально подняв хвост.
Цезарь подался вперед еще сильнее, облизнув языком губы. Мессалина сидела неподвижно, не отрывая взгляд от разыгрывающейся под ней трагедии.
Но Пит был почти готов. Несколько взмахов ножа разрезали сеть, и золотые шарики свободно покатились по песку. Пит схватил один шар и повернулся как раз, когда львица напрягла все мышцы в десяти метрах от Акера и... прыгнула!
Парализованный профессор не мог пошевелить и кончиком пальца. С побелевшим лицом, он просто ждал, когда голодный хищник собьет его с ног, все еще сжимая горящие факелы стянутыми от страха судорогой пальцами.
Пит схватил факелы, с силой оттолкнул профессора в сторону и быстрым выпадом ткнул горящими головешками перед собой.
Львица попыталась развернуться прямо в воздухе, не сумела, и один из факелов попал ей прямо в морду. Она взвизгнула, попробовала пламя на зуб и резво умчалась в обратную сторону, мотая головой от боли. По крайней мере, на какое-то время она точно выбыла из борьбы, понял Пит. Но приближались другие львы — и приближались очень быстро.
Пит все еще держал золотой шар под мышкой. Он нагнул голову, ухватил зубами беловатую нить и потянул за нее. Вытянулось еще несколько сантиметров этой нити. Пит поджег ее факелом, взял шар в руку и швырнул его в наступающих львов.
Блестящий шар пролетел по воздуху, упал под носом у одного из хищников и прокатился пару метров. Нить едва заметно тлела, от нее поднималось почти невидимое голубоватое пламя. Один из львов сердито ударил предмет когтистой лапой...
И в центре Колизея разверзлась дыра в ад! С оглушительным, сотрясающим землю грохотом, вырвалось огненное безумие, забросав перепуганных зрителей окровавленными кусками львиного мяса. Цезарь откинулся на спинку позолоченного кресла. Оставшиеся львы в ужасе посмотрели на то, что осталось от их собратьев и убежали.
Пит неуверенно засмеялся.
— Эй, профессор! — позвал он. — Возьмите и себе пару бомб!
Но Акер, казалось, не расслышал его. Он медленно повернул голову, чтобы посмотреть на кучу золотых шаров. Его губы невнятно прошептали: «Порох!», «Бомбы!».
Цезарь вскочил со своего места.
— Открыть ворота! — прокричал он. — Выпускайте зверей!.. Всех! Убить этих демонов!
Напуганные стражи поспешили выполнить приказ. Раздался лязг металла. Издалека донесся тяжелый топот и смесь рычания, кошачьих криков и завывания труб.
— Держи факел, — бросая один из них в руки Акеру, выпалил Пит. — Вот они!
Он собирался кинуть одну бомбу в Клавдия, но внезапное появление десятка леопардов отвлекло его внимание. Метким броском, он разнес больших кошек на кусочки.

 

Акер ожил и тоже принялся истреблять животных, когда боковые дорожки принялись извергать голодных хищников.
— Как... как ты их сделал? — задыхаясь, огорошил он вопросом напарника.
— Я всегда знал этот фокус, — поджигая фитиль, выкрикнул Пит. — Я раньше делал фейерверки для всяких магических шоу. Сера, древесный уголь и селитра. Сжег иву, чтобы получить уголь. Серу достал из вулкана — как там он называется?.. — Везувий. Подкупил лейтенанта, чтобы тот привез мне из Аравии селитру. Он не знал, что это такое, но я видел селитру в Чили и объяснил, что нужно искать. Берегись, там тигр!
Акер быстро поджег и бросил еще одну бомбу. Тигр взлетел в небеса.
— Всегда будь готов к неприятностям — вот мой девиз, — быстро продолжал Пит. — Я решил, что устрою римлянам хорошую взбучку, если что-то пойдет не так. Поэтому просто валял дурака, пока не подобрал правильную пропорцию компонентов пороха, а затем набил им кучу горшков и напихал шрапнели — весь металлолом, который только смог найти.
Тут показался слон. Он подошел опасно близко, но взорвавшаяся бомба нарушила хрупкое душевное равновесие этого создания, и он стал трубить и носиться по арене, создавая дополнительную суматоху и наводя беспорядок.
— И на всякий случай, я позолотил бомбы, — выкрикнул Пит. — Подумал, что они должны выглядеть безвредно — просто большие круглые золотые чушки. Если я попаду в передрягу, то всегда смогу предложить выкупить свою свободу, а когда получу в руки бомбы, то!..
— Мэнкс! Гляди! — завопил Акер.
Пит развернулся... и застыл. Угроза от животных миновала. Те немногие звери, что остались в живых, убежали или жались к стенам арены. Но прямо под королевской ложей был раненный слон, размахивающий хоботом, его крошечные глазки пылали, и он яростно дудел. Он, наверное... обезумел! Суматоха в ложе, казалось, привлекла его внимание, и он обрушивал на массивную каменную стену титанические, сотрясающие землю удары, пока люди выше него барахтались, вопили и пытались поскорее выбраться из этого пекла.
Сам Цезарь, пытаясь убежать, натолкнулся на Мессалину, и Питу смутно показалось, что императрица сбросила Клавдия вниз, а сверху скинула на корчившегося мужа позолоченный трон. Сделав это, Мессалина поспешно удалилась.
— Держись! — крикнул Пит Акеру. — У меня есть мысль.
Стена уже рушилась, каменная кладка трескалась и кряхтела под натиском огромного слона. Пит поджег бомбу, тщательно прикинул расстояние и бросил ее. Получившийся взрыв заставил слона развернуться и затрубить, его поросячьи глазки стали рыскать по арене.
Он увидел Пита. И помчался на него.
Пит швырнул три бомбы. Если они подведут, ему не жить. У него осталась только одна.
Но кустарный порох оправдал возложенные на него надежды. Слон почил в бозе в оглушающем грохоте ослепительного взрыва.
На арене воцарилась короткая тишина. Звери были повержены, и, поняв это, толпа на секунду остановилась, готовая вновь обратиться в бегство. Пит взял последнюю оставшуюся бомбу, подошел к стене и подождал, пока Клавдий не поднимется на ноги.
Римский император выглядел ужасно. Он бросил перепуганный взгляд на арену и бросился наутек.
— Подождите! Постойте, Цезарь! — остановил его крик Пита.
Клавдий замер. Пит угрожающе поднял бомбу.
— Я перебил всех ваших зверюшек, — произнес, — и могу так же легко уничтожить весь Рим.
Клавдий испуганно взвизгнул. Появившись из ниоткуда, Мессалина быстро встала рядом с Императором и что-то прошептала ему на ухо. Цезарь, казалось, обрел новую надежду.
— Питий Манкс! — объявил он дрожащим голосом. — Вам больше не надо использовать свою магию! Вы помилованы! Кроме того... я сделаю вас консулом Римской Империи...
Бах!

 

Пит Мэнкс открыл изумленные глаза и уставился на лицо, которое показалось ему удивительно знакомым. На секунду он подумал, что бомба все-таки взорвалась. Затем весьма быстро он узнал доктора Майхейма. Дока! А со всех сторон вокруг него были провода и различные аппараты лаборатории ученого. Рим исчез: Цезарь, Мессалина, Колизей и все остальное.
— Ох, моя башка, — с трудом поднимаясь на ноги, простонал Пит. — Меня словно пропустили через мясорубку. Дайте мне вас потрогать, док, проверить, что вы реальны.
— Вполне реален, Мэнкс, — усмехнулся доктор. — Ты снова дома, невредимый, как я и обещал. — Он повернулся, когда раздался хриплый вздох. — Ага, вот и профессор Акер. Он проснулся чуть позже тебя.
Пит заметил, что, кроме них троих, в лаборатории никого не было. Акер растекся по креслу, судорожно хватая ртом воздух.
— Выпустите меня отсюда, — просипел он. — Майхейм, я... я...
Он сделался вдруг ядовито-зеленым и, шатаясь, побрел к двери.
— Секундочку, — обратился Майхейм. — Так я получу оборудование?
Акер замялся.
— Вы дали слово, — напомнил Майхейм. — Мы заключили пари. И в Риме вы поняли, что без необходимого оборудования, как без рук. Кроме того, вы же не хотите, чтобы ваши студенты знали вас, как... гм... отравителя?
— Это шантаж, — простонал Акер, посмотрел на Пита, скорчил гримасу и развел руками. — Ладно. Вы получите оборудование. Чтоб вы подавились им, Майхейм.
Профессор поспешно ушел, оставив Майхейма тихонько посмеиваться.
— Вот твои сто долларов и еще сто за то, что выиграл мне пари. Спасибо!
Пит внимательно посчитал деньги, затем искоса посмотрел на доктора Майхейма.
— Ух... Меня заинтересовало то, что вы только что сказали профессору, док. Откуда вы столько знаете о том, что происходило в Риме?
— Я не рассказал Акеру обо всех секретах машины времени, — хихикнул Майхейм. — Ей можно управлять автоматически. Отправив вас двоих в прошлое, я присоединился к вам, чтобы наблюдать за происходящим. Мне потребовалось шесть пробных заходов, прежде чем я попал в разум кого-то более-менее важного, от кого мог точно узнать обо всем, что происходит в Риме.
— Так вы тоже там были? — спросил Пит с выпученными глазами. — Но кто... кем вы были? И, в любом случае, — Пит укоризненно посмеялся, — это не очень-то честно, что тоже отправились в Рим.
— Нельзя так говорить, Пит, — лицо доктора Майхейма расплылось в широкой улыбке, — За такие слова тебя могут бросить львам! Я был Мессалиной! И не забывай, Мессалина была женой Цезаря. А жену Цезаря запрещено попрекать!

 

Назад: Генри Каттнер и Артур Барнс. Приключения Пита Мэнкса
Дальше: Генри Каттнер. Мир фараона