Глава четвертая
Телепорт Лара, или Портал Бенавента, названный так по имени обнаружившего его чародея, расположен на верхнем этаже Башни Чайки на острове Танедд. Стационарный, спорадически активный. Принципы функционирования – неизвестны. Назначение – неизвестно, вероятнее всего, искажено в результате самораспада; при активации не исключены многочисленные разветвления либо разбросы.
ВНИМАНИЕ: телепорт действует хаотично и смертельно опасен. Эксперименты категорически запрещены. В Башне Чайки и вблизи нее не разрешается применять магию. В особенности телепортационную. В виде исключения Капитул рассматривает запросы на вход в Тор Лара и осмотр телепортала. Заявления надлежит обосновать началом исследовательских работ и специализацией в соответствующей области.
Библиография: Джеоффрей Монк. Магия Старшего Народа; Иммануэль Бенавент. Портал в Тор Лара; Нина Фиораванти. Теория и практика телепортации; Рансант Альваро. Врата тайны. Перечень запрещенных артефактов.
Ars Magica, изд. LVIII
В начале был только пульсирующий, мерцающий хаос и каскад образов, вихрь, полная звуков и голосов бездна. Цири видела уходящую в небо башню, на крыше которой плясали молнии. Слышала крик хищной птицы и сама была этой птицей, мчащейся с огромной скоростью, а под нею бушевало море. Она видела маленькую тряпичную куколку и неожиданно сама становилась этой куколкой, а вокруг клубилась тьма, гудящая, звенящая стрекотом цикад. Цири видела гигантского черно-белого кота и тут же становилась этим котом, а вокруг нее был мрачный дом, потемневшие панели, аромат свечей и старых книг. Она слышала, как несколько раз произнесли ее имя, видела серебряных лососей, перепрыгивающих через водопады, слышала шум дождя, барабанящего по листьям. А потом услышала странный, протяжный крик Йеннифэр. Этот-то крик и разбудил ее, вырвал из бездны безвременья и хаоса.
Теперь, тщетно пытаясь вспомнить сон, она уже слышала только тихие звуки лютни и флейты, гул тамбурина, пение и смех. Лютик и несколько случайно встретившихся вагантов все еще веселились в комнате в конце коридора.
В окно проник лунный лучик, развеяв мрак, и комнатка в Локсии сразу стала походить на место из сна. Цири откинула простыню. Она вспотела, волосы прилипли ко лбу. Вечером она долго не могла уснуть – не хватало воздуха, хоть окно было отворено настежь. Она знала почему. Выходя с Геральтом, Йеннифэр укрыла комнату магической защитой. Якобы для того, чтобы никто не мог войти, но Цири подозревала, что скорее всего Йеннифэр не хотела, чтобы выходила она. Ее попросту арестовали. Йеннифэр, хоть и явно радовалась встрече с Геральтом, еще не забыла и не простила ей самовольную и дурацкую эскападу в Хирунд, благодаря которой, вообще-то говоря, их встреча и состоялась.
Самое ее встреча с Геральтом разочаровала и наполнила грустью. Ведьмак был немногословен, сдержан, неспокоен и явно неоткровенен. Их беседы обрывались, увязали в неоконченных, прерванных на полуслове фразах и вопросах. Глаза и мысли ведьмака убегали от нее и уходили далеко-далеко. Цири знала, куда именно.
Из комнатки в конце коридора долетало одинокое тихое пение Лютика, музыка лютни, шуршащая как ручеек по камням. Она узнала мелодию, которую бард слагал несколько дней. Баллада – Лютик хвастался этим не раз – носила название «Неуловимая» и должна была принести автору победу на ежегодном турнире бардов, проходившем поздней осенью в замке Вартбург. Цири вслушалась в слова:
Ты плывешь над мокрыми крышами —
С мятным дождиком заодно.
Меж кувшинками светло-рыжими
Ты ныряешь, ныряешь… Но
(Не шути над мечтой моею)
Я пойму тебя все равно,
О, конечно, если успею…
Цокали копыта, наездники распарывали галопом ночь, на горизонте небо полыхало заревами пожаров. Хищная птица заскрипела и раскинула крылья, устремляясь в полет. Цири снова погрузилась в сон, слыша, как кто-то произносит ее имя. То это был Геральт, то Йеннифэр, то Трисс Меригольд, наконец – причем несколько раз, – незнакомая худощавая светловолосая грустная девушка, смотрящая с оправленной в рог и латунь миниатюры.
Потом она увидела черно-белого кота, а мгновение спустя уже опять была этим котом, смотрела его глазами. Кругом – чужой, мрачный дом. Она видела большие шкафы, забитые книгами, освещенный несколькими свечами пюпитр, около него двух склонившихся над свитками мужчин. Один кашлял и вытирал губы платком. Другой, карлик с огромной головой, сидел в кресле на колесах. У него не было обеих ног.
– Невероятно… – вздохнул Фэнн, пробегая глазами истлевший пергамент. – Где ты взял эти документы?
– Не поверишь, если скажу, – раскашлялся Кодрингер. – Теперь ты понял, кто такая в действительности Цирилла, княжна Цинтры? Дитя Старшей Крови… Последний отпрыск этого проклятого древа ненависти! Последняя ветвь, а на ней последнее отравленное яблочко…
– Старшая Кровь… Так далеко вспять… Паветта, Калантэ, Адалия, Элен, Фиона…
– И Фалька.
– О Господи! Невозможно! Во-первых, у Фальки не было детей! Во-вторых, Фалька была законной дочерью…
– Во-первых, о юности Фальки нам не известно ничего. Во-вторых, не смеши меня, Фэнн. Ты же знаешь, что при слове «законный» у меня начинаются колики. Я верю в этот документ, потому что он кажется мне подлинным и говорит правду. Фиона, прапрабабка Паветты, была дочерью Фальки, чудовища в человеческом обличье. Черт возьми, я не верю в идиотские вещания, пророчества и прочую чепуху, но как только вспомню пророчества Итлины…
– Порченая кровь?
– Порченая, отравленная, проклятая – понимать можно по-разному. Но по легенде, если помнишь, именно Фалька была проклята, потому что Лара Доррен аэп Шиадаль навела порчу на ее мать…
– Сказки, Кодрингер.
– Верно, сказки. Но знаешь, когда сказки перестают быть сказками? Как только в них начинают верить. А в сказку о Старшей Крови кое-кто верит. Особенно в ту ее часть, где говорится, что кровь Фальки породит Мстителя, который до основания разрушит старый мир, а затем на его руинах построит новый.
– И этот Мститель – Цирилла?
– Нет. Не Цирилла. Ее сын.
– А Цириллу разыскивает…
– Эмгыр вар Эмрейс, император Нильфгаарда, – холодно докончил Кодрингер. – Теперь понимаешь? Цирилла независимо от ее воли должна стать матерью наследника трона. Великого князя, которому предстоит быть Князем Тьмы, потомком дьяволицы Фальки. Мстителем. Гибель, а потом обновление мира должны, мне сдается, протекать управляемо, контролируемо.
Калека долго молчал.
– А тебе не кажется, – спросил он наконец, – что следовало бы известить Геральта?
– Геральта? – Кодрингер скривил рот. – Это еще кто такой? Уж не тот ли наивный тип, который недавно втолковывал мне, будто действует совершенно бескорыстно? Конечно, верю, он действует не ради собственной выгоды. Он действует ради чужой. Впрочем, неосознанно. Он преследует бегающего на поводке Риенса, но при этом не чувствует ошейника на собственной вые. И я должен его информировать? Помогать тем, кто хочет сам завладеть курочкой, несущей золотые яйца, чтобы шантажировать Эмгыра или влезть к нему в доверие? Нет, Фэнн, я глуп, но не настолько же.
– Ведьмак тоже бегает на поводке? На чьем?
– Подумай.
– Дьявольщина!
– Точно сказано. Единственная, кто имеет на него влияние. Которой он доверяет. Но я ей не доверяю. И никогда не доверял. Я лично включусь в эту игру.
– Опасная игра, Кодрингер.
– Безопасных игр не бывает. Есть только игры стоящие и не стоящие свеч. Фэнн, брат, ты не понимаешь, что попалось нам в руки. Золотая курочка, которая не кому-то, а нам снесет огромное яйцо, все из желтенького золотца…
Кодрингер раскашлялся. Когда отнял платок ото рта, на нем были пятна крови.
– Золотом этого не излечишь, – сказал Фэнн, глядя на платок в руке компаньона. – А мне не вернешь ног…
– Как знать?
В дверь постучали. Фэнн беспокойно завертелся в кресле на колесах.
– Ты кого-то ждешь, Кодрингер?
– Да. Людей, которых посылаю на Танедд. За золотой курочкой.
– Не отворяй! – крикнула Цири. – Не отворяй дверей! За ними смерть! Не отворяй этих дверей!
– Открываю, открываю! – крикнул Кодрингер, отодвигая засов, потом повернулся к мяукающему коту: – Да сиди ты тихо, чудо в перьях…
И осекся. В дверях стояли не те, кого он ожидал. В дверях стояли трое, которых он не знал.
– Милсдарь Кодрингер?
– Хозяин выехал по делам. – «Юрист» изобразил глупейшую мину и поменял голос на слегка писклявый. – Я – камердинер хозяина, меня зовут Гломб. Микаэль Гломб. Чем могу служить?
– Ничем, – сказал один из троих, высокий полуэльф. – Коли хозяина нет, мы только оставим письмо и сообщение. Вот письмо.
– Передам незамедлительно. – Кодрингер, вживаясь в роль нерасторопного лакея, униженно поклонился, протянул руку за перевязанным красным шнурком свитком пергамента. – А сообщение?
Оплетающий рулон шнурок развернулся, как нападающая змея, рванулся вперед и туго охватил ему запястье. Высокий сильно дернул. Кодрингер потерял равновесие, качнулся вперед, чтобы не упасть на полуэльфа, инстинктивно уперся левой рукой ему в грудь. В таком положении он не мог уклониться от кинжала, которым его ткнули в живот. Он глухо застонал и хотел откачнуться назад, но закрученный на запястье магический шнур не пустил. Полуэльф снова притянул его к себе и ударил опять. Кодрингер повис на клинке.
– Вот сообщение и поздравление от Риенса, – просипел высокий полуэльф, сильно рванув кинжал кверху и потроша «юриста», как рыбу. – Отправляйся в пекло, Кодрингер, прямиком в пекло.
Кодрингер захрипел, чувствуя, как острие клинка скрипит на ребрах и грудной кости. Осел на пол, свернувшись в клубок. Хотел крикнуть, предостеречь Фэнна, но успел лишь захрипеть, и хрип тут же задушила волна крови.
Высокий полуэльф перешагнул через безвольное тело, вслед за ним в комнату вошли двое других. Люди.
Фэнн не дал застать себя врасплох.
Щелкнула тетива – один из бандитов рухнул навзничь, получив стальным шариком посередине лба. Фэнн отъехал к пюпитру, дрожащими руками попытался перезарядить арбалет.
Высокий подскочил к нему, сильным ударом перевернул кресло. Карлик покатился между раскиданными по полу бумагами. Бессильно перебирая маленькими ручками и культями ног, он напоминал покалеченного паука.
Полуэльф пнул арбалет, выбил его из поля досягаемости Фэнна. Не обращая внимания на пытающегося ползти калеку, быстро просмотрел лежащие на пюпитре документы. Его внимание привлекла небольшая оправленная в рог и латунь миниатюра, изображающая светловолосую девочку. Он поднял миниатюру вместе с прикрепленным к ней листком.
Другой бандит бросил убитого дружка, приблизился. Полуэльф вопросительно поднял брови. Бандит отрицательно покрутил головой.
Полуэльф спрятал за пазуху миниатюру и несколько прихваченных с пюпитра документов. Потом вынул из бокала пучок перьев и зажег их от свечи. Медленно вращая, чтобы получившаяся кисть как следует разгорелась, бросил на пюпитр, в свитки, которые тут же занялись огнем.
Фэнн вскрикнул.
Высокий полуэльф снял с уже горящего стола бутыль с жидкостью для вытравливания чернил, встал над мечущимся карликом и вылил на него все содержимое. Фэнн протяжно завыл. Второй бандит стащил со стеллажа полную охапку свитков и привалил ими калеку.
Огонь с пюпитра взвился к потолку. Вторая бутыль, поменьше, с жидкостью для проявления текста, с грохотом взорвалась, пламя лизнуло стеллаж. Свитки, рулоны и папки начали темнеть, сворачиваться и как бы оживать. Фэнн выл. Высокий отступил от горящего пюпитра, свернул из бумаг трубку и зажег ее. Другой бандит накинул на калеку еще одну охапку свитков.
Фэнн выл.
Полуэльф стоял над ним, держа в руке пылающий факел.
Черно-белый кот Кодрингера уселся на ближайшем заборчике. В его желтых глазах плясало отражение пожара, превращающего дружественную ночь в жуткую пародию дня. Вокруг кричали: «Горит! Горит! Воры!» К дому сбегались люди. Кот замер, глядя на них с удивлением и презрением. Эти глупцы явно стремились туда, к огненному аду, из которого ему едва удалось выбраться.
Равнодушно отвернувшись, кот Кодрингера принялся вылизывать лапку, вымазанную кровью.
Цири проснулась вся в поту, до боли стискивая руками простыню. Кругом стояла тишина и мягкий сумрак, словно кинжалом пронзенный лучом лунного света.
Пожар. Огонь. Кровь. Кошмар… Не помню, ничего не помню…
Она глубоко вдохнула свежий ночной воздух. Ощущение духоты исчезло. Она знала почему.
Защитные заклинания больше не действовали.
Что-то случилось, подумала Цири, вскочила с кровати и быстро оделась. Прицепила кордик. Меча у нее не было, Йеннифэр отняла его и передала на хранение Лютику. Поэт уже наверняка спал, а в Локсии стояла тишина. Цири подумала было, не пойти ли и не разбудить, но тут почувствовала в ушах сильную пульсацию и шум крови.
Вливающаяся через окно струя лунного света превратилась в дорогу. На конце дороги, очень далеко, были двери. Двери раскрылись, в них стояла Йеннифэр.
Иди.
За спиной чародейки раскрывались новые двери. Одна за другой. Бесконечное множество. Во мраке туманно проступали черные столбы колонн. А может, статуй. Я сплю, подумала Цири, сама не веря в это. Я сплю. Никакая это не дорога, это свет, полоса света. По ней невозможно идти.
Иди.
Цири пошла.
Если б не дурацкие принципы ведьмака, не его нежизненная щепетильность, многие дальнейшие события протекали бы совершенно иначе. Многое вообще не случилось бы. И тогда история мира покатилась бы по-другому.
Но история мира покатилась так, как покатилась, – и исключительной тому причиной был тот факт, что у ведьмака были принципы. Проснувшись утром и почувствовав потребность сделать то, что на его месте сделал бы каждый, то есть выйти на балкончик и помочиться в цветочницу с настурциями, Геральт поступил иначе. Он был щепетилен и принципиален. Он тихонько оделся, не будя крепко спящую Йеннифэр, которая лежала неподвижно и, казалось, не дышала. Да, он оделся и вышел из комнатки в сад.
Банкет еще продолжался, но, судя по звукам, подходил к концу. Алхимики бы сказали – это были следы банкета. В окнах бальной залы все еще горели огни, свет заливал атриум и клумбы с пионами. Поэтому ведьмак прошел немного дальше, к самым густым кустам, и там загляделся на светлеющее небо, уже разгорающееся на горизонте пурпурной полосой утренней зари.
Когда он неспешно возвращался, размышляя о важных проблемах, его медальон сильно дернулся. Ведьмак придержал его ладонью, чувствуя пронизывающую тело вибрацию. Было ясно – в Аретузе кто-то выкрикивал заклинания. Геральт навострил уши и услышал приглушенные крики, грохот и гул, доносящиеся с галереи в левом крыле дворца.
Любой другой на его месте немедленно бы развернулся и отправился в противоположную сторону, сделав вид, будто ничего не слышал. И тогда история мира, возможно, покатилась бы иначе. Но ведьмак был щепетилен и привык поступать в соответствии с дурацкими, нежизненными принципами.
Когда он вбежал на галерею, а затем в коридор, там уже шел бой. Несколько бандитов в серых куртках пытались заковать поваленного на пол невысокого ростом чародея. Операцией командовал Дийкстра, шеф разведки Визимира, короля Редании. Прежде чем Геральт успел что-либо предпринять, двое бандитов приперли его к стене, а третий приставил к груди трехзубый наконечник корсеки.
На всех бандитах были медальоны с реданским орлом.
– Это называется «попал в дерьмо и не чирикай», – тихо пояснил Дийкстра, приближаясь. – А у тебя, ведьмак, похоже, врожденный талант попадать куда не надо. Стой спокойно и постарайся не привлекать к себе внимания.
Реданцы наконец осилили невысокого чародея и подняли его с пола, держа за руки. Это был Артауд Терранова, член Капитула.
Позволявший видеть подробности свет источался из шара, висящего над головой Кейры Мец, чародейки, с которой Геральт вечером болтал на банкете. Он едва узнал ее – она сменила воздушный гипюр на строгий мужской наряд, а на боку у нее висел кинжал.
– Заковать его! – кратко приказала она. В ее руке звякнули наручники, изготовленные из голубоватого металла.
– Не смей! – крикнул Терранова. – Не смей, Мец! Я – член Капитула.
– Был. Теперь ты обыкновенный предатель. И поступят с тобой как с предателем. Обыкновенным.
– А ты – паршивая, продажная девка, которая…
Кейра отступила на шаг, развернулась в бедрах и изо всей силы ударила его кулаком по лицу. Голова чародея отлетела назад, и на какое-то мгновение Геральту показалось, что она вот-вот оторвется от туловища. Терранова обмяк в руках державших его людей, из носа и рта потекла кровь. Второй раз чародейка не ударила, хотя уже занесла руку. Ведьмак заметил латунный высверк кастета на ее пальцах. И не удивился. Кейра была щупловата, такой удар не мог быть нанесен голой рукой.
Он не пошевелился. Бандиты держали его крепко, а острия корсеки продолжали упираться в грудь. Неизвестно, кстати, стал ли бы он шевелиться, если б был свободен, да и знал ли бы, как поступить.
Реданцы защелкнули наручники на вывернутых за спину руках чародея. Терранова закричал, задергался, согнулся, захрипел в позыве рвоты. Геральт уже понял, из чего сделаны наручники. Это был сплав железа и двимерита, редкого минерала, обладающего свойством глушить магические способности. Такое глушение сопровождалось довольно неприятными для магиков побочными явлениями.
Кейра Мец подняла голову, откинула волосы со лба. И тут увидела Геральта.
– А он что тут делает, черт побери? Как он-то сюда попал?
– Да вот – попал, – равнодушно ответил Дийкстра. – Хобби у него такое – попадать куда не следует. Что с ним делать?
Кейра помрачнела, несколько раз топнула каблуком сапожка.
– Стереги. У меня сейчас нет времени.
Она быстро ушла, за ней последовали реданцы, волоча Терранову. Светящийся шар поплыл следом за чародейкой, но уже наступало утро, быстро светлело. По знаку Дийкстры наемные убийцы отпустили Геральта. Шпион подошел и заглянул ведьмаку в глаза.
– Сохраняй полное спокойствие.
– Что тут происходит? Что это…
– И полное молчание.
Кейра Мец вернулась очень скоро и не одна. Сопровождал ее чародей с льняными волосами, которого вчера представили Геральту как Детмольда из Бан Арда. Увидев ведьмака, он выругался, стукнул кулаком по ладони:
– Дьявольщина! Это тот самый, который так нравится Йеннифэр?
– Он, – подтвердила Кейра. – Геральт из Ривии. Проблема в том, что я не знаю, как обстоят дела у Йеннифэр…
– Я тоже не знаю, – пожал плечами Детмольд. – Во всяком случае, он уже впутался. Слишком много видел. Отведите его к Филиппе, она решит. Наденьте на него наручники.
– В этом нет необходимости, – медленно проговорил Дийкстра. – Я за него ручаюсь. Отведу куда следует.
– Все складывается прекрасно, – кивнул Детмольд. – У нас со временем туго. Пошли, Кейра, наверху все осложняется…
– Ну и горячатся, – буркнул реданский шпион, глядя вслед уходящим. – Нет опыта, вот в чем дело. А путчи и перевороты – это как окрошка. Ее положено есть холодной. Пошли, Геральт. И помни: спокойно, с достоинством, без фокусов. Не заставляй меня сожалеть о том, что я не дал тебя заковать или связать.
– Что тут творится, Дийкстра?
– Ты еще не догадался? – Шпион шел рядом, трое реданцев держались позади. – Ну скажи честно, ведьмак, как получилось, что ты сюда заявился?
– Боялся, настурции завянут.
– Геральт, – криво взглянул на него Дийкстра. – Ты вляпался в дерьмо по самую макушку. Сейчас вынырнул и держишь рот над поверхностью, но ногами все еще не достал дна выгребной ямы. Тебе подают руку помощи, рискуя свалиться туда же и испоганиться. Перестань строить из себя идиота. Прийти сюда тебе велела Йеннифэр, верно?
– Нет. Йеннифэр спит в тепленькой постельке. Успокоился?
Тучный шпик резко отвернулся, схватил ведьмака за плечи и припер к стене коридора.
– Нет, не успокоился, ты, идиотский кретин, – зашипел он. – Неужели все еще не понял, дурень, что порядочные, верные королям чародеи сегодня ночью не спят? Что они вообще не ложились в постельки? В теплых постельках спят подкупленные Нильфгаардом предательницы. Предательницы, которые сами готовили путч, но не на сегодня. Они не знали, что их планы и намерения раскрыты. И именно сейчас их вытаскивают из теплых постелек, бьют кастетами по зубам, надевают наручники из двимерита. С предателями покончено, понимаешь? Если не хочешь отправляться на дно вместе с ними, перестань прикидываться идиотом! Вчера вечером Вильгефорц привлек тебя на свою сторону? Или, может, еще раньше это сделала Йеннифэр? Говори! Быстро, потому что дерьмо уже начинает заливать тебе рот!
– Окрошка, Дийкстра, – напомнил Геральт. – Проводи меня к Филиппе. Спокойно, с достоинством и без фокусов.
Шпион отпустил его, отступил на шаг.
– Идем, – сказал он холодно. – По этой лестнице наверх. Но нашу беседу мы еще закончим. Это я тебе обещаю.
Там, где сходились четыре коридора, у поддерживающей свод колонны было светло от фонарей и магических шаров. Здесь толпились реданцы и чародеи. В числе последних – члены Совета: Радклифф и Сабрина Глевиссиг. Сабрина, как и Кейра Мец, была в черном мужском костюме. Геральт понял, что в происходящем у него на глазах путче стороны можно различать по одежде.
На полу, склонившись над телом, лежащим в луже крови, стояла на коленях Трисс Меригольд. Геральт узнал Лидию ван Бредевоорт. По волосам и шелковому платью. По лицу бы не узнал, потому что лица у нее уже не было, а был чудовищно жуткий череп с приоткрытыми до половины щек зубами и деформированной, запавшей, скверно сросшейся челюстью.
– Прикройте ее, – сухо сказала Сабрина Глевиссиг. – Когда она скончалась, фантом развеялся. Черт побери, да закройте же ее чем-нибудь!
– Как это случилось, Радклифф? – спросила Трисс, отдергивая руку от позолоченной рукояти стилета, торчавшего пониже грудины Лидии. – Как это могло случиться? Ведь трупов не должно было быть!
– Она напала на нас, – буркнул чародей, опуская голову. – Когда выводили Вильгефорца, она кинулась на нас. В неразберихе… Я и сам не знаю, как получилось… Это ее собственный стилет.
– Закройте ей лицо! – Сабрина быстро отвернулась. Увидела Геральта, ее хищные, антрацитово-черные глаза полыхнули пламенем. – А этот откуда взялся?
Трисс мгновенно вскочила, прильнула к ведьмаку. Геральт увидел перед глазами ее ладонь, потом вспышку и медленно погрузился в темноту. Почувствовал руку на воротнике и резкий рывок.
– Держите его, а то упадет. – Голос Трисс был неестественным, в нем звучал притворный гнев. Она снова дернула его так, чтобы он на мгновение оказался рядом с ней.
– Прости, – услышал он быстрый шепот. – Так надо.
Люди Дийкстры поддержали его.
Он пошевелил головой и переключился со зрения на другие органы чувств. В коридорах царило оживление, воздух колебался, приносил ароматы. И голоса. Сабрина Глевиссиг ругалась. Трисс уговаривала ее. Воняющие казармой реданцы тащили по полу бессильное тело, шепчущее шелком платья. Кровь. Запах крови. И запах озона. Запах магии. Возбужденные голоса. Шаги, нервный стук каблуков.
– Поспешите! Дело затягивается! Мы уже должны быть в Гарштанге! – Филиппа Эйльхарт. Нервничает. – Сабрина, быстро отыщи Марти Содергрен. Если понадобится, вытащи ее из постели. Гедымгейту плохо. Скорее всего сердце. Пусть Марти займется. Но ничего не говори ни ей, ни тому, с кем она спит. Трисс, найди и доставь в Гарштанг Доррегарая, Дрительма и Кардуина.
– Зачем?
– Они представляют здесь королей. Пусть проинформируют Этайна и Эстерада о нашей акции и ее результатах. Отведешь их… Трисс, у тебя на руке кровь! Кто?
– Лидия.
– Дьявольщина! Когда? Как?
– Разве важно как? – Холодный, спокойный голос. Тиссая де Врие. Шелест платья. Тиссая была в бальном платье. Не в реданской униформе. Геральт прислушался, но не услышал звона оков из двимерита.
– Прикидываешься взволнованной? – повторила Тиссая. – Отчаявшейся? Когда организуют мятежи, когда ночью приводят вооруженных убийц, следует считаться с возможными жертвами. Лидия мертва. Хен Гедымгейт при смерти. Я только что видела Терранову с изуродованным лицом. Сколько еще будет жертв, я тебя спрашиваю, Филиппа Эйльхарт?
– Не знаю, – жестко ответила Филиппа. – Но я не отступлю.
– Конечно. Ты не отступаешь никогда и ни перед чем.
Дрогнул воздух, каблуки застучали по полу в знакомом ритме. Филиппа шла к нему. Он запомнил нервный постук ее каблуков, когда вчера они вместе проходили через залу Аретузы, чтобы полакомиться икрой. Запомнил аромат корицы и нарда. Сейчас этот аромат смешивался с запахом соды. Геральт категорически исключал возможность своего участия в каком-либо перевороте или путче, но подумал: а стал бы он сначала чистить зубы, а уж потом поднимать мятеж?
– Он тебя не видит, Филь, – спокойно сказал Дийкстра. – Он ничего не видит и ничего не видел. Вон та красотка с прекрасными волосами ослепила его.
Геральт слышал дыхание Филиппы и фиксировал каждое ее движение, но растерянно пошевелил головой, изображая беспомощность. Чародейка не дала себя обмануть.
– Не прикидывайся, Геральт. Трисс затмила тебе взор, но ведь не лишила разума. Каким чудом ты тут оказался?
– Меня прихватили случайно. Где Йеннифэр?
– Блажен неведающий. – В голосе Филиппы не было насмешки. – Ибо проживет дольше. Благодари Трисс. Это было мягкое заклинание, слепота скоро пройдет. Зато ты не видел того, чего тебе видеть нельзя. Присмотри за ним, Дийкстра. Я сейчас вернусь.
Снова движение. Голоса. Звучное сопрано Кейры Мец, немного гундосый бас Радклиффа. Стук реданских сапожищ. И возбужденный голос Тиссаи де Врие:
– Отпустите ее! Как вы смели? Как вы смели так с ней поступить?
– Это предательница! – Радклифф. С прононсом.
– Ни за что не поверю!
– Кровь – не водица. – Холодно. Филиппа Эйльхарт. – А император Эмгыр обещал эльфам свободу. И собственное независимое государство. Здесь, на этих землях. Разумеется, после того, как будут вырезаны люди. И этого хватило, чтобы она тут же нас предала.
– Ответь! – Тиссая де Врие. Возбужденно. – Ответь ей, Энид!
– Ответь, Францеска!
Звон кандалов из двимерита. И певучий эльфский акцент Францески Финдабаир, Маргаритки из Долин, самой красивой женщины мира:
– Va vort a me, Dh’oine. N’aen te a dice’n.
– Тебе этого достаточно, Тиссая? – Голос Филиппы словно лай. – Теперь поверишь? Ты, я, все мы есть и всегда были для нее Dh’oine, людьми, которым ей, Aen Seidhe, нечего сказать. А ты, Феркарт? Что тебе пообещали Вильгефорц и Эмгыр, коли ты решился на предательство?
– Иди ты к дьяволу, спятившая проститутка!
Геральт затаил дыхание, но не услышал удара кастетом по челюсти. Филиппа была гораздо сдержаннее Кейры. Или же у нее не было кастета.
– Радклифф, забирай предателей в Гарштанг! Детмольд, подай руку гроссмейстеру де Врие. Идите. Я сейчас присоединюсь.
Шаги. Аромат корицы и нарда.
– Дийкстра?
– Слушаю, Филь.
– Твои подчиненные больше не нужны. Пусть возвращаются в Локсию.
– Я верно понял?
– В Локсию, Дийкстра!
– Слушаюсь, милостивая государыня. – В голосе шпиона прозвучала насмешка. – Лакеи сделали свое дело, лакеи могут уходить. Теперь это уже забота исключительно одних чародеев. А посему я незамедлительно исчезаю с прекрасных глаз вашего высочества. Благодарности за помощь и соучастие в путче не ожидаю, но уверен, что ваше высочество сохранит меня в своей благодарной памяти.
– Прости, Сигизмунд. Благодарю за помощь.
– Не за что. Было чрезвычайно приятно. Эй, Воймир, собирай людей! Пятеро останутся со мной. Остальных отведи вниз и посади на «Шпагу». Только тихонько, на цыпочках, без шума, без фортелей. Боковыми коридорами. В Локсии и в порту – ни-ни! Выполняй!
– Ты ничего не видел, Геральт, – шепотом сказала Филиппа Эйльхарт, пахнув на ведьмака корицей, нардом и содой. – Ничего не слышал. С Вильгефорцем никогда не беседовал. Сейчас Дийкстра заберет тебя в Локсию. Я постараюсь отыскать тебя там, когда… Когда все кончится. Я кое-что обещала тебе вчера и свое слово сдержу.
– Что с Йеннифэр?
– У него, кажется, заскок. – Дийкстра вернулся, шаркая ногами. – Йеннифэр, Йеннифэр… Йеннифэр – и ничего больше! Оскомину набило. Не обращай на него внимания, Филь. Есть дела поважнее. У Вильгефорца нашли что-нибудь?
– Да. Пожалуйста, это тебе.
– Ого! – Шелест разворачиваемой бумаги. – Ого! Ого! Ого! Прекрасно! Герцог Нитерт. Отлично! Барон…
– Пожалуйста, без имен! И очень тебя прошу: вернувшись в Третогор, не начинай сразу с экзекуций. Не вызывай скандалов прежде времени.
– Не бойся. Парни из этого списка, столь падкие на нильфгаардское золото, в безопасности. Пока. Это будут мои любимейшие марионеточки. Для начала подвяжу им ниточки к ручкам и ножкам. А позже накину шнурочки на шейки… А что, были и другие письма? Предатели из Каэдвена, из Темерии, из Аэдирна? Рад был бы взглянуть на них. Хотя бы одним глазком…
– Знаю, что был бы рад. Но это не моя работа. Те письма добыли Радклифф и Сабрина Глевиссиг, уж эти-то знают, как с ними поступить. А теперь – прощай. Я спешу.
– Филь…
– Слушаю?
– Верни ведьмаку зрение. Чтобы не спотыкался на лестнице.
* * *
В бальной зале Аретузы банкет все еще продолжался, но сменил характер на более традиционный и непринужденный. Столы передвинули, чародейки и чародеи натаскали в залу где-то раздобытые стулья, кресла и табуретки, расселись и предались разнообразным увеселениям, большинство которых не отличалось особой тактичностью. Многочисленная группа, окружив большущий бочонок первача, болтала и время от времени разражалась безудержным смехом. Те, кто еще совсем недавно деликатно покалывал изысканные закуски серебряными вилками, теперь бесцеремонно обгладывали бараньи ребрышки, ухватив их обеими руками. Несколько магиков резались в карты, наплевав на окружающих, многие спали. В углу какая-то парочка бурно целовалась, и азарт, с которым это делалось, указывал на то, что поцелуями дело не ограничится.
– Ты только взгляни на них, ведьмак, – перегнулся Дийкстра через поручень галереи, рассматривая чародеев сверху. – Как они самозабвенно веселятся. А тем временем их Совет скрутил чуть ли не весь Капитул и судит за измену и кумовство с Нильфгаардом. Глянь на эту парочку. Сейчас они кинутся искать укромный уголок и еще не успеют натрахаться вдосыть, как Вильгефорц будет висеть. Нет, удивителен все-таки этот мир…
– Заткнись, Дийкстра.
Дорога, ведущая в Локсию, вгрызалась зигзагом ступеней в склон горы. Ступени соединяли террасы, украшенные запущенными теперь живыми изгородями, клумбами и увядшими агавами в горшках. На одной из террас Дийкстра остановился, подошел к стене, к ряду каменных химерьих голов, из пастей которых сочилась вода. Наклонился и долго пил.
Ведьмак подошел к балюстраде. Море искрилось золотом, небо выглядело еще более кичовым, чем на картинах в Галерее Славы. Внизу виднелся отряд отосланных из Аретузы реданцев, строем направляющихся в порт. Сейчас они как раз переходили мостик, стягивающий берега каменного ущелья.
Неожиданно внимание Геральта привлекла одинокая яркая фигура, бросавшаяся в глаза потому, что она быстро двигалась в сторону, противоположную реданцам. В Аретузу.
– Ну, – кашлянув, поторопил его Дийкстра. – Пора в путь-дорогу…
– Если тебе невтерпеж, можешь идти один.
– Как же, – поморщился шпион. – А ты вернешься наверх спасать свою ненаглядную Йеннифэр. И набезобразничаешь не хуже перепившего гнома. Пошли в Локсию, ведьмак. Или у тебя галлюцинации, или еще что-то в том же роде? Ты думаешь, я вытащил тебя из Аретузы из чувства долго скрываемой любви? Как бы не так. Я вытащил тебя потому, что ты мне нужен.
– Зачем?
– Прикидываешься? В Аретузе учатся двенадцать девиц из самых знатных семей Редании. Я не могу конфликтовать с глубокоуважаемой ректоршей Маргаритой Ло-Антиль. Ректорша не выдаст мне Цириллу, княжну Цинтры, которую Йеннифэр привезла на Танедд. А тебе выдаст. Если попросишь.
– Откуда такое смехотворное предположение, что я попрошу?
– Из смехотворного предположения, что ты захочешь обеспечить Цирилле безопасность. Под моим присмотром, под опекой короля Визимира она будет в безопасности. В Третогоре. На Танедде этого нет и не будет. Воздержись от ехидных замечаний. Да, я знаю, вначале планы королей относительно девочки не отличались особым вкусом. Но все изменилось. Сейчас стало ясно, что живая, здоровая и находящаяся в безопасности Цирилла может сыграть в надвигающейся бойне роль гораздо более существенную, нежели десять полков тяжелой конницы. Мертвая же она и гроша ломаного не стоит.
– Филиппа Эйльхарт знает о твоих планах?
– Нет. Она не знает даже, что мне известно о том, что девочка находится в Локсии. Моя некогда столь обожаемая Филь высоко задирает нос, но пока еще в Редании правит король Визимир. Я выполняю приказы Визимира, интриги чародеев меня мало волнуют. Цири сядет на «Шпагу» и отправится в Новиград, а оттуда – в Третогор. И будет в безопасности. Ты мне веришь?
Ведьмак наклонился к одной из химер, отпил воды, льющейся из чудовищной пасти.
– Веришь? – повторил Дийкстра, стоя над ним.
Геральт выпрямился, вытер губы и изо всей силы двинул его по щеке. Шпион покачнулся, но не упал. Ближайший из реданцев подскочил и хотел схватить ведьмака, но схватил воздух и тут же сел, выплевывая кровь и зуб. На Геральта сразу накинулись остальные, возникла толкучка, беспорядок, хаос и сутолока. А как раз это-то ведьмаку и было надо.
Один реданец с грохотом врезался в каменную морду химеры. Струящаяся из пасти вода мгновенно стала красной. Другой получил костяшками кулака по кадыку, согнулся, словно у него вырвали гениталии. Третий, отхватив локтем в глаз, со стоном отскочил. Дийкстра облапал ведьмака медвежьей хваткой, Геральт сильно ударил его каблуком по ступне, шпион взвыл и смешно заплясал на одной ноге.
Очередной бандюга хотел рубануть ведьмака кордом, но только рассек воздух. Геральт схватил его одной рукой за локоть, другой – за запястье, завертел, повалив на землю двух других, пытавшихся встать. Бандюга был силен и не подумал выпустить из рук корд. Геральт нажал сильнее и с хрустом сломал ему руку.
Дийкстра, продолжая прыгать на одной ноге, поднял с земли корсеку и собирался пригвоздить ведьмака к стене трехзубым острием. Геральт уклонился, схватил древко обеими руками и использовал хорошо знакомый ученым принцип рычага. Шпион, видя растущие на глазах кирпичи и щели стены, отпустил корсеку, но было поздно: избежать удара промежностью по истекающей водой морде химеры ему не удалось.
Геральт воспользовался корсекой, чтобы свалить с ног очередного убийцу, потом уперся древком в пол и ударом сапога переломил его, сократив до размеров меча. Для начала испытал палку, хлобыстнув по шее Дийкстру, все еще сидящего верхом на химерьей голове, и тут же утихомирил дылду со сломанной рукой. Швы дублета давно разошлись под обеими подмышками, и ведьмак чувствовал себя гораздо свободнее.
Последний, еще державшийся на ногах парень тоже налетел на ведьмака с корсекой, думая, что ее длина дает ему преимущество. Геральт ударил его по переносице. Парень с разгону уселся на горшок с агавой. Другой реданец, слишком уж упрямый, вцепился зубами в ляжку ведьмаку и больно укусил. Ведьмак разозлился не на шутку и сильным пинком лишил грызуна возможности грызть вообще что-либо и когда-либо.
На ступени вбежал запыхавшийся Лютик, увидел, что творится, и побледнел как бумага.
– Геральт! – завопил он спустя секунду. – Цири исчезла! Нету ее.
– Так я и думал. – Ведьмак наградил палкой очередного реданца, не желавшего лежать спокойно. – Заставляешь себя ждать, Лютик. Я тебе еще вчера сказал: если что-то случится – мчись со всех ног в Аретузу. Меч принес?
– Оба!
– Второй – Цирин, идиот. – Геральт походя треснул детину, пытавшегося выбраться из горшка с агавой.
– Я в мечах не разбираюсь, – просипел поэт. – Слушай, да перестань ты их лупцевать! Не видишь реданских орлов, что ли? Они – люди короля Визимира! Твои действия означают бунт и измену, за это можно угодить в узилище…
– На эшафот, – с трудом ворочая языком, проговорил Дийкстра, выхватывая кинжал и приближаясь нетвердыми шагами. – Оба пойдете на эшафот…
Больше он ничего сказать не успел, потому что упал на четвереньки, получив в висок обломком древка корсеки.
– Колесование, – угрюмо оценил Лютик. – А предварительно – раскаленные клещи…
Ведьмак пнул шпиона по ребрам. Дийкстра перевернулся на бок, как прибитый лось.
– Четвертование, – вынес приговор поэт.
– Прекрати, Лютик. Давай сюда оба меча. И уматывай, да побыстрее. Беги с острова. Беги как можно дальше!
– А ты?
– Возвращаюсь наверх. Надо спасать Цири… и Йеннифэр. Дийкстра, лежи смирненько и оставь в покое кинжал!
– Это тебе даром не пройдет, – выдохнул шпион. – Я приведу своих. Я пойду за тобой…
– Не пойдешь.
– Пойду. У меня на борту «Шпаги» пятьдесят человек…
– А цирюльника среди них нет?
– Чево-о-о?!
Геральт зашел шпику за спину, наклонился, схватил его за ногу, дернул, резко и очень сильно крутанул. Хрустнуло. Дийкстра взвыл и потерял сознание. Лютик вскрикнул так, словно это был его собственный сустав.
– То, что с моими останками сделают после четвертования, – буркнул ведьмак, – меня уже мало волнует.
В Аретузе стояла тишина. В Бальной Зале остались одни слабаки, которым уже недоставало сил шуметь. Геральт не стал туда заходить, не хотел, чтобы его видели.
Не без труда отыскал комнату, в которой провел ночь с Йеннифэр. Коридоры дворца составляли самый настоящий лабиринт и все выглядели одинаково.
Тряпичная куколка глядела на него глазками-пуговками.
Он присел на кровать, крепко обхватил голову руками. На полу крови не было. Но на спинке стула висело черное платье. Йеннифэр переоделась. В мужскую одежду, униформу заговорщиков?
Либо ее вытащили в исподнем. В кандалах из двимерита?
В оконной нише сидела Марти Содергрен, целительница. Услышав шаги, подняла голову. Щеки у нее были мокрыми от слез.
– Хен Гедымгейт скончался, – сказала она ломким голосом. – Сердце. Я ничего не могла сделать… Почему меня вызвали так поздно? Сабрина ударила меня. По лицу. Почему? Что случилось?
– Ты Йеннифэр видела?
– Нет. Оставь меня. Я хочу побыть одна.
– Покажи мне кратчайший путь в Гарштанг. Пожалуйста.
* * *
Выше Аретузы были три зарешеченные террасы, дальше склон горы становился обрывистым и недоступным. Над обрывом возносился Гарштанг. У основания дворец был темным, гладким, прилепившимся к скалам каменным блоком. Лишь самый высокий уровень поблескивал мрамором и витражами окон, да золотилась на солнце облицовка куполов.
Мощенная булыжником дорога, ведущая в Гарштанг и дальше на вершину, змеей обвивала гору. Однако была еще одна дорога, более короткая, – лестницы, соединяющие террасы, под самым Гарштангом уходящие в черную пасть туннеля. Именно на них указала ведьмаку Марти Содергрен.
Туннель оканчивался мостом, связывающим края пропасти. За мостом лестница шла круто вверх и сворачивала, скрываясь за каменным изломом. Ведьмак пошел быстрее.
Перила лестницы украшали фигурки фавнов и нимф. Фигурки словно шевелились и казались живыми. Медальон ведьмака начал сильно дрожать.
Геральт протер глаза. Кажущееся движение фигурок объяснялось тем, что камень, из которого они были вытесаны, со временем местами выветрился, был изъеден морской солью и стал пористым. К тому же, когда он проходил мимо, его глазам являлись другие участки камня.
Маскирующая Танедд иллюзия колебалась, исчезала. Мостик тоже частично был иллюзорным. Сквозь дырявый как решето камуфляж проглядывала пропасть и грохочущий на дне водопад.
Здесь не было темных плит, указывающих безопасный путь. Геральт перешел мостик медленно, проверяя каждый шаг, проклиная в душе потерю времени. Оказавшись по другую сторону пропасти, он услышал шаги человека и узнал его сразу.
Сверху по лестнице сбегал Доррегарай, чародей, состоящий на службе у короля Этайна из Цидариса. Геральт помнил слова Филиппы Эйльхарт. Чародеев – представителей нейтральных королей пригласили в Гарштанг в качестве наблюдателей. Но Доррегарай мчался по лестнице с такой скоростью, что было ясно: приглашение внезапно отменили.
– Доррегарай!
– Геральт? – засопел чародей. – Ты что тут делаешь? Не стой, беги! Быстрее вниз, в Аретузу!
– Что случилось?
– Предательство.
– Что?!
Доррегарай неожиданно вздрогнул, как-то странно кашлянул, сразу же наклонился и упал прямо на ведьмака. Прежде чем Геральт успел подхватить его, он заметил стержень серо-перистой стрелы, торчащей у чародея из спины. Схватив чародея, он покачнулся, и это спасло ему жизнь, потому что вторая такая же стрела, вместо того чтобы пробить ему горло, ударила в слащаво ухмыляющуюся физиономию каменного фавна, отколов тому нос и часть щеки. Ведьмак отпустил Доррегарая и спрятался за балюстрадой лестницы. Чародей повалился на него.
Стрелков было двое. Их шапки украшали беличьи хвосты. Один остался наверху лестницы, натянув тетиву лука, второй выхватил из ножен меч и помчался вниз, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Геральт скинул с себя Доррегарая, вскочил, вытащил меч. Запела стрела, ведьмак прервал ее пение, отразив наконечник быстрым ударом клинка. Второй эльф был уже близко, но, увидев отбитую стрелу, на мгновение остановился. Только на мгновение – и тут же кинулся на ведьмака, замахнувшись мечом. Геральт парировал удар быстро, коротко, укосом, так, чтобы клинок эльфа скользнул по клинку его меча. Эльф потерял равновесие, ведьмак медленно развернулся и рубанул его по шее, под ухо. Только один раз. Этого было достаточно.
Стрелок на верхней ступени лестницы снова натянул лук, но тетиву отпустить не успел. Что-то сверкнуло, эльф крикнул, раскинул руки, плашмя повалился на лестницу, а огненная молния с шипением пролетела над ним, обратив в пыль фигурку фавна.
– Прекрати! – крикнул Геральт. – Это я, ведьмак!
– Черт побери, – выдохнул подбежавший чародей. Геральт не видел его на банкете. – Я принял тебя за одного из эльфьих бандюг… Что с Доррегараем? Жив?
– Кажется, да…
– Быстрее. На ту сторону моста.
Они перетащили Доррегарая, к счастью, удачно, потому что в спешке не обращали внимания на раскачивающуюся и исчезающую иллюзию. Никто за ними не гнался, несмотря на это, чародей вытянул руку, проговорил заклинание, и очередная молния развалила мост. По стенам пропасти загрохотали камни.
– Это должно их задержать, – проговорил он.
Ведьмак отер струйку крови, текущую изо рта Доррегарая.
– У него пробито легкое. Помочь сможешь?
– Я могу, – сказала Марти Содергрен, с трудом взбираясь по лестнице со стороны Аретузы, от туннеля. – Что тут происходит, Кардуин? Кто его подстрелил?
– Скоя’таэль. – Чародей отер лоб рукавом. – В Гарштанге продолжается бой. Треклятая банда, одни лучше других! Филиппа ночью заковывает в кандалы Вильгефорца, Вильгефорц и Францеска Финдабаир вызывают на остров «белок»! А Тиссая де Врие… Дьявольщина, эта натворила дел!
– Говори понятнее, Кардуин!
– Не до болтовни сейчас! Я бегу в Локсию, оттуда немедленно телепортируюсь в Ковир. А эти тут, в Гарштанге, пусть перебьют друг дружку! Все это уже потеряло всякий смысл! Война! Здешнюю драчку затеяла Филиппа, чтобы дать королям повод начать войну с Нильфгаардом! Мэва из Лирии и Демавенд из Аэдирна спровоцировали Нильфгаард! Вы это понимаете?
– Нет, – сказал Геральт. – И не хотим понимать. Где Йеннифэр?
– Прекратите! – крикнула Марти Содергрен, наклонившись над Доррегараем. – Помогите мне! Поддержите его. Я не могу вытащить стрелу.
Они помогли. Доррегарай стонал и дергался, ступени лестницы тоже дрожали. Геральт вначале думал, что это результат магических заклинаний целительницы, но это был Гарштанг. Неожиданно разлетелись витражи, в окнах дворца замерцал огонь, заклубился дым.
– Продолжают драться, – скрежетнул зубами Кардуин. – Там все кипит, заклинание на заклинании…
– Заклинания? В Гарштанге? Там же антимагическая аура!
– Тиссаина работа! Она наконец выбрала, на чью сторону встать. Сняла блокаду, рассеяла ауру и нейтрализовала двимерит. Тогда все кинулись друг на друга. Вильгефорц и Терранова с одной стороны, Филиппа и Сабрина – с другой… Треснули колонны и обвалился потолок… А Францеска отворила входы в подземелья, оттуда вдруг выскочили эти чертовы эльфы… Мы кричали им, что мы нейтральны, но Вильгефорц только рассмеялся. Не успели мы организовать заслон, как Дрительм получил стрелу в глаз, Рейеана превратили в утыканного стрелами ежа… Дальше я ждать не стал. Марти, долго еще? Надо сматываться.
– Доррегарай не сможет идти. – Целительница отерла окровавленные руки о белое бальное платье. – Телепортируй нас, Кардуин.
– Отсюда? Да ты никак спятила. Слишком близко Тор Лара. Портал Лара эмитирует и искривит любую телепортировку. Отсюда нельзя телепортироваться!
– Он не может идти! Я должна остаться с ним…
– Так оставайся, – встал Кардуин. – И ликуй! Мне моя жизнь дороже! Я возвращаюсь в Ковир. Ковир – нейтрален!
– Блеск! – Ведьмак плюнул вслед исчезающему в туннеле чародею. – Дружба и солидарность! Но и я не могу с тобой остаться, Марти. Я должен идти в Гарштанг. Твой нейтральный собрат развалил мост. Другая дорога есть?
Марти Содергрен шмыгнула носом. Потом подняла голову и утвердительно кивнула.
Он был уже у стены Гарштанга, когда на голову ему свалилась Кейра Мец.
Указанная целительницей дорога вела через висячие сады, соединенные серпантинами лестниц. Лестницы густо заросли плющом и душистой жимолостью. Растения усложняли подъем, зато давали укрытие. Геральту удалось незамеченным пробраться к самой стене дворца. Кейра свалилась на него в тот момент, когда он искал вход. Оба упали в кусты терновника.
– Я выбила себе зуб, – угрюмо заметила чародейка, слегка шепелявя. Она была взъерошена, растрепана, грязна, измазана штукатуркой и сажей, на щеке сиял кровоподтек. – И, кажется, сломала ногу, – добавила она, отплевываясь кровью. – Это ты, ведьмак, что ли? Я свалилась на тебя? Каким чудом?
– Вот и я тоже спрашиваю.
– Меня выкинул в окно Терранова.
– Встать можешь?
– Нет.
– Я хочу пробраться внутрь. Незаметно. Как?
– Слушай, – Кейра снова сплюнула, застонала, пытаясь приподняться на локте, – а что, все ведьмаки такие психи? В Гарштанге идет бой! Там творится такое, что аж штукатурка сыплется со стен. Тебе обязательно надо набить себе шишки? Без них ты не можешь?
– Нет. Я ищу Йеннифэр.
– Ха! – Кейра отказалась от попыток привстать. Легла. – Хотелось бы, чтобы и меня хоть кто-нибудь так любил. Возьми меня на руки.
– Может, в другой раз. Я маленько тороплюсь.
– Возьми меня на руки, говорю! Покажу дорогу в Гарштанг. Мне необходимо добраться до этой суки Террановы. Ну чего ждешь? Сам ты входа не найдешь, а если и найдешь, тебя тут же пришьют подлецы эльфы… Я не могу идти, но еще в состоянии бросить парочку заклинаний. Тот, кто встанет у нас на пути, пожалеет.
Она охнула, когда он ее поднимал.
– Прости.
– Пустое. – Она обхватила руками его шею. – Нога, понимаешь. А от тебя все еще несет духами. Нет, не сюда. Вернись и иди наверх. Есть другой вход, со стороны Тор Лара. Может, там нет эльфов… О-о-о! Осторожнее, черт…
– Прости. Откуда тут взялись скоя’таэли?
– Ждали в подземельях. Танедд пуст как выеденное яйцо, там есть огромная каверна, туда можно заплыть на корабле, если знать откуда. Кто-то им выдал… О-ой! Осторожнее. Не тряси так!
– Прости. Значит, «белки» приплыли морем? Когда?
– Черт их знает когда. Может, вчера, может, неделю назад. Мы охотились на Вильгефорца, а Вильгефорц – на нас. Вильгефорц. Францеска. Терранова и Феркарт… Здорово они нас уделали… Филиппа-то думала, что они собирались постепенно перехватить власть в Капитуле, чтобы влиять на королей… А они, оказывается, надумали прикончить нас во время Большого Сбора… Геральт, мне не выдержать… Нога… Положи меня на минутку… Ау-у-у-у…
– Кейра, у тебя открытый перелом. Кровь течет через голенище.
– Заткнись и слушай. Речь о твоей Йеннифэр. Мы вошли в Гарштанг, в зал совещаний. Там – антимагическая блокада, но она на двимерит не действует, мы чувствовали себя в безопасности. Началась склока, ругань. Тиссая и нейтралы кричали на нас, мы орали на них. А Вильгефорц молчал и усмехался…
– Повторяю: Вильгефорц – предатель! Он стакнулся с Эмгыром из Нильфгаарда, втянул в заговор других. Предал Орден. Изменил нам и королям…
– Помаленьку, Филиппа. Я знаю, благосклонность Визимира тебе важнее солидарности Братства. То же относится и к тебе, Сабрина, ибо такую же роль ты играешь при дворе в Каэдвене. Кейра Мец и Трисс Меригольд представляют интересы Фольтеста из Темерии, Радклифф – орудие Демавенда Аэдирнского…
– Какое это имеет отношение, Тиссая, к…
– Интересы королей не обязательно должны совпадать с нашими. Я точно знаю, в чем дело. Короли начали истреблять эльфов и других нелюдей. Может быть, ты, Филиппа, считаешь это справедливым. Может быть, ты, Радклифф, считаешь правильным помогать армии Демавенда устраивать облавы на скоя’таэлей? Но я-то против! И не удивлюсь, если Энид Финдабаир против. Однако это еще не предательство. Не прерывай! Я прекрасно знаю, что удумали ваши короли, знаю, что они хотят развязать войну. Действия, которые направлены на то, чтобы помешать этой войне, возможно, и являются изменой в глазах твоего Визимира, но в моих – нет. Ежели ты хочешь судить Вильгефорца и Францеску, суди и меня тоже!
– О какой войне тут шумят? Мой король, Эстерад из Ковира, не поддержит агрессивных действий против империи Нильфгаард! Ковир есть и будет нейтральным!
– Ты – член Совета, Кардуин, а не посол своего короля!
– И кто это говорит? Сабрина!
– Довольно! – хлопнула ладонью по столу Филиппа. – Я удовлетворю твое любопытство, Кардуин. Тебя интересует, кто готовит войну? Ее готовит Нильфгаард, который намерен напасть на нас и уничтожить. Но Эмгыр вар Эмрейс не забыл Содденский Холм и на этот раз решил оградить себя, выключив чародеев из игры. Для этого он установил контакт с Вильгефорцем из Роггевеена. Купил его, пообещав власть и почести. Да, Тиссая, Вильгефорцу, герою Соддена, светило стать наместником и хозяином всех завоеванных стран Севера. Именно Вильгефорц при поддержке Террановы и Феркарта должен был бы управлять провинциями, которые будут созданы на месте захваченных королевств, именно ему досталась бы честь хлестать бичом спины заселяющих эти страны невольников, вкалывающих, прости за грубое слово, на Империю. А Францеска Финдабаир, Энид ан Глеанна, надеялась стать королевой государства Свободных Эльфов. Конечно, под нильфгаардским протекторатом, но эльфов это устроило бы, если только император Эмгыр позволит им уничтожать людей. А эльфам не надо ничего больше, как только истреблять Dh’oine.
– Тяжкое обвинение. Поэтому и доказательства должны быть столь же весомыми. Но прежде чем ты, Филиппа, положишь на чашу весов свои доказательства, тебе следует знать мою позицию. Доказательства можно сфабриковать, действия и их мотивы можно интерпретировать. Но существующих фактов не изменит ничто. Ты разрушила единство и солидарность Братства, Филиппа Эйльхарт. Ты заковала членов Капитула в кандалы, словно бандитов. Поэтому не смей предлагать мне место в новом Капитуле, который намеревается сколотить продавшаяся королям шайка путчистов. Между нами – смерть и кровь. Смерть Хена Гедымгейта. И кровь Лидии ван Бредевоорт. Эту кровь ты пролила с презрением. Ты была моей лучшей ученицей, Филиппа Эйльхарт. Я всегда гордилась тобой. Но теперь я тебя презираю.
Кейра Мец была бледной как пергамент.
– С некоторого времени, – шепнула она, – в Гарштанге вроде бы стало потише. Кончается… Гоняют по дворцу. Там пять этажей. Семьдесят шесть комнат и залов. Есть где побегать…
– Я спросил о Йеннифэр. Поспеши. Боюсь, ты потеряешь сознание.
– Йеннифэр? Ах да… Все шло по нашей задумке, когда неожиданно появилась Йеннифэр. И привела в зал медиума…
– Кого?
– Девочку. Лет, пожалуй, четырнадцати. Пепельные волосы, огромные зеленые глаза… Не успели мы ее толком рассмотреть, как она начала вещать. Рассказала о событиях в Доль Ангре. Никто не сомневался, что она говорит правду. Она была в трансе, а в трансе не лгут.
– Вчера ночью, – проговорила девочка, – войска со знаками Лиры и штандартами Аэдирна напали на империю Нильфгаард. Штурмовали Глевициген, пограничный форт в Доль Ангре. Герольды от имени короля Демавенда огласили по окрестным деревням, что с сего дня Аэдирн принимает на себя власть над всей страной. Население призвали к вооруженному восстанию против Нильфгаарда…
– Невероятно! Чудовищная провокация!
– Гладко у тебя это получается, Филиппа Эйльхарт, – спокойно сказала Тиссая де Врие. – Не обольщайся, твои всхлипывания не прервут транса. Продолжай, дитя мое…
– Император Эмгыр вар Эмрейс отдал приказ ответить ударом на удар. Нильфгаардские войска сегодня на рассвете вошли в Лирию и Аэдирн.
– Вот так, – усмехнулась Тиссая, – ваши короли доказали, какие они разумные, просвещенные, прогрессивные и миролюбивые владыки. А некоторые из чародеев показали, чьему делу в действительности служат. Тех, кто мог бы противодействовать агрессивной войне, предусмотрительно заковали в двимерит и против них выдвинули нелепые обвинения…
– Все это отъявленная ложь!
– Да идите вы все в жопу! – неожиданно взорвалась Сабрина Глевиссиг. – Филиппа! Что все это значит? Что означает драчка в Доль Ангре? Разве мы не договорились не начинать раньше времени? Почему трахнутый Демавенд не сдержался? Почему потаскуха Мэва…
– Замолкни, Сабрина!
– Нет, нет, пусть говорит, – подняла голову Тиссая де Врие. – Пусть расскажет о концентрации на границе армии Хенсельта из Каэдвена. Пусть расскажет о войсках Фольтеста из Темерии, которые скорее всего уже спускают на воду лодки, укрытые до той поры в зарослях над Яругой. Пусть скажет об экспедиционном корпусе под командованием Визимира из Редании, стоящем на берегах Понтара. Или ты думала, Филиппа, мы слепы и глухи?
– Все это чудовищная провокация! Король Визимир…
– Король Визимир, – прервала бесстрастным голосом пепельноволосая девочка, – убит вчера ночью. Убит кинжалом. В Редании больше нет короля.
– В Редании уже давно не было короля. – Тиссая де Врие встала. – В Редании правила всемилостивейшая государыня Филиппа Эйльхарт, достойная воспреемница Раффара Белого. Готовая ради власти пожертвовать тысячами жизней.
– Не слушайте ее! – взвизгнула Филиппа. – Не слушайте эту девчонку! Она – орудие, бездумное орудие… Кому ты служишь, Йеннифэр? Кто приказал тебе привести сюда это чудовище?
– Я, – сказала Тиссая де Врие.
– Что дальше? Что сталось с девочкой? С Йеннифэр?
– Не знаю. – Кейра закрыла глаза. – Тиссая вдруг сняла блокаду. Одним заклинанием. В жизни не видела ничего подобного… Одурманила нас и заблокировала, потом освободила Вильгефорца и других. А Францеска отворила входы в подземелья, и в Гарштанге сразу стало полным-полно скоя’таэлей. Ими командовал тип в латах и крылатом нильфгаардском шлеме. В этом ему помогал субъект с меткой на лице. Этот умел выкрикивать заклинания. И прикрываться магией…
– Риенс.
– Возможно, не знаю. Было горячо… Рухнул потолок. Заклинания и стрелы… Бойня… У них убит Феркарт, у нас – Дрительм, Радклифф, Марквар, Рейеан и Бианка д’Эст… Контужена Трисс Меригольд, ранена Сабрина… Увидев трупы, Тиссая спохватилась, пыталась нас защищать, уговаривала Вильгефорца и Терранову… Вильгефорц отругал ее и поднял на смех. Тогда она убежала. Ох, Тиссая… Столько трупов…
– Что с девочкой и Йеннифэр?
– Не знаю. – Чародейка зашлась кашлем, сплюнула кровью. Дыхание было поверхностным и явно затрудненным. – После какого-то очередного взрыва я на мгновение потеряла сознание. Тот тип с меткой и его эльфы парализовали меня. Терранова сначала ударил меня ногой, а потом выкинул в окно.
– У тебя не только нога, Кейра. Сломаны ребра.
– Не бросай меня.
– Вынужден. Я за тобой вернусь.
– Как же…
Вначале был только мерцающий хаос, мигание теней, мешанина тьмы и света, хор неразборчивых, доносящихся из пучины голосов. Неожиданно голоса набрали силы, поднялся крик и гул. Свет превратился в огонь, пожирающий гобелены и ковры, обернулся снопами искр, брызнувшими, казалось, со стен, с балюстрад и с колонн, поддерживающих свод.
Цири задохнулась дымом и поняла, что это уже не сон.
Попыталась встать, опираясь на руки. Наткнулась ладонью на влагу, взглянула вниз. Она стояла на коленях в луже крови. Тут же лежало неподвижное тело эльфа.
– Встань.
Рядом стояла Йеннифэр, держа в руке кинжал.
– Госпожа Йеннифэр… где мы? Я ничего не помню…
Чародейка быстро схватила ее за руку.
– Я с тобой, Цири.
– Где мы? Почему все горит? Кто этот… ну, мертвец?
– Когда-то, столетия назад, я сказала тебе, что Хаос протягивает к тебе руки. Помнишь? Нет, вероятно, не помнишь. Этот эльф протянул к тебе руку. Пришлось убить его, потому что его хозяева только того и ждали, чтобы одна из нас выдала себя, воспользовавшись магией. И они дождутся, но не сейчас… Ты уже пришла в себя?
– Эти чародеи… – шепнула Цири. – В большой зале… Что я им говорила? И почему говорила? Я вовсе не хотела… Но вынуждена была говорить! Почему? Зачем, госпожа Йеннифэр?
– Тише, утенок. Я совершила ошибку. Идеальных людей не бывает.
Снизу донесся гул и ужасающий крик.
– Пошли. Быстрее. У нас нет времени.
Они побежали по коридору. Дым густел, душил, давил, слепил. Стены дрожали от взрывов.
– Цири. – Йеннифэр остановилась на перекрестье коридоров, сильнее сжала руку девочки. – Теперь послушай меня внимательно. Я должна здесь остаться. Видишь лестницу? Спустишься по ней…
– Нет! Не оставляй меня одну!
– Вынуждена. Повторяю: спустишься по этой лестнице. На самый низ. Там будут двери, за ними длинный коридор. В конце коридора конюшня, в ней стоит оседланный конь. Один. Только один. Выведешь его и сядешь. Это обученный конь, он служит гонцам, ездящим в Локсию. Знает дорогу, достаточно его подстегнуть. Когда будешь в Локсии, отыщешь Маргариту и отдашься под ее защиту. Не отходи от нее ни на шаг.
– Госпожа Йеннифэр! Нет! Я не хочу оставаться одна!
– Цири, – тихо сказала чародейка. – Когда-то я уже сказала тебе, что все, что я делаю, делается ради твоего блага. Поверь мне. Пожалуйста, поверь. Беги.
Цири уже была на лестнице, когда снова услышала голос Йеннифэр. Чародейка стояла около колонны, упершись в нее лбом.
– Я люблю тебя, доченька, – еле слышно шепнула она. – Беги.
Ее окружили на середине лестницы. Снизу два эльфа с беличьими хвостами на шапках, сверху человек в черной одежде. Цири не раздумывая перескочила через поручни и бросилась в боковой коридор. Они последовали за ней. Она была быстрее и запросто убежала бы, если б коридор не оканчивался оконным проемом.
Она выглянула. Вдоль стены шел каменный выступ шириной не больше двух ладоней. Цири перебросила ноги через подоконник и вышла. Отодвинулась от окна, прижалась спиной к стене. Вдалеке блестело море.
Из окна высунулся эльф. У него были светлые волосы и зеленые глаза, на шее – шелковый платок. Цири быстро отодвинулась, перемещаясь к другому окну. Но в него выглянул человек в черной одежде. У этого глаза были темные и отвратные, на щеке красовалось пятно.
– Ну вот и конец, девка!
Она глянула вниз. Под собой, очень далеко, увидела двор. А над двором, в каких-нибудь десяти футах ниже выступа, на котором она стояла, был мостик, соединяющий две галерейки. Только дело в том, что это не был мостик. Это были жалкие остатки мостика. Узкая каменная кладка с остатками разбитых поручней.
– Ну чего ждете? – крикнул человек с пятном. – Вылезайте и хватайте ее!
Светловолосый эльф осторожно поставил ноги на выступ, прижался спиной к стене. Протянул руку. Он был совсем близко.
Цири сглотнула. Каменная кладка, остатки мостика, была не уже балансира в Каэр Морхене, а она десятки раз прыгала на балансир, умела амортизировать прыжок и удерживать равновесие. Но ведьмачий балансир отделяли от земли четыре фута, а под каменным мостиком зияла пропасть настолько глубокая, что плиты двора казались меньше ладони.
Она прыгнула, опустилась, покачнулась, удержала равновесие, ухватилась за остатки поручней. Уверенным шагом достигла галереи. Не могла удержаться, обернулась и показала преследователям согнутую в локте руку, жест, которому ее научил краснолюд Ярпен Зигрин. Человек с отметиной громко выругался.
– Прыгай! – крикнул он светловолосому эльфу, стоящему на выступе. – Прыгай за ней!
– Да ты никак рехнулся, Риенс, – холодно сказал эльф. – Прыгай сам, если хочется.
Удача, как водится, недолго сопутствовала ей. Когда она сбежала с галереи и выбралась за стену, в кусты терновника, ее схватили. Схватил ее и сжал чертовски сильно невысокий полноватый мужчина с припухшим носом и разбитой губой.
– Ну и готово, – прошипел он. – Готово, пташечка!
Цири дернулась и взвыла, потому что руки, сжимавшие ей плечи, причинили дикую, лишающую силы боль. Мужчина захохотал.
– Не трепыхайся, серая пташка, не то подпалю тебе перышки. Ну-ка дай взглянуть на птенчика, столь милого сердцу Эмгыра вар Эмрейса, императора Нильфгаарда. И Вильгефорца тоже.
Цири перестала вырываться. Невысокий мужчина облизнул разбитую губу.
– Интересно, – снова зашипел он, наклоняясь к ней. – Вроде бы такая ценность, а я, понимаешь, не дал бы за тебя и ломаного гроша. Глянь ты, до чего ж обманчива бывает внешность. Ха! Ну-с, сокровище мое! А если б, к примеру, подарочек Эмгыру преподнесет не Вильгефорц, не Риенс, не тот модник в шлеме с перьями, а старый Терранова? Как отблагодарит Эмгыр старого Терранову? Что скажешь, пташечка? Ты же мастерица пророчествовать!
Его дыхание смердило невыносимо. Цири отвернулась, скривилась. Он понял ее неверно.
– Не щелкай на меня клювиком, пташечка. Я не боюсь птичек. Или надо бояться? Что скажешь, фальшивая ворожейка? Подставная прорицательница? Должен я бояться пташек?
– Должен, – шепнула Цири, чувствуя головокружение и неожиданно охвативший ее холод.
Терранова засмеялся, откинув голову назад. Смех перешел в вопль боли. Сверху опустилась большая серая сова и впилась ему когтями в глаза. Чародей выпустил Цири, резким движением сбросил с себя сову и тут же рухнул на колени, схватившись за лицо. Меж пальцев хлынула кровь. Цири вскрикнула, попятилась. Терранова отнял от лица окровавленные руки, диким, рвущимся голосом принялся было выкрикивать заклинания, но не успел. За его спиной возникла размытая фигура, ведьмачий клинок просвистел в воздухе и перерубил ему шею под самым затылком.
– Геральт!
– Цири!
– Отложите нежности на потом! – крикнула с каменной стены сова, оборачиваясь темноволосой женщиной. – Уходите! Сюда бегут «белки»!
Цири высвободилась из рук Геральта, глянула недоуменно. На сидящую на стене женщину-сову было страшно смотреть. Обожженная, обшарпанная, измазанная пеплом и кровью, она выглядела ужасно.
– Ты, маленькое чудовище, – сказала женщина-сова, глядя на нее сверху. – За твое несвоевременное прорицание тебя надо было бы… Но я кое-что обещала твоему ведьмаку, а я всегда держу слово. Я не смогла дать тебе Риенса, Геральт. Взамен даю ее. Живую. Бегите.
* * *
Кагыр Маур Дыффин аэп Кеаллах был взбешен. Девчонку, которую ему приказали схватить, он видел всего минуту, но не успел ничего предпринять, потому что эти чертовы чародеи распалили в Гарштанге такое пекло, что невозможно было что-либо сделать. Кагыр заплутал в дыме и пожаре, вслепую кружил по коридорам, метаясь по лестницам и галереям, проклиная Вильгефорца, Риенса, себя и весь мир.
От встреченного эльфа он узнал, что девчонку видели за стенами дворца, бегущей по дороге на Аретузу. И тут счастье улыбнулось Кагыру. Скоя’таэли обнаружили в конюшне оседланного коня.
– Беги быстрее, Цири. Они близко. Я задержу, а ты беги. Беги что есть мочи. Как на Мучильне!
– Ты тоже оставляешь меня одну?
– Я – следом. Только не оглядывайся!
– Дай мой меч, Геральт.
Он взглянул на нее. Цири невольно попятилась. Таких глаз у него она не видела никогда.
– Получив меч, ты вынуждена будешь убивать. Сможешь?
– Не знаю. Дай меч.
– Беги. И не оглядывайся.
На дороге зацокали копыта. Цири обернулась. И замерла, парализованная страхом.
Ее догонял черный рыцарь в шлеме, украшенном крыльями хищной птицы. Крылья шумели, развевался черный плащ, конские подковы выбивали искры из булыжников дороги.
Цири не могла пошевелиться.
Черный конь прорвался сквозь придорожные кусты, рыцарь громко крикнул. В крике этом была Цинтра. Ночь, смерть, кровь и пожар. Цири переборола обессиливающий страх и бросилась бежать. С разбегу перепрыгнула живую изгородь и упала на каменные плиты маленького дворика с бассейном и фонтаном. Отсюда не было выхода, дворик окружали высокие и гладкие стены. Конь захрипел у нее за спиной. Она попятилась, споткнулась и вздрогнула, уткнувшись спиной в твердую и податливую стену. Ловушка.
Хищная птица захлопала крыльями, срываясь в полет. Черный рыцарь рванул коня, перескочил через живую изгородь, отделяющую его от двора. Копыта зазвенели по плитам, конь поскользнулся, проехал, осев на зад. Рыцарь покачнулся в седле, наклонился. Конь вскочил, сбросив рыцаря. Латы загудели о камни. Однако рыцарь тут же поднялся, загородив Цири, втиснувшуюся в угол.
– Ты не прикоснешься ко мне! Никогда не прикоснешься ко мне! – крикнула она голосом, глухим от угрозы, припертая спиной к каменной стене.
– Должен. Я выполняю приказ.
Когда он протянул к ней руку, страх вдруг исчез, его место заняла дикая ярость. Напряженные, застывшие в предплечье мышцы заработали как пружины, все выученные в Каэр Морхене движения исполнились сами собою, гладко и плавно. Цири прыгнула, рыцарь кинулся на нее, но он не был готов к пируэту, с помощью которого она запросто вывернулась за пределы его рук. Меч взвыл и укусил, безошибочно попав между пластинами лат. Рыцарь покачнулся, упал на одно колено, из-под наплечника брызнула светло-красная струйка крови. Яростно вереща, Цири снова обошла его пируэтом, снова ударила, на этот раз прямо в купол шлема, повалив рыцаря на другое колено. Бешенство и злоба совершенно ослепили ее, она не видела ничего, кроме ненавистных крыльев. Посыпались черные перья, одно крыло отлетело, второе упало на окровавленный наплечник. Рыцарь, все еще тщетно пытаясь подняться, попробовал остановить клинок, схватив его железной перчаткой, но ведьмачье острие разрубило кольчугу и поранило руку. После очередного удара упал шлем. Цири отскочила, чтобы набрать инерции для последнего, смертельного удара.
И не ударила.
Не было черного шлема, не было крыльев хищной птицы, шум которых преследовал ее в ночных кошмарах. Больше не было черного рыцаря из Цинтры. Перед ней в луже крови стоял на коленях бледный темноволосый юноша с ничего не понимающими голубыми глазами и губами, искривленными гримасой ужаса. Черный рыцарь из Цинтры пал под ударами ее меча, перестал существовать, от жутких крыльев остались обрубленные перья. Изумленный, сжавшийся, истекающий кровью парнишка был никем. Она никогда раньше не видела его и не знала. Он был ей безразличен. В ней не было ни страха, ни ненависти. И она не хотела убивать.
Она бросила меч на плиты двора.
Повернулась, слыша крики скоя’таэлей, приближающихся со стороны Гарштанга. Поняла, что еще мгновение – и они окружат ее во дворе. Поняла, что нагонят на дороге. Необходимо было опередить их. Она подбежала к вороному коню, перебирающему подковами на плитах двора, криком послала его в галоп, на бегу заскакивая в седло.
– Оставьте меня… – простонал Кагыр Маур Дыффин аэп Кеаллах, отталкивая здоровой рукой поднимающих его эльфов. – Ничего не случилось! Пустяковая рана… Ловите ее! Ловите девчонку…
Один из эльфов крикнул, на лицо Кагыра брызнула кровь. Другой скоя’таэль покачнулся, закружился и упал на колени, обеими руками хватаясь за рассеченный живот. Остальные отскочили, рассыпались по дворику, сверкая мечами.
На них напало белоголовое чудовище. Прыгнуло со стены. С высоты, с которой невозможно было спрыгнуть, не сломав ног. Невозможно было опуститься мягко, завертеться в неуловимом глазами пируэте и за долю секунды убить. Но белоголовое чудовище совершило это. И начало убивать.
Скоя’таэли дрались ожесточенно. На их стороне было количественное преимущество. Но шансов не было никаких. На глазах Кагыра, широко раскрытых от ужаса, свершалась бойня. Сероволосая девочка, только что ранившая его, была быстрой, была невероятно ловкой, была словно кошка, защищающая котят. Но белоголовое чудовище, влетевшее между скоя’таэлями, было зерриканским тигром. Сероволосая девочка из Цинтры, которая по неведомой причине не убила его, казалась сумасшедшей. Белоголовое чудовище не было сумасшедшим. Оно было спокойным и холодным. Оно убивало спокойно и холодно.
У скоя’таэлей не было никаких шансов выжить. Один за другим они замертво валились на плиты двора. Но не отступали. Не убегали, даже оставшись вдвоем, и вновь и вновь нападали на белоголовое чудовище. На глазах Кагыра чудовище одному отрубило руку повыше локтя, другого как бы лишь мимолетно коснулось, однако этот почти незаметный удар отбросил эльфа назад, перекинул через парапет фонтана и повалил в воду. Вода выплеснулась через край бассейна карминной волной.
Эльф с отрубленной рукой стоял на коленях у фонтана, дурными глазами глядя на истекающую кровью культю. Белоголовое чудовище схватило его за волосы и быстрым движением меча перерезало горло. Когда Кагыр открыл глаза, чудовище уже было рядом.
– Не убивай… – прошептал рыцарь, отказавшись от попыток подняться со скользких от крови плит. Рассеченная сероволосой девочкой рука перестала болеть, занемела.
– Я знаю, кто ты, нильфгаардец. – Белоголовое чудовище пнуло шлем с обрубленными перьями. – Ты преследовал ее упорно и долго. Но больше ты не сможешь причинить ей зла.
– Не убивай…
– Почему? Ну, давай, хотя бы один факт в свою пользу! Хотя бы один! И поспеши.
– Это я… – прошептал Кагыр. – Это я вывез ее тогда из Цинтры. Из пожара… Я спас ее. Спас ей жизнь…
Когда Кагыр открыл глаза, чудовища уже не было, а он лежал во дворе один, окруженный трупами эльфов. Вода в фонтане играла, переливаясь через край, размывала кровь на плитах. Кагыр потерял сознание.
У основания башни пристроилось здание, образующее одну большую залу, вернее, нечто вроде атриума. Сплошь издырявленная крыша над перистилем, вероятно, иллюзорная, опиралась на колонны и пилястры, выполненные в виде скупо одетых кариатид с восхитительными бюстами. Точно такие же кариатиды поддерживали свод портала, в котором скрылась Цири. За порталом Геральт обнаружил лестницу, ведущую наверх, в башню.
Он выругался про себя, не понимая, зачем девочка побежала туда. Следуя за ней по стенам, он видел, как пал ее конь. Видел, как она ловко вскочила на ноги, но вместо того чтобы бежать по обвивающему вершину серпантину, вдруг помчалась наверх, в сторону одинокой башни. Лишь позже он обнаружил на дороге эльфов. Занятые обстрелом бегущих в гору людей эльфы не видели ни Цири, ни его. Из Аретузы приближалась помощь.
Он собирался последовать за Цири по лестнице, когда услышал шум. Сверху. Он быстро обернулся. Это была не птица.
Вильгефорц, полоща широкими рукавами, влетел сквозь дыру в потолке и медленно опустился на пол.
Геральт встал у входа в башню, вытянул меч и вздохнул. Он искренне надеялся, что драматическая финальная битва разыграется между Вильгефорцем и Филиппой Эйльхарт. Участвовать в таком представлении у него не было ни малейшего желания.
Вильгефорц отряхнул камзол, поправил манжеты, взглянул на ведьмака, прочел его мысли и вздохнул:
– Идиотский трагифарс.
Геральт не отозвался.
– Она вошла в башню?
Ведьмак не ответил. Чародей покачал головой.
– Вот тебе и эпилог. Конец венчает дело. А может, Предназначение? Знаешь, куда ведет эта лестница? В Тор Лара. В Башню Чайки. Оттуда нет выхода. Все кончено.
Геральт отступил так, чтобы его фланги были защищены поддерживающими портал кариатидами.
– Разумеется, – процедил он сквозь зубы, наблюдая за руками чародея. – Все кончено. Половина твоих сообщников перебита. Трупы стянутых на Танедд эльфов валяются до самого Гарштанга. Остальные сбежали. Из Аретузы приближаются чародеи и люди Дийкстры. Нильфгаардец, который должен был схватить Цири, вероятно, уже истек кровью. А Цири там, в башне. Говоришь, оттуда нет выхода? Рад слышать. Значит, туда есть только один вход. Тот, который загораживаю я.
Вильгефорц засопел.
– Ты неисправим. По-прежнему не умеешь правильно оценить обстановку. Капитул и Совет больше не существуют; армии императора Эмгыра идут на север; лишившиеся советов и помощи чародеев короли беспомощны, как дети. Под напором Нильфгаарда их королевства рухнут как песочные замки. Я предлагал тебе вчера и повторяю сегодня: присоединись к победителям. Наплюй на проигравших.
– Проиграл – ты. Для Эмгыра ты был всего лишь орудием. Ему нужна была Цири. Вот он и прислал этого юнца с крыльями на шлеме. Интересно б знать, как Эмгыр поступит с тобой, когда ему сообщат о провале твоей миссии.
– Стреляешь вслепую, ведьмак. И, естественно, мажешь. А если я тебе скажу, что не я Эмгырово орудие, а Эмгыр – мое?
– Не поверю.
– Будь рассудителен. Неужто ты действительно собираешься устроить театр, банальную сцену борьбы Добра и Зла? Повторяю вчерашнее предложение. Еще не поздно. Ты еще можешь выбирать, встать на соответствующую сторону…
– На ту, которую я сегодня немного… проредил?
– Не смейся, твои демонические ухмылки на меня не действуют. Несколько обезглавленных эльфов? Артауд Терранова? Мелочь, ничего не значащие фактики. Можно о них забыть.
– Конечно. Твой взгляд на мир мне известен. Смерть не имеет значения, верно? Тем более – чужая?
– Не будь банальным. Мне жаль Артауда, но что поделаешь? Назовем это… взаиморасчетами. В конце концов, я дважды пытался тебя прикончить. Эмгыр торопил, поэтому пришлось напустить на тебя убийц. Всякий раз я делал это с искренним нежеланием. Я, понимаешь ли, не теряю надежды, что когда-нибудь нас изобразят на одном полотне.
– Отбрось надежду, Вильгефорц.
– Убери меч. Войдем вместе в Тор Лара. Успокоим Дитя Старшей Крови, которая где-то там, наверно, умирает от страха. И уйдем отсюда. Вместе. Ты будешь рядом с ней. Увидишь, как исполняется ее Предназначение. А император? Ну что ж, император получит то, что хотел. Ведь я забыл тебе сказать, что хотя Кодрингер и Фэнн мертвы, но их дела и идеи по-прежнему живы и чувствуют себя неплохо.
– Врешь. Уходи. Пока я не наплевал тебе в рожу.
– Поверь, у меня действительно нет желания убивать тебя. Я вообще убиваю неохотно.
– Правда? А Лидия ван Бредевоорт?
– Не произноси этого имени, ведьмак, – поморщился чародей.
Геральт крепче сжал рукоять меча, насмешливо улыбнулся.
– Почему Лидия должна была умереть, Вильгефорц? Почему ты приказал ей умереть? Чтобы отвести внимание от себя, верно? Выгадать время, чтобы иммунизироваться на двимерит и послать телепатический сигнал Риенсу? Бедная художница Лидия с изуродованным лицом. Все знали, что она – ничего не значащая особа. Все. Кроме нее.
– Молчи.
– Ты убил Лидию, чародей. Воспользовался ею. А теперь хочешь воспользоваться Цириллой? С моей помощью? Нет. Ты не войдешь в Тор Лара.
Чародей отступил на шаг. Геральт напружинился, ожидая прыжка и удара. Но Вильгефорц не сделал ни того, ни другого. Он просто отвел руку немного в сторону, и Геральт тут же увидел, как в руке буквально из ничего материализовалась толстая шестифутовая палка.
– Знаю, – сказал магик, – что мешает тебе разумно оценить положение. Знаю, что усложняет и затрудняет тебе правильное видение будущего. Твое невежество, Геральт. Я отучу тебя от невежества. Отучу при помощи этой вот волшебной палочки.
Ведьмак прищурился, немного приподнял клинок.
– Дрожу от нетерпения.
Спустя несколько недель, уже исцеленный стараниями дриад и водой Брокилона, Геральт пытался сообразить, какую ошибку совершил во время боя. И пришел к выводу, что во время боя он не совершил никакой. Единственную ошибку он совершил перед боем. Следовало бежать еще до того, как бой начался.
Чародей был скор, палка так и вертелась в его руках. Тем большим было изумление Геральта, когда во время защиты меч и палка, столкнувшись, звякнули металлом. Но на долгое удивление времени не было. Вильгефорц напал, ведьмаку приходилось извиваться в вольтах и пируэтах. Он боялся парировать мечом. Чертова палка была железной, к тому же магической.
Четырежды он оказывался в позиции, пригодной для контрнападения и удара. Четырежды ударял. В висок, в шею, под мышку, в пах. Каждый удар мог быть смертельным. И каждый был парирован.
Ни один человек не сумел бы парировать такие выпады. Геральт понемногу начал понимать. Но было уже поздно.
Удара, которым чародей его достал, он не видел. Удар бросил его на стену. Он оттолкнулся спиной, но отскочить не успел, не успел сделать ложный выпад: удар лишил его дыхания. Он получил второй раз, в плечо, снова отлетел назад, сильно стукнулся затылком о выступающие груди кариатиды. Вильгефорц ловко подскочил, размахнулся и саданул его палкой в живот, под ребра. Колени мгновенно стали ватными, он упал. И это был конец боя. В принципе.
Стоя на коленях, он неловко пытался заслониться мечом. Клинок, застрявший между стеной и пилястром, переломился под ударом со стеклянным вибрирующим стоном. Он заслонил голову левой рукой, палка с размаху сломала ему кость предплечья. Боль ослепила.
– Я мог бы выдавить тебе мозг через уши, – очень издалека проговорил Вильгефорц. – Но ведь это был всего лишь урок. Ты ошибся, ведьмак, перепутал небо со звездами, отраженными ночью в поверхности пруда. Ага, тебя рвет? Прекрасно. Сотрясение мозга. Кровь из носа? Отлично. Ну, стало быть, до свидания. Когда-нибудь увидимся. Возможно.
Он уже не видел ничего и ничего не слышал. Тонул, погружался во что-то теплое. Думал, что Вильгефорц ушел, и поэтому удивился, когда по его ноге с размаху ударил железный стержень, круша основание бедренной кости.
Следующих ударов, даже если они и были, он уже не помнил.
– Держись, Геральт, не поддавайся, – беспрерывно повторяла Трисс Меригольд. – Держись. Не умирай… Прошу тебя, не умирай…
– Цири…
– Молчи. Сейчас я тебя отсюда вытащу. Держись… О боги, у меня нет сил…
– Йеннифэр… Я должен…
– Ничего ты не должен! Ничего ты не можешь! Держись, не поддавайся… Не теряй сознания… Не умирай, пожалуйста…
Она волокла его по полу, устланному трупами. Он видел свою грудь и живот, все в крови. Кровь текла из носа. Видел ногу. Она была вывернута под странным углом и казалась гораздо короче здоровой. Боли он не чувствовал. Ощущал лишь холод, все тело было холодным, одеревенелым и чужим. Его тошнило.
– Держись, Геральт. Из Аретузы идет помощь. Уже скоро…
– Дийкстра… Если Дийкстра на меня нападет… мне конец.
Трисс дико выругалась.
Она тащила его по лестнице. Сломанные нога и рука подскакивали на ступенях. Боль ожила, вгрызлась во внутренности, в виски, дошла до глаз, ушей, макушки. Он не кричал. Знал, что крик облегчит боль, но не кричал. Только раскрывал рот, это тоже приносило облегчение.
Услышал гул.
На верху лестницы стояла Тиссая де Врие. Волосы взлохмачены, лицо в пыли. Она подняла обе руки, ее ладони запылали. Она выкрикнула заклинание, а пляшущий на кончиках пальцев огонь ринулся вниз в виде ослепительного гудящего шара. Ведьмак услышал грохот рушащихся стен и дикие крики обожженных.
– Тиссая, нет! – отчаянно крикнула Трисс. – Не делай этого!
– Им сюда не войти, – проговорила Великий Магистр, не поворачивая головы. – Здесь – Гарштанг на острове Танедд. Никто не приглашал сюда королевских прихвостней, выполняющих приказы своих близоруких владык!
– Ты их убиваешь!
– Молчи, Трисс Меригольд! Покушение на единство Братства провалилось, островом по-прежнему владеет Капитул! Короли – руки прочь от Капитула! Это наш конфликт, и мы сами его разрешим! Решим свои проблемы, а потом положим конец вашей идиотской войне! Ибо на нас, чародеях, лежит ответственность за судьбы мира!
Из ее руки вырвалась новая шаровая молния, множественное эхо взрыва прокатилось меж колонн и каменных стен.
– Прочь! – крикнула она снова. – Вам нет хода сюда! Вон!
Крики внизу прекратились. Геральт понял, что нападающие отступили от лестницы, ретировались. Силуэт Тиссаи расплылся у него в глазах. Это была не магия. Он терял сознание.
– Беги отсюда, Трисс Меригольд, – услышал он слова чародейки, доносящиеся издалека, как из-за стены. – Филиппа Эйльхарт уже сбежала, убралась на своих птичьих крыльях. Ты была ее сообщницей в этом гнусном заговоре, я должна тебя покарать. Но уже достаточно крови, смерти, несчастий! Вон отсюда! Отправляйся в Аретузу, к своим сообщникам! Телепортируйся. Портал Башни Чайки больше не существует. Он рухнул вместе с башней. Можешь телепортироваться не страшась. Куда захочешь. Хоть к своему королю Фольтесту, ради которого ты предала Братство!
– Я не брошу Геральта… – прошептала Трисс. – Он не должен попасть в руки реданцев… Он тяжело ранен… У него внутреннее кровоизлияние… Но у меня больше нет сил! Нет сил, чтобы раскрыть телепорт! Тиссая! Помоги мне, прошу тебя!
Тьма. Пронизывающий холод. Издалека, из-за каменной стены голос Тиссаи де Врие:
– Я помогу тебе.
