Добро с кулаками

Закройте глаза и внятно произнесите: «добродетель», «добродетельный», «добродетельная».

Что вы увидели?

Какие образы, жесты, фразы, лица пришли на ум?

С кем и с чем они связались?

Что разбудили в памяти?

Современный человек, скорее всего, автоматически, бессознательно помещает эти слова в иронический контекст. Это образцы устаревшей лексики, выдохшиеся термины, увядшие понятия.

Илья Стогов — католик. Будь он в нашей Церкви, его книги читали бы охотнее православные товарищи. Своему обращению он посвятил небольшую книжку «Тринадцать месяцев». Питерский журналист с бурным прошлым принимает христианство и отправляется в свой первый крестный ход, многодневный и многотрудный. Они идут по Беларуси к Будславской иконе Божией Матери, идут долго и тяжело, так что к вечеру просто валятся без сил на землю.

В одной из белорусских деревушек вокруг их стихийного лагеря начинает кружить любопытная местная детвора. Илья, распростершись на травке, замечает русую голову, которая, мелькая тут и там, очевидно приближается к нему по затейливой концентрической орбите.

— Дядь, а вы кто?

— Мы — христиане.

— А кто такие христиане?

— Христиане — это красивые, но верные женщины и сильные, но добрые мужчины.

Гениальный ответ, не так ли? Лучше и не скажешь. Но малыш продолжает:

— Дядь! А зачем быть добрым, если ты сильный?

Вот вам — краткий очерк этических взглядов маленького язычника. И не только его. Это исповедание морали целого поколения: крепкая убежденность в том, что быть добрым — значит показывать слабость, записать себя в компанию лузеров.

— Добро — удел слабаков и трусов. Добродетель — ширма для мелких душонок, которые боятся жить и прикрывают громкими лозунгами свою нравственную тщедушность и бессилие. Страх Божий — это просто удачно названная трусость. Вы боитесь грешить не потому, что это нарушает заповеди, а потому что силенок маловато, и вы свою малокровную мораль навязываете здоровому и сильному большинству, попутно запрещая и завидуя тем, кто жить умеет и делает это со вкусом. Вся христианская нравственность, все так называемые добродетели вырастают из чувства, которое французы называют ressentiment — поищите в словаре значение. Ты праведный, потому что грешить уже не в состоянии, но другим завидуешь, вот и запрещаешь, душишь живое!

Узнали «пророка»? Приблизительно так христианскую мораль оценивал Ницше, пожалуй, самый издаваемый сегодня философ. Это блестящий стилист и остроумный мыслитель, и его критику христианину читать непросто, но временами полезно. Сегодня его назвали бы опытным троллем. Однако кое в чем он действительно прав. Христиане проглядели тот момент, когда добро и добродетель перестали считаться силой и были отданы в полное владение кислым старухам и завистливым неудачникам. Мы не заметили, как стали отождествлять добродетель с запретом на грех, будто нам подарили не поместье, а всего лишь забор, убивающий движение в любую сторону.

Однако добродетель — это сила и энергия. Быть добрым и быть сильным — одно и то же. Подлинная христианская этика — это кодекс рыцаря, это символ веры, доблести и отваги, решительности и риска, азарт состязания и веселое бесстрашие.

Всю христианскую мораль можно уместить в один абзац честертоновского эссе «Кусочек мела»:

«Добродетель — не отсутствие порока и не бегство от нравственных опасностей; она жива и неповторима, как боль или сильный запах. Милость — не в том, чтобы не мстить или не наказывать, она конкретна и ярка, словно солнце; вы либо знаете ее, либо нет. Целомудрие — не воздержание от распутства; она пламенеет, как Жанна д'Арк. Бог рисует разными красками, но рисунок Его особенно ярок (я чуть не сказал — особенно дерзок), когда Он рисует белым».

Virtus — латинское слово, которое мы переводим как «добродетель». Вы заметили корень vir? Это важно, потому что vir на латыни значит «мужчина». Добродетель — это не «бабье», не затхлое и слезливое. Добродетель — это отвага и мужество, в том числе и мужество женщины, и мужество ребенка. Довольно часто этот латинский термин переводят как «доблесть» и «достоинство», потому что в настоящей добродетели есть и доблесть и достоинство, а там, где их нет, не давайте себя провести. Целлофановые добродетели — на свалку!

Греческий эквивалент virtus — αρετη, и вы не ошибетесь, если предположите связь этого слова со знакомым термином «аристократия» — «власть лучших». Добродетель — это наилучшее, отборное, предельно живое, не объедки жизни, а самое сердце ее горения. В древности αρετη означало «добротность», «высшее качество». Это был жест восхищения. Мы бы воскликнули: «Какая вещь! Первый сорт! Супер!» А древний грек брал в руки хорошо сделанный нож, вещь добротную и надежную, и ставил оценку: αρετη! Если бы мы помнили это значение, то безошибочно определяли добродетельного человека как человека с большой буквы. А если не с большой — то и о добродетели говорить нечего!

Апостол Павел пишет к Тимофею:

Целомудрие и кротость — не боязнь и трусость, а доблесть, заработанная трудом, сокровище, добытое у врага боем. Быть добродетельным — огромный риск. Это итог большого труда, это мужество, выкованное перед лицом опасности.

Добродетель не дар природы, не врожденное свойство. Добро — результат тяжелого, кропотливого многолетнего труда. Не случайно в нашем русском слове два корня: «добро» и «делать».

Добродетель есть навык отвечать на вызовы судьбы делом, деланием добра.

В библейской Книге Судей собраны истории из жизни евреев в один из самых смутных периодов их истории, когда они находились под властью жестоких и циничных захватчиков, так что у некоторых людей даже появилась обида на Творца:

— Куда смотрит Бог? Как Он попускает такие страдания Своему народу?

Подобные мысли кипели в голове юноши по имени Гедеон, когда он торопливо готовился к бегству, потому что орда мадианитян была на подступах к его деревне. И ему явился ангел в виде странника с обычным приветствием:

— Господь с тобой, муж сильный!

— Господь с нами? Тогда откуда все эти беды? Старики говорят, что Бог вывел нас из Египта. Что-то не заметно, чтобы Он спешил к нам на помощь в этот раз!

— Так ведь ты — мужчина! Иди и спаси Израиль!

Ангел дал ему ответ, гениальный в своей очевидности: доблестный муж отвечает на вызовы жизни делом и поступком, и доблесть только крепнет, становится еще сильнее от брошенного ей вызова. Добродетельный — не трус и не паникер, но человек, всегда готовый к сражению.

Внимательно перечитайте библейские истории о призвании святых на подвиг. Призвание — это не только благословение Бога, но еще и ответ человека, готовность идти на дело Божие, отвага и презрение к боли.

На призыв Бога Исаия ответил готовностью к делу, не уточняя, что нужно делать, какие гарантии и шансы на победу.

Это слова мужчины!

Добродетель — это навык отвечать делом добра на атаки судьбы. Навык надо воспитывать, ставить, формировать, и это не вопрос одного дня.

— Каким образом?

— Учитесь у сильнейших.

Люди добра и добродетели окружают нас повсюду. Не стесняйтесь брать уроки даже у людей светских и неверующих. Среди них немало доблестных мужей и благородных жен. Только не надо забывать, что первый шаг к доблести — готовность переносить боль и неудачи.

Путь добра труден. Но в конце его вы увидите нечто совершенно прекрасное: красивых, но верных женщин и сильных, но добрых мужчин.