Мы вчитываемся в «богомольные книги» и видим, что никакого добра за церковной оградой быть не может. Если что-то доброобразное попадается, то это все нечисто и соблазнительно. Но все наши стройные конструкции рассыпаются при появлении Отоо из соседней квартиры — нецерковного, но надежного, щедрого, доброго.

Читаю письмо воспитателя детского сада:

«У меня в группе два мальчика одного возраста. Один из церковной семьи, другой из неверующей. Оба равной одаренности и одного уровня развития. Один регулярно ходит к Причастию, молится перед вкушением пищи, второй растет среди людей нерелигиозных. И как вы думаете, кто из них честнее, добрее, душевнее?»

Ответ очевиден. Я просто должен его подтвердить. Но на самом деле я не знаю. Религиозное воспитание вовсе не гарантия нравственного поведения.

Один покойный англичанин по имени Дэвид Юм всякий раз настораживался, если ему говорили о верующем человеке, поскольку считал, что среди религиозных людей невероятно много негодяев.

Уважая покойного, тем не менее с ним не соглашусь. Думаю, что недостойных людей приблизительно поровну по обе стороны церковной ограды. Почему? Потому что поля религии и нравственности не совпадают. Религия не делает человека подлецом, но и не гарантирует ему статус бастиона морали.

Воцерковленность не есть гарантия нравственности. Религиозный не значит нравственный. Это не синонимы. Церковные люди имеют не больше прав на мораль, чем нецерковные, однако мы привыкли сферу нравственности считать своей монополией. Это заблуждение. Единственное, на что верующие имеют права, — это область Закона Божьего, тех моральных ориентиров, что зафиксированы в Писании, но ими не исчерпывается область морали, и они не дают нам право полагать, что нравственность обитает только в Законе.

— Как же нам быть?

— Прежде всего, смириться. Говорят, это очень полезно.