Главный зал Всемирной Академии наук переполнен до отказа. Прозрачные светло-зеленые занавесы на окнах делают солнечный свет приятным, рассеянным. Но он меркнет на фоне сияния скрытых за капителями колонн мощных люминесцентных ламп.

На трибуну поднимается академик Чан-су, руководитель Северной обсерватории Луны.

— Я хочу рассказать вам о результатах изучения сигналов с Проксимы, — говорит он и делает длинную паузу.

В него впились взгляды всех присутствующих. Академик Ватсон нервно теребит воротничок, академик Навратил гладит ладонью колено. Видно, что оба волнуются.

— Спор о природе сигналов из космоса, который возник между академиками Навратилом и Ватсоном, решен…

— Почему он говорит так медленно? Это меня раздражает! — прошептала Алена, склоняясь к Северсону.

— …Теперь мы уже убедились, что Проксима или, вернее сказать, одна из планет, вращающаяся вокруг нее, посылает не отдельные сигналы, а настоящую, очень сложно промодулированную программу. С помощью специальных приемников нам удалось воспроизвести отрывки из этой программы… Пожалуйста, прослушайте их в прямой передаче из Южной обсерватории…

Чан-су нажал на кнопку. На большом серебристом полотне появилось изображение обсерватории. Перед сложным устройством с многочисленными экранами, спиной к зрителям, сидел человек с наушниками на голове.

Вот он покрутил несколько ручек. В громкоговорителях послышались сигналы, которые напоминали телеграфные знаки различной длительности и тона.

Вдруг сигналы превратились в удивительные голоса, затем зазвучала визгливая музыка.

— Это отнюдь не доказывает, что звуки посылают мыслящие существа! — воскликнул академик Ватсон. — Такая мешанина тонов может возникнуть и при случайной группировке излучения взрывов водорода в туманностях!

— Мы предвидели такое возражение, — спокойно продолжал Чан-су. — Вот фонограмма. А рядом с ней — запись голоса человека…

На полотне появилась причудливая волнистая линия, потом еще одна.

— Пожалуйста, обратите внимание: обе фонограммы очень похожи. Конечно, разгадать смысл передаваемых фраз невероятно трудно. Но нет сомнения в том, что их передают с планеты Проксимы разумные существа, с достаточно высокой культурой…

В зале раздались аплодисменты. Слово взял академик Шайнер.

— С помощью сверхмощного передатчика на Луне мы пробуем наладить связь с существами на Проксиме. Рано или поздно нам удастся это сделать. Сложность заключается в том, что мы не знаем ни их языка, ни образа мышления. Однако есть законы, которые остаются неизменными для всей Вселенной. Я имею в виду математику… Предлагаю начать с основ геометрии — теоремы Пифагора. Конечно, на Проксиме она будет называться совсем иначе, однако ее соотношения сохранятся. Давайте проэкзаменуем жителей Проксимы, знают ли они эту теорему.

По залу прокатился веселый шум, но академик Шайнер продолжал:

— Это будет очень просто: пошлем сначала три, потом четыре, и, наконец, пять сигналов — то есть воспользуемся утверждением старика Пифагора, что три в квадрате плюс четыре в квадрате равны пяти в квадрате… Если Проксима подтвердит этот результат, то мы…

Последние слова ученого утонули в раздавшихся в зале аплодисментах.

На кафедру вышел академик Навратил.

— Я хотел бы предложить другой проект, чтобы убедиться в существовании разумных существ на неизвестной планете… — сказал он медленно, и голос его слегка дрогнул. — Предлагаю отправиться в соседнюю звездную систему и посмотреть своими глазами…

Зал загудел глухо, встревожено.

— Это невозможно! Как вы думаете преодолеть расстояние, превышающее четыре световых года? — скептически спросил академик Ватсон.

— Признаю, что мой проект звучит довольно фантастически, но разве до сих пор нам не приходилось преодолевать препятствия, которые казались непреодолимыми?.. До двадцать седьмого июня тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года многое казалось невозможным. Однако в тот день, с пуском первой атомной электростанции в Советском Союзе, начался атомный век. Человечество овладело неисчерпаемым источником огромной энергии. С ее помощью мы превратили пустыню Сахару в цветущий сад и вытеснили ледники Арктики почти к Северному полюсу. Завоевали Луну и исследовали другие планеты нашей Солнечной системы. Продлили человеческую жизнь и сократили расстояния. Научились превращать элементы, осуществив таким образом заветную мечту алхимиков. Превратили вредное когда-то радиоактивное излучение в оружие борьбы против микробов… Осмелюсь сказать, что с такой энергией человек не может навсегда остаться запертым в пределах нашей Солнечной системы. Интересы науки требуют, чтобы мы заглянули намного дальше. Вот почему я предлагаю построить космический корабль, который будет способен преодолеть гигантское расстояние в четыре световых года. Его детальный проект я выношу на обсуждение Всемирной Академии наук. Сейчас познакомлю вас только с его основными положениями…

На проекционном полотне появился схематический разрез межзвездного корабля.

— В разработке проекта приняли участие несколько известных ученых из разных стран, — продолжал Навратил. — Корабль должен быть достаточно большим, примерно как океанский лайнер…

— Из какого же материала вы хотите построить этого исполина? Самая прочная конструкция будет раздавлена собственным весом! — заметил Ватсон. — Предположим, что вам, в конечном счете, удастся его построить. Потом из такого корабля сможете сделать музей, потому что на нем вы никогда не оторветесь от Земли.

— Конечно, товарищ Ватсон прав, — улыбнулся Навратил. — Но так как нам нужен не музей, а межзвездный корабль, на котором мы хотим попасть на Проксиму, то построим его лучше сразу на Луне, где сила тяжести вшестеро меньше, что даст нам возможность разработать более смелую конструкцию, а отсутствие атмосферы обеспечит более удобный старт. Как известно, полезных ископаемых на Луне достаточно, так что материалы завозить не будем… Звездолет будет оснащен совершенной атомной электростанцией конструкции академика Зайцева…

— Эти комментарии — позже! — снова встрял Ватсон. — Сколько времени продлится полет?.. Это должно быть путешествие на всю жизнь?.. Вы будете питаться безвоздушным пространством?

— Приветствую возражения академика Ватсона, они облегчают мне изложение! — иронично улыбнулся Навратил. — Сконструированные нами новые двигатели-реакторы будут работать до тех пор, пока корабль не достигнет половины скорости света, — это займет примерно два месяца. Столько же времени они будут работать при торможении, когда мы приблизимся к Проксиме. Большую часть пути корабль пролетит по инерции… Все путешествие к соседней звездной системе Центавра рассчитано приблизительно на восемь лет. Питание на этот период будет обеспечено искусственно синтезированными продуктами, которые более компактны…

Навратил сделал паузу, ожидая еще вопросов, но зал молчал.

— Прошу рассмотреть эскиз нашего корабля подробнее… — академик снова показал на схематический рисунок космической ракеты в разрезе. — Это — склады горючего, кислорода, пищи… Вот — атомная электростанция. В цилиндрическом корпусе размещен также клуб для отдыха и развлечений членов экипажа в свободные минуты. Над клубом расположены кабины экипажа, соединенные главным коридором. «Голова» корабля — большой шар, занятый лабораториями, наблюдательными пунктами и передатчиками. Наверху находится центральная кабина, откуда будет осуществляться управление всем кораблем. К главному корпусу присоединяются четыре меньших вспомогательных ракетоплана, которые при необходимости смогут отделиться и летать самостоятельно.

Во время проектирования звездолета расчеты были сделаны на экипаж из пятнадцати человек.

Как я уже сказал, детальный проект, опирающийся на точные расчеты, я передал в президиум. Надеюсь, что на завтрашнем заседании его критически оценят. Затем все будет зависеть от того, что решите вы…

Академик Навратил поклонился и сошел с трибуны. Когда он садился в кресло, у него еще дрожали руки. Алена крепко пожала ему руку:

— Наша возьмет!

Президент Академии объявил перерыв на десять минут. Однако о буфете в соседнем зале никто и не вспомнил. Участники поделились на группки, в которых велись оживленные споры. Зал гудел, как растревоженный улей.

«Какая удивительная женщина! — подумал Северсон, взглянув на Алену: она в этот момент о чем-то спорила с Ватсоном. — Преодолела огромное расстояние до Луны, а теперь решается помчаться еще дальше…»

Алена посмотрела на Северсона, будто почувствовала, что он ее рассматривает. Извинилась и снова села рядом с ним.

— Я плохая компаньонка, правда? Оставляю вас сидеть здесь в одиночестве… Боюсь, я сейчас не выдержу. Этот Ватсон со своими отсталыми взглядами меня ужасно раздражает!

— Знаете, я вам завидую… — грустно сказал Северсон, думая о своем. — Вы живете в удивительное время, полное сказочных возможностей.

Алена взглянула на него с нескрываемым удивлением:

— А разве вы не живете в настоящее время?

— Как вам сказать… Мне кажется, что я не живу, а… а только наблюдаю.

— Может, мы недостаточно внимательны к вам? — встревожилась девушка. — Обращаемся с вами, как с чужим?

— Вы меня не так поняли. Я хотел сказать, что я и до сих пор среди вас словно гость… А мне хотелось бы…

— Работать с нами? — быстро подхватила Алена.

— Да. Но ведь я ничего не умею и не знаю.

— Тс-с-с! — прошептала девушка, потому что шум в зале стих. — Поговорим об этом вечером.

На трибуну поднялся академик Ватсон. Начал он, как всегда, коварно:

— Не думайте, уважаемые друзья, что я всегда становлюсь в оппозицию из принципа. Однако, как ученый, я обязан защищать истину, в которой убежден… Поэтому я и хочу в первую очередь поставить вопрос о целесообразности путешествия к гипотетическим людям на планету Икс.

Не сомневаюсь, что на планетах системы Проксимы Центавра также существует жизнь в самых разнообразных формах. Ведь нашли же мы ее, в конце концов, и на Венере и на Марсе. Однако не случайно, что на этих планетах жизнь не развивалась точно так же, как на Земле. Мы не нашли там существ, которые стояли бы на таком же высоком уровне развития, на котором находятся земляне. Да это и закономерно. Учтите только, от скольких факторов зависит существование высших форм жизни на нашей Земле! От состава атмосферы, удаленности планеты от Солнца, от ее величины и наклона оси, от структуры геологических слоев, наличия воды и так далее, и так далее. Измените хотя бы один параметр, — например, состав атмосферы, — и жизнь на Земле погибнет или вернется к примитивным формам. Чтобы возникла такая разнообразная и пышная жизнь, как на нашей планете, должны быть точно такие же условия. Подсчитаем это огромное количество факторов и попробуем на основе теории вероятности определить, сколько планет, похожих на нашу Землю, мы сможем найти в радиусе пятнадцати световых лет. Оказывается — ни одной!

Я не хочу утверждать, что нигде во Вселенной не существует похожих на нас мыслящих существ. Но я не верю, что мы их найдем сразу же в соседней звездной системе. Это противоречит логике.

Тем не менее, я не биолог и не могу этот вопрос решить окончательно.

Более серьезные возражения имеются у меня с точки зрения физики, которая является моей основной специальностью. Академик Навратил предполагает, что звездолет может достичь в межзвездном пространстве половины скорости света, то есть ста пятидесяти тысяч километров в секунду. Я подчеркиваю слово «предполагает», потому что под этим предположением нет никакой научной почвы. Вообще-то еще неизвестно, сможет ли вещество выдержать такую скорость, а главное — выдержит ли ее человек?

Я считаю, что вещество при скорости свыше ста тысяч километров в секунду потеряет силы сцепления и распадется на атомы. Просто взорвется. Обратите внимание, что нигде во Вселенной вы не найдете объекта, который перемещался бы с такой невероятной скоростью. Я убежден, что вещество вообще не может двигаться с такой скоростью…

Далее: как собирается академик Навратил приземлиться в таком гигантском корабле где-нибудь на планете? И как потом стартовать, потому что следует разумно предположить, что он не захочет остаться на Проксиме навсегда?

Не забывайте также про эффект Доплера, согласно которому при половине скорости света экипаж корабля не увидит звезд ни перед собой, ни за собой, потому что их спектральные линии так сдвинутся, что свет какого угодно цвета станет невидимым для человеческого глаза.

Я еще не изучал детально проект академика Навратила, но недостатки, которые я отметил, бросаются в глаза уже с первого взгляда. Не сомневаюсь в том, что найду много серьезных погрешностей также и при детальном изучении проекта, на основе которых докажу вам, что проект Навратила — невыполним…

Слово попросил академик Хотенков, руководитель исследовательского Института межпланетных полетов…

— Вероятно, все вы осознаете, что в дискуссии, которая развернулась по поводу проекта академика Навратила, решается вопрос намного белее важный, чем спор двух ученых. Речь идет о том, осмелимся ли мы преодолеть расстояние между двумя звездами, или заранее объявим эту идею безнадежной.

Никто не отрицает, что это очень смелый эксперимент. Но разве не нужно было проявить столько же отваги, чтобы человек впервые сел в ракету и отправился сквозь космическое пространство на Луну? Или решился на первое опасное путешествие к Венере? Правда, к тому времени человек уже овладел неистощимой атомной энергией, но еще не знал всех опасностей, которые подстерегали его в межпланетном пространстве. Не у кого было позаимствовать опыт, пришлось полагаться только на расчеты.

Несмотря на это, человечество уже разбило оковы, которые держали его на Земле, и храбро шагнуло во Вселенную. Все мы знаем лучше других, какое огромное научное значение имели те первые путешествия.

Нет сомнения, что проект академика Навратила вполне отвечает стремлениям и усилиям человечества продолжать свое путешествие за знаниями. Видимо, я говорю от имени большинства, утверждая, что мы этот проект горячо приветствуем. Пока что я его просмотрел бегло; для окончательного решения потребуются более основательное изучение и эксперименты, но и так можно смело заявить, что проект — научно обоснован и тщательно продуман почти до мельчайших деталей. Поэтому я не согласен с возражениями академика Ватсона, как не согласен и с его взглядами на существование человечества.

Его вывод, что в радиусе пятнадцати световых лет только наша Земля имеет условия для развития мыслящих существ, — ненаучен. Настолько ненаучен, что напоминает утверждение средневековой церкви, которая заявляла, что Земля является центром Вселенной. Жизнь на Земле действительно обусловлена многими факторами, но это еще не значит, что такая же сложная жизнь не может развиваться и при других условиях.

Мы очень уважаем научные труды академика Ватсона в области физики. Но его утверждение об исключительности человека во Вселенной мы должны самым решительным образом отвергнуть, как непрогрессивное и даже реакционное. Пока что мы исследовали только нашу Солнечную систему. Что дает нам право утверждать, что ни в одном из тысяч миров в радиусе пятнадцати световых лет нет жизни, похожей на ту, которая есть у нас на Земле?

Я также не согласен с утверждением академика Ватсона, что вещество не может двигаться со скоростью, равной половине скорости света. Общеизвестно, что материальные частицы космических лучей летят в межпланетном пространстве почти с такой же скоростью. Больше всего меня удивили сомнения, выдержит ли такую скорость человек. Это мне напоминает время появления железных дорог, когда некоторые ученые уверяли, что человек не может выдержать скорости большей, чем сорок километров в час. При этом они забывали, что в это же время летят во Вселенной вместе со всем земным шаром со скоростью тридцать километров в секунду.

Возможно, что в проекте академика Навратила многое еще нужно будет исправить и усовершенствовать, но ясно также и то, в чем я глубоко убежден: этот проект будет рано или поздно реализован. Думаю, что время, когда человек осмелится переступить границы нашей Солнечной системы, уже не за горами.

— Правильно! Правильно! — закричала, не сдержавшись, Алена. Но ее голос потонул в оглушительных аплодисментах.

Навратил снова взял слово. Подождал, пока зал замолчал.

— Я хотел бы ответить на некоторые возражения академика Ватсона, — сказал он дрожащим от волнения голосом. — Должен признаться, что при разработке проекта я их тоже ставил перед собой. Над проблемой приземления гигантского корабля на планете мы, например, ломали себе голову очень долго. А сегодня это кажется мне смехотворным вопросом, потому что выход, который предложила астробиолог Свозилова, был настолько очевиден и прост, что, вероятно, удивит также и вас. Большой ракетный корабль не будет приземляться вообще…

Зал зашумел.

— На планету совершат посадку только меньшие вспомогательные ракетопланы, которые будут прикреплены к корпусу гиганта… — продолжал академик после короткой паузы. — Большой, скажем так — материнский корабль — превратится в искусственный спутник, и будет без дальнейших затрат энергии вращаться вокруг планеты по инерции. Во-первых, это облегчит установление связи с Землей, а во-вторых, он легко снова превратится в межзвездный корабль, предназначенный для длительного путешествия во Вселенной.

Конечно, связь с Землей во время полета будет затруднена, ведь если мы полетим со скоростью, равной половине скорости света, наши сообщения будут все больше запаздывать, пока наконец не начнут доходить до Земли через четыре года. Разумеется, на Земле их получат сильно искаженными, — это влияние доплеровского эффекта, о котором здесь уже упоминал академик Ватсон. Поэтому в проекте мы предусмотрели, что будут уставлены демодуляторы, которые устранят помехи и будут способствовать нормальному, не искаженному восприятию. Похожими же инструментами можно будет компенсировать влияние смещения линий в спектре, чтобы была возможность видеть.

Наконец я бы хотел еще раз вернуться к проблеме скорости межзвездного корабля. Предлагаю запустить с Луны экспериментальную ракету без людей, оборудованную контрольной аппаратурой и автоматическими передатчиками. Если она будет заправлена атомным топливом с максимальным использованием энергии, как это предложил Зайцев, не сомневаюсь, что она достигнет запланированной скорости.