Варвары, жившие в Дамаске, выходя часто морем и сушей в окрестные страны, брали в плен христиан и торговали ими, как обыкновенным товаром. Однажды случилось им захватить черноризца, родом из Италии, по имени Косма. Когда по обыкновению вывели его на продажу, инок горько плакал. На тот раз шел мимо торжища один христианин, человек благочестивый, богатый и благородный, который, имея по своему характеру и знаменитости большое влияние на умы своих сограждан, был уважаем и от варварского правительства. Увидев черноризца, проливающего слезы, он подошел и, желая утешить его в скорби, сказал: «Зачем ты, человек Божий, плачешь о потере мира этого, для которого ты, как видно по одеянию, давно умер?» — «Ах! Я плачу не о мире, — отвечал старец, — ибо знаю, что есть другой, лучший мир, бессмертный и вечный, уготованный рабам Христовым, и надеюсь благодатью Господней достигнуть оного, но рыдаю о том, что отхожу от мира этого бесчадным, не оставив по себе наследника». — «Но ты, если не обманываюсь, инок, обрекшийся пред Богом хранить чистоту, а не детей рождать! — возразил христианин. — Как же можно сетовать о бесчадии?» — «Государь мой! — сказал Косма. — Не разумеешь, о чем говорю. Я плачу не о плотском наследнике, но о духовном. Хотя я и убогий инок, как видишь, но старался научиться всему, что по это время мог изобрести ум человеческий. Красноречие и поэзия, любомудрие и богословие, равно и прочие науки были всегдашними предметами моего занятия; учась всему, я имел единственной целью познание моего Создателя. К несчастию моему, имея такие дары, я никому не был полезен; чему сам научился, никого тому не научил и — ах! — уже не могу научить, ибо приспело время тяжкого моего рабства между варварами, ненавидящими всякое просвещение. Итак, я должен явиться пред Господом моим, как древо неплодное, как раб, скрывший талант господина своего. Об этом плачу, об этом рыдаю! Родители по плоти скорбят, когда не рождают чад: не должен ли и я скорбеть, что не родил духовного сына и наследника дарований Господних?»

Выслушав это, дамасский гражданин перекрестился и сказал: «Слава Тебе, Господи, что обрел желаемое сокровище! Не скорби, добродетельный старец! — обратившись к иноку, продолжал он. — Господь поможет тебе исполнить желание твоего сердца». После этого пошел он прямо к правителю Дамаска, испросил свободу преподобному Косме и, приведя его в дом свой, представил ему двух отроков. «Вот два воспитанника, — сказал он, — которым ты можешь даровать духовную жизнь и оставить по себе наследниками премудрости: один — родной мне сын, Иоанн, а другой — усыновленный мною сирота и тебе соименитый, Косма. Итак, умоляю тебя, святой старец, научи их твоей премудрости и благим нравам, сделай их твоими сыновьями и оставь их по себе наследниками некрадомого богатства духовного». Блаженный инок обрадовался несказанно и, прославив Бога, начал заниматься их просвещением.

Эти-то два отрока были Иоанн, после нареченный Дамаскином, и Косма Святоградец, бывший после епископом Маиумским ²⁷⁸. Оба имели высокие дарования, были остроумны и успехами своими приносили великую радость сердцу преподобного Космы. Иоанн, как орел, по воздуху парящий, постигал высочайшие таинства богословия, а духовный брат его Косма хотя имел разум медленнее Иоаннова, но обдумывал предметы всегда совершенно. Оба были добродетельны, кротки и совершенны в мудрости как духовной, так и светской. Особенно Иоанн оказал столь великие успехи, что сам учитель смотрел на него с удивлением: он был великий песнопевец и великий богослов, а что наипаче украшало его — не гордился своею мудростью. Как благоплодное дерево чем более приносит плодов, тем ниже приклоняется к земле своими ветвями, так любомудрый Иоанн чем более возрастал в премудрости, тем менее думал о себе и укрощал мысли, свойственные юным умам.

Наконец, преподобный Косма сказал отцу Иоаннову: «Общее желание наше исполнилось: твои дети по плоти, а мои по духу научились всему и уже превосходят меня самого премудростью, ибо Господь чудесным образом умножил их дарования; теперь не нуждаются они в моих уроках, будучи сами способнее меня наставлять других. Итак, умоляю тебя, отпусти меня в монастырь, да там буду сам учеником и научусь от совершенных иноков высшей премудрости; ибо мирская философия предпосылает каждого человека, совершенно ею просвещенного, к философии духовной, которая чище и бесценнее оной и спасает душу».

Долго родитель Иоанна не отпускал и уговаривал старца, чтобы не лишал дом его славы иметь столь великого наставника, но, опасаясь оскорбить его, исполнил желание. Тогда истинно просвещенный муж, великий учитель, ушел в обитель святого Саввы, там пребыл до блаженной кончины и перешел к совершенной премудрости — Богу.