Святой Григорий Богослов еще в юности своей предвидел, сколь пагубен для христианской веры Юлиан, после нареченный Отступником, и, обучаясь с ним вместе в Афинах, часто говаривал с глубоким воздыханием: «Ах! Величайшее из всех зол питает в себе земля Римская и Греческая!» ¹⁶⁸ Это пророчество совершенно оправдалось, когда Юлиан сделался императором. Благоволение к еврейскому народу и упорное желание построить храм Иерусалимский, уважение к языческим жрецам и презрение к христианским епископам, непрестанные кощунства над Евангельской верой и казни, если кто скажет хоть что-нибудь предосудительное об идолопоклонстве, — все предвещало падение христианства.

Но богоотступник особенно ненавидел Кесарию Каппадокийскую. Причиной такого ожесточения было не что иное, как ревность по Иисусу тамошних христиан, бывших под архипастырством Василия Великого. А разорение одного из идольских капищ, в котором он, приезжая в Кесарию, обыкновенно приносил жертвы Фортуне, дополнило чашу его бешенства ¹⁶⁹. Тогда святой Евпсихий умер в жесточайших мучениях. Множество граждан взято под стражу; одни наказаны смертью, другие посланы в заточение. У многих отобраны имения; церкви ограблены; церковнослужители расписаны по дальним полкам, а город был обременен чрезвычайными налогами.

Василий Великий трепетал от ужаса, видя тирана, готового истребить веру Христову, и сокрушался о злополучии граждан; но в особе царя земного не переставал почитать власть и силу Царя Небесного. Воздавая Божия Богови и кесарева кесаревы, он молился и побуждал молиться духовных чад своих к Господу сил, чтобы умудрил и обратил на правый путь Юлиана, но в злоху дожну душу не внидет премудрость (Прем. 1, 4). Богоотступник не чувствовал, сколь великого имеет за себя молитвенника, и восхотел до конца посрамить Кесарию в лице ее святого архипастыря, что происходило следующим образом.

Отправляясь на войну против Персии, Юлиан шел с воинством через Каппадокию. Василий Великий вышел ему навстречу с освященным собором и с лучшими гражданами, в сопровождении многочисленного народа, который, ненавидя христоненавистника, подвигся единственно на глас своего архипастыря. Угодник Божий вынес ему на благословение три чистых хлеба, из ячменной муки приготовленные, каковыми и сам обыкновенно питался. Что же сделал Юлиан? Он велел оруженосцам принять оное, а святому Василию дать горсть сена, с ругательством сказав: «Ты поднес нам ячмень — пищу, скотами употребляемую; прими же от нас сено». «О государь! — отвечал огорченный до глубины сердца Василий. — Мы принесли тебе то, что сами едим, а ты, воздавая скотской пищей, воистину, ругаешься, ибо не можешь властью своей сено претворить в хлеб и пищу человеческую». Тогда Юлиан, с яростью воззрев на святителя, воскликнул: «Будь же уверен, что стану тебя кормить сеном, когда возвращусь из Персии, разорю город этот до основания, все место изглажу плугом, да родит жито, а не людей. Но нет! Этого для вас мало! Я повелю самые развалины посыпать солью: тогда некому будет внимать твоим советам, некому будет восставать против моих намерений. Восчувствуешь, дерзкий старец, свою силу гнева Юлианова!» Упоенный славой будущих побед, Юлиан пошел далее, а святитель, отринутый и поруганный, продолжал молиться Господу, да благодатью Своей просветит преступника и пошлет на него дух умиления и покаяния.

Между тем Юлиан, вступив в персидские пределы, рассеял несколько неприятельских отрядов. Принося за это благодарственные жертвы идолам, он объявил воинству и поклялся всенародно пред истуканом Зевса, что по окончании войны непременно истребит христианство. Узнав об этом, Василий Великий потерял всякую надежду видеть обращение отступника.

Должно было или ожидать снова курящихся по всей земле жертв идолам или потребить от лица земли сильного и хитрого безбожника. Праведник, оставшись один в церкви, повергся пред образом Пресвятой Богородицы, где изображен был с копьем и воин Христов Меркурий ¹⁷⁰; он молился, чтобы гонитель христианства живым не возвратился с войны. Хотя Всемирная Заступница, не хотящая смерти грешников, запрещает молиться о погибели их, но, поскольку Юлиан не хотел обратиться и жив быти, Матерь Божия Своим благословением утвердила смерть его. Посреди слезных молитв Василия Великого вдруг святого страстотерпца на иконе не стало. Архипастырь ужаснулся. Но через некоторое время воин Христов показался опять — с копьем окровавленным. В тот самый час, как после узнали, Юлиан поражен был в битве рукой невидимой.