Преподобный Маркиан ¹¹⁹, пресвитер великой Константинопольской Церкви, идя на службу Божию и увидев нищего, почти нагого, от холода трясущегося, снял с себя одежду и прикрыл наготу его, а сам остался только в нижнем платье. Но посмотрите, как Господь за это прославил его! Когда святой Маркиан священнодействовал, то весь народ, причт и сам патриарх под церковными ризами приметили блистающую порфиру царскую.

Не видно ли из этого, что мы, снабжая убогих от имения своего, не теряем оное, но отдаем его в обмен на драгоценнейшие сокровища Тому, Кто и за чашу студеной воды обещал наградить нас вечным блаженством! Царская одежда, преподобному Маркиану данная, не есть ли доказательство, что подающий милостыню делает богоугодное.

Афанасий Великий ¹²⁰, архиепископ Александрийский, как неусыпный и мудрый защитник Православия более всех был угнетаем и гоним арианами. Исступленные и неистовые богоборцы, желая погубить человека Божия, вымышляли на него самые бессовестные и безумные преступления и, между прочим, донесли царю Констанцию, что святитель Афанасий делал чары и чудеса рукой, которую будто отсек у клирика, Арсения.

Дело началось, по-видимому, весьма выгодно для ариан. Указом царским предписано в Тире быть собору, куда призван и Афанасий. Двор и почти все чиновники держали сторону ереси, лжесвидетелей нашлось довольно; для злодеев не трудно было представить и мертвую руку выдать за руку Арсения, ибо его незадолго до этого, в самом деле, вдруг в Александрии не стало.

Но Бог не оставляет жезла грешного на жребии праведных (Пс. 124, 3). Арсений, который скрывался единственно от страха, чтобы не понести наказания за некоторое преступление, втайне им учиненное, услышав о клевете, его рукой подкрепляемой, восчувствовал глубокое сокрушение об участи отца и благодетеля и, пришедши тайно в Тир, явился к Афанасию с сердечным раскаянием о грехе своем. Святитель возблагодарил Промысл, его спасающий, и приказал Арсению до времени жить скрытно.

Между тем Архелай, один из царедворцев Констанциевых, и Нон, князь финикийский, открыли суд. Тогда — о зрелище ужасное и богомерзкое! И чье сердце не обольется кровью, видя злобу нечестивых! Тогда внесли посреди судилища мертвую руку и, показывая оную святому Афанасию, в один голос воскликнули: «Вот безмолвная на тебя свидетельница! Она обличает тебя, она держит тебя; ни велеречием, ни хитростью не вырвешься от нее! Все знают Арсения, у которого ты, лицемерный святотатец, отсек ее; скажи, для чего она тебе потребна?» На все вопли человек Божий отвечал кротко: «Кто из вас лично знает Арсения? И все ли уверены, что эта рука именно ему принадлежит?» Но, когда богоборцы начали ложь свою утверждать клятвой, Афанасий подал знак: вдруг из среды его защитников вышел Арсений и снял с лица своего покрывало. Тогда святитель с гневом воззрел на клеветников и, кивая головой, сказал: «Не Арсений ли это? Не тот ли церковнослужитель, у которого, как утверждаете, я отсек руку?» Он повелел Арсению простереть и показать судиям десницу, потом шуйцу и обратился к неприятелям своим укоризненно: «Здесь обе руки! Покажите же мне вашего Арсения и скажите, чью руку здесь показываете? Она обвиняет вас в том злодействе, в котором единственно по ненависти сами меня обвиняете».

Арианские епископы и клеветники, сколько бессовестны ни были, не могли перенести стыда своего и, закрывая руками лица, в безмолвии начали выходить из судилища.