Глава 15

Уснуть я не мог достаточно долго.

Во-первых, в голове крутились мысли, правильно ли я поступаю, берясь за перевод этой книги. До сих пор было множество сомнений, даже при том, что уже согласился это сделать.

Во-вторых, в груди кипела ярость из-за того, что я недавно, можно сказать, стал свидетелем изнасилования, но при этом ничего не сделал, решив, что не стоит привлекать к себе дополнительное внимание – мне его и так многовато будет.

Чтобы хоть как-то отвлечься, стал практиковаться с контролем маны. Занятие было любопытным, ведь это новая неизвестная ранее вещь, которая хоть и с трудом, но подчинялась моей воле.

Я двигал ману в теле, притягивая её к рукам, ногам, голове, то «сжимая» в груди, то, наоборот, через разные части тела высвобождая наружу. Сначала было проблематично, потому что восприятию маны и работе с ней не соответствуют никакие органы чувств, мышцы или что-то ещё. Воздействие происходило на уровне подсознания. Эта магическая субстанция – мана – была достаточно загадочной, а то, с помощью чего я её чувствовал, или, тем более, с помощью чего двигал, вообще, тайна за семью печатями. Решил позже расспросить у Амалии об этом процессе подробнее.

Тренировка оказалась довольно тяжёлой из-за необходимости поддержания высокой концентрации и сопутствующего психологического напряжения. Через два часа этих занятий я всё-таки уснул.

Утром вновь проснулся оттого, что мне принесли завтрак.

Аппетита особо не было, поэтому слегка перекусив, пошёл дожидаться нашего сопровождающего на улицу, заодно и голову проветрить от всех вечерних мыслей, которые вернулись с пробуждением.

К моему удивлению, на улице уже была Лера, сидевшая на скамейке, и Лекс, который, как обычно, стоял у деревьев и грыз кислую хурму. Видимо, сильно понравился засранцу этот фрукт.

Глядя на него, я снова разозлился, вспомнив увиденную вчера сцену.

Решил сообщить о произошедшем Лере, но как только присел рядом с ней, девушка бросила на меня не очень хороший взгляд, а затем молча встала и пересела на другую скамейку.

«Да и чёрт со всеми вами».

Настроение стало ещё более паршивым.

Нас, наконец, забрали и отвели на полигон. На тренировочной площадке сегодня вместо Гюстава всем командовал тот огромный мужик, закованный в стальные латы, который вчера привёз книгу. Солдаты выглядели очень напряжёнными рядом с ним и были счастливы получить хоть какой-то приказ, лишь бы свалить подальше.

Нас сразу отправили в арсенал, где я взял свою амуницию.

Как только мы вышли оттуда, здоровяк упёрся в нашу сторону взглядом, потом что-то спросил у солдата, стоявшего рядом, и последний ткнул пальцем в меня.

«Хм? Что на этот раз?»

Мужик в латах широкими шагами пошёл в мою сторону. Остановившись на расстоянии двух метров, он заговорил громким басом:

- Так это ты довёл моего заместителя до состояния, что та написала рапорт о переводе?

«Значит, он командир отряда, получается? Да уж, опять проблемы на мою голову. Теперь он мне будет любить мозги за свою Аманду или решит отомстить».

Глядя здоровяку в глаза, пожал плечами.

- Ха-ха-ха… – мужик разразился громогласным хохотом, потом сделал ещё шаг навстречу и хлопнул мне по плечу. – Молодец!

«А?»

- Сколько времени я пытался избавиться от этой психованной суки, ты не представляешь! Я не мог уволить Аманду, потому что её поставили сверху, а довести её никак не получалось. Она выполняла все, даже самые мерзкие приказы, при этом ни на что не жалуясь и не прося увольнения. Все нервы истрепала. А тут что? Приезжаю, а меня вместо осточертевшего заместителя ждёт такой приятный сюрприз. Ха-ха-ха!

«А?»

- Ладно, не нервничай. С меня бутылка хорошего рома! – всё так же громко сказал здоровяк. – Это малая цена за такой подарок, который ты мне преподнёс.

Он снова хлопнул меня по плечу, причём так, что я чуть не присел.

- Хорошо, а теперь… Меня зовут Грох Струбер! – рявкнул командир, снимая свой массивный шлем, из-под которого рассыпались неаккуратные пряди чёрных волос – Теперь, молокососы, с этого дня и до своего отъезда я буду заниматься вашими тренировками. – слова, которые говорил этот громила, несли в себе заметное давление. – И либо вы станете настоящими воинами, либо пожалеете.

- А теперь…

Договорить Гроху не удалось.

В тот момент на полигон буквально влетел епископ Арнольд.

От одного вида этого старикана стало страшно. Жути было больше, чем от Гроха Струбера, стоящего рядом со мной, или от Гюстава, когда он разозлился из-за Аманды. Волосы старого эльфа торчали во все стороны. Глаза буквально вылезали из орбит и были красными от напряжения. Ряса на Арнольде неопрятно скомкалась, и на ней было множество пятен. Видимо, епископ шлёпнулся в грязь по дороге сюда. Его медальон с символом веры перевернулся и висел за спиной, взгляд был безумным, а дыхание сбитым и тяжёлым.

- Мне нужно поговорить с этим молодым человеком! – громко сказал епископ, хватая меня за рукав и оттаскивая в сторону.

Я не понял, что происходит, но идти со стариком никуда не хотел: тот сейчас был явно неадекватен.

- Вообще-то, у нас тут тренировка. – как-то неуверенно вступился Грох, с непониманием глядя на Арнольда.

- ВООБЩЕ-ТО, ТЕБЯ НИКТО НЕ СПРАШИВАЕТ, ТУПАЯ ТВОЯ БАШКА! – наорал на вояку эльф.

Командир отряда от такого обращения обалдел. Даже пару шагов назад сделал, приподняв руку, думая, стоит ему защищаться от возможного нападения или нет. Взгляд Струбера был растерянным. Мне стало не по себе ещё больше. Арнольд был не просто неадекватен, он находился в состоянии аффекта и одним своим одичавшим видом пугал до икоты. Я совершенно точно не хотел с ним никуда отходить.

Тут епископ прервался, повернулся в сторону, сделал пару глубоких вдохов, после чего перевёл взгляд на меня, схватил за грудки, притянул к себе и, смотря в лицо, прошипел:

- Это правда? То, что сказала минуту назад леди Седер, правда? Ты действительно можешь... прочесть это?

«Ах, вот в чём дело! Твою мать, ты что творишь, старый чёрт?! Я чуть не обгадился с перепугу!»

Медленно кивнул и попытался сделать серьёзное выражение лица. Но сложно выглядеть серьёзным, когда прямо в эту секунду ты с трудом сдерживаешь резко нахлынувший реактивный метеоризм.

…

Переговоры по процессу шли долго. На них присутствовали Арнольд, Амалия, Лир и Гюстав.

Меня расспрашивали, как же так вышло, что я могу прочесть трактат архимага Оскара. В принципе, скрывать именно эту информацию смысла не было, поэтому объяснил, что книга написана на моём родном языке.

Потом меня спросили, может ли быть так, что мои земляки тоже смогут это перевести.

Вопрос вызвал улыбку. Иностранцы не очень-то жалуют нас, русских, особенно в последнее время. А большинство граждан США, в принципе, считают себя исключительной нацией, поэтому твёрдо уверены, что все должны учить их английский, а им самим изучать другие языки точно не положено, поэтому Лексус и Джон отпадали с вероятностью девяносто пять процентов. Был призрачный шанс, что Мириям или Валерия могли когда-то изучать русский, но всё равно очень в подобном сомневался, поэтому с девяносто процентной вероятностью был уверен, что это не так. Ну, разумеется, кроме слов «водка», «матрёшка», «балалайка» – это каждый дебил на земле забавы ради выучил, зачастую даже не зная, что это означает.

В общем, местным свои размышления я не озвучивал и просто убедил руководство храма, что остальные четверо точно моим родным языком не владеют.

Единственная, кто говорила по-русски, была Алина, погибшая при призыве. Опять же, указав на этот факт, я пытался внимательно проследить за реакцией окружающих меня людей, ответственных за смерть девушки по причине собственной криворукости, но реакция полностью отсутствовала – им было плевать. Возможно, у Амалии проскользнула какая-то эмоция от гибели некоторых призванных, но это было что-то вроде разочарования от упущенной выгоды, а именно очередного источника интересной информации. Ну или потерянного вложения, но только не расстройство из-за смерти человека. Короче, наплевательское отношение к чужим жизням явно просматривалось у всех присутствующих.

Если честно, наверное, я и сам не лучше людей, сидевших напротив. А возможно, даже хуже, потому что они более прямы и честны в своём безразличии к чужим жизням, а я что-то накручиваю. Та же Алина была для меня никем, и не скажу, что сильно за неё переживал бы, будь она сейчас жива, и расстроился потому, что люди погибли прямо у меня на глазах, а это было впервые, когда я видел трупы, да ещё и в каком виде.

Но ведь и раньше чужое горе не так уж и трогало меня. Когда читаешь новости, что в теракте погибли люди, или кто-то пострадал в ДТП, или умер от болезни, или попал в плен на войне, или остался инвалидом в результате несчастного случая… В общем, всё это чужое горе воспринималось, как нечто далёкое, не связанное с тобой. Потому подобные вещи являются только информацией, которая никак не трогает за живое. Да и все люди такие: пишут в социальных сетях о чьём-то горе, или обсуждают какие-то очередные негативные новости, кого-то осуждают, кого-то поддерживают, но на самом деле абсолютному большинству это безразлично, ведь это их напрямую не касается. Новости о войне, голоде, чьих-то зверствах ежедневно читают три-четыре миллиарда человек на земле, и почему-то не помню я трёх-четырёх миллиардов сочувствующих, делающих хоть что-то, чтобы всё изменить – каждый живёт своей жизнью, выстраивая собственную зону комфорта. А те, кто ходит с лозунгами «остановить войну» или «прекратить страдания», в девяносто девяти случаях из ста пытаются либо пропиариться, либо заработать.

В общем, стоило приня́ть как данность тот факт, что я такая же сволочь, как и сидящие передо мной люди, вот и всё…

Кроме самой возможности прочесть написанное в трактате, обсуждалось, как и когда мне заниматься переводом. Я наотрез отказался переключиться на перевод книги полностью, хотя Арнольд с пеной у рта убеждал меня и остальных, что так нужно, так правильно и тому подобное.

Условия мной были поставлены простые – я тренируюсь, как и все, а вечером уделяю переводу два-три часа, в зависимости от настроения, самочувствия и прочих факторов. Хоть старик и кривил рожу, но заставить меня поступить иначе он не смог.

Далее обсуждалось место. При́няли решение, что работать я буду в кабинете Амалии. Как выяснилось, комнаты наших руководителей защищены специальными руническими барьерами, которые не позволяют заглянуть в помещение с помощью магии, а также не пропускают никакие звуки ни внутрь, ни наружу. Сделано так для того, чтобы любые переговоры оставались втайне.

Видимо, поэтому Амалия не переживала, что её кто-то услышит во время наших ночных, вернее, вечерних развлечений. А также из-за этого она ничего не слышала, когда я стучал в дверь после схватки с троллем, а я не слышал, как без конца трезвонил в колокольчик, дёргая за верёвочку.

Епископ настаивал, чтобы перевод книги вёлся в его кабинете, но перспектива смены окружения с интересной красавицы, на сморщенного от старости эльфа с признаками сумасшествия приводила меня в ужас. Пришлось под надуманным предлогом отказаться, мол, мне с баронессой уже привычнее и тому подобное. Заставить меня, опять же, не смогли, я просто упёрся, заявив, что или буду работать один, или с Амалией, или пошли все на фиг и переводите трактат сами. В результате на леди Седер были возложены обязанности контролировать процесс перевода и помогать мне в этом нелёгком деле.

Далее, Арнольд настоял, на моём переезде в центральную часть замка. Вот в этом вопросе долго уговаривать не пришлось, и я согласился на комнату в том же коридоре, где жили Амалия и Арнольд. Помещение также было звуконепроницаемым, но в нём работать над переводом запретили, так как комната не оборудовалась магическим сейфом, куда можно быстро спрятать книгу в случае экстренных обстоятельств. Таких сейфов в замке оказалось два: в комнате епископа и в комнате баронессы. Возможно, они меня и обманывали, но, думаю, Арнольд был в слишком возбуждённом состоянии, чтобы складно врать. Да и мне было безразлично, сколько здесь этих сейфов – хоть два, хоть двадцать два.

Выторговал себе условие, чтобы на меня не давили со сроками, объяснив, что в книге Оскара очень много непонятных слов или применённых странным образом выражений, поэтому каждый день скорость перевода текста будет разной.

Лир и Арнольд долго не понимали причину, поэтому пришлось разъяснять, что в русском языке одинаковые слова имеют разные значения, и в таких случаях нужно понимать смысл написанного из контекста. Привёл пример со словом «ключ»: что это ключ, открывающий замо́к, а также родник с водой, бьющей из-под земли. Также слово «замок» пишется одинаково, но можно произнести замо́к, и это будет закрывающий механизм, а можно произнести за́мок, а это уже будет крепость, наподобие той, в которой мы находились. Объяснил им, что это лишь два примера, а, вообще, таких слов множество, кроме того, в русском языке есть слова-синонимы, которые могут перевод превратить в бессмыслицу, если всё просто машинально записать, не думая над смыслом. Всё это, разумеется, мне пришлось написать на дощечке мелом, что очень затягивало объяснения и сильно раздражало.

Епископ, недовольно ворча, костерил всех основателей моей нации за то, что они создали такой идиотский язык, но в итоге смирился. Оказалось, что он уже листал трактат и встречал там написание слова «ключ», поэтому поверил мне.

Кстати, под основателями нации старик имел в виду не правителей народа, а богов, которые дали нам земли и наш язык.

После ворчания старого эльфа пришлось задуматься: или в этом мире совсем другие понятия… или земные знания о формировании языков сильно заблуждаются. С момента знакомства с седобородым и последующего появления здесь я уже не был уверен, чьи знания в этом вопросе были правдой, а чьи – заблуждением.

…

С начала работы над переводом трактата прошло три недели.

Я каждый день ходил на тренировки, а вечерами находился в комнате Амалии, переводя и аккуратно записывая текст в пустую книгу. Страницы книги были выполнены из какой-то тонкой матовой кожи, а писал я специальными чернилами, которые нельзя смыть или стереть.

На перевод я тратил не более двух часов в день, а ещё час-полтора общался с Амалией, расспрашивая её об этом мире, рассказывая о своём и просто хорошо проводя время.

Условия моего проживания изменились кардинально. Помимо само́й комнаты, которая была просто шикарной, по сравнению с предыдущей камерой, изменился и остальной мой быт.

Меню стало гораздо разнообразнее – я смело заказывал то, что хочу, и для меня это готовили. Также мне выделили личную рабыню – четырнадцатилетнюю девочку, которая поддерживала порядок в комнате, относила на кухню мои заказы, а также выполняла прочие поручения. На ней был такой же ошейник, как и на остальных рабах, но одели эту девочку в нормальную одежду служанки.

Быстро стало понятно, что одной из задач рабыни было «согревать мою постель», а проще говоря, спать со мной. Но подобного безобразия с ребёнком даже в мыслях своих допускать не хотел, педофилия – не по моей части.

Эрика, а именно так звали девочку, сильно беспокоилась из-за того, что я к ней не притронулся. Видимо, рабыня получила однозначные инструкции от своих хозяев и нервничала, что её накажут за неисполнение.

Беспокойство девочки в данном вопросе я заметил сразу. Мы договорились, если Эрику вдруг спросят, она ответит, что я провожу с ней ночи. Я тоже не буду этого отрицать при подобных вопросах. На случай появления внезапных гостей пришлось разрешить девочке спать со мной. В прямом смысле – просто спать на одной кровати.

Но, так или иначе, я и правда получал от рабыни удовольствие перед сном – массаж. После долгого дня тренировок, вечера за переписыванием книги, а также достаточно бурного времяпрепровождения с Амалией, массаж был чем-то божественным.

После моего переезда мои земляки стали бросать на меня ещё более злобные взгляды, чем раньше. Они были в курсе, что меня по какой-то причине перевели в центральное крыло замка и знали в каких условиях я стал жить. Но никто понятия не имел, за что я получил подобные преференции, поэтому, скорее всего, сами себе придумали какую-нибудь гадкую причину.

За прошедшее время, кроме перемен, коснувшихся лично меня, произошли перемены, затронувшие весь за́мок. Каждые два-три дня сюда прибывала новая группа солдат. Первым приехал большой отряд из гномов и эльфов, среди которых были и воины, и маги.

Маги сразу по прибытию занялись возведением рунного защитного барьера вокруг замка. Затем этот отряд занялся установкой по всему периметру как магических, так и обычных ловушек.

Это я узнал от Амалии, предупредившей меня «не выкинуть очередную дурость и не ходить за территорию замка, тем более ночью», ведь вероятность попасть в ловушку и погибнуть была довольно высокой.

После гномов и эльфов приезжали разные отряды, и все они просто оставались возле храма. Когда места для размещения в казармах и окружающих постройках закончились, рядом с полигоном стали возводить палаточный лагерь.

По всей окружающей территории организовали круглосуточные патрули, а для всех обитателей замка определили несколько разрешённых маршрутов, по которым можно было безопасно передвигаться, чтобы не получить по шапке от встреченного патруля и не попасть в какую-нибудь ловушку.

Причина подобного усиления охраны оказалась очень проста – наружу выплыла информация, что в замке хранится трактат архимага Оскара.

Перевозить книгу служители Церкви Света не решились, так как информация уже распространилась, а узнали об этом слишком поздно. Любой отряд, везущий трактат Оскара, мог попасть в засаду.

Было принято решение, что трактат будет перевезён только тогда, когда я его полностью переведу, и здесь будет собрана армия, способная защитить это сокровище при транспортировке.

Кроме того, в замке ждали какую-то очень высокопоставленную персону, которая изволила приехать и лично увидеть трактат, а также оценить призванных.

Ещё через неделю настал день посещения нас этим аристократом.