Марсиане начали нешуточное наступление в шесть утра по нью-йоркскому времени, выбравшись из своей ямы в руинах Стоуни-Брук. Они целеустремленно двигались на запад, к Манхэттену, гоня вперед огромную толпу людей на машинах и грузовиках, на мотоциклах и велосипедах, но большинство – на своих двоих: люди бежали на запад в надежде добраться до мостов на континент.

Гарри Кейн, мужественно дождавшийся Мэриголд Рафферти, выехал слишком поздно.

За рулем вудвортовского «доджа», с Мэриголд, приткнувшейся на заднем сиденье, Гарри въехал в медленно ползущую колонну, которая сразу же застопорилась – не столько из-за обилия машин, сколько из-за пешеходов, покрытых пылью людей, ковыляющих рядом с покрытыми пылью грузовиками: взрослых, сгибающихся под грузом вещей, несчастных детей, неуверенно переставляющих тощие ножки, стариков и инвалидов в колясках. В каждый свой приезд на Лонг-Айленд Гарри поражался тому, как здесь уживаются крайняя роскошь и крайняя бедность. Всего лишь за несколько сотен ярдов от особняка Бигелоу, символа исключительного богатства, располагались жалкие нищие кварталы с неработающими заводами, складами и доками. Местами можно было наткнуться на угрюмую гостиницу или бар – вопреки сухому закону, бары были повсюду, – а вдоль дорог стояли обшарпанные лачуги. Что-то правильное было в том, что тем утром и богатые, и бедные вместе двигались по одной грязной дороге.

Большинство лавок было закрыто; в тех, что все-таки рискнули открыться, толпился народ, а пара магазинов, судя по всему, были разграблены. Самые ужасные толпы скопились на заправках, где еще оставалось топливо. Возле одной из таких Гарри и компания простояли полтора часа в пробке, наблюдая, как машины одну за другой заправляют из пыльных красных баков под присмотром крепких парней с оружием.

– Ничего себе, – сказала Мэриголд, глядя наружу. – Свободный рынок в действии, да? Интересно, почем они сейчас берут.

Вудворд пробормотал:

– У нас больше половины бака. И запасная канистра в багажнике. Если будем глушить мотор, пока стоим в пробке, топлива хватит, чтобы доехать до Манхэттена, – он не так уж и далеко. Нет, думаю, нам не этого стоит бояться.

Гарри хмуро смотрел в окно. Время от времени наплыв людей был такой, что машина тонула в телах и раскачивалась.

– Такое было в Англии в 1907 году, и в 1920-м тоже.

– И во время европейских войн, – сурово ответил Вудворд. – Думаю, и русскому крестьянину, и бездельнику с Лонг-Айленда неважно, кто его преследует – немецкий броневик или марсианская боевая машина.

– Кстати, полиции нигде не видать, – заметила Мэриголд. – Как и гвардии. Проклятье! Это все из-за меня. Вы двое могли бы выехать на несколько часов раньше. Не надо было меня ждать. Мы ведь даже не были знакомы еще сутки назад.

Вудворд засмеялся:

– На фронте все именно так и происходит. В гуще боя, когда все смешались, ты сражаешься бок о бок с парнем, которого не то что сутки – еще минуту назад знать не знал.

Мэриголд ответила:

– Я никогда не была на фронте.

– Теперь были, – мягко сказал Вудворд. – О, там образовалась лазейка: можем ехать.

Солнце взошло уже высоко. Гарри взглянул на север, за пролив, и ему показалось, что он увидел отблеск света на панцире боевой машины. Они вполне могли шагать по мелководью вдоль берега.

– Вот ведь умники, никакие пробки им нипочем, – скривившись, сказал Вудворд, когда Гарри указал ему на это.

Они добрались до города примерно в полдень.