На борту «Непобедимого» майора Эрика Идена быстро сморил сон. Он принял душ, как следует подкрепился, надел чистую форму – и прикорнул на груде одеял, постеленных на ковер в офицерской каюте, которую даже в разгар межпланетной войны украшали кожаные кресла и портреты Нельсона на стене. Был полдень, но Эрик совершенно вымотался, бросая уголь в утробу печи, хотя отработал всего полсмены. Позже он рассказывал, что не проснулся даже тогда, когда зазвонили колокола, созывая людей к капеллану на воскресную службу.

Именно тогда прозвучала команда: «По местам!» – и раздался резкий звук сигнального горна.

Эрик мигом вскочил. Он никогда раньше не слышал такого сигнала, но сразу понял, что дело плохо, и побежал бы наверх, даже если бы другие офицеры не оказались столь же расторопными. У Эрика не было конкретного места по боевому расчету. Он подумал было снова спуститься в угольную яму – может быть, там пригодилась бы его помощь, – но не устоял перед соблазном выяснить, что происходит. Так что он протиснулся на открытую палубу.

Он успел как раз к тому моменту, когда на мачте подняли военно-морской флаг. Вокруг царил хаос: матросы бежали к своим позициям, орудия вращались на лафетах, струи черного дыма перечеркивали ясное небо. Эрик подумал о кочегарах, которые сейчас рвали жилы, остервенело закидывая в топку уголь.

Выглянув за борт, он увидел, что «Неуязвимый» был одним из многих кораблей, выстроившихся в линию: на мачтах развевались флаги, из труб валил черный дым. На фоне неба вырисовывались узнаваемые очертания дредноутов – с двумя огромными трубами, с четырьмя орудийными башнями на носу и корме. Эрик был впечатлен и вдохновлен этим грандиозным зрелищем.

И весь этот строй кораблей разворачивался в огромную арку, раскинувшуюся по серым морским волнам. Солнце высоко стояло в пустом синем небе. Эрик был сбит с толку. Боевая группа меняла курс, но куда она направлялась? И, главное, зачем?

Потом на кораблях, которые шли впереди «Неуязвимого», зарокотали орудия. Эрику показалось, что он увидел, как в воздухе мелькнули снаряды, но цели он до сих пор не мог разглядеть.

– Ну, повеселимся, – сказал человек, который стоял у лееров рядом с ним. Это был матрос, но с другого судна – судя по надписи на его бескозырке, с «Минотавра». У него был северный акцент, возможно, нортумберлендский.

– О чем вы? – спросил ошарашенный Эрик.

Матрос впервые удостоил его взглядом.

– Вы тот марсианский тип. Слышал ваши рассказы.

– Марсианский тип? – усмехнулся Эрик. – Наверное, можно и так сказать. Но здесь я чувствую себя не менее растерянным, чем в том проклятом цилиндре, – он взглянул на солнце. – Сколько сейчас времени?

– Недавно был полдень.

Эрик попробовал вспомнить маршрут.

– Значит, мы застряли где-то в открытом море. Встречи с марсианами мы не ожидаем раньше, чем пристанем к берегу, – разве нет? И куда мы разворачиваемся? Солнце слишком высоко, я даже не могу понять, где юг.

Матрос указал направо.

– Юг там, откуда мы приплыли. Мы вышли из Бреста – это вы должны помнить…

– Да, конечно.

– Мы прошли по каналу на север. Мы собирались встретиться с кораблями Гранд Флита, которые шли из Скапа-Флоу, а затем сопровождать пассажирские суда до побережья Англии.

– Но до побережья еще далеко. И мы разворачиваемся – куда, на восток? Явно не на запад, в сторону Англии.

– Потому что там марсиане, сэр. Мы их не видим, но знаем, что они там, на севере. До меня, правда, доходили только слухи. Их засекли с цеппелина – несколько боевых машин прямо посреди Северного моря. Там, где их быть, прямо скажем, не должно. Цеппелину не повезло там оказаться – он возвращался домой из Англии, где наблюдал за большим скоплением марсиан. Зато нам повезло: с цеппелина успели передать сообщение, прежде чем его сбили…

– Тепловым лучом?

– Так точно.

– Но марсиане же не умеют плавать! Что за черт? И кораблей у них нет. Они просто не могли выйти в море!

– Даже тот, кто не умеет плавать, – негромко сказал матрос, – может стоять на мелководье и сражаться.

И тут Эрик понял:

– Доггер-банка . Ну конечно.

Матрос угрюмо кивнул:

– В самом мелком месте там всего сотня футов до дна или около того, а до берега – многие мили. Неплохой плацдарм, да? Если ты сидишь в стофутовой боевой машине – а мы знаем, что ноги они могут вытягивать и того больше…

Они какое-то время рассуждали о том, как марсиане узнали о существовании этой отмели. Примерно такую же беседу я слышала на своем корабле. Если марсиане могли «видеть» сквозь дымку и туман, а также в темноте, почему бы им не «видеть» сквозь стофутовую толщу воды? Возможно, для их летательных машин нанести морское дно на карту было не сложнее чем поверхность земли. А что до вопроса, как боевые машины добрались до отмели…

– У них нет кораблей, – задумчиво сказал Эрик. – Но, как вы и говорите, они могли просто прийти сюда пешком. Под водой. Для жителей планеты, где все моря мелкие, такая глубина, наверное, была весьма неожиданной.

– Зато теперь понятно, почему немцы решили нам помочь. Даже канал не так уж глубок. Если марсиане могут взять и пешком пройти в Европу…

– Но что сегодня будет? Как считаете, к какой тактике прибегнут наши войска?

Матрос, явно умный и опытный человек, несмотря на низкий чин, был заметно польщен тем, что ему выпало прочитать лекцию офицеру.

– Знаете, что бы я сделал, если бы адмирал Джеллико спросил у меня совета? – Он начертил пальцем на ладони невидимую карту. – Вот, предположим, Доггер-банка и марсиане. Вот пассажирский флот, который запросто попадет под тепловые лучи. Я бы дал конвою сигнал взять южнее, а наш флот направил бы на восток – вот так.

– Чтобы пройти между марсианами и пассажирским флотом. Ясно.

– Именно. Это заставит марсиан призадуматься. А тем временем Гранд Флит, который идет с севера, тоже отклонится на восток и пройдет к северу от банки.

Эрик нахмурился.

– Единым строем? Вместо того, чтобы поплыть прямо на марсиан?

– В этом и заключается тактика. Корабли поплывут тесным строем, и будут прикрывать друг друга, и развернутся к марсианам бортом, чтобы можно было обрушить на них всю мощь пушек. Мы начнем палить из орудий сразу, как только противник окажется в радиусе стрельбы, даже если он будет за горизонтом, – вдруг повезет? В конце концов, наше оружие дальнобойнее, чем у марсиан, – их тепловые лучи могут поражать цель только в зоне видимости, тогда как мы можем запустить снаряд, и он пролетит многие мили.

– Гм. Но ведь у них есть возможность сбивать наши снаряды на подлете.

– Вот поэтому их надо задавить количеством. Нельзя сбить каждую градину во время бури, так ведь?

– И то верно.

– Так или иначе, стоит попробовать. Нельзя же допустить, чтобы они установили блокаду Англии.

C этим Эрик не мог поспорить.

А потом заговорили пушки на самом «Неуязвимом».

Эрику показалось, будто его неожиданно забросили в зону боевых действий. «Неуязвимый» был оснащен четырьмя двенадцатидюймовыми пушками и шестнадцатью четырехдюймовыми; когда все они открыли огонь, корабль содрогнулся. Звук был оглушительный, и кордит, смешавшись с черным угольным дымом из труб, окутал судно удушливыми клубами. И все же Эрик с матросом продолжали цепляться за леера. Эрик видел, как все корабли, растянувшиеся длинным строем с запада на восток, выпускали залпы из орудий.

Матрос выпрямился, указал куда-то и закричал:

– Вон, смотрите! Там видно, как падают снаряды! Банка уже близко!

Эрик пригляделся и увидел, как из моря взмывают столбы воды – мощные колонны высотой в пару сотен футов, если не больше.

Но увидел он и другие взрывы – в воде возле бортов закручивались воронки от выстрелов. Конечно, это были тепловые лучи – невидимые, пока не попадали в цель. Под их воздействием морская вода мгновенно обращалась в пар.

– Ближе, чем мы думали, – пробормотал матрос. – Они нас видят.

А затем марсиане на Доггер-банке наконец пристрелялись.

Тепловой луч ударил в судно, которое отделяла от «Неуязвимого» всего пара кораблей, и лизнул его почти любовно. Луч прошел по корпусу и судовым надстройкам, и все, чего он коснулся, вспыхнуло, расплавилось или взорвалось. Вскоре корабль окутали дым и пар, его бронированная обшивка треснула и искорежилась, рассеченные трубы упали, плюясь дымом. Не прошло и минуты после первого выстрела, как корабль начал крениться, и люди от отчаяния стали бросаться в кипящую воду и вариться в ней заживо, словно в котле, жижу в котором мешали тепловым лучом. Эрик слышал их жуткие крики. На палубе соседнего корабля суетились люди, пытаясь с помощью веревок и ремней вытянуть тех, кто оказался в воде. Битва тем временем продолжалась.

По сравнению с марсианскими машинами человеческие суда выглядели безнадежно примитивными, медлительными и неуклюжими; из труб валил дым, подчеркивая их нелепость. И все же в каждой такой лохани было больше тысячи человек экипажа. Эрик почувствовал себя нагим и беззащитным. Тяжелая броня злосчастного судна оказалась почти бесполезной. А «Неуязвимый», как помнил Эрик, был линейным крейсером, и толщиной его брони намеренно пожертвовали ради скорости и маневренности.

Но корабли, вступив в бой, продолжали сражаться. На марсианские позиции по-прежнему сыпались снаряды. Матрос достал бинокль и заявил, что видит медные колпаки марсиан.

– Их там целая толпа! – воскликнул он. – Вот один упал! И еще один!

Но пока марсиане отбивались от града снарядов; их колпаки вращались туда-сюда, и корабли в строю один за другим кренились, искалеченные тепловыми лучами. Прогремел мощный взрыв, и одно судно разлетелось на части – мощные турбины, по инерции продолжая вращаться, разметали в стороны огромные обломки. Выжить в таком взрыве не удалось бы никому.

– Плохи дела, – мрачно сказал матрос. – Если марсиане поймут, что бить надо в боезапас, корабль вроде нашего взлетит на воздух, как фейерверк в ночь Гая Фокса…

Тепловой луч скользнул по «Неуязвимому». Эрик посмотрел вниз и увидел, что обшивка корабля, как по волшебству, сминается, будто бумага под ударом невидимого кулака, и ее раскаленные добела осколки падают в кипящую воду. Он услышал крики и увидел, как с борта вниз летят люди словно игрушечные. Эрик сжался в ожидании взрыва, который оборвет его жизнь, – но корабль, дрожа всем корпусом, продолжал движение.

– Ха! Мы все еще на ходу! – матрос с «Минотавра» хлопнул Эрика по плечу. – Вы случайно не доктор, сэр?

– Скорее уж медбрат.

– Тогда пойдемте со мной.

Эрик поспешил вслед за ним по трапу во внутреннюю каюту, которая, как он быстро понял, во время боя использовалась как сортировочный пункт. Сюда приносили раненых, наскоро разбивали их на группы в зависимости от тяжести повреждений, а затем препоручали заботам военных врачей в белых халатах, после чего раненые отправлялись в место для отдыха, расположенное в глубине корабля.

Эрик оказался кстати. Он помогал чем мог – таскал раненых, подносил инструменты, даже бинтовал сломанные обожженные руки. Раненые поступали сплошным потоком, и это был нескончаемый ужас. Позже Эрик говорил мне, что после того случая по-настоящему зауважал полевых медиков – например, Фрэнка. Люди, которые в таких условиях продолжают действовать, думать и принимать одно судьбоносное решение за другим, стали казаться ему героями.

Но невозможность следить за ходом битвы стала для Эрика адской мукой. Иллюминаторов в каюте не было, так что нельзя было увидеть, что происходит снаружи, но Эрик слышал грохот взрывов, рокот орудий, рев воды, когда в нее врезались тепловые лучи, – и дребезжание, расходившееся по всему кораблю, который начал зловеще крениться.

Позже Эрик не мог вспомнить, сколько времени провел, помогая раненым, истерзанный предчувствием неумолимого рока, – может быть, прошли минуты, может, полчаса. Привыкший к пыльному хаосу боев на суше, он считал, что морские сражения устроены совсем иначе, и не ожидал того, что сейчас происходило.

Потом сквозь звуки битвы он услышал возгласы на верхней палубе. Эрик был занят ранеными, но любопытство так и сжигало его – скорее даже не любопытство, а желание узнать, суждено ему выжить или умереть. Чувствуя угрызения совести, он отошел в сторону, обещая себе, что отлучится ненадолго, и вскарабкался по трапу на палубу.

Там, наверху, в воздухе до сих пор свистели снаряды, а в воде плавали обломки разбитых судов. Эрику удалось снова найти матроса из Нортумберленда. Тот простер руку над океаном, над которым до сих пор сыпался град снарядов.

– Глядите! Вон там! – восклицал он, пытаясь перекричать несмолкающий грохот пушек «Неуязвимого».

И Эрик увидел: там, на севере, двигались серые тени, устремлялись в небо трубы и сверкали вспышки выстрелов. Весь горизонт был в огне – поистине грандиозное зрелище.

– Это Гран Флит из Скапы! Дредноуты! Ну теперь эти марсиане пожалеют, что с нами связались, вот увидите!

Но тут еще один линейный крейсер в их строю зацепило тепловым лучом. Последовал оглушительный хлопок; корабль сложился – с ним было покончено.

С нашего судна был слышен грохот на севере и видны вспышки. Но ни гибнущих кораблей, ни бьющихся марсиан мы не видели.

Позже я узнала, что погибла где-то треть флота, который нас сопровождал, но из пассажирских судов пострадало всего пять процентов. Потери марсиан были неизвестны. Такой ущерб уже стал обычным делом, но, несмотря на это, пассажирские и грузовые перевозки продолжались. Как заметил матрос – и как сказал мне Тед Лейн – все были согласны, что нельзя допустить блокады Англии марсианами.

Что касается нашего судна, оно прошло к югу от битвы и без происшествий продолжило путь в сторону Англии.