Тем вечером, вернувшись на борт «Фатерлянда», Уолтер продолжил обсуждать свои идеи со мной, Эриком и Джо Хопсоном. Мы беседовали за ужином – нам принесли сэндвичи, пиво и тарелку фруктов. В ресторанах теперь было немноголюдно: ученые, еще остававшиеся на борту (прочие обосновались на военной базе), разошлись по своим каютам, которые превратились в импровизированные лаборатории, и, без сомнения, собирались провести ночь, ставя эксперименты и строя теории.

Но Уолтеру уже все было ясно.

– Проблема вот в чем, – сказал он. – Проблема для марсиан, я имею в виду. Тем из них, кто вынужден был здесь остаться, пришлось выживать в мире, не похожем на их родную планету во многих отношениях. Положим, с силой тяжести поделать ничего нельзя. Но что насчет атмосферы? С марсианской точки зрения, она здесь слишком плотная. Их воздух куда сильнее разрежен и имеет другой состав: в земной атмосфере, например, слишком много кислорода и слишком мало аргона.

Джо и Эрик, казалось, с трудом переваривают эту информацию. Наконец Эрик спросил:

– Вы хотите сказать, что эти инопланетные робинзоны хотят изменить наш воздух, чтобы он стал больше похож на марсианский?

– Именно. Почему бы и нет? В конце концов, европейцы расселились по всему земному шару, от Арктики до Австралии, и везде, куда бы мы ни являлись, мы переделывали землю под себя, под свои злаки, под свой скот, искореняя туземные формы жизни. Это происходит даже здесь – вы знали, что картофель, корнеплод родом из Анд, растет за полярным кругом?

– Вот это да! Неужели? – воскликнул Джо. Кажется, этот факт впечатлил его сильнее, чем все услышанное ранее.

– Ну ладно, – задумчиво протянула я. – Получается, марсиане просто опережают нас на шаг. Но как это возможно? Изменить воздух во всем мире…

– Я размышлял об этом, – спокойно ответил Уолтер. – К примеру, изучал движение метеоритов. Мы знаем, что марсиане научились сбрасывать с неба предметы, тем самым причиняя разрушения. И при каждом таком ударе о Землю какая-то часть земного воздуха вытесняется в космос – не слишком существенная, но все же. И уже не возвращается. Интересно, думал я, можно ли с помощью серии таких ударов – например, сбрасывая на Землю огромные цилиндры, набитые камнями, – попросту вытеснить весь наш воздух? – он вздохнул. – Увы, это невозможно.

– «Увы»! – фыркнул Эрик. – Вы только послушайте!

– Мы изучали последствия таких столкновений с девятьсот седьмого года, а исследовать места падения метеоритов начали еще раньше. Не важно, какого размера камень вы сбрасываете с орбиты, – при этом вытесняется часть воздуха, но совсем ничтожная. Я подсчитал, что нужны тысячи камней, чтобы таким образом лишить Землю всей атмосферы. И только представьте, что произойдет с планетой, если попытаться претворить этот план в жизнь! Нет, марсиане должны были действовать тоньше. Я думаю, они разработали биологический механизм…

– Красную траву, – вставила я.

– Верно. Но усовершенствованную версию, возможно, измененную на клеточном уровне; мы знаем, что марсиане – большие мастера приспособления живых организмов под свои нужды. Профессора, собравшиеся на борту этого судна, несомненно, придут к более корректным умозаключениям, чем мои, но я полагаю… – он обвел нас взглядом. – Из чего состоит атмосфера?

– Из азота, кислорода и разнообразных примесей, – тут же откликнулся Джо Хопсон. – В школе на уроках химии нам это крепко вбили в голову.

Эрик скривился.

– Ох, Джо, помолчи.

– Очень хорошо. Так вот, я думаю, все устроено следующим образом, – продолжил Уолтер. – Главная цель – избавиться от азота и кислорода, верно? Как от ключевых компонентов. Это возможно – по крайней мере, теоретически. В природе есть растения, которые фиксируют атмосферный азот и перерабатывают его в молекулы, подходящие для усвоения другими живыми организмами. Это верный, но очень медленный процесс. Но существует и процесс Габера, когда азот связывается и на его основе производятся искусственные удобрения. И один-единственный завод, где налажен этот процесс, сможет за неделю извлечь из воздуха столько азота, сколько все океаны планеты за целый год. Однако я думаю, что марсиане действуют еще более тонко. Я полагаю, красная трава провоцирует химические реакции в самой атмосфере. Азот под воздействием некоего катализатора вступает в реакцию с кислородом – и растения захватывают уже не чистый азот, а его оксид, тем самым удаляя из атмосферы еще и кислород. Конечно, один стебель не может удержать много воздуха. Но то, что ему удалось захватить, он уже не отпустит. Я ставил опыты: у этой травы толстая, будто резиновая, оболочка, которая, судя по всему, не подвержена гниению и не пропускает воздух. Эта трава просто растет и на дне океана, и на земле, и под землей, и ее становится все больше и больше. Это надежное хранилище.

– А растет она очень быстро, – заметила я. – И размножается тоже. Мы наблюдали это еще во время Первой войны.

Уолтер кивнул.

– Ты начинаешь понимать. Возможно, марсианам необходимо что-то еще, чтобы система заработала в полную силу, – например, машины, которые будут засеивать землю травой. Но им не составит труда изготовить такие машины. В Шине я своими глазами видел, как многорукий механизм всего за день может собрать себе подобный… Со времен Второй войны прошло уже пятнадцать лет – и все эти годы марсиане могли дорабатывать свой план, совершать необходимые приготовления. Помните: марсиане уже перекроили один мир на свой вкус – по мере того как остывало Солнце, они планомерно подгоняли Марс под свои нужды. Они знают, что делают.

– И мы уже наблюдаем признаки этого, – сказала я, вдруг вспомнив невесть откуда налетевшую грозу в Париже. – Странная погода, ураганы…

– Все так. Над этой частью Арктики постоянно стоит циклон, поскольку воздух втягивается в океан и под землю и давление понижается. А по мере того как воздух становится все более разреженным, он теряет способность удерживать водяной пар. Уже скоро нашу планету ждут веселые времена. Готовьтесь к тропическим ливням, граду, снежным бурям… Ха! Я припоминаю грозы в июне девятьсот седьмого, когда марсиане впервые пожаловали в Англию. Можно считать это знамением! Но метеорологические аномалии – только первый этап. По мере того как воздух будет становиться более разреженным – если будет, – те, кто живет на северных широтах, начнут страдать от горной болезни. Постепенно такой эффект будет наблюдаться и на более южных территориях. Начнутся массовые миграции и так далее. Впрочем, до этого не дойдет.

Эрик метнул на него сердитый взгляд:

– Вы, похоже, в этом не сомневаетесь. Как ни один французский генерал не сомневался в том, что немцы никогда не вторгнутся в Париж.

Уолтер посмотрел на нас, и в его взгляде читалось сожаление: мы явно ничего не поняли.

– Вы знали, что, здесь, на полярных равнинах, за все это время не заметили ни одной боевой машины? Многорукие механизмы – другое дело, они попадались нам на глаза, они предназначены для созидания, а не для разрушения. Это свидетельствует о том, что марсиане намерены здесь остаться. Они не собираются снова идти в атаку. Только не на глазах у юпитериан! Война кончилась. Началась колонизация, и она должна пройти цивилизованно – другого выхода просто нет.

Я попыталась донести до него причину нашей тревоги.

– Но, Уолтер, отбирать у нас воздух…

– Это переговоры. Пусть и своеобразные. Они дают нам понять, чего хотят. В ответ мы должны сообщить, что готовы им предоставить, – возможно, какую-нибудь резервацию. Или даже колонию под куполом. Здесь, на базе, останутся ученые – именно с этой целью. Быть может, среди них найдется новая Микаелян, способная вести переговоры на межпланетном уровне!

Эрик серьезно проговорил:

– Давайте представим, Уолтер, – чисто гипотетически, – что в том, как марсиане отбирают у нас воздух, которым мы дышим, нет ничего цивилизованного. Допустим, они не прекратят это в какой-то момент, посчитавшись с правилами приличия. Допустим, они попросту продолжат это делать. Как нам тогда быть? Как выжить?

Этот вопрос, заданный с солдатской практичностью, похоже, вызвал у Уолтера раздражение.

– А вы как думаете? Так же, как мы выживали бы на Луне – или, быть может, на самом Марсе. В бункерах и пещерах. Под землей можно построить фабрики, которые будут пополнять скудные запасы воздуха.

– Скудные запасы воздуха, – повторил Эрик. – Скудные остатки человечества. Мы не сможем перемещаться по миру, не сможем самоорганизоваться, не сможем оказать сопротивление.

– Боже мой, – тихо сказал Джо Хопсон. – Это же будет гибель человечества. Как вы и написали в своей Летописи, Дженкинс. Это будет истинная его гибель.

– До этого не дойдет, – снова сказал Уолтер.

– И что нам делать? – спросила я.

Кажется, этот вопрос его удивил.

– Как я и говорил тебе в Берлине, Джули – когда это было, лет пятнадцать назад? – вступать в переговоры.

Эрик мрачно заметил:

– Так или иначе, скоро мы все выясним. Если марсиане вновь намереваются прилететь на Землю, их пушки должны выстрелить в конце марта. Если они не выстрелят, – возможно, Уолтер прав и вся эта история с воздухом – просто эксперимент, не направленный нам во вред. Но если они пошлют сюда новый флот…

Он пристально посмотрел Уолтеру в глаза и спросил:

– Тогда мы об этом узнаем, так ведь?