Дилижанс на Княжград из Берестовья ходил два раза в неделю. Были и проходящие – из Верхотурьева, из тех же Хлябей, – в которых часто оставались свободные места. Ещё можно было дождаться четверга и лететь через Небесье – дирижабли в Княжград уходили оттуда пять раз за день, но этот путь друзья отмели сразу, хоть был он самым быстрым.

Выехать в тот же день не получилось. Это Трай – вольная птица, взмахнул крыльями и полетел куда глаза глядят. У людей состоятельных забот полон рот: искать, кто за домом присмотрит, кому из приказчиков лавку поручить. Много всяких разных дел, вроде и мелких, но неотложных – поездка в Княжград не близкая, неизвестно, насколько там задержаться доведётся. К тому же Эдаль повела Трая в лавку готовой одежды – покупать обновки, а то ходить по Княжграду в доставшемся по наследству рванье будет неловко. Это не Небесье, где всем плевать, во что ты одет и как выглядишь. Там уж коли ты наземец, то хоть как вырядись – наземцем останешься.

На обновки у Трая монет не было, он предложил подогнать что-нибудь из собственной одежонки. Эдаль и слушать не захотела. Покупки оплатила из своего кошеля, но и выбирала по своему вкусу: штаны, куртку, рубаху, башмаки, – даже гольфы и нашейную косынку! Хорошо, хоть кальсоны не заставила примерять у себя на глазах.

Зато на следующий день они отправились в путь спозаранку. Эдаль заранее подняла всех, чтоб успеть на верхотурьевский рейс. Она не ошиблась, места были, целое купе свободно. Эдаль закупила его полностью, хоть Ламавин и ворчал – полмарки на ветер выброшено! Ещё ему не нравилось, что с утра сеял мелкий, уже осенний дождик. Зря они так торопятся, в полдень ещё один проходящий дилижанс будет, а завтра и берестовский пойдёт. И непогоду переждали бы, и разместились со всеми удобствами, а не в хвосте, рядом с мотором. Эдаль возражала: «Дождик в дорогу – хорошая примета!» А Траю было без разницы – дождь, не дождь. Дорога на Княжград мощёная, не раскиснет, под крышу капли не залетают, рессоры у дилижанса новые, не укачивает, а мотор? – что ж мотор, стучит себе и стучит за стенкой. Ехать на мягком сиденье всегда сподручнее, чем пешком топать.

Дилижансом Трай путешествовал впервые. Потому занял место у окна и начал разглядывать проплывающие вдоль дороги пейзажи – любимое его развлечение. Две недели назад он проделывал это путешествие по воздуху. Было интересно угадывать виденные места – что-то узнавал, что-то нет, в чём-то сомневался. Да и многое изменилось за две недели. Меньше стало зелёного цвета, больше жёлтого и серого, и багрянец кое-где добавился.

– Отчего так, – рассуждал за спиной Ламавин, – дирижабли в Небесье летают, а между городами – нет? Расстояние до Небесья и Княжграда одно и то же, почитай. Не тряслись бы на этой колымаге трое суток, а раз – и там! И дешевле вышло б, если без пересадок.

– А ты по-другому взгляни, – отвечала Эдаль. – Дирижабли не в Небесье летают, а из Небесья – во все города, где вышки причальные построены.

– Да всё едино – что в лоб, что по лбу!

– Вот и нет. Ты вообще знаешь, из-за чего они летать могут?

– Понятное дело, знаю! Что я, неуч какой? Лёгкий газ в них, легче, чем воздух.

– И откуда этот газ берётся?

– Из Небесья, Небожители его дают.

– А моторы на дирижаблях и на дилижансе нашем на чём работают?

– На эфирной силе, что из воздуха или воды получается.

– И как её получить? Как правильно эфирную станцию построить?

– Эк ты хватила! Я тебе что, инженер, такие премудрости в голове держать?

– В чертежах и указаниях прописано, как станции строить. И дирижабли, и другие машины, – подсказал Трай.

– Во-во, и я о том же! – закивал Ламавин.

– А откуда они взялись, эти чертежи, указания, рецептуры для лекарств?

– Тоже от Небожителей… Так ведь эти штуки они и придумали! И людей научили делать.

– Научили… да не объяснили, отчего именно так делать нужно, а не иначе. Да и то… Скажем, дирижабли в Наземье делать можно, а лёгкий газ для них только в Небесье получают. Эфирные станции везде строят, а батареи, чтобы силу накапливать и хранить, из Небесного Города привозить приходится. В любом деле подобная хитрость. Представь, что станет, если Небожители не дадут нам те вещи, которые в Небесье делаются. Много толку в чертежах и руководствах будет?

Ламавин фыркнул:

– Ты ещё скажи, они и менять не захотят! Да ты знаешь, сколько монет они с этого имеют? Я, когда в Небесье был, прикинул: каждый день где-то по полтыщи пар меняется. Пошлина по серебряной марке с носа – это если первый или второй раз прилетел. Потом за каждую новую мену вдвое от предыдущей платить надобно. Вон, Фальнар за себя пять золотых выложил! А вельможи столичные, которые по десятку-полтора жизней разменяли, сколько платят? Это ж какой за один день барыш получается? Тыща золотых? Или больше?! И кто от такой горы золота по собственной воле откажется? Умалишённые разве. Не ремесло, а мечта!

Дождь как зарядил, так и не прекращался более, то едва накрапывая, то припуская. Оттого короткий осенний день получился ещё короче. Глядеть на темень за окном было неинтересно, играть в подкидного с Ламавином – и подавно. Потому, отужинав, Трай забрался на верхнюю полку, укрылся шерстяным одеялом – сырость снаружи проникала и в купе. Думал, что заснёт быстро, но не тут-то было – толстяк сначала долго ворочался, сопел, всё никак не мог устроиться, а затем захрапел так зычно, что и в соседнем купе, должно быть, слышали. Трай ждал, что Эдаль начнёт будить компаньона, но та лежала тихо как мышка. Неужели спать умудрялась под такой оркестр? Почему бы и нет? Она четыре года с Фальнаром прожила, успела привыкнуть. Трай решил, что полежит с закрытыми глазами, ни о чём не думая, а отоспаться и завтра днём успеет.

Открыть глаза его заставило лёгкое прикосновение к спине. Трай удивился – почему так светло, ночь ведь на дворе? Потом удивился ещё больше – оказывается, он вовсе не лежит на верхней полке дилижанса, а сидит на ступенях каменной лестницы. Ступени были снежно-белые, тёплые, как бы подогретые из-под низу. Они вели в неглубокий бассейн, заполненный прозрачной, подкрашенной голубым водой. Вода тоже была подогретая, и ноги Трая опускались в неё чуть выше щиколоток. Миловидная женщина в белой тунике обтирала его спину губкой.

Трай смутился было – он сидел перед женщиной нагишом. Но смущение тут же забылось. Ему было тепло, спокойно и уютно. Ему было хорошо.

Женщина положила губку на бордюр бассейна, потянула Трая за руку. Он встал, не успев сообразить, что делает, пошёл по мягким травинкам газона, по дорожке, гладенькой и полупрозрачной словно леденец, к низенькой скамеечке под невиданным деревом с толстым, похожим на бутылку стволом. Здесь всё было необычным – огромные цветы, кустарники, превращённые ножницами садовника в сказочных зверей, беседки и террасы из снежно-белого камня, бассейны с источающей ароматы водой, «леденцовые» дорожки, мостики, такие ажурные, точно сплетены они из застывших паутинок. Трай не мог даже названия подобрать для этого места. Он хотел повернуть голову, чтобы оглядеться внимательней, но не получалось. Хотел приподнять руку – тоже никак. Остановиться – и этого не мог сделать! Телом будто управлял кто-то другой. Тогда Трай сообразил, что волшебный сад вокруг – сон. Сон был приятный, хотелось, чтобы он продолжался и продолжался.

Рядом со скамейкой стояла чаша, наполненная диковинными фруктами. Женщина усадила Трая, сама опустилась перед ним на колени. Взяла из чаши плод и маленький ножичек, надрезала кожуру. Трай покорно открыл рот и зажмурился. Ощутил, как губ и языка коснулась сочная сладкая мякоть, принялся жевать, проглатывая кусочек за кусочком. Есть тот человек, что делил с ним тело, умел и любил. Есть было приятно, есть было правильно. Жевать и глотать, наслаждаясь вкусом пищи, ароматами сада, тишиной, теплом и покоем. Человек был счастлив. И Трай был счастлив…

– Хватит дрыхнуть! – Ламавин тряхнул его за плечо.

Трай проснулся. Сел, свесив вниз ноги и болезненно щуря глаза:

– Где мы?

– Эфирная станция. Возница сказал, дилижанс полчаса стоять будет, пока батарея зарядится. Можно выйти, ноги размять. Ты встаёшь?

Трай наклонился, выглянул в окно. Ровные ряды ветряков молотили лопастями воздух, выбирая из него эфирную силу. Низкий тяжёлый гул проникал даже внутрь купе. Трай потряс головой, стараясь отогнать сонную одурь. Как же такое может быть – заснул в волшебном саду, а проснулся в каком-то дилижансе? И место за окном незнакомое. Ветряных станций вокруг их городка не было, лишь водяная, на Берестовке, там, где дамба…

– Ну если встаёшь, так вставай, – поторопил Ламавин. – Ох и здоров же ты спать!

Трай спрыгнул вниз, вышел вслед за другом из купе. Было раннее утро, довольно прохладное и сырое. Но солнце, успевшее подняться над горизонтом на добрых две ладони, сулило тёплый погожий денёк.

– До ветру сходить не желаешь? Эт вон там, вишь, женщины уже облегчились, возвращаются, – сообщил Ламавин. – Пошли и мы.

Трай покорно обошёл вслед за другом вокруг дилижанса. И ахнул. Прямо перед ним поднимались горы. Не очень высокие, но в окрестностях Берестовья и таких не было.

– Ты чего? – удивлённо оглянулся на него Ламавин.

– Горы…

– Ну да, Серединный хребет, как положено. Нынче его перевалим, на равнину спустимся, там и до Княжграда прямая дорога. А ты разве не видел гор с дирижабля? Правда, когда в Небесье летишь, ночь как раз, но на обратном пути хорошо видать – прям под брюхом торчат. Аж страшно – вдруг шкипер оплошает и врежемся? Говорят, бывали случаи.

Трай промолчал – о своём путешествии из Небесья он предпочёл не рассказывать. К тому же вспомнил наконец, что делает в дилижансе. Рассказы Эдали, Княжград – всё вспомнил. Только не мог понять, когда успел побывать в волшебном саду? Неужто и впрямь приснилось такое?

Завтракать сели, едва отъехали от эфирной станции. Эдаль выложила запечённую курицу, сваренные вкрутую яйца, Ламавин выставил бутылку красного вина, «для сугреву». Трай ел и пил механически, на вопросы отвечал невпопад. Всё никак не мог выбросить из головы ночное «приключение». В конце концов бакалейщица заметила его состояние, поинтересовалась:

– Трай, ты о чём задумался?

– А? Да так, сон мне приснился.

– А ну, а ну, – заинтересовался и Ламавин. – И чего тебе снилось? Я из-за стрёкота за стенкой глаз почти не сомкнул.

– Да так… – нехотя начал Трай. – Приснилось, будто попал я в какое-то чудное место. Словно волшебный сад.

Эдаль выронила на пол недочищенное яйцо.

– Не, ну куда эт годится – харч переводить! Ты что, криворукая?! – набросился на неё Ламавин. Потом повернулся к Траю. – Ну и чего интересного видал в том саду?

– Всё интересное.

Трай принялся рассказывать. Ламавин слушал, смачно хрупая куриные косточки. Эдаль не шелохнулась.

– Я думал, что на самом деле там был, – признался Трай. – Когда ты меня разбудил, не сразу и вспомнил, что я в дилижансе делаю.

– Я ж говорил, мозги у тебя набекрень вывихнулись после мены, – подытожил Ламавин. – То Небожительницы с физиономией Кветки мерещатся, то сады волшебные. Ну, не бойся, скоро пройдёт.

– Не пройдёт, – неожиданно прошептала Эдаль. И добавила, когда парни уставились на неё: – Я четыре года этот волшебный сад во снах вижу.

– Ой, удивила! – презрительно выпятил губу Ламавин. – Ты и подавно чокнутая…

– Сегодня я там опять побывала, – продолжала женщина, не обращая внимания на обидные слова. – Я видела там тебя, Трай. Не в этом обличье, в настоящем.

У Трая куриная ножка застряла во рту.

– Ты сидел на скамейке под деревом, и прислужница кормила тебя фруктами из рук. В Наземье таких не бывает, только в волшебном саду – ярко-красные шарики с зелёными волосками, а мякоть белая и сладкая. Я их там ела, я помню вкус!

Трай закашлялся, так что слёзы из глаз брызнули. То ли курятина пошла не в то горло, то ли сказанное Эдалью. Ламавин разбираться не стал, от души хлопнул приятеля несколько раз по спине. Немного полегчало.

– Но я же… я же не рассказывал, чем она меня кормила? – Трай жалобно посмотрел на спутников.

– Ага, не рассказывал, – согласился Ламавин. – Забыл, наверное. А чего эт ты с рук ел? Сам взять не мог? Или ты ей титьки щупал, пока она тебя потчевала? Знаю я вас, тихонь…

– А жёлтая дорожка там была? – перебил его Трай.

– Да, как жжёный сахар. Как леденец.

– А бассейн…

– С голубой водой? Она пахнет фиалками. А с розовой – сиренью. Ещё есть жасминовая.

– Эт чего, вы один и тот же сон видели? – дошло и до Ламавина. – Да брешете, не бывает такого!

Эдаль мельком взглянула на него, но возражать не стала.

– Я тебя узнала. Хотела подойти, но меня не пустили. Тогда я решила подождать, пока прислужницы уйдут… и проснулась. Трай, а ты меня там видел?

Трай задумался, почесал затылок. Да, он точно помнил – кроме него и прислужницы в саду были и другие люди. Молодые красивые юноши и девушки. Но рассмотреть он их не мог. Ничего не мог!

– Я там телом не владел, – признался. – Ни говорить, ни ходить, ни голову повернуть. Будто кто-то другой всё за меня делает. Я чуть не забыл, кто я вообще такой.

– Знаю. Первый раз и со мной так было. Но я пересилила этого «кого-то». И ты сможешь, если очень захочешь. Я помогу. Подойду, ты меня узнаешь и вспомнишь, что ты – Трай.

Парень кивнул. Тут же охнул испуганно.

– А как я тебя узнаю? – спросил растерянно. – Я ж никогда твоего прежнего тела не видел. Какая ты там?

– Какая? Высокая, светловолосая. С зелёными глазами.

Ламавин гоготнул:

– Тоже мне приметы! Таких девок, как ты описала, пруд пруди.

Трай был согласен с ним. Но Эдаль улыбнулась, покачала головой. Успокоила:

– Когда увидишь, не ошибёшься.