Озеро Серёнхо II

Хёнсу разбудил будильник в телефоне. Он вздрогнул и поднял голову. Шаря повсюду руками, он вспомнил, что положил мобильник в карман рубашки. Карман был застёгнут на пуговицу крепко, точно банковский сейф. Он, как сумасшедший, пальцами оторвал пуговицу и достал телефон. Как только Хёнсу выключил будильник, он сразу бросил мобильник на соседнее сиденье, будто это был не телефон, а раскалённый уголь. Рука была очень горячей, тело покрылось потом, он задыхался. Прошло много времени, пока он смог видеть, что происходит вокруг.

Шёл дождь. Он не лил как из ведра, а моросил, чем-то напоминая туман. В молочно-белом пространстве сновали туда-сюда машины, редкие прохожие с зонтами проходили мимо. Через боковое окно нечётко виднелся жилой комплекс. Наконец-то он понял, где сейчас находится. Он был в городе Ыльсан. На дороге неподалеку от парка, напротив дома с их новой квартирой. Он сидел за рулем «матиза».

В бардачке валялся чек с платной дороги. По нему можно было понять, что он выехал с развязки Серён в 22:08. Часы в его машине показывали 5:10 утра. Значит, прошло шесть часов. Что случилось за это время? Почему я здесь?

Он вылез из автомобиля и заметил, что вся его рубашка перепачкана кровью. Следы крови были и на руках, и на ладонях, и на брюках. Капот был помят, на лобовом стекле паутиной расходились трещины, а передняя фара была разбита. Он не мог поверить, что весь в крови на такой машине проехал скоростную дорогу с развязкой и добрался до этого места.

В голове крутился вопрос «почему?». Он начал вспоминать прошлую ночь. Эпизоды случившегося всплывали в памяти один за другим. И в каждом был кошмар. Туман. Дождь. Девочка, прилетевшая как привидение. Звук тормозов. Её выкрик: «Папа!». Он сам как бы со стороны под дождём, держащий на руках ребёнка. Водонапорная башня. Именно у башни его память врезалась в подсознание, похожее на чёрные тучи. Затем он вспомнил, что его разбудил сотовый, сообщив, что он находится у «своего дома».

Возможно, из-за дождя в парке было безлюдно. Хёнсу открыл багажник и достал рабочую форму. Наконец-то он начал мыслить здраво. Логика подсказывала ему, что лучше подумать о случившемся позже, а сейчас надо пойти в туалет, находившийся за деревьями гинкго, и решить все первостепенные вопросы.

Он зашёл в туалет и переоделся. Окровавленную рубашку засунул глубоко в мусорную корзину и смыл следы крови над раковиной. Приведя себя в порядок, он направился к магазинам при жилом комплексе и купил сигареты. Затем вернулся в парк и под деревом закурил. Уже полгода, как он бросил курить из-за Ынчжу, но сейчас остро нуждался в сигарете. Он опустил голову и глубоко затянулся. Взгляд его помутнел, земля уходила из-под ног. Казалось, что тело его тоже качается. Как только он прислонился к дереву, в голове появились вопросы со словом «если».

Если бы он не поехал к озеру Серёнхо, если бы он не пил, если бы у него были права… Может быть, я бы тогда не бросил мёртвую девочку в озеро и не убежал? Не убил бы ребёнка и не выбросил его в озеро? Авария. Озеро… От этих мыслей его бросало то в жар, то в холод. Сигарета выпала из руки. Он уже пришёл в полное сознание. Что-то ещё произошло между «аварией» и «озером». Страшное воспоминание, от которого невозможно дышать, и правда, которую он не может принять. Что-то, о чём он намеренно забыл. Когда «это что-то» подошло почти к краю сознания, он был потрясён ещё больше.

Хёнсу, словно убегая от кого-то, поспешно сел в машину. Поднял телефон с сиденья и проверил пропущенные звонки. Прошлой ночью Ынчжу звонила двенадцать раз. Из них седьмой звонок поступил в 22:48. Следующий в 22:50.

Теперь он яснее вспомнил всё, что произошло. Беспрерывно звонил телефон, а девочка всё это время лежала у него на руке. Почему он так поступил? Если он боялся того, что кто-то может прибежать на шум, он должен был выключить телефон. А вместо этого он зажал рот ребёнку. Может, потому что выкрик «папа» был громче, чем телефонный звонок?

Он закрыл телефон. Ничего уже не исправить. Даже если всё вспомнить, ничего не изменится. Надо найти выход. Надо вычеркнуть прошлую ночь из жизни. Надо держаться, чтобы не потерять того, что имеешь. Забыть о переезде к озеру Серёнхо, а остаться жить на прежнем месте. Жить, как и до этого, как будто ничего не случилось.

Но выхода не было.

Всё уже было давно решено. Завтра они должны съехать со съёмной квартиры, и сегодня же утром новый жилец переедет в «их квартиру». Вчера уже оформлен его перевод из компании в Сеуле. Теперь, если он хочет сохранить мир в семейной жизни, ему нельзя отказываться от работы на озере Серёнхо.

Он подумал об Ынчжу, потому что, прежде чем предпринимать что-либо, надо было сначала убедить её. А для этого он должен рассказать ей правду.

В этот момент внутренний голос окликнул его: «Эй, эй! Что ты ей скажешь? Поехал посмотреть казённое жильё и случайно сбил девочку, а потом заткнул ей рот, так как она звала отца. Убил ребёнка и сбросил труп в озеро. Поэтому ехать туда нельзя. Ты это ей скажешь? Думаешь, она поймёт тебя?»

Хёнсу покачал головой. Нет, не поймёт. Зато, возможно, она найдёт какой-нибудь выход. Ведь у неё втайне от него было пять сберкнижек. Возможно, она найдёт и пять выходов и предложит их на выбор. Или будет переживать вместе со мной. Даже, может быть, чуть-чуть пожалеет меня. Да, она точно так и поступит. Они, конечно, не были очень любящими супругами, но родили ребёнка и прожили вместе двенадцать лет.

В девять утра он оставил машину у автомастерской недалеко от парка. Там сказали, что после обеда, около трёх, он сможет её забрать. Чтобы убить время, он пошёл в близлежащую сауну. На пустой желудок выпил там четыре бутылки сочжу и сразу уснул. Когда проснулся, было уже пять часов вечера. Спереди машина стала как новенькая. На фаре, лобовом стекле и бампере нигде не было следов аварии. Увидев отремонтированную машину, он почувствовал, что охватившее его отчаяние стало потихоньку проходить. Он даже подумал, что и сама авария скоро тоже забудется. Тем более что никаких доказательств его вины не было. Счёт был огромным, но он без лишних слов достал свою тайную карточку.

В его фирме выплачивали деньги за внеурочные и годовую премию, их не перечисляли на зарплатную карточку. Для тех, у кого финансовые дела вели жёны, фирма перечисляла деньги на другой счёт, предоставляемый сотрудником. У Хёнсу, который каждый день получал от жены по десять тысяч вон на карманные расходы, тоже был такой счёт, своего рода заначка. А сегодня эта карточка даже стала для него спасением. Ему казалось чудом, что он смог что-то решить сам. Когда он вернулся домой, у него появилась ни на чём не основанная уверенность, что жена сможет отыскать какой-либо выход. Что бы там ни было, Ынчжу будет на его стороне.

«Ещё жив? Я думала, что ты уже умер».

Это были первые слова, которые он услышал, когда Ынчжу открыла ему дверь. Хёнсу посмотрел на сложенные в гостиной вещи.

«Не отвечаешь на звонки и на сообщения. Домой не возвращаешься».

Ынчжу, скрестив руки на груди, встала перед ним.

«Что-то мистер Чхве Хёнсу в последнее время не на шутку разошёлся».

Её маленькое и сильно выпрямившееся тело говорило, что она пока не намерена впускать его, даже шагу не даст ступить в квартиру. Он стоял, неловко переминаясь, затем ответил: «Ну, так получилось».

Слова, которые он хотел сказать, застревали в горле.

«Впусти меня, я хочу с тобой поговорить».

«Мне сказали, что тебя не было в том доме. Обещал, но так и не появился».

Хёнсу немного удивился и спросил:

«Ты что, разговаривала с ним по телефону?»

«Почему бы и нет?»

«А номер телефона как узнала?»

«Было бы желание, узнать-то несложно. Я даже с ним обо всём договорилась. Он сказал, что не хочет переезжать в соседний дом и будет жить с нашим сыном в одной комнате, и я согласилась. Он сказал, что будет платить за еду, поэтому я решила готовить и для него. Узнала, что́ есть в квартире из обстановки, и уточнила, что надо взять с собой. Почему ты не можешь сделать такие простые вещи? Я же сказала тебе, что это очень важно, а ты непонятно где шатаешься… Ты уверен, что это ты глава семьи?»

Он чувствовал, как начинает закипать. Значит, ты всё это решила по телефону? А тогда зачем меня туда отправила? Знаешь ли ты, что там со мной случилось из-за этого? Лицо Ынчжу отдалилось, ноги его оторвались от земли, унося прочь из реальности, тело поднялось в воздух, а рука ударила Ынчжу по щеке. Ынчжу отлетела и упала на вещи. За ней стоял Совон. Глаза испуганного ребёнка остановили Хёнсу в тот момент, когда он собирался ворваться в квартиру. Он крепко сжал кулак и стиснул зубы.

«Что ты себе позволяешь?» – спросила Ынчжу, поднимая голову. Щека у неё покраснела и опухла. Будто по ней ударила не рука, а тяжеленный механизм вроде подъёмного крана.

«Ты что, действительно меня ударил? Левой рукой?»

Её глаза дрожали. Голос, тонкий и высокий, тоже дрожал. Это означало, что она готова драться насмерть. Он выбежал из дома, словно за ним кто-то гнался. Ему стало страшно оттого, что он может ещё натворить. Он шёл без цели и добрался до пивной. Выпив, вспомнил одного мужчину. Огромного мужчину, который каждый раз, когда он пил, избивал всех подряд, кто ему попадётся, жену и детей. Он вернулся после вьетнамской войны – старший сержант по фамилии Чхве, про него даже сложили песню, ставшую популярной.

Хёнсу всё время старался забыть этого ветерана, потому что, вспоминая его, он начинал всё громить. Если он открывал стеклянную бутылку, то горлышко разбивалось вдребезги. Если он включал плитку, то отлетал выключатель. Если открывал дверь, то дверь слетала с петель. Был даже случай, когда он согнул в трубочку монету в сто вон. Ынчжу называла его левую руку «орангутанг» – много силы и никакого контроля. Именно это было наследием, которое оставил ему ветеран Чхве. Куда бы он ни пошёл, что бы ни делал, всё напоминало ему о том, что он преемник ветерана Чхве.

Но жил Хёнсу не как ветеран Чхве. Он верил, что живёт по-другому. И был убежден, что, если только не сойдёт с ума, ни за что не ударит жену или ребёнка. Оказалось, что он заблуждался и переоценил свою способность совладать с собой. Или он правда уже сошёл с ума. Иначе как это могло случиться? Он убил маленькую незнакомую девочку, а позже рукой, которой совершил убийство, ударил жену. Он должен был в этом себе признаться.

Он был убийцей и стоял на дороге, ведущей к озеру Серёнхо.

Когда он начал пьянеть, он как бы выпал из реальности. Самобичевание и отвращение к себе потихоньку исчезали. В жизни всякое случается. Это же жизнь. Всё, что ему нужно сейчас, так это вернуться домой, принять душ и поспать. Тогда опять придёт мир, в котором сияет солнце. Тогда он сможет поехать на озеро Серёнхо. Страшные воспоминания надо вычеркнуть из памяти и продолжать жить хорошо и счастливо, как было до сих пор. Конечно, всё непременно так и будет.

Он вышел из пивной и, что-то напевая, перешёл через большую дорогу.

Ёнчжэ встал со стула. Ночь, которую он провёл, сидя у окна, была уже далеко-далеко, словно приснилась ему во сне. Он задремал с открытыми глазами, поэтому было ощущение, будто и проснулся он тоже с открытыми глазами. Идиот из сто второго дома и Серён не вернулись. По крайней мере, Ёнчжэ никого не видел. Он не сводил глаз с дороги перед домом. Только дважды он отходил от окна – в туалет и попить воды. Охранник Квак и старик Лим на охранном посту, наверно, оба смотрели на экраны камер видеонаблюдения. Они должны были бы сразу же позвонить, если бы что-нибудь обнаружили. Но телефон молчал. Вариантов было мало. Либо они вернулись, когда все трое ненадолго отлучились, либо вернулись другим путём, например, через окно комнаты с задней стороны дома.

Ёнчжэ пошёл в комнату Серён. На белом одеяле и на стене ещё оставались кровавые следы. На полу были капли воска, валялись обломки металла и осколки стекла. Всё было, как вчера вечером. Новыми для него были только кровавые следы на занавесках, которые Ёнчжэ до этого не замечал. Он представил себе Серён, которая крепко держалась за занавески рукой. Она вытерла о них кровь из носа и выпрыгнула в окно. Если бы он увидел эти следы вчера, то, конечно, не ездил бы по всей деревне в поисках Серён. И наверняка не сидел бы всю ночь у окна, а сразу же пошёл бы в соседний дом и поймал её.

Почему я не видел этого вчера? Он мог придумать только одну причину – «угол обзора резко сузился». Не просто сузился, он мог видеть вокруг только малую часть пространства, так как его тело и душа испытывали адские муки от горячего воска и гнева. Только поэтому он дал возможность идиоту из соседнего дома спрятать его Серён.

Когда он открыл окно, то сразу почувствовал запах мокрых деревьев. Лес был заполнен густым туманом. В соседнем доме было очень тихо и темно. Наверняка он спит. Ёнчжэ позвонил старику Лиму.

«Сейчас же принеси мне детектор короткого замыкания».

Для старика Лима слова «сейчас же» обычно означали «минут через десять». За десять минут Ёнчжэ успевал принять душ и переодеться, поэтому он и теперь пошёл в ванную. Но этот непредсказуемый старик в самом деле прибежал «сейчас же». Сам открыл дверь, вместо того чтобы позвонить в звонок, и даже зашёл в комнату Серён. Когда Ёнчжэ вышел из ванной, старик Лим стоял с широко открытым ртом перед дверью в комнату девочки. По выражению его лица было видно, что он хотел бы кое о чем спросить. Но он не произнёс ни слова. Ёнчжэ прошёл в свою комнату, переоделся и вышел.

Идиот из сто второго дома открыл дверь с заспанным лицом. Ёнчжэ вёл себя вежливо, потому что был джентльменом до мозга костей.

«Извините, что мы пришли так рано».

Этот идиот переводил сонный взгляд с Ёнчжэ на старика Лима.

«Сказали, что из этого дома поступил сигнал о коротком замыкании. Можно осмотреть ваш дом?»

Ёнчжэ чуть приподнял подбородок, указывая на детектор в руках у старика Лима, чтобы сосед никак не мог отказать. Однако идиот протянул: «А-а-а-а» – и без особого сопротивления разрешил им войти.

«Пожалуйста, побыстрее, мне надо поспать».

Серён нигде не было. Со стариком Лимом и детектором Ёнчжэ обыскал весь дом, но не нашёл ни волоска. Все было как вчера вечером, кроме одного – хозяин был дома. Но появилось и кое-что новое – рюкзак в платяном шкафу. Когда Ёнчжэ попросил показать содержимое рюкзака, идиот ехидно ответил:

«А что, от рюкзака тоже случается короткое замыкание?»

Ёнчжэ очень не хотел уходить, так как верил, что Серён должна быть там. Он встал в прихожей и задал ещё один вопрос:

«Вы живёте один? Я думал, что здесь живёт кто-то ещё».

«Я живу один, потому что начальник переехал в город Чончжу на новую работу. Завтра приедет его замена».

Отвечая, сосед потёр сальную кожу у носа, а потом вытер руку о рубашку. Ёнчжэ стало противно, и он отвёл взгляд в сторону гостиной.

«Наверно, вам скучно одному?»

«Ну что вы! Совсем некогда было скучать. Я был ужасно зол, так как «Тайгерс» проиграл команде «Лайонс».

«А куда вы ходили вчера ночью?»

Дурачок прислонился к дверному косяку в прихожей и ответил вопросом на вопрос:

«У вас что, проблемы со слухом? Я же сказал, что смотрел бейсбол».

«Сигнал о коротком замыкании поступил вчера ночью, я много раз нажимал вот сюда».

Ёнчжэ указательным пальцем показал на дверной звонок.

«Никто не открывал».

Сынхван медленно ответил:

«Пиво закончилось, поэтому я ходил на автозаправку».

Ёнчжэ увидел пустые банки из-под пива, лежавшие рядом с ноутбуком, поэтому ему больше нечего было сказать. Однако неожиданно появилась одна мысль. Кто знает, может быть, он попросил своих коллег спрятать Серён у них?

Ёнчжэ направился в дом сто один. Там он тоже ничего не нашёл.

Затем на машине он приехал в медицинский пункт. Через пять минут после того как он нажал на дверной звонок, дверь открыл врач с заспанным лицом. Он сказал, что со вчерашнего вечера после шести часов Ёнчжэ – первый человек, посетивший медпункт. Ёнчжэ подумал, что Серён вряд ли отвезли бы в другую больницу, так как у Сынхвана не было машины. Если бы Сынхван вызвал спасателей, то вряд ли бы Ёнчжэ не узнал об этом. Поэтому он позвонил в службу такси в городе С и спросил, не отправляли ли они прошлой ночью такси на озеро Серёнхо. Если такси было частным, то, конечно, узнать было не у кого. Он на всякий случай поехал в магазин на заправочной и спросил там:

«Не приходил ли прошлой ночью за пивом молодой человек с туповатым взглядом? Рост средний, телосложение худощавое, у него даже седые волосы есть».

Продавец ответил с таким выражением лица, что можно было и не спрашивать:

«Клиентов с такими внешними данными за одну ночь приходит очень много. Несколько десятков».

Ёнчжэ почувствовал страшную головную боль. До сегодняшнего раннего утра он совсем не сомневался в том, что в исчезновении Серён замешан идиот из сто второго дома. А теперь у него абсолютно не было никакого повода подозревать его. Все это ему совсем не нравилось. Он почувствовал непонятную обиду. Ему было неприятно, а от неясности становилось не по себе.

Он ещё раз прошёлся по дороге на набережной вдоль озера. Сходил к съёмным квартирам, в Нижнюю деревню и школу. Всё было без толку. Не нашлось ни одного ребёнка, который видел бы Серён после школы. Не было ни одного человека, с которым она дружила бы. Дети говорили, что Серён была «изгоем для всей школы». В изостудии, куда она ходила в течение пяти лет, девочка тоже была одинокой. Вчера она даже не пришла на занятия. Водитель сказал, что Серён не поехала в студию, сказав, что будет отмечать свой день рождения.

В результате расспросов он выяснил только одно: Серён в его мире и Серён в мире вокруг были абсолютно разными. Серён, которую он знал, была уменьшенной копией своей мамы. Упрямая, хитрая и очень дерзкая. А для других людей она была очень замкнутой. Старалась не находиться в поле зрения учителей и других детей, пряталась и не хотела ни с кем иметь дела. Все её описывали немного по-разному, но сходились в одном: она – глупая девочка-одиночка.

Из телефона Серён он узнал только одно: за последние три месяца она ни разу никому не позвонила. И два последних года тоже мало чем отличались: она звонила только маме или домой. Ёнчжэ переполнял гнев. Гнев не по отношению к Серён, а к Хаён. Их дочь стала такой из-за того, что та была занята подготовкой к разводу. Дочь у Ёнчжэ должна была быть принцессой, а не изгоем.

В результате своих поисков он понял, что Серён не было здесь, и начал рассматривать другие версии, пользуясь методом исключения. Для этого он составил список всех возможных вариантов, включая даже самые невероятные. Сначала он позвонил тестю. И сразу услышал неприятные слова:

«Теперь ты и ребёнка бьёшь и бросаешь?»

«Я не бил и не бросал».

«Тогда почему спрашиваешь у нас о ней?»

«Если Серён находится у вас втайне от меня, то это похищение. Я думаю, вы знаете об этом».

«Подумай, куда бы ты пошёл на месте Серён, – голос тестя сильно дрожал. – Ночью пришёл бы сюда один? Знает ли вообще Серён, где находится наш дом?»

Ёнчжэ положил трубку. Продолжать слушать было ни к чему. Как и сказал тесть, Серён ни разу не была в доме родителей матери. Серён также не была в доме родителей Ёнчжэ, потому что они умерли ещё до рождения Серён, оставив ему огромный кусок земли в наследство. Он был единственным сыном в третьем поколении, поэтому больше родных у него не было. Последнее место, куда он позвонил, была автобусная компания. Единственным общественным транспортом, который раз в час приезжал сюда, был городской автобус. Водитель не мог бы не запомнить девочку с очень густым макияжем и в белом платье, садящуюся рано утром в автобус. Но ни один из водителей её не видел. Теперь он мог быть уверен в том, что Серён не покидала деревню.

Ёнчжэ прекрасно знал, что он должен теперь делать. Сначала он позвонил в свою клинику и сказал, что его несколько дней не будет на работе. Там работали опытный управляющий и врач, и они без проблем справятся без него несколько дней. Конечно, пациенты, которые записались к нему, будут недовольны, но Серён была для него на первом месте. После звонка он пошёл в полицию заявить о пропаже ребёнка. Он не был уверен, что полицейский поисковый отряд будет работать как надо. Даже и желания его дожидаться не было. Поэтому он сам распечатал объявления о пропаже, расклеил их по всей деревне и организовал поисковый отряд. Двадцать местных жителей и две обученные собаки, которых он специально доставил на вертолете с тренировочной базы. Он сформировал две группы: первую отправил к озеру, а вторую – с согласия начальника управления дамбой – в сторону причала.

Начальник был единственным человеком, с которым здоровался Ёнчжэ. Их знакомство началось два года назад, когда начальник со своей дочерью посетил клинику Ёнчжэ. Зубы его дочери были как у шимпанзе. Ёнчжэ исправил её зубы за сущие гроши, хотя это стоило несколько миллионов вон, рассудив, что близкое знакомство с чиновником среднего звена может ему когда-нибудь пригодиться. Но в реальности оно ни разу не принесло ему пользы. Каждый год, когда он решал вопросы с компанией, управляющей дамбой, по поводу арендной платы за жильё или по поводу мелких жалоб жителей квартир, начальник оставался в стороне. Сегодня, когда он дал ему ключ от причала, Ёнчжэ, наконец, получил компенсацию за лечение зубов. Он поспешил сделать дубликат, так как больше не собирался выпрашивать ключ у этого наглого типа.

Поисковая операция продолжалась до вечера. Девочка словно сквозь землю провалилась: они ничего не нашли ни в деревне, ни на улицах, ни на набережной, ни на причале, ни даже на склоне у озера. Поискам сильно мешал дождь, который шёл два дня подряд. Выпало такое количество осадков, которое могло полностью размыть всё вокруг. Ёнчжэ нашёл только одну вещь – деревянный ящик, лежавший под полом в загоне на ферме. На дне ящика был постелен розовый плед, к которому пристало много шерсти. Рядом стояли пустая миска и пакетик с кошачьим кормом.

Розовый плед Ёнчжэ знал очень хорошо. Серён болезненно любила его. Таскала везде с собой: дома, в детском саду, во время путешествий. Он был для неё незаменим, как рука или нога. Когда она пошла в школу, она носила его с собой в мешке. Эту привычку Ёнчжэ не смог «исправить». Бил, наказывал, но ничего не помогало. Если он насильно отнимал плед, то её глаза становились как у сумасшедшей, она падала и не могла дышать, надо было сразу везти её в больницу. После третьего припадка Хаён, страшно дрожа, пригрозила ему: «Если ещё раз дотронешься до её пледа, я убью себя вместе с Серён». Поэтому Ёнчжэ уступил. Не из-за угрозы, он просто хотел не смерти дочери, а только её «исправления». Потом однажды плед исчез. Он поверил словам Хаён, что Серён сама его выбросила. Он и представить себе не мог, что теперь он лежит под полом на ферме.

Ёнчжэ был уверен, что этот ящик служил убежищем для кота, который неожиданно прошлой ночью появился на подоконнике Серён. И был уверен, что Серён втайне от него ухаживала за ним. Иначе вряд ли бы кот появился у её окна. Розовый плед не просто так лежал в загоне. Значит, Хаён тоже обо всём знала. Он ясно мог представить себе, о чём думали Серён и Хаён, растя котёнка. Наверняка думали, что они другие и отличаются от мужчины, который убил мать-кошку топором и закопал живьём двух её котят. Он был уверен, что они считали себя выше его в нравственном отношении. Он встал, выпрямляя напрягшуюся от злобы спину. Ёнчжэ был потрясён, узнав о новом предательстве двух женщин. Однако плед он оставил на месте, чтобы кот вернулся, ничего не опасаясь. Когда он найдёт Серён, то у неё на глазах убьёт его. Кот был в списке под номером два. Номером один был тот, кто спрятал Серён.

Как только стемнело, поисковые отряды разошлись. Он вернулся в лесопарк для того, чтобы перепроверить всё, что произошло прошлой ночью и что было зафиксировано на здешних камерах видеонаблюдения. Ёнчжэ был уверен, что он что-то упустил. Он остановил машину и припарковал её перед постом охраны лесопарка. Там сидел только старик Лим, он подменял одного охранника, четыре дня назад попавшего в аварию. Ёнчжэ дал объявление о вакансии охранника, но до сих пор не нашел нужного человека. Приходили одни деревенские старики.

«Вы нашли её?» – спросил старик Лим, когда Ёнчжэ вышел из машины. Ёнчжэ ответил вопросом на вопрос: «Кошачий домик в амбаре – это ваша работа?»

Лим ничего не сказал. Ёнчжэ кивнул головой. Конечно, так и есть. Без помощи этого старика невозможно было устроить там домик для кота. Он почувствовал нарастающий гнев. Старик Лим управлял лесопарком ещё при жизни отца. Он был отцу как друг, но Ёнчжэ сохранил его на должности не поэтому. Он, как никто другой, разбирался в садоводстве, знал о деревьях всё и очень любил лесопарк. Лучше, чем он, никого было не найти. Кроме того, он отвечал за все ремонтные дела в доме и умело обращался с электротехникой и машинами, поэтому не надо было дополнительно нанимать специалистов. Но, несмотря на его полезность, нельзя закрывать глаза на то, что он – в сговоре с женой и Серён – его обманывал. Старик Лим станет «номером три».

Ёнчжэ пошёл в управление лесопарком и проверил видеозаписи. Как сказали Квак и Лим, ночью никто не входил и не выходил через главные ворота. И не только через главные, но и через заднюю калитку, которую закрывают на замок в девять часов вечера. Он совсем растерялся. Куда же подевалась Серён? Куда она могла пойти в таком ужасном виде? Её не было на ферме – в этом он сам убедился. Если она спряталась с помощью идиота из сто второго дома, то должны были обнаружиться хоть какие-то следы. В таком местечке, как небольшая деревня Серён, дочка не могла оставаться незамеченной целые сутки. Только если бы её спрятали там, куда не доберутся поисковые отряды. Например, в самом озере…

Этот вариант возможен лишь в одном случае: Серён уже нет в живых. Тогда он, конечно, ничего не сможет сделать. Но ведь это маловероятно. Нет, он должен продолжить поиски и вернуть всех на место. Хаён и Серён. Обеих.

Ёнчжэ вышел из управления и сел в машину. В подстаканнике лежала квитанция об оплате проезда по платной дороге. На ней стояло время: 27 августа, 21:20. Серён убежала из дома примерно в 21:40. Он посмотрел на наручные часы. Сейчас 21:20 следующего дня. Он припарковал машину перед домом. Он должен собраться. Поставить себя на место Серён и попытаться представить, куда она могла пойти. Он использовал этот метод отслеживания ситуации раньше, когда Хаён убегала из дома вместе с Серён.

На вопрос «Почему Серён сделала макияж и спала в блузке матери?» он знал ответ. Она поступала так каждый раз, когда скучала по маме. Несколько дней назад она также сделала макияж и спала в одежде матери, за что была наказана. Вчера был день рождения Серён, значит, она очень скучала по маме. Тем более что никто её не поздравил и дома никого не было.

Он взял фонарик, свечи, зажигалку и зашёл в комнату Серён. Комната была чисто убрана. Кровавые следы на стене тоже исчезли. Это было дело рук уборщицы, а убиралась она очень хорошо. Но, увы, не умела держать рот на замке. Он нанял эту уборщицу тогда, когда Хаён покинула дом. С тех пор она разбалтывала всем соседям о том, что происходило в доме. Об этом даже говорили в суде, как о подрыве его репутации. Эта старуха-сплетница должна стать «номером четыре».

Ёнчжэ зажёг свечу и наполовину отдёрнул занавески. Приоткрыл окно. Сел на стул и снял носки, так как вчера ночью Серён была без носков.

21:40. Ёнчжэ выбрался на улицу через окно. Он почувствовал холодную и мокрую землю. До сих пор шёл дождь, а туман был ещё плотнее, чем вчера ночью. В лесу было очень темно, темнее, чем он ожидал. Если идти неосторожно, можно удариться о кипарис. Он всё равно не включал фонарик, потому что у Серён тоже не было фонаря. Он быстро огляделся вокруг. Центральная дорога была погружена в темноту: уличные фонари находились далеко, их свет сюда не доходил. В комнате идиота из сто второго дома было темно. Возможно, вчера ночью там горел свет, но он решил, что сейчас это не важно: он уже достаточно проверил эту версию, не получив никакого результата. Слабое освещение было у калитки со стороны забора. За калиткой вглубь вела тропинка, на которой было очень темно и страшно. Дорога перед домом была светлой и находилась совсем близко, но там опасно, потому что скоро мог появиться папа.

В темноте, но без папы, на дороге за забором или на светлой дороге перед домом, но с папой. Тьма или папа. Угроза психологического свойства или вероятность физического насилия. Что страшнее? Он решил, что, повинуясь инстинкту, Серён должна была выбрать первый вариант. Она, скорее всего, должна была побежать туда, где был шанс выжить. Более того, в конце той дороги находилось убежище кота, за которым она ухаживала в течение двух лет. Или она изначально решила бежать именно туда.

Ёнчжэ открыл калитку и вышел на тропинку. Пальцами он ощупывал проволочный забор и передвигался широкими шагами – Серён должна была бежать таким же образом. Времени ушло меньше, чем ожидал Ёнчжэ. Когда он дошёл до места, где заканчивалась тропинка, и посмотрел на часы, было 21:55. Он вышел на набережную. Он шёл, продолжая касаться рукой забора, добрался до первого поворота, а затем около водонапорной башни, где вчера видел какой-то движущийся предмет, ещё раз посмотрел на часы – 22:02. Он открыл сотовый и нашёл входящие и исходящие звонки. Вчера он звонил старику Лиму у входа на первый мост. Было 22:01. Поскольку накануне он сразу после звонка выехал на дорогу вдоль набережной, то и время, и место полностью совпали. Значит, тем движущимся предметом, который он заметил вчера, была Серён.

Увидев автомобиль, который двигался в тумане в её сторону, Серён, скорее всего, была уверена, что это папа. Ей ничего не оставалось как бежать. Ёнчжэ, не убирая руку от забора, побежал трусцой. Вскоре он добрался до второго поворота. Он догадался, что именно на этом месте расстояние между светом от фар и Серён было очень близким, ведь она не могла бежать быстрее машины. Серён, возможно, догадалась, что если она повернёт, то окажется прямо в свете фар. Поэтому она остановилась и искала место, где можно спрятаться.

Ёнчжэ свернул на повороте и включил фонарь. Он максимально уменьшил яркость и оглянулся вокруг. В двух шагах от него была дверь к причалу. Именно на этом месте он потерял вчера из виду то, что двигалось по дороге. Он остановился и подошёл к двери. Увидела ли Серён щель под дверью? Увидела ли? Нет, возможно, она знала о её существовании. Это было вполне вероятно, так как она часто ходила на ферму, навещая котёнка. Она могла спускаться вместе с котёнком к озеру, пролезая через эту щель.

Ёнчжэ открыл замок и убрал цепь. Вышел на причал. После этого на всякий случай цепь и замок он повесил с внутренней стороны. Стоя спиной к двери, он представил, как это было.

Серён ползком протиснулась под дверью. Как только она оказалась с другой стороны, мимо проехала машина папы. После этого… Куда она пошла? Спустилась по склону или направилась к понтонному мосту?

Покатый берег озера порос вьющимися колючими растениями и был укутан густым туманом. Он направился к склону и сел на траву. Что делала Серён, сидя на этом месте? Может быть, смотрела на машину папы, которая двигалась в сторону фермы. Если так, то она должна была догадаться, что машина скоро поедет обратно и остановится перед причалом. Ферма находилась недалеко от причала, и дорога вдоль набережной заканчивалась у начала тропинки, которая вела на ферму. Как и ожидала Серён, вчера он вернулся обратно и остановил машину у причала.

Ёнчжэ выключил фонарь. Вокруг стало очень темно и тихо. Был слышен только звук воды, обрушивающейся вниз через ворота дамбы. Наверно, Серён сидела на этом тёмном месте и дрожала, слыша голос папы, который с ней говорил, и видела луч фонаря, блуждавший над растительностью. Поэтому, возможно, тёмное мрачное озеро даже не вызвало у неё страха. Страх, видимо, появился только тогда, когда угрожающий папин голос и свет фонаря исчезли.

Выбежала ли она на дорогу или устремилась к ферме? Или же нашла более безопасное место? Он включил фонарь, сделал яркость максимальной и осмотрел озеро. В лучи света попал буксир перед понтонным мостом.

Ёнчжэ спустился к понтонному мосту. На палубе буксира он присел на корточки и осмотрел склон берега озера и всё вокруг него. Дверь, склон и тропинка на склоне, понтонный мост. На опоре моста внизу зацепился какой-то белеющий предмет. Он не был похож на бумагу или пакет. Ёнчжэ быстро спрыгнул с палубы на мост. Одним коленом он упёрся в настил моста и, дотянувшись до опоры, достал этот предмет. Это был белый длинный рваный лоскут ткани. Там ещё что-то сверкало. Когда он направил туда луч фонаря, то увидел люминесцентный предмет, виднеющийся под водой. Он был длинным и тонким, похожим на палочку для еды.

Ёнчжэ нагнулся и опустил руку в воду. Он сразу нащупал тонкую леску. Когда он аккуратно притянул её к себе, то увидел на ней свинцовые грузила и блёсны. Но дальше леска не поддавалась. Похоже, она застряла где-то под водой. Другой конец лески был привязан к свае понтонного моста. Ёнчжэ подтянул к себе леску, насколько это было возможно, и перекусил её зубами, затем отвязал от сваи. Примерно трёхметровая леска. Блёсны висели с интервалом в пятьдесят сантиметров, их было три штуки, грузил тоже было три. Крючка не было. Можно было догадаться, что на леске под водой также были только блёсны и грузила.

Значит, она не была предназначена для рыбалки. Один конец был привязан к свае, значит, это и не мусор, который пригнало сюда откуда-то. Вероятно, эту леску привязал кто-нибудь из управления дамбой или из компании по утилизации мусора. Ёнчжэ нужно узнать, что это такое. Он взял леску и обрывок материи и ушёл с причала. Цепью, оставленной на этой стороне входа, он закрыл дверь, уже из неё выйдя.

Вернувшись домой, Ёнчжэ сначала изучил ткань. Это был белый шёлк. Блузка Хаён, в которой Серён была вчера ночью, была из такого же белого шёлка. Эту блузку он вместе с Хаён купил ей год назад на день рождения. Она была без рукавов, от воротника до самого низа расходились складки. Молния была на спине. И он всегда помогал Хаён застегнуть её. Само собой, Серён не могла застегнуть молнию сама.

Ёнчжэ опять вернулся к тому моменту, когда покинул причал в поисках Серён. Дочь впала в ступор. Пока она убегала от него, она не боялась темноты. А теперь, когда отец покинул это место, она сразу почувствовала страх. Было такое ощущение, что к ней со всех сторон тянутся руки, будто норовят её схватить. Казалось, что кто-то вот-вот возьмёт ее за шиворот и утащит в озеро или утопит. Серён пыталась думать о чём-то другом, но долго не выдержала, и когда страх достиг нестерпимого предела, она с криком убежала со склона прочь. Она пыталась выбраться оттуда через щель под дверью. Но, охваченная страхом, она очень спешила, все её действия были лихорадочными. Блузкой она цепляется за угол двери и с силой тянет её, так что от неё отрывается лоскут. Этот лоскут дождём смыло к озеру, и он зацепился за сваю понтонного моста. А Серён убежала с причала… Всё-таки ей удалось выбраться оттуда. Если так, то куда она могла деться?

В голову ему пришла другая версия. А что если оторвавшийся кусок ткани не смыло дождём в озеро, а он плавал в озере и лишь потом зацепился за сваю? В таком случае этот лоскут был оторван чьей-то рукой. Это значит, что тот, кто мог порвать её одежду, был на причале. Ёнчжэ вспомнил, в каком виде видел Серён в последний раз. Длинные распущенные волосы. Очень яркий макияж. Белая блузка с открытым плечом, так как она наверняка не смогла застегнуть блузку на спине. Босая.

В этот момент у него возник в голове вопрос. Вчера вечером, когда он остановил машину у причала, на двери не было ни замка, ни цепи. Поэтому он толкнул дверь, думая, что она была открыта. А сегодня утром, когда он входил туда с поисковым отрядом, цепь и замок были на месте. Позже, когда он выходил на причал один, он снял замок и цепь и закрепил их с внутренней стороны двери. А закончив все дела и выйдя с причала, он опять закрыл дверь с внешней стороны, навесив всё те же замок и цепь.

Вены на висках сильно пульсировали. Значит, в ту ночь на причале был кто-то ещё. Тот, кто смог раздобыть ключ. Значит, когда Ёнчжэ в ту ночь пытался открыть дверь, на причале были два человека. Серён, конечно, не знала, что там есть кто-то ещё. В этот момент в голове Ёнчжэ родилась новая версия. Серён была изнасилована, убита и сброшена в озеро.

Взяв с собой леску, Ёнчжэ на машине отправился в город С. Там он зашёл в несколько рыболовных магазинов. Но никто точно не знал, что это за леска. Только в одном месте он получил кое-какую зацепку. Там ему сказали, что леска была покрашена люминесцентной краской и на ней были блёсны и грузила, поэтому она похожа на маркер, который используют ночью дайверы. Он сразу же направился в дайв-клуб, который вот-вот должен был закрыться. Хозяин клуба дал ему более детальное описание этого маркера.

«Грузила и блёсны закреплены с интервалом пятьдесят сантиметров, значит, дайвер использовал эту леску для измерения глубины. Такая леска очень полезна при погружениях на дамбах в горах и в больших водоёмах. В водоёмах, расположенных на высоте, плохо работает глубиномер, как механический, так и электронный или капиллярный. Леску покрасили люминесцентной краской, значит, её использовали ночью. Не только для измерения глубины, но и для определения направления».

«Определения направления?»

«Именно. Эту леску разматывают и завязывают во время погружения в разных местах, чтобы не заблудиться на обратном пути и вернуться в ту же исходную точку».

Ёнчжэ кивнул головой. Да, поэтому я и не смог достать её из-под воды.

«Значит, эту леску сделал не дайвер-любитель?»

Хозяин клуба кивнул.

«Да, скорее всего, не любитель».

Всю ночь Ёнчжэ провёл в своей мастерской в подвале, строя крепость из деревянных палочек. Так он решал задание с тригонометрической функцией. Склон, причал, леска. К ним он пристроил другие слова. Серён, озеро, дайвер.

В озере Серёнхо было запрещено заниматься дайвингом. Потому-то дайвер и погружался в ночное время. Что если прошлой ночью, когда Серён появилась на причале, тот дайвер был в воде… Если это предположение окажется верным…

Он поднялся в гостиную, затем принял душ, побрился и переоделся. Он пошёл в двести второй дом. Похоже, семья начальника управления собиралась на пикник. Они уже были готовы к выходу, в гостиной лежало несколько рюкзаков.

«Должно быть, я не вовремя», – сказал Ёнчжэ и сел на диван.

Жена начальника управления с дочерьми вернулась в комнату и посмотрела на часы, намекая, чтобы они поскорее закончили разговор. Ёнчжэ тоже посмотрел на часы. Было девять утра.

«Что-нибудь нашли?» – спросил начальник управления и сел напротив. Ёнчжэ покачал головой.

«Нет ли случайно среди сотрудников кого-нибудь, кто занимается дайвингом?»

Глаза начальника широко открылись.

«А что, ребёнок утонул в озере?»

«Не могу сейчас точно сказать, но есть такая вероятность».

Начальник управления немного поколебался и сказал:

«Вы не думали о версии похищения? Мне кажется это более вероятным – у вас огромное состояние…»

«Если бы это было похищение, то со мной, наверно, уже связались бы. А так второй день тишина. Конечно, я не исключаю все возможные варианты, поэтому и пришёл к вам, понимая, что беспокою вас. Я пришёл спросить, есть ли тут человек, который мог бы погрузиться в озеро и искать тело?»

«Не знаю. На других дамбах есть клубы любителей-дайверов. Но у нас точно нет».

«Море-то неподалёку, может, всё-таки кто-то из сотрудников занимается дайвингом?»

«Даже если и так, то я бы знал. Как гласит пословица, здешние жители знают, сколько ложек в соседней квартире».

Ёнчжэ кивнул головой.

«Можно я ещё вас кое о чём попрошу?»

«О чем вы…»

«Хотел бы посмотреть записи с камер видеонаблюдения управления дамбой. Меня интересует дорога вдоль набережной в 21:45 27-го числа».

«Это невозможно. Все файлы хранятся в офисе контроля за системой. Посторонним туда вход воспрещён».

«Я вроде слышал, что офис управления за системой открывают для школьников и для экскурсионных групп».

«Это другое дело. Если официально присылают заявку на экскурсию, тогда всё законно. А по частному вопросу мы не можем никого туда пускать».

«Ребёнок пропал без вести. Это считается частным вопросом?»

«Я вас прекрасно понимаю, поэтому даже дал вам ключи от причала».

«Раз вы уже начали мне помогать…»

«За то, что я дал вам ключи, меня могут наказать».

«Если я сейчас подам заявку на экскурсию, смогу ли я туда попасть?»

«Сегодня же вроде воскресенье».

Было похоже, что начальник не уступит, значит, придётся уступить Ёнчжэ.

«Тогда, может, вы сами посмотрите записи видеонаблюдения и расскажете мне, что вы там увидели. Хотя бы скажете, что там видно или не видно».

На лице начальника отразилось недовольство.

«Вряд ли будет что-то видно. Видеокамеры на озере Серёнхо сильно отличаются от видеокамер, установленных в лесопарке. Они абсолютно бесполезны в темноте, так как у них нет инфракрасной подсветки. Эти камеры не отличаются от наших глаз. Тем более что вчера был очень густой туман».

«Все равно, возможно, какой-то свет. Например, свет от фонарика…»

«Мне кажется, что вам лучше связаться с полицией или со спасательной службой 119, тогда я смогу спокойно вам помогать. Если эти ведомства сделают запрос, то я его исполню».

«Я уже заявил о пропаже ребёнка, но не могу просто так ждать, когда полиция начнёт работать. Представьте, если бы пропала ваша дочь, разве вы ждали бы в бездействии, пока полиция зашевелится?»

Начальник краем глаза посмотрел в комнату. Его старшая дочь, высунув голову из двери, глядела на них.

«Хотя бы посмотрите, пожалуйста, один час, начиная с 21:50».

Немного помолчав, начальник взял ключи от машины и вышел.

«Давайте поедем на моей машине».

Начальник высадил Ёнчжэ у охранного поста главных ворот, а сам въехал на территорию управления дамбой. На посту опять был Пак. Ёнчжэ подошёл поближе и попросил стакан воды. Через некоторое время бумажный стаканчик с водой стоял на подоконнике. Поблагодарив, Ёнчжэ спросил, чем он занимается в выходные дни. Тот ответил, что либо спит, либо уезжает домой.

«Не занимаетесь ли вы каким-нибудь хобби в выходные? Я слышал, что сотрудники управления дамбой часто занимаются дайвингом».

Пак смотрел на Ёнчжэ прищурившись, словно хотел спросить: «Что ты ко мне прикопался?» Ёнчжэ молча ждал ответа. Спустя какое-то время Пак ответил: «Хобби – это только для сотрудников управления дамбой, а мы, простые охранники, не можем себе этого позволить. У нас очень маленькая зарплата, даже на жизнь не хватает».

«А как насчёт молодого человека из дома сто два?»

«Даже и не знаю, чем он увлекается. Он не особо рассказывает о себе».

После этих слов разговор прервался. Ёнчжэ вынужден был просто стоять снаружи и ждать. Пак даже не предложил ему войти внутрь и подождать в помещении. Он долго смотрел на экраны камер видеонаблюдения и неожиданно встал со стула, а Ёнчжэ, посмотрев в сторону здания управления дамбой, увидел начальника, который вышел из здания и сел в машину.

«Похоже, в тот день заезжала машина», – сказал начальник, когда Ёнчжэ сел в его автомобиль.

«А машину было видно?»

«На экране одна темнота. В 22:02 появился какой-то движущийся свет. Судя по скорости и свету, я предположил, что это машина».

Ёнчжэ кивнул головой. Учитывая время и место, это была его машина.

«Но одно показалось мне странным. Обычно ночью на эту дорогу машины не выезжают, а в тот день их было аж две».

У Ёнчжэ перехватило дыхание. Начальник, подъезжая к дому, сказал:

«Второй свет появился примерно в 22:40. Скорость движения была огромной. Свет очень резко остановился, а спустя двадцать минут машина покинула это место».

«Она остановилась там же, где первая машина?»

«Ну, я же не специалист по анализу видеозаписей».

Начальник остановился перед домом.

«Это вам чем-нибудь помогло?»

«Спасибо».

Ёнчжэ вошёл в жилконтору. Значит, была вторая машина, она находилась там двадцать минут. Эта информация сильно поколебала его гипотезу. Значит, он должен срочно подумать над новой версией. Ёнчжэ покопался в делах жителей квартир и нашёл номер паспорта, принадлежащего идиоту из сто второго дома. Интуиция подсказывала ему, что прежде всего надо узнать, кто он такой.

Ночная смена похожа на время в ссылке. Целых четырнадцать часов, с шести вечера до восьми утра, проводишь в полном одиночестве. Из шести сотрудников службы безопасности ночью дежурил лишь один вместе с начальником на охранном посту у водных ворот. Остальные четверо служили на посту главного управления дамбой. Две смены днём, две смены ночью и два выходных. С весны, когда установили компьютерную систему управления дамбой, ночная смена в конторе управления была отменена. Контроль за водными воротами и количеством воды, которую нужно спустить, осуществляли дистанционно в головном офисе.

По расписанию Сынхван не должен был работать в пятницу и субботу, а заступал на смену днём в воскресенье. Но сегодня он вышел на работу ночью вне расписания, потому что сотрудник, который должен был дежурить, вечером позвонил и сказал, что попал в аварию. Сам он не пострадал, но другой водитель повредил ногу. Ему пришлось разбираться с происшествием, и он попросил Сынхвана его заменить и поменяться с ним на воскресенье. Сынхвану теперь нужно было отработать ночью вместо воскресной дневной смены.

Ночью у озера Серёнхо было слишком тихо, слишком темно и слишком много свободного времени. Слышались только стрёкот насекомых и журчание воды. Ночью, кроме как осматривать здание управления дамбой, делать особенно было нечего. Сынхван обычно читал книги, лазил в Интернете или пытался что-нибудь написать. Но в ту ночь неожиданно появилось нечто необычное, за чем стоило понаблюдать.

Вокруг озера было установлено восемь камер видеонаблюдения. Четыре – около мусоросборника, одна – на стене водонапорной башни и по одной на причале, на маяке и в том месте, где заканчивается дорога на набережной. Этим камерам, в отличие от камер у водных ворот или на территории вокруг здания управления дамбой, было уже десять лет. Поэтому, когда вокруг темнело, на экранах озеро погружалось во тьму. Если и видно было что-то, то только свет машин, выезжавших на набережную. Как на экране радара, на тёмном фоне по набережной двигались две точки, и всё. Обычно это были машины, сбившиеся с пути. Они доезжали до конца дороги, разворачивались и уезжали обратно. Других источников света никогда не было. То, что Сынхван увидел сегодня, был тот самый «необычный случай».

На часах было десять с небольшим. С чашечкой кофе он сел за стол и посмотрел на экран. Там в районе причала была одна белая точка. Свет был настолько слабым, что, не вглядываясь пристально, его легко можно было не заметить. Сынхван задержал дыхание и внимательно смотрел на экран. Эта точка света несколько раз останавливалась, начинала двигаться опять, а потом исчезла. Через некоторое время она появилась у водонапорной башни и снова исчезла, затем спустя довольно большой промежуток времени возникла на экране у входа к озеру номер один и исчезла уже насовсем.

Сынхван подумал, что это свет от фонарика. Значит, кто-то выходил на причал и потом ушёл. Кто же это? Естественно, Сынхван стал думать о своих передвижениях прошлой ночью. Можно было догадаться, что на экране также появилась точка света, перемещающаяся тем же путём. Наверно, вчера был ещё и свет от фар автомобиля. Поскольку вряд ли Ёнчжэ принёс свою дочку в кармане и выбросил в озеро. Однако увидел ли заместитель Пак эти два источника света?

Он ходил взад-вперёд у дверей в помещение контроля за системой управления дамбой. Ему очень хотелось войти туда и посмотреть записи вчерашней ночи. Но войти он не мог: перед входом была установлена камера. Она зафиксирует, как он просматривает записи, и в понедельник утром это станет известно сотрудникам управления дамбой.

С наступлением полуночи его навязчивая идея посмотреть записи улетучилась. Это ничего не изменит. И он успокоился. Сынхван плюхнулся на стул возле стола и вспомнил о Ёнчжэ, который с утра со стариком Лимом приходил к нему в квартиру с детектором. Конечно, он явился не для проверки короткого замыкания. Если Серён убил не Ёнчжэ, то он, наверно, решил, что Сынхван спрятал Серён, поэтому приходил искать её. Если он правда убийца, то тогда это начало спектакля под названием «идеальное преступление». А поисковая операция, которая длилась целый день, – это первое действие первого акта.

Под утро дождь прекратился. Когда смена Сынхвана закончилась и он вернулся в лесопарк, туман тоже почти рассеялся. Водные ворота были открыты немного больше, чем обычно. Поскольку количество воды увеличилось, поток стал мощнее и шире. Сынхван шёл опустив голову и у задней двери увидел лицо Серён.

Фотография Серён была большой, как на плакате во время предвыборной кампании, и напечатана с очень большим разрешением. Это была та же фотография, которая висела в её комнате: Серён-балерина. На эту девочку с фотографии накладывалась та Серён, которую он видел в озере. Сынхван спешно покинул это место. Он побежал со всех ног и, войдя в квартиру, вспомнил, что должен кое-что сделать. Дома у него были вещи, которые могли отправить его в ад. Гидрокостюм, который он бросил в сушилку, а также подводная камера, вспышка и снаряжение для дайвинга, которые были в рюкзаке. Вторжение к нему домой Ёнчжэ закончилось ничем, но никто не знает, когда и кто ещё раз нагрянет в его квартиру. Тем более уже через два часа к нему должна была переехать семья нового начальника.

Сынхван сначала перекачал видео деревни Серён в облако для хранения информации и стёр его с камеры. Вещи и гидрокостюм, которые он оставил в гостиной, он положил в рюкзак, а рюкзак убрал в бумажную коробку, на которой написал адрес старшего брата из города Сувона, чтобы отправить ему. Коробку он убрал в стенной шкаф. Зазвонил мобильный. Это был полицейский, которого он видел в день, когда отнёс Серён в медпункт. Полицейский сказал, что у него есть к нему вопросы, но он на работе один и просит Сынхвана прийти к нему.

«Вы случайно не видели в пятницу Серён?» – спросил полицейский, как только Сынхван сел перед ним на стул.

Сынхван ответил: «Нет, не видел».

«Вы же живёте прямо рядом с её домом и не видели?»

«Чем вызывать невиновного и пытаться что-то случайно выудить, вы бы лучше для начала спросили у папы, почему и как среди ночи у него пропал ребёнок».

Полицейский с силой бросил ручку на стол.

«Ребёнок же пропал. В последний раз её видели в пятницу днём. Подумайте, как тяжело её отцу. Вам не жалко его?»

Жалко? Да нет. Страшно. Когда подумаешь, как жестоко этот умный, привлекательный и преуспевающий человек поступает со своим ребёнком. Страшно от одной мысли. Когда об этом вспоминаешь. Сынхван опустил глаза.

«Правда не видели?»

Полицейский целых полчаса пытался что-нибудь вытащить из Сынхвана. Сынхван сидел как на иголках, семья нового начальника должна была приехать около десяти. На настенных часах было уже 10:20. Он пошарил в карманах брюк, но сотового там не было. Похоже, он оставил его дома. Полицейский прищурился и сказал:

«Кажется, у вас срочные дела. На сегодня вы свободны».

«Это что же, вы собираетесь вызвать меня ещё?»

«Вряд ли это буду я, поскольку дело будет передано выше, в районный департамент. Мой совет – не уезжать далеко, чтобы не возбуждать подозрений».

«Это почему же?»

«Ну, как я сказал, это просто совет. Вы же чужак в этих местах. А тут ещё и старое дело».

В совете полицейского было нечто, вызывающее беспокойство. Складывалось впечатление: чуть что, виноват будет «дядя из соседнего дома». В этот момент он нашёл ответ на вопрос, который задавал себе в течение двух дней: что было бы, если бы он заявил тогда в полицию и рассказал о том, что действительно видел? Только из-за того, что он чужак, «дядя из соседнего дома», и из-за неприятной истории в прошлом его уже полчаса промучили бесконечными вопросами. Ничего хорошего не будет, если он изменит свои показания.

На улице повсюду висели объявления о пропаже Серён. Сынхван, чтобы не видеть её фотографию, шёл опустив голову. Его никак не оставляли две противоречивые мысли. Кто ещё мог убить спавшую в своей комнате девочку и выбросить её в озеро, если не отец? А может быть, это был просто воришка, который хотел обокрасть отца, но превратился в убийцу, когда неожиданно проснулся ребёнок? С другой стороны, стал бы убийца специально тащить девочку до озера и бросать её там в воду? Тогда, может быть, это старик Лим, обиженный на босса за его ужасный характер? Но как-то в лесу Сынхван видел старика вместе с Серён. Старик подравнивал ветки деревьев, а Серён сидела у его ног и что-то ему рассказывала. Тот долго слушал, потом снял перчатку и дал её девочке. А она вытерла ею слёзы, высморкалась, икнула и вернула старику. Он надел перчатку обратно на руку и продолжил работать секатором. Вряд ли мужчина, который может надеть, не брезгуя, перчатку с соплями ребёнка, стал бы убивать.

Когда Сынхван вошёл в лесопарк, он остановился. У доски объявлений стоял незнакомый мальчик. Большой палец он засунул за ремень джинсов и смотрел на доску, немного отведя назад плечи. Сынхван решил, что мальчик смотрит на фотографию Серён, потому что там больше не было ничего такого, что могло бы привлечь его внимание. Кроме объявления о пропаже было только ещё одно – о вакансии на должность охранника квартир. На противоположной стороне дороги, скрестив на груди руки, стоял О Ёнчжэ. Мальчик всматривался в Серён, а О Ёнчжэ взглядом сверлил спину мальчика. Сынхван наблюдал за этим на расстоянии десяти шагов.

«Мальчик! – нарушил тишину О Ёнчжэ. Мальчик вполоборота посмотрел на него. – Что ты здесь делаешь? Кажется, ты не живёшь в лесопарке».

Мальчик повернулся теперь лицом и встал прямо напротив Ёнчжэ.

«Сюда нельзя заходить посторонним. Хотелось бы, чтобы ты сейчас же ушёл».

Их взгляды встретились. Между ними как бы сгущался туман. Сынхван вынул сигарету, но убрал её назад в пачку, потому что побоялся, что щелчок зажигалки всё испортит. Ему очень хотелось увидеть, как отреагирует мальчик на эту грубость.

«Мой отец начальник службы безопасности дамбы Серён, и я тут не посторонний», – ответил мальчик.

Как и предположил Сынхван, он был сыном нового начальника. Мальчик был обычным городским парнем. На его голове чуть набекрень была надета бейсбольная кепка. Белая футболка и джинсы. Стройное тело, которое могло принадлежать и мальчику, и девочке.

«А вы кто такой?» – спокойным тоном спросил мальчик. Выражение его лица было хладнокровным. Он учился в пятом классе, значит, ему максимум двенадцать лет, а он ничуть не уступал в словесной дуэли мужчине, который был ровесником его отца. Такое выражение лица может быть только врождённым. У него была врождённая храбрость. На лице О Ёнчжэ было написано: «Ничего себе!» Конечно, Сынхван не мог видеть его взгляда, но можно было догадаться, как он смотрел на мальчика.

«Ты очень милый мальчик».

На эти издевательские слова мальчик с достоинством ответил:

«А мне говорили, что слово «милый» можно применить разве что к уткам».

«И что за великий человек сказал такое?»

В этот момент, словно отвечая на вопрос Ёнчжэ, со стороны задних ворот появился «матиз». Мальчик оглянулся и увидел машину. Ёнчжэ тоже смотрел на неё. Сынхван шагнул в сторону мальчика. «Матиз» остановился рядом с Ёнчжэ. Из машины вышел мужчина. Он был такого огромного роста и телосложения, что казалось, будто он вышел не из машины, а просто снял с себя жилет. Мальчик крикнул мужчине: «Папа!»

Волосы у него были коротко подстрижены, как у спортсмена, а лицо – красноватым. Плечи походили на огромные валуны. Сынхван подумал, что, наверно, он бывший спортсмен. Да другого и быть не могло.

«Ты видел того дядю?» – спросил мальчик. Новый начальник в три шага подошёл к мальчику.

«Ещё нет».

Начальник посмотрел на объявление о пропаже ребёнка и быстро отвернулся в сторону Сынхвана. Сынхван слегка поклонился и хотел представиться, но Ёнчжэ опередил его. Он тоже перешёл через дорогу.

«Я О Ёнчжэ, хозяин этого лесопарка».

Начальник не сказал ни слова. Странно, но его лицо было очень напряжённым. Затем он с трудом произнёс: «А, да», и его красное лицо побледнело. Взгляд блуждал, как у курьера, который не может найти нужный дом. Он посмотрел на Совона, Сынхвана, уличный фонарь, забор, лес, ворота, небо и опять на Совона.

«Недавно я видел грузовик с вещами. Ваши, наверно?» – спросил Ёнчжэ, но начальник не ответил.

«Папа, что с тобой?» – было написано на лице Совона. Теперь жало Ёнчжэ было направлено на Сынхвана.

«Может быть, вы объясните, кто этот мужчина?»

Сынхван прямо посмотрел на Ёнчжэ. Ему очень хотелось угадать, что задумал Ёнчжэ. Чего он хочет добиться, обидев ребёнка и начальника? Сынхван решил спросить прямо: «Зачем вы это спрашиваете?»

Брови Ёнчжэ шевельнулись.

«Получается, что я, владелец этого дома, не знаю, кто переезжает в мой дом».

«Идите на пост охраны и спросите, там же сидят люди, которые должны вам докладывать».

«Слушай, молодой человек…»

«Я новый начальник службы безопасности дамбы», – сказал новый начальник. Его голос был нетвёрдым, словно говорил человек, который только что проснулся.

«Сегодня я переезжаю в сто второй дом».

«Вы уведомили о переезде жилконтору?» – спросил Ёнчжэ.

Взгляд начальника опять был направлен непонятно куда. Его глаза подрагивали от волнения. Лицо было по-прежнему бледным, пот выступил на висках и капал на землю. Было такое ощущение, словно тает мороженое в форме лица. Сынхван подумал, что, может быть, ему нездоровится. А если это не связано со здоровьем, то вероятно, у него слишком застенчивый характер. В глазах мальчика различные чувства сменялись одно за другим. Гнев, расстройство, обида. Наверно, он был уверен, что отец возьмёт сейчас за шиворот этого наглого дядю и встряхнёт его так, что у того глаза выскочат из глазных впадин. Начальник опять долго медлил с ответом и еле-еле произнёс: «Как только закончим переезд, я уведомлю».

«Нет, уведомите сейчас. Надо решить вопросы с пропусками и проблему с парковкой».

Ёнчжэ внимательно посмотрел на «матиз» и пошёл в сторону дома. Взгляд начальника обратился к Сынхвану. Выражение лица говорило: «А это кто?»

«Я – Ан Сынхван. Я немного опоздал, так уж сложились обстоятельства».

«А я – Чхве Хёнсу».

Начальник протянул руку, Сынхван пожал её. Ладонь начальника была холодной и мокрой. После рукопожатия рука Сынхвана тоже стала мокрой, как кухонное полотенце.

«Я – Чхве Совон».

На этот раз руку протянул мальчик.

«А, ты мой сосед по комнате?»

Сынхван пожал руку Совона и слегка её потряс.

«Да, я ваш сосед по комнате».

Совон краем глаза посмотрел на Ёнчжэ, который выходил на дорогу перед домом, и резким, чётким голосом сказал:

«Соседом моего папы по комнате был питчер Ким Канхён. Вы же слышали о нём? Его прозвали «атомной подлодкой» «Файтерсов». Вы знаете его? Он с моим папой был бэттером со школьной скамьи. В то время питчер Ким Канхён был третьим бьющим, а мой папа – четвёртым».

Как и хотел Совон, Ёнчжэ остановился и посмотрел в их сторону. Совон медленно принял позу питчера. Его поза была точно для броска снизу. Невидимый мяч, который покинул руку Совона, летел в сторону Ёнчжэ. Любой бы догадался, что он направлен ему в сердце.

«Более того, мой отец был самым лучшим кэтчером в команде «Файтерс». Если бы он не повредил плечо, стал бы королём хоумрана».

Совон повернул кепку козырьком назад и поднял подбородок, глядя на Ёнчжэ. Крепко сжатые губы беззвучно говорили: «Вот кто мой папа, а владелец лесопарка – это ерунда».

Ёнчжэ, не шелохнувшись, смотрел на Совона. Выражение лица было странным. Вроде не сердитое, но, с другой стороны, и не добродушное.

«Иди с дядей Сынхваном».

Начальник огромной своей рукой хлопал Совона по плечу.

«А я пойду уведомлю жилконтору и приду».

Совон посмотрел на отца и кивнул. Его лицо было довольным. Сынхвану с первого взгляда очень понравился этот дерзкий мальчик. И он сразу понял, что отец и сын совсем разные. Сынхван не был знатоком в области френологии, но нетрудно было понять, что лица у них, как и формы черепа, совсем разные. Что касается разницы в характерах, то он только что и в этом убедился.

Начальник сел в машину. Сынхван забеспокоился, знает ли он, куда ехать, поэтому громко крикнул: «Поезжайте в сторону задних ворот. Здание перед жилым домом – это охранный пункт, а жилищная контора за ним».

«Матиз» резко исчез из виду. Ёнчжэ стоял на месте в той же позе. Сынхван и Совон вместе пошли по дороге перед домом. Чхве Хёнсу… этого имени Сынхван не помнил, несмотря на то что владелец команды сменился всего несколько лет назад. Если бы Чхве Хёнсу был кэтчером в основном составе, то его имя было бы знакомо. Может быть, он был запасным игроком? Или играл в Малой лиге? О Киме Канхёне Сынхван кое-что слышал. Он был одним из ключевых игроков «Файтерсов» и даже играл за сборную страны. Сынхван подумал, что надо поискать имя Чхве Хёнсу на бейсбольных сайтах, когда будет время. Возможно, найдутся какие-нибудь сведения о нём, раз он со школьной поры был в бэттери вместе с Кимом Канхёном.

Проходя мимо Ёнчжэ, Сынхван краем глаза посмотрел на него. И почувствовал, как по его спине пробежали мурашки. Зрачки Ёнчжэ расширились и глядели на Совона, словно подводный тоннель под башней, который всё поглощает.

Хёнсу глядел в потолок. Из горла вырывалось сиплое дыхание. Когда он проснулся, голос, звавший его по имени, замолк. Но образы из сна быстро не исчезли. Красноватое поле сорго, колышущееся во влажном жарком воздухе. Солёный запах от морского ветра и тумана. Мерцающий за горизонтом свет маяка. До того как эти образы рассеялись, он лежал, моргая. Прошло всего несколько секунд.

Столько же времени ушло на то, чтобы понять, что он лежит на полу в гостиной. Без подушки и без одеяла. Всё тело было мокрым от пота, поясница болела. Но неприятнее всего было состояние левой руки: она расслабленно лежала на полу и не слушалась. Хёнсу попробовал крепко сжать кулак, но рука осталась неподвижной. Пальцы, словно лучи мёртвой морской звезды, прилипли к полу. Обессиленная рука совсем ничего не ощущала.

Хёнсу сел. Рука, висевшая как плеть, поднялась вместе с телом. Он почувствовал, что пот высох. Такие нехорошие симптомы говорили только об одном: Воротила вернулся.

Воротила не появлялся целых шесть лет, с тех пор как он ушёл из бейсбола. В отличие от прошлого Воротилы, нынешний долго не возвращался. Впервые он дал о себе знать после сна.

Дома никого не было. На обеденном столе был накрыт завтрак. Рядом со столом валялись вещи, которые вчера они не успели привести в порядок. Это маленькое помещение размером с панцирь черепахи Сынхван называл гостиной. Ванная находилась тут же, в самом углу.

Хёнсу повернул кран и сделал воду погорячее. Затем он снял рубашку, сел на край ванны и направил струю душа себе на левую руку. Никто его не толкал, но сидеть устойчиво было очень трудно. Тело клонилось вперёд. Голова дрожала, нос был заложен, во всём теле было ощущение холода, ибо он, напившись до беспамятства, уснул на холодном полу. Ынчжу даже не укрыла его одеялом. Конечно, он сам напросился. Если бы Ынчжу дала ему оправдаться, он мог бы убедить её, что у него был очень трудный день.

Уже до приезда на озеро Серёнхо Хёнсу был сам не свой. Вся его бравада и уверенность, что он будет счастливо жить здесь, у озера, исчезли с восходом солнца. Прошлой ночью под воздействием алкоголя поверить в это было легко. Теперь же он думал, что переезд на Серёнхо его убьёт. Было такое ощущение, что он едет не по скоростной трассе, а прыгает с моста, накинув петлю себе на шею. Когда он доехал до места назначения, он совсем обессилел. Сынхвана дома не было, он даже на сотовый не отвечал. Ждать его не было времени, так как нельзя было задерживать грузчиков, и он сам открыл дверь. Затем Хёнсу, сославшись на то, что отправляется на поиски Сынхвана, ушёл из дома. Лучше шататься в незнакомом месте, чем терпеть нервные срывы Ынчжу.

У заднего входа в лесопарк он увидел объявление о пропавшем ребёнке. Девочка на фото и та, которую он помнил, сильно отличались друг от друга, но он сразу её узнал. «Узнать» – это было слово, означающее для него «шок». Как будто в этот момент кто-то вырвался из его памяти наружу в реальность и предстал перед ним. Более того, девочка оказалась дочерью владельца лесопарка. Когда он увидел отца ребёнка на дороге у доски объявлений, его шок перерос в панику. Этот мужчина жил в соседнем доме!

Он не поехал в управление лесопарком, а сразу направился к задним воротам: у него не было никакого желания уведомлять о переезде на территорию, которая принадлежит этому человеку. Ему очень хотелось куда-нибудь сбежать. В этот момент с ним заговорил брелок в виде черепа, висящий на зеркальце. Он спросил голосом Совона: «Папа, куда ты едешь?»

Куда еду? Ехать некуда. И ему ничего не оставалось, как повернуть на машине у развязки и вернуться в лесопарк.

Как прошёл этот день? Хёнсу вспомнил, что Ынчжу дала ему записку и деньги. В записке были перечислены питьевая вода, пакеты для мусора, молоко, лампочки, верёвка для сушки белья. По тропинке он поднялся на заправочную станцию, о которой ему рассказал Сынхван. Он не помнил, как вернулся назад. Помнил только, что за ним пришли Совон и Сынхван и что они вместе сидели на смотровой площадке. Так же смутно он помнил, что Сынхван и Совон помогали ему подняться на ноги.

«Начальник, держитесь твёрже на ногах, – что-то вроде этого сказал Сынхван и добавил: – Вы нас раздавите».

Хёнсу смотрел на свою левую руку, покрасневшую от горячей воды. На кончиках пальцев стал чувствоваться жар. Ему показалось, что к руке возвращается чувствительность, и он сильно сжал пальцы. Вода текла между ними, и в этот момент молниеносно нахлынули воспоминания. Нет, вернее, это были не воспоминания, а ощущения. Что-то очень нежное и мягкое хрустнуло, словно хрящ.

Память была похожа на калейдоскоп: одно и то же пять органов чувств вспоминали по-разному. Эти воспоминания появлялись одно за другим по очереди, и все они говорили об одном и том же. Если он не усмирит их, то не сможет от них укрыться. Хёнсу выскочил из ванной и столкнулся с Ынчжу. Она с мусорным ведром только что вошла в гостиную. Он инстинктивно убрал левую руку за спину.

«Ты откуда?»

Хёнсу сразу же пожалел, что спросил. Спрашивать такое было глупо. У неё в руках была явно не дамская сумочка. Она прошла мимо на веранду. Прошла, опустив глаза и громко топая. Она с субботы так себя вела. Он поспешил на работу, словно от кого-то убегая. Когда он пришёл на охранный пост главного управления дамбой и посмотрелся в зеркало, то увидел, что подбородок весь зарос бородой. Он вспомнил, что не умылся и не почистил зубы. Сынхван одолжил ему бритву и беззвучно улыбнулся: мол, он понимает, что тому сильно досталось.

«Я с первого числа должен дежурить у водных ворот. В субботу ночную смену я отработал за другого охранника, поэтому завтра у меня выходной. Пожалуйста, учтите это, когда будете составлять расписание на сентябрь».

Хёнсу кивнул головой. Два часа пролетели очень быстро. За это время он встретился со всеми подчинёнными, сходил в управление дамбой и познакомился с начальством. С ним провели инструктаж, показав здание и сооружения дамбы, и рассказали о его обязанностях. Примерно в одиннадцать часов у него появилось свободное время. Из ящика стола он достал связку ключей.

«Куда вы собираетесь?» – спросил Сынхван.

«Начальник управления велел мне осмотреть дамбу».

«Мне пойти с вами?»

Хёнсу удивился и махнул рукой.

«Да, нет. Я могу и один».

Он должен был пойти один. Он хотел спокойно осмотреть место происшествия. Хотел убедиться, что ничего там не оставил. Конечно, было страшно: надо снова вспоминать ту ночь, но он хотел избавиться от беспокойства. Он решил осмотреть и озеро. У него никак не шла из головы картина: тело ребёнка всплыло и покачивается на поверхности воды. Но осмотреть озеро как следует он не смог. Как только издалека показалась водонапорная башня, его дыхание стало прерывистым, шаги замедлились. В нём боролись два желания: уйти оттуда или остаться и проверить. Из-за этого он даже не узнал человека, стоявшего у входа к озеру номер один. Когда они поравнялись, он понял, что это О Ёнчжэ.

«Вы, наверно, пришли осмотреть дамбу», – заговорил Ёнчжэ. Хёнсу почувствовал комок в горле и сухо откашлялся. Он встретил человека, с которым совсем не хотел встречаться, и именно в том месте, где это было совсем нежелательно. Он отвёл глаза и сделал вид, что осматривает вход, ведущий к озеру. На двери висела цепь с замком. От двери до озера тянулась дорожка в виде выложенных деревянными дощечками ступеней. На железном столбе около линии очистных сооружений размещались четыре камеры видеонаблюдения, по одной с каждой стороны. На другой стороне озера плавали шары из люминесцентного пенопласта. Они располагались в ряд на поверхности водоёма. Это были буи, которые показывали местонахождение очистных сооружений.

«У вас есть с собой ключи от этой двери?» – спросил Ёнчжэ. Хёнсу удивился этому вопросу, но не спросил, зачем они ему. Он чувствовал, что спрашивать не стоит.

«Как вы думаете, что это такое?» – Ёнчжэ показал в сторону озера. Его белый тонкий и длинный палец указывал на начало линии очистных сооружений. На небольшом расстоянии от железного столба с камерами плавал какой-то беловатый предмет.

«Сказать вам, что я думаю?»

«Что?»

Хёнсу без всякого выражения на лице посмотрел через забор.

«Одежда моей дочери».

Хёнсу почувствовал, что внутри у него всё похолодело. У этого мужчины глаза орла.

«Давайте пойдём и сами всё проверим до прихода полицейских».

«Вы хотите, чтобы я пошёл туда?»

Его голос был неуверенным до такой степени, что самому было неприятно.

«Да, я хочу, чтобы вы, начальник охраны, пошли вперёд, поскольку я гражданское лицо».

Хёнсу открыл дверь и переступил порог. По ступеням, поросшим вьюном, он вместе с О Ёнчжэ спустился к озеру. Когда они добрались до берега, Ёнчжэ сорвал длинную ветку и подошёл к столбу. Белый предмет плавал в двух метрах от него и зацепился за буй. Ёнчжэ одной рукой взялся за столб, а другую с веткой вытянул в сторону озера. Ветка приблизилась к предмету, но не смогла его зацепить. Ёнчжэ всё ближе наклонялся к озеру. Когда он зацепил предмет, он держался за столб уже чуть ли не одним пальцем. Ещё немного – и он упал бы в озеро. Хёнсу почувствовал в глубине души желание подтолкнуть Ёнчжэ и его утопить, отправив на самую глубину, чтобы больше никогда не видеть. Под языком выступила кислая слюна. Левая рука дёргалась в конвульсиях. В этот момент у ног Хёнсу упало что-то белое. Он отшатнулся и сделал шаг назад. Ёнчжэ уже выпрямился во весь рост. На лбу между бровями у него обозначилась складка в форме клюва. Кончики губ приподнялись, голос стал очень низким. Хёнсу охватил страх.

«Давайте теперь заявим в полицию».

Службе 119, чтобы прибыть по вызову, понадобилось всего двадцать минут. В управлении дамбой сразу же дали разрешение на поиски в районе озера. Поисковую операцию начали с места, где нашли обрывок ткани, и двигались дальше, в сторону причала. Спасательный отряд состоял из шести человек, четверо из них были дайверами. Двое, встав по обе стороны озера, держали длинную веревку. Она была натянута над поверхностью воды, на ней висело четыре петли, а её концы длиной в несколько десятков метров лежали на земле. Дайверы, просунув кисти рук в петли, погрузились в воду.

У входа на озеро и на склоне начали появляться зеваки. Стоял шум и гам. Дайверов было четверо, а больше сорока человек давали им указания. Один старик кричал, что нельзя погружаться в озеро. И несколько мужчин его увели.

Дайверы с интервалом в пять минут всплывали на поверхность и по сигналу погружались вновь. Спасатели, державшие веревку с каждой стороны озера, передвигались в определённом, согласованном ритме. Хёнсу также двигался за ними. В его голове не умолкая кричали два голоса. Один советовал поскорее покинуть это место, сесть в машину и умчаться отсюда подальше на бешеной скорости. А другой велел вернуться с невозмутимым видом на охранный пост и продолжать работать. Но и то, и другое было невозможно.

Каждый раз, когда дайверы всплывали, в нём бушевал адреналин. Когда они погружались, он чувствовал кисловатый запах пота и пристально вглядывался в поверхность воды. Он уже не обращал внимания на Ёнчжэ. Вдруг он услышал чей-то голос: «Нельзя так смотреть на озеро». Он и не заметил, что Сынхван стоял рядом с ним. Естественно, он не понял, что имеет в виду Сынхван и зачем он ему это говорит. Сынхван настойчиво повторял эту фразу, словно убеждал в чём-то ребёнка.

«Если ваш взгляд встретится со взглядом утопленника, вам некуда будет спрятаться. Вы обожжётесь, и ожог останется у вас навсегда. Надо смотреть вдаль. Либо на другую сторону озера, либо на небо…»

Вдруг небо потемнело, исчезло солнце, с южной стороны надвинулись тёмно-серые тучи, поднялся влажный ветер. Теперь Хёнсу стоял не у озера, а перед старым колодцем посреди поля сорго, рядом с мамой. Из колодца не раздавалось ни звука. Только вглубь опускалась верёвка, завязанная на спине ныряльщика. Мужчина, который держал верёвку у колодца, постоянно вытирал пот. Воздух был сырым, сладкий запах сорго – тошнотворным. За спиной Хёнсу жители деревни переговаривались между собой.

«Я знал, что когда-нибудь это случится».

«Надо было давно зарыть колодец».

«Ну что колодец может сделать человеку? Просто он пьяный. Поскользнулся и упал вниз».

«Что за чушь? Как может человек снять одежду, аккуратно сложить её у колодца, а потом поскользнуться и упасть в него?»

«Нет, он не такой человек, чтобы самому наложить на себя руки. Я думаю, что у него помутился рассудок. Уверен, что колодец показался ему водоёмом, вот он и полез туда искупаться».

«Как бы то ни было, что теперь будет с матерью Хёнсу? У нее ведь четыре ребёнка на руках».

Верёвка дважды дернулась. Люди перестали говорить. Над полем сорго клубился туман. Откуда-то дул ветер, и колосья сорго пригибались к земле. Мать крепко взяла его за руку. Он почувствовал головокружение. Видение расплылось перед глазами и исчезло. Сквозь щели проступила реальная картина. Донесся голос человека, державшего верёвку.

«Они нашли его».

Два дайвера поднялись на поверхность. Гребя одной рукой, они подплыли к берегу, где стоял Хёнсу. Между ними в воде развевались, как водоросли, чёрные длинные волосы. С приближением дайверов можно было рассмотреть тонкую руку. Далее появились плечи и спина, затем ягодицы и ноги. Это было тело девочки. На ней были только белые трусики. Тело перенесли на склон, и дайвер положил его на чёрный мешок с открытой молнией. Голова была свёрнута набок. Лицо, которое помнил Хёнсу, было повёрнуто прямо в его сторону. Тёмные пустые, как дыры, глаза смотрели на него. Синие опухшие губы шептали: «Папа».

Дыхание Хёнсу остановилось, весь мир замер. Звуки, движения, люди – всё остановилось. В этот страшный миг трепетала только его левая рука. Воспоминания, которые он изо всех сил старался прогнать, возвращались к нему, как мчащийся на всех парах поезд. Он попятился назад, усиленно моргая. Его глаза горели, потому что девочка оставила на них огненную печать, чтобы он никогда не смог забыть всей правды. Даже на миг. Ты не просто совершил аварию, ты убил человека.

«Да, это моя дочь», – донёсся откуда-то голос Ёнчжэ. Он вернул Хёнсу к реальности из места его заклания. Ёнчжэ накрыл тело ребёнка белой простыней и поднялся. Его глаза были красными, как вечернее солнце. В чёрных зрачках была пустота, как в глазах мёртвого ребёнка.

«Хотите закурить?» – спросил следователь, достав сигарету.

Ёнчжэ ответил: «Я не курю».

«Ясно».

Следователь сунул в рот сигарету и сел напротив Ёнчжэ. Ёнчжэ спиной прижался к спинке стула и взглядом изучал следователя, который искал зажигалку. На вид ему было примерно сорок с небольшим, весь вид его говорил о том, что он профессионал. Коротко стриженные волосы, выпуклый лоб, огромные, как ворота дамбы, крепкие передние зубы. Его плечи выглядели мощнее, чем у другого следователя помоложе, который протянул ему зажигалку. Профессионал выпустил в сторону Ёнчжэ длинную струю дыма, словно говоря: «Ну что ж, пора начинать».

Парочка – Профессионал и Начинающий – появилась спустя час после того, как из воды достали тело Серён. Они были следователями из полицейского департамента города С. В местном участке полиции они устроили временный штаб расследования. Тот факт, что прибыли только двое, означал, что ещё не решено, квалифицировать смерть Серён как убийство или нет. Хотя найденное тело девочки ясно указывало на убийство.

Первым на допрос вызвали Ёнчжэ, пояснив, что в первую очередь нужны показания родителей.

«Почему она вышла из дома в такое время?» – спросил Профессионал.

«Я уже всё рассказал, когда заявил об исчезновении ребенка».

«Давайте ещё разок. Конечно, я понимаю, это нелегко, но постарайтесь припомнить все детали».

Ёнчжэ отвернулся и посмотрел в окно. Солнце заходило. Через пару часов совсем стемнеет.

Примерно в четыре часа дня дайверы, которые держали верёвку, приблизились к месту, откуда до водонапорной башни оставалось всего десять метров. Ёнчжэ, двигаясь за ними, посмотрел на Сынхвана, стоявшего рядом с начальником безопасности. Он чуть не схватил Сынхвана за шиворот и не столкнул его в озеро, чтобы тот сам погрузился в воду и нашёл тело дочери.

Рано утром Ёнчжэ получил факс от своих агентов. Они до сих пор не нашли никакой зацепки, связанной с Серён, но превосходно выполнили новое поручение Ёнчжэ, которое он дал им день назад. В факсе был отмечен даже размер обуви Сынхвана. Там было много интересных сведений о нем, но Ёнчжэ обратил внимание на две вещи.

Ёнчжэ подчеркнул эти два предложения. Значит, он является потомственным дайвером и при этом отслужил в спецотряде…

Ёнчжэ не очень хорошо разбирался в дайвинге, но кое-что знал об утопленниках. Он родился и вырос у реки Серёнган. Если оставить утопленника в воде, то он всплывёт три раза. Первое всплытие происходит между третьим и пятым днями. Именно поэтому Ёнчжэ с утра стоял у первого входа к озеру – шёл третий день со дня пропажи Серён. Ёнчжэ предположил, что тело всплывёт именно около фильтрующей решетки. Он подумал, что оно должно застрять именно там и со временем подняться на поверхность, если его не бросили в озеро с камнем на ноге. В этом же месте застряла её одежда, что частично подтверждало его догадку. С другой стороны, это означало, что тело Серён находится в озере голым. Кроме того, подтвердились его подозрения, что Серён изнасиловали, убили и скинули в озеро.

Ёнчжэ не столкнул Сынхвана в воду только потому, что его разум взял верх над чувствами. Леской ничего нельзя было доказать, даже если подтвердится, что она принадлежит Сынхвану. Это недостаточная улика, она не позволяет утверждать, что он был на том месте и именно в то время, а тем более что это именно он убил Серён. Ёнчжэ ничего не оставалось, как ждать. К тому же поиски тела Серён только начались. Ёнчжэ нужны были доказательства, а не просто подозрения, ему нужно не предположение, а чистосердечное признание. Избить Сынхвана надо уже после признания. Конечно, одним только избиением дело не ограничится.

Тело Серён подняли на поверхность. Его нашли под водой у острова с сосной. Девочка голой лежала на спине.

До этого момента внимание Ёнчжэ было сосредоточено только на действиях, он не осознавал сути происходящего. То есть он предчувствовал смерть дочери и шёл по её следам, до конца не веря в то, что она умерла. И только когда он увидел тело Серён, до него дошло, что́ же случилось. Он почувствовал, что падает. Его шатало, плечи сильно тряслись. Ему казалось, что страшный удар, обрушившийся на него, может совсем его раздавить. Он почувствовал себя оскорблённым от того, что Серён лежит голая на людях. Разгневанным от того, что его мир может разрушиться. И в то же время его охватило чувство бессилия, что он не может ничего изменить, что вот-вот он потеряет контроль над собой. Всё это потрясло его до основания. Такой шок он испытывал впервые за сорок два года своей жизни.

Ёнчжэ, стиснув зубы, гневно смотрел на чёрный мешок, который застёгивали спасатели. Значит, она лежала под водой у подножия острова с сосной… Теперь её тело положат на стол патологоанатома. И тот будет её разделывать. В этот момент им овладело желание схватить Серён и ударить её по щеке, чтобы она сейчас же открыла глаза и пошла в дом, который её отец О Ёнчжэ определил ей местом обитания.

«Слушайте», – обратился к нему Профессионал. Он изучающе смотрел на Ёнчжэ.

Ёнчжэ спросил: «Когда будут результаты экспертизы?»

«Если быстро управятся, то через два дня, а если медленно, то надо ждать неделю. Получив заключение, узнаем, был ли это несчастный случай или убийство, – ответил Профессионал, продолжая смотреть на Ёнчжэ. – А как по-вашему?»

Ёнчжэ не ответил. Профессионал спросил ещё раз.

«Я думаю, есть вероятность, что это убийство, а вы сами как думаете?»

«А вы знали, что девочка утонула? По словам начальника безопасности, он с вами встретился на том месте, где нашли одежду».

«Я просто предположил, что если Серён утонула в озере, то одежда должна была застрять в этом месте».

«А почему именно в озере? Возможны были и другие версии. Например, похищение».

«У вас есть дочь?»

Начинающий, который печатал на ноутбуке, поднял голову и посмотрел на него. А Профессионал переспросил: «Хотите сказать, что это интуиция?»

«Да».

«Поэтому вы хотите сказать, что не пошли на работу с утра, а бродили у озера?»

«Да».

Профессионал кивнул головой.

«Давайте начнём сначала. Во сколько точно девочка вышла из дома?»

«Примерно в 21:40».

«А что она делала до этого?»

«Она спала в своей комнате».

«Хотите сказать, что она спала и ни с того ни с сего вдруг вышла?»

«Нет. Она убежала после того, как проснулась».

«А почему она убежала?»

«Наверно, потому что не хотела исправляться».

«Исправляться? А что это за исправление? Она же спала».

«Когда я вернулся из Сеула после конференции, то увидел, что она спит. Дома всё было в беспорядке, поэтому я её разбудил».

«Вы разбудили её, ударив? Или сперва разбудили, а потом ударили?»

Ёнчжэ скрестил руки на груди и некоторое время смотрел на свои колени – с этого момента надо было говорить, тщательно продумывая свои слова.

«Второе. Я помню, что ударил её по щеке».

«Она убежала только из-за пощёчины? Перед ней же сидел папа, как она могла убежать? Да ещё посреди ночи и на дорогу на набережной?»

«Серён очень боялась розог. А когда она боялась, она становилась агрессивной. Она бросила в меня стеклянный подсвечник с горячим воском и выскочила через окно. Я сразу же бросился за ней, но не нашёл».

«Она так быстро бегала?»

«От дома до главных ворот всего-навсего пятьдесят метров. В то время были открыты только главные ворота, значит, само собой она побежала туда. Я на машине объехал деревню, а потом подъехал к задним воротам, но не нашёл её. Поэтому я решил, что она не выбегала через главные ворота и не побежала в деревню».

«Поэтому вы поехали на набережную? Туда даже мужчины ночью не ходят».

«А вдруг?» – подумал я и поехал, особо не веря. Можно сказать, что я отправился туда, чтобы убедиться, что её там нет. Но неожиданно около водонапорной башни я увидел какое-то движение. Решив, что это Серён, я поехал в ту сторону, но потерял её, поэтому даже проехал до конца дороги, но и там её не было».

«А оттуда вы сразу поехали назад?»

«На обратном пути я остановился у причала. Под дверью была щель, куда может пробраться только такой маленький ребёнок, как Серён. Как вам известно, озеро окружено проволочным забором. К нему никак не пройдёшь, кроме как через это место. Я светил фонариком и старался уговорить её выйти, делая вид, что нашёл её».

«И она вышла?»

«Если бы вышла, то разве нашли бы её на дне озере?»

«Она могла погибнуть и после того, как вышла?»

Ёнчжэ прямо смотрел на Профессионала. Что хочет сказать этот сукин сын?

«Я понял, что её там нет. И решил, что лучше подождать, чтобы она сама вернулась домой».

«Но она не вернулась? А что вы делали дальше?»

«Я заявил в полицию о пропаже ребёнка и организовал поисковые отряды. С помощью местных жителей и собак я обыскал весь лесопарк, всю деревню, ольховую рощу на горе Серёнбон, ферму, причал, даже холмистые берега озера».

«Что-нибудь нашли?»

«Ничего».

«Как же так? Совсем ничего не нашли, а ваша интуиция подсказала, что ребёнок утонул? Объясните, пожалуйста».

«Раз нет на земле, значит, только под водой. Тем более что моя дочь не умеет летать».

Через два часа он покинул участок. В тихую деревню Серён съезжались журналисты. Наступила ночь. Ёнчжэ быстрым шагом миновал репортёров и зашёл на территорию лесопарка. Он хотел отдохнуть, принять душ, выпить рюмочку и лечь спать. Сперва он решил остудить голову, в которой из-за пережитого потрясения кружилось множество разных мыслей, привести их в порядок и понять, что и как делать. Хотя бы голову вернуть в нормальное состояние.

Перед домом номер 102 стоял «матиз». Машина была очень маленькой для такого огромного мужчины, потеющего как свинья. Если бы на ней ездила его жена с этими колючими глазами, тогда было бы ещё более-менее ничего. Ёнчжэ остановился перед машиной. На зеркальце висел светящийся в темноте череп, который улыбался. Где я видел такое сочетание – «матиз» и ухмыляющийся череп? Этот вопрос не давал ему покоя с утра прошлого воскресенья, когда он увидел дерзкого мальчишку.

Мальчишка нагло смотрел на фото Серён в объявлении о пропаже. Когда Ёнчжэ начал наблюдать за ним, он рассердился. Ему не понравился взгляд мальчишки, направленный на Серён. Казалось, будто он увидел задиристого пацана, пристающего к дочери. Кроме того, мальчишка был ровесником Серён и совершенно ему не знакомым, что добавляло к нему ещё больше неприязни. Хотелось пнуть его сзади ногой и сказать, чтобы тот отстал от дочери.

В тот момент появился «матиз», и Ёнчжэ увидел череп. Всё это до странности привлекало его внимание. Возникло ощущение, что «матиз» и череп он уже где-то видел. Причём совсем недавно.

Мальчик назвал огромного мужчину из машины папой. Ёнчжэ стало любопытно. Хотелось узнать, что это за мальчик и каков мужчина, у которого такой сын. Заодно он хотел вспомнить, где он видел «матиз» и этот череп. Поэтому он пытался докопаться до Хёнсу, но оказалось, что это был просто здоровенный мужчина – ни больше и ни меньше. Он и рассердиться-то не мог, когда его оскорбили на глазах у сына. Даже наоборот, испугался, вспотел и не знал, что делать. По натуре он был ничтожным рабом, который всю жизнь пресмыкался и всего боялся. А мальчик отомстил за своего отца. Мяч, брошенный мальчиком, попал прямо в сердце Ёнчжэ.

Было ли когда-нибудь такое, чтобы Серён защищала своего отца, как этот мальчик? Ёнчжэ силился вспомнить, но в итоге сдался. Он выглядел жалко, стоя в темноте в полном одиночестве перед собственным домом и пытаясь найти хоть какое-то свидетельство того, что умершая дочь когда-то любила его. Интересно, Хаён знает, что Серён умерла? Весь мир трубит о смерти дочери, а от матери ни единого звонка. Казалось, это должно было привести его в бешенство, но его охватило другое чувство. Ему казалось, что он распался на части.

Ёнчжэ присел на лестнице и посмотрел на свою машину, припаркованную напротив «матиза». «Матиз», череп… трейлер. Наконец-то он вспомнил то, что можно так легко забыть, ведь это такая мелочь. Три трейлера, перевозящие арматуру, «матиз», который выехал перед Ёнчжэ, чтобы уступить дорогу трейлерам, обгоняющая его сигналящая машина Ёнчжэ. Именно сквозь тёмное стекло «матиза» улыбался светящийся в сумраке череп. Всё это случилось недалеко от заправки Серён. Значит, гиганта из сто второго дома он впервые увидел не в лесопарке, а на скоростной дороге. И не утром в воскресенье, когда тот переехал в лесопарк, а в ту ночь с пятницы на субботу, когда умерла Серён.

Ёнчжэ встал. И что из этого? Мимо заправочной Серён проезжает много машин.

В ту ночь на набережную выезжали два автомобиля. Второй ехал с огромной скоростью, резко остановился и простоял на месте двадцать минут. Что происходило всё это время?

Вдруг он представил испуганную Серён, которая, вскрикнув, вылезла через щель под дверью. Её одежда порвалась. Затем она выскочила на дорогу, и в этот момент мчится автомобиль…

Ёнчжэ снова вышел на дорогу, надо было всё это обдумать. Он прошёл через задние ворота и добрался до набережной. В тёмном небе стояла красноватая полная луна. Покатый берег озера отливал красным, как при вечерней заре. Поднимавшийся над вьющимися растениями туман тоже был красноватым, даже воздух, казалось, окрасился. Ёнчжэ шёл медленно. Слышны были только журчание воды и его шаги. Он вошёл в этот мир тишины.

Сынхван вышел на причал. Немного поколебавшись, повесить ли замок и цепь, как обычно, с внутренней стороны двери, он затем передумал: ему понадобится всего пара минут. Дойдя до конца понтонного моста, он остановился и прислушался. Стрекотало какое-то насекомое.

Он встал на колени, нагнулся и руками стал щупать под сваей. Но ничего не нашёл. Сердце ушло в пятки. Он стал ощупывать и другие сваи. Сынхван прекрасно помнил, где находилась леска, но на всякий случай решил поискать и там. Как он и ожидал, ничего не было. Он опустил руку в воду и поводил ею там. Тоже ничего. Он включил фонарик и осветил воду, но также ничего не увидел.

В полной растерянности Сынхван тяжело опустился на опалубку моста. Это худшее из всего плохого, что произошло с ним за последние три дня.

Он вспомнил про леску только несколько часов назад. Даже наблюдая на экранах камер видеонаблюдения за процессом поисков, он ни о чём не думал. Его лишь интересовало, где и когда найдут тело Серён. С учётом течения воды Серён должны были обнаружить около фильтра для мусора. Однако дайверы не нашли её вблизи водонапорной башни, значит, тело Серён ушло под воду вниз там же, где он видел его в последний раз. И стало быть, оно должно было находиться у подножия утёса, который стал островом с сосной, где заканчивается затопленная деревня Серён. Там, где он поднялся на поверхность, решив не возвращаться назад прежним путём. В этот момент он растерялся, поняв, что забыл о «чём-то» в ту ночь, когда увидел мёртвую девочку. Это была леска, которую он прикрепил к опоре моста и тянул под водой, проплывая через деревню Серён.

Тогда Сынхван под каким-то предлогом отпросился у Пака и побежал к озеру. Но никакого плана действий у него не было. Он не мог проверить свою леску на глазах у всех жителей деревни. Даже если бы дайверы нашли и достали её, он ничего не смог бы сделать у всех на виду. Сынхван прибежал к озеру, потому что был не в силах просто сидеть и ждать.

Начальник безопасности стоял на склоне. Он был очень бледен, с него ручьём лился пот, взгляд был направлен на озеро. Сынхван сразу понял его состояние. Начальник, выглядевший неловким и слабым, испытывал серьёзный душевный надлом. Если его взгляд встретится с глазами трупа в таком состоянии, он смертельно «обожжётся». Сынхван видел такое раньше. Если человек наблюдал за подъёмом утопленника без всяких мер предосторожности, у него в сознании как бы сгорал «предохранитель». Такого человека люди называют одержимым нечистым духом.

Сынхван хотел рукой закрыть глаза начальника, но не сделал этого, и поэтому случилась беда. Начальник посмотрел в глаза мёртвой девочке и получил «удар». Он больше не видел происходящего вокруг, его взгляд был сфокусирован в одной точке. В этот момент душа начальника была открыта только для Серён, словно он сам был её отцом.

А реакцию настоящего папы Сынхван заранее предвидеть не смог. Во время поисков Ёнчжэ стоял за спиной дайвера, державшего верёвку, и вглядывался в озеро. Его взгляд был спокойным, выражение лица хладнокровным. Однако, как только подняли тело Серён, О Ёнчжэ разительно изменился. Его реакция была очень похожа на реакцию начальника. Реакция растерянного отца, который потерял дочь.

Сынхвану стало любопытно. Что было игрой? Спокойствие или растерянность? Если растерянность, то Ёнчжэ должен был стать не дантистом, а актёром. А если правдой была растерянность, то поведение Ёнчжэ невозможно было понять, но можно было объяснить. Значит, он человек, который любит свою дочь, избивая её.

Сынхван увёл растерянного начальника. Пока они шли до охранного поста, начальник совсем обессилел. Было такое ощущение, будто он несёт на себе многотонный груз. Уже второй раз за два дня он выглядел так. Одно утешение – леску не нашли. С другой стороны, какой ненормальный дайвер в ходе четырёхчасовых поисков под водой стал бы обращать внимание на леску?

Сынхван решил ещё раз пойти туда ночью. При этом надеть форму: если кто-то увидит его, то подумает, что он вышел на дежурство. Именно поэтому он ушёл с работы на два часа позже. Его план был простым: выйти на причал и оторвать леску. Этого было бы достаточно – леска с грузилами сразу опустилась бы на дно. Тем более он завязал её под водой во многих местах, и потому она не должна была всплыть.

Однако леску он не нашёл.

Может быть, она сама развязалась и опустилась на дно. Или кто-то из поискового отряда был большим любителем рыбалки и забрал её с собой. Или леска находилась в рюкзаке, который он отправил в город Сувон…

У него было очень много предположений. Однако Сынхван знал ответ. Леску, скорее всего, забрал О Ёнчжэ. Хотя, возможно, её нашёл кто-то из поискового отряда. Или всё-таки исчезновение лески связано со светом фонаря, который появился на мониторе видеонаблюдения в субботу ночью. Сынхван предположил также, что О Ёнчжэ отрезал примерно три метра лески, которую он оставил на дереве на подводном перевале. Сынхвану стало любопытно, что узнал О Ёнчжэ с её помощью. Понял ли он предназначение лески и догадался ли, кто её привязал? А если О Ёнчжэ видел, как он поплыл в деревню Серён… Допустив, что О Ёнчжэ знает обо всём, Сынхван представил, каким ужасным для него образом могут развиваться события.

Итак, тело Серён нашли. Полиция решает, что главный подозреваемый – Ёнчжэ. Тот признаётся, что избил дочку. Затем выдвигает предположение, что сбежавшую по этой причине Серён кто-то поймал по дороге, изнасиловал и убил, сбросив тело в озеро. В качестве первого подозреваемого он указывает на соседа, с которым имел конфликт. Затем предъявляет леску в качестве доказательства. И рассказывает, что сосед ночью втайне от всех занимается дайвингом, потому и привязал леску к опоре моста, а, значит, он был в ту ночь на причале. Увидав на причале спрятавшуюся Серён, он и совершил это преступление.

Сынхвану стало страшно. Даже голова закружилась. Он представил себе, как Ёнчжэ будет пытаться доказать его вину, используя факт нахождения в озере лески. Сынхван понял, что Ёнчжэ теперь осталось только вызвать полицию.

Еле подняв своё обессиленное тело, он чуть не закричал – за спиной у него стоял О Ёнчжэ.

«Что вы тут делаете?» – спросил он. Сынхван не ответил, потому что не мог выговорить ни слова. Его вены пульсировали, всё тело, казалось, онемело. Хорошо, что он хоть не закричал. Если бы устроили соревнование, кто лучше всех умеет пугать людей, то Ёнчжэ стал бы чемпионом.

«Вы что, ночью рыбачите?»

«Да нет. Ночной досмотр. Из управления приказали».

«А, понятно. Вы даже под водой досматриваете?»

О Ёнчжэ встал перед Сынхваном лицом к лицу.

«Наклонившись, водите в воде рукой. Что можно найти таким образом?»

Сынхван поправил фуражку. Когда испуг прошёл, он сразу почувствовал стыд, смущение и уверенность. О Ёнчжэ следил за ним, чтобы найти повод его разоблачить. Наверно, так. Они не могли встретиться случайно на этом месте.

«Раньше, до того как придумали службу 119, то есть в прошлом веке, были такие люди, которые профессионально занимались подъёмом утопленников, – сказал Сынхван, глядя прямо на Ёнчжэ. Тот засунул руки в карманы брюк и выглядел хладнокровным. – Мы между собой называем таких людей “крокодилами”».

Отец учил Сынхвана: «Когда на тебя нападает разбойник, сразу бросай в него кошелёк и беги. Это самый практичный способ избежать беды». Поэтому Сынхван решил отдать то, что Ёнчжэ хотел заполучить.

«У “крокодилов” было три табу. Первое – не погружаться в дождливую ночь, второе – не нырять выпивши, третье – не трогать стоячий труп».

«Это интересно. Стоячий труп…»

Луна озаряла красноватым светом лоб О Ёнчжэ. Его чёрные глаза смотрели на Сынхвана в упор.

«Это такое табу у людей, которые имеют дело с трупами. Они верят, что если будешь шарить по карманам стоячего трупа, то не проживёшь и двадцати четырёх часов. Говорят, что под водой видели “крокодила”, который стоял под руку с трупом. Иногда говорят, стоячий труп – это дух утопленника, ожидающий человека, чтобы поменяться с ним местами. От такого трупа “крокодилы” всегда ждут беды».

«Ну, и к чему весь этот рассказ?»

«Я сообщаю вам таким образом, что я сын “крокодила”. В ту ночь я в гостиной смотрел бейсбольный матч и пил пиво. Когда матч подходил к концу, зарядил дождь».

Сынхван направился в сторону двери у причала. Ёнчжэ не препятствовал ему и не задавал вопросов. Было видно, что он сейчас гадает, какая связь между леской, Серён и тремя табу «крокодилов». Когда Сынхван прошёл понтонный мост, Ёнчжэ сказал: «У меня к вам один вопрос».

Сынхван обернулся, и Ёнчжэ подошёл и остановился перед ним.

«В ту ночь начальник безопасности случайно сюда не приезжал?»

Вопрос был неожиданным. И где-то даже подозрительным. О чём думает этот человек? Ёнчжэ продолжил: «Например, он мог приехать посмотреть дом…»

«Нет», – ответил Сынхван.

«Тогда, может быть, в наших окрестностях живёт его знакомый?»

«Почему вы спрашиваете?»

«Ну, просто однажды я его видел тут».

«Спросите его сами… Всё пытаетесь что-то разнюхать, а это ведь дело ищеек».

Сынхван отвернулся и ушёл с причала. Рассудительные люди, ударив человека, сразу исчезают с места происшествия. Ёнчжэ не последовал за ним. Сынхван запер дверь на причал снаружи. Ему было всё равно, как оттуда выберется ищейка – выползет через щель или перемахнёт через забор.

Подойдя к башне, Сынхван достал из кармана записную книжку и ручку. Под красноватым лунным светом он начал писать.

Сынхван пролистал свою записную книжку, куда заносил внезапно пришедшие ему в голову мысли. И подумал, что стоит их упорядочить: записать всё в хронологическом порядке – с пятницы, когда он видел Серён в последний раз, до настоящего момента; разделить то, что он видел сам; то, что он знает; то, что он слышал; и все свои ощущения – до мельчайших деталей. Это нужно было сделать для собственной безопасности и чтобы увидеть всю картину в целом.

«Почему вы вернулись один? – спросила Ынчжу, как только он вошёл в дом. – А где Хёнсу?»

Сынхван остановился в прихожей. Всем своим видом она как бы говорила: не дело, что Сынхван вернулся один. На её лице была улыбка, но глаза не улыбались. Совон стоял у неё за спиной. Пальцами он показал рожки и подмигнул. Похоже, это был сигнал, помогающий понять создавшуюся ситуацию и способы выхода из неё. То есть мама сейчас очень рассержена, так что постарайтесь её не раздражать.

«Да, я задержался на работе».

«Я думала, что вы вместе с Хёнсу. Ни муж, ни вы не отвечали на звонки».

Сынхван удивился, и ему стало неловко. Ынчжу как будто упрекала его, хотя они жили под одной крышей всего двое суток. Он сунул руку в карман брюк. Сотовый был выключен. Он вспомнил, что перед тем, как выйти на набережную, специально его отключил. Телефонный звонок на тёмной дороге – от этого бывает как-то не по себе. А когда он включил сотовый, там было два пропущенных звонка. Оба из дома.

«Ой, телефон был выключен».

«Вы не знаете, где мой муж?»

Видно было, что она не отступит.

«Мама, дядя, наверно, проголодался», – сказал Совон и потянул мать за руку. Она одёрнула руку сына.

«Когда папа придёт, тогда и будем ужинать».

Эти слова Сынхван слышал и вечером предыдущего дня. Он понял, что таким образом Ынчжу хочет, чтобы он привёл её мужа. Было такое ощущение, что они до переезда поссорились. Они даже ни разу не посмотрели друг другу в глаза. Вчера Сынхван вместе с Совоном вынужден был пойти на заправку и привести начальника домой. Ему надо было сходить за ним и теперь, чтобы поужинать.

«Может быть, я пойду поищу?»

После его слов Ынчжу удалилась на кухню.

«Наверно, он сам придёт».

Ынчжу умела хитрить. Прямо не просила, но вертела людьми, как хотела. Сынхван открыл дверь, и Совон быстро выбежал за ним.

«Мама, я с дядей».

«Куда ты пошёл?» – крикнула она, обернувшись. Совон уже выбежал на дорогу перед домом.

На тропинке, ведущей к заправке, было темнее, чем на набережной. Там не было ни фонарей, ни домов. С башни автозаправки на перевале Серёнчжэ лился синий свет.

«Сегодня твоя мама сильно рассердилась?» – спросил Сынхван, включая фонарик. Совон подошёл поближе и ответил: «Потому что папа опять нарушил обещание».

«Какое обещание?»

«Бросить пить. Мама говорит, что из выпитых им бутылок можно построить замок, и ещё останется».

Голос Совона был грустным. Сынхван сменил тему.

«Как школа? Понравилось?»

«В каждой параллели по одному классу», – ответил Совон, не уточняя, нравится ему или нет. Похоже, у него была такая манера говорить.

«А сколько учеников?»

«В пятом классе всего тринадцать человек».

«Маленькая школа. Наверно, все дружные».

«Да нет. Дети из деревни и дети сотрудников дамбы не дружат между собой. Не едят вместе и не разговаривают. Я пока не знаю, с какими детьми дружить».

«С тобой никто ещё не заговорил?»

Совон кивнул головой.

«Дети меня называют ребёнком из казённых квартир».

Сынхван задумался. Вроде Серён называли так же.

«Тогда чем ты занимался весь день?»

«Я осматривался. На доске объявлений висит картина, которую нарисовала девочка по имени Серён. Она называется «Расцвели цветы, скорее лови». От неё становится страшно и грустно. Я думаю… это настоящая картина».

Сынхван невольно улыбнулся.

«Да? А что на ней нарисовано?»

«Под окном сидит кот. Краем глаза он посматривает, что происходит сзади. А там лес. Полная луна ярко освещает деревья. За одним из деревьев развеваются длинные волосы, за другим видны прыгающие ноги. Ещё нарисованы босые ноги, которые, словно по воздушной лестнице, поднимаются в небо. Я думаю, она играла с котом в лесу за домом в игру «Расцвели цветы, скорее лови». Длинные волосы, прыгающие и босые ноги – это то, что видел краем глаза кот».

Совон остановился и посмотрел на Сынхвана.

«Она умерла? – Он перешёл на шёпот, словно рассказывал что-то по секрету. На пухленьких щеках появились мурашки. – Если честно, то я видел её».

Сынхван удивился, потому что мальчик не мог видеть Серён у озера.

«Когда дети из деревни побежали к озеру посмотреть на спасателей, я бросился за ними. Давным-давно меня тоже спас один спасатель из службы 119. А вот дайверов я увидел сегодня впервые, как и погружение под воду».

«Ты был там до конца?»

Сынхван кивнул головой, его лица не было видно в темноте.

«Я стоял среди жителей деревни и оттуда увидел папу и вас. Я хотел подойти к вам. Но в этот момент она появилась из озера».

Сынхван почувствовал на лбу холод, такой же, как тогда под водой, когда он увидел глаза Серён.

«А я и не знал, что это она. Её лицо было странным, поэтому мне стало страшно и меня затошнило. Я хотел пойти домой, но ноги не слушались. В этот момент кто-то закрыл мне глаза рукой и сказал не двигаться и стоять тихо. Когда её увезли на машине спасателей, он убрал свою руку и сказал, что это она».

Сынхван смотрел на башню заправочной станции, на душе было неспокойно.

«Кажется, её кот не знает, что она умерла. Он ждал под окном её комнаты».

«Ты видел О́ни?»

«Его зовут О́ни? Как вы узнали?»

«Я слышал, как Серён называла кота. А как ты узнал, что О́ни стоял именно под её окном?»

«Примерно в шесть часов я услышал мяуканье. Я выглянул и увидел кота. Я сразу его узнал, потому что он точная копия кота с картины. Когда я позвал его «кис-кис», он ударил хвостом по земле и просительно посмотрел на меня. Поэтому я тайком от мамы взял баночку с тунцом и вылез в окно. Я впервые видел такого кота. Когда я подошёл, он не убежал, а съел всю банку. Кошки, которые жили там, где раньше была наша квартира, сразу убегали, как только я подходил. Пока О́ни ел рыбу, я смотрел через приоткрытое окно в комнату. Одним глазом я мог видеть её фотографию. Это же фото было в объявлении о пропаже. Она висела на стене, поэтому я понял, что это её комната. Я больше не хотел на неё смотреть, но не мог остановиться. Казалось, что она вот-вот со мной заговорит…»

«Наверно, тебе было страшно».

Совон покачал головой.

«Я подумал, что, может быть, умерла другая девочка».

Сынхван и Совон дошли до заправки, свернули на смотровую площадку, и Сынхван спросил: «Почему ты так подумал?»

«Что касается той девочки на фото… – Совон немного поколебался и продолжил: – Она была красивая, словно живая».

Фонарь освещал лицо Совона, его щёки покраснели.

Они нашли начальника на самом высоком месте на смотровой площадке. Он был босиком и стоял, опираясь животом на перила, в опасной близости от пропасти. Он смотрел в темноту и не двигался. Сынхван остановился. Если бы это было днём, внизу виднелось бы озеро Серёнхо. Однако сейчас все было окутано туманом до самой вершины перевала. Сынхвану стало любопытно, на что он смотрит. И куда делась его обувь? Совон позвал: «Папа!»

Плечи начальника вздрогнули, будто от испуга. Он медленно повернул голову и посмотрел на них. Лицо его было очень бледным. Широко открытые глаза были направлены в сторону Совона, но не смотрели на него. Это были те же глаза, что глядели на тело Серён со склона. Эти глаза будто видели привидение. В них была опасность. Начальник выглядел совершенно беззащитным.

Ынчжу купила яблок в передвижном магазине на автозаправке. Упаковка с десятью свежими яблоками стоила три тысячи вон. В Сеуле подобную цену даже представить себе было невозможно. Когда она расплатилась и отошла от кассы, стресс от разговора в конторе заправки полностью прошёл. Одновременно она почувствовала голод.

Ынчжу пошла на смотровую площадку. Она положила упаковку с яблоками на стол под зонтом и села. Взяла одно аппетитное красное яблоко и вытерла его о блузку. … Сучка, она посмела обратиться к ней, назвав ее тётей. Невоспитанная… Это она о девушке из конторы.

Она широко открыла рот и откусила сразу половину. Именно в этот момент в сумке раздался звонок. Это была её сестра Ёнчжу. Ей было трудно ответить сразу из-за куска яблока во рту. Он был слишком большим, чтобы сразу его проглотить, а выплюнуть было очень жалко. Продолжая жевать, она нажала на кнопку и сказала: «Это я». Но раздался только звук, похожий на стон пациента, корчившегося от зубной боли. Ёнчжу переспросила: «Что ты сказала?» Ынчжу недовольно поморщилась. Вроде у людей два глаза, два уха, две ноздри, а почему рот только один? Почему нельзя было создать один рот для разговора, а другой для приёма пищи? Было бы лучше иметь ещё один рот с клыками, чтобы можно было укусить за грудь ту сучку в конторе заправочной.

«Ой, очень шумно. Ты не дома?» – спросила Ёнчжу. Спешно прожевав кусок, Ынчжу его проглотила и ответила: «Я на смотровой площадке на заправке».

«Что ты там делаешь? Ты же сама ворчала, что там всегда сборище пьяниц».

Была причина. Уже в понедельник она привела в порядок квартиру. Кимчхи и другие закуски приготовила про запас ещё до переезда. На подметание и мытьё полов ушло меньше часа. Утром во вторник она даже сходила в школу к Совону. Спросила, нет ли вакансии в столовой. Но там не было недостатка в кадрах. Две местные женщины регулярно выходили на работу и помогали повару. Однако в местной газете, которую она извлекла из ящика для сбора мусора, на глаза ей попалось объявление о вакансии кассира в столовой при заправочной станции. Работа в три смены, очень маленькая зарплата, зато есть и преимущество: это совсем рядом с домом. Места с хорошей зарплатой были в основном в городе С.

Сегодня утром она составила резюме и пошла в контору заправочной. Там была одна сотрудница с лисьей мордочкой. Под красным свитером у неё выступали огромные, как шары для боулинга, груди.

«Положите туда».

Ынчжу не поняла, что ей делать. Положить туда и ждать или положить туда и идти. Грудастая дама припудривала свои лисьи щёки и не смотрела на Ынчжу. Прождав довольно долго, Ынчжу заговорила: «Девушка, при приёме документов обычно дают уведомление…»

Та закрыла пудреницу и подняла голову.

«Тётя, я же сказала: оставьте там и идите».

Ынчжу почувствовала, как вся закипает внутри. Тётя! Так молодёжь презрительно обращалась к замужним женщинам, которые крутились, как могли, чтобы выжить. В толковом словаре объяснялось, что «тётя» – это фамильярное обращение к родственницам. Ынчжу, конечно, понимала, что она уже далеко не школьница, но и не считала себя женщиной, годившейся в матери этой «с шарами для боулинга». Она также не видела причины, почему эта девица могла относиться к ней так фамильярно. Она же не нищая, которая просит милостыню. Она пришла подать резюме для устройства на работу, а в городе Ыльсан у неё даже была своя квартира, что давало ей основание относить себя к среднему классу. И к тому же она считала себя ещё молодой.

Ынчжу взяла своё резюме обратно и представилась: «Слушай, грудастая, меня зовут Кан Ынчжу. Я тебе не тётя».

Ёнчжу расхохоталась, слушая её рассказ. Но вопрос Ынчжу: «Я что, выгляжу как тётя?» – оставила без ответа. Вместо этого Ёнчжу спросила, как у неё дела.

«Ты до сих пор воюешь с Хёнсу?»

«Типа того».

«Он не извинился?»

«Мне кажется, он сошёл с ума».

«По-моему, он тебя боится, поэтому извиниться толком не может. Почему бы тебе самой не заговорить с ним?»

«Послушай, тот, кто пьянствует, не ночует дома, а вернувшись, бьёт жену – ничем не отличается от зверя. Я не намерена прощать. Пусть хоть на коленях умоляет. Что за чушь ты несёшь?»

«Это же в первый раз такое. Всего одна пощёчина».

Пощёчина пощёчине рознь. От этой пощёчины она улетела из прихожей в гостиную. А две такие пощёчины могут её и убить. Простить подобное – значит позволить себя убить. Ынчжу подумала, что сама во всём виновата. Каждый раз, когда он просил прощения, она прощала. И каждый раз верила ему, хотя знала, что всё это пустые слова. Она испортила своего мужа. И теперь она ждала, что муж сделает первый шаг и попросит его выслушать. Да, он сразу исправится, покончит с алкоголизмом, курением, своим безответственным поведением и привычкой не отвечать на её звонки. Всё абсолютно ей разрешит.

«Ну, по правде говоря, ты тоже в чём-то виновата. Зачем ты заставила его ехать туда? Всё можно было решить и по телефону. Мужчины ненавидят, когда жены названивают им в то время, как они выпивают. Ведь это позорит мужа перед друзьями».

Ынчжу почувствовала такой же гнев, как недавно из-за той «с шарами для боулинга». Ёнчжу всегда так поступала. Даже когда было понятно, кто виноват, она вставала на сторону Хёнсу. Она всегда была ближе к Хёнсу, своему ровеснику, чем к родной сестре. Они хорошо ладили друг с другом: им было о чём поговорить, они подходили друг другу и характерами, и образом мыслей, всем. И всё это, а не только то, что сестра встала сейчас на сторону Хёнсу, сердило Ынчжу.

Ынчжу познакомилась с Хёнсу летом, когда ей исполнилось двадцать восемь. Знакомство произошло как раз благодаря Ёнчжу, хотя и вмешался случай. Ёнчжу, которая недавно стала учительницей английского в школе, постоянно приглашали на свидания и знакомили с мужчинами. Ничего удивительного в этом не было: в самом расцвете сил, красивая, как цветок, имеющая отличную работу. Ынчжу удивлялась, как это сестра всё успевает. Однажды в летние каникулы Ёнчжу отправилась на три дня в путешествие на остров Чечжудо с каким-то парнем. Ынчжу в это время была в отпуске и из-за жары лежала дома у вентилятора. Был понедельник. Настало время обеда, и Ынчжу раздумывала, с чем есть рамён: с лепёшками или пельменями. В это время позвонила Ёнчжу. Она сказала, что находится в аэропорту города Чечжу. Когда она уже села в самолёт, то вспомнила, что вечером должна была пойти на свидание с новым мужчиной. Поскольку повернуть самолет назад она была не в состоянии, пришлось лететь. И вот она просила Ынчжу пойти на свидание вместо себя. Ёнчжу при этом добавила, что мужчина – профессиональный бейсболист. Недавно отслужил в армии и в большом спорте пока новичок, играет в Малой лиге, но скоро может попасть и в Главную. Сейчас у него ни гроша за душой, но он перспективный. Ынчжу ничего не знала про бейсбол и ничего в нём не смыслила, но понимала, что означает «перспективный». Это значит надо поливать и удобрять, тогда вырастет большое дерево. Да, и он был на три года моложе её.

«Ты хочешь, чтобы я встретилась с ребёнком?»

«Что ты? Сейчас модно встречаться с мужчинами помоложе. Тем более что он профессиональный бейсболист. Тебе не любопытно?»

Ынчжу стало любопытно. Интересно, что за люди, эти профессиональные бейсболисты? Её заинтересовало также то, что он окончил престижный университет. Окончил, конечно, благодаря тому, что был спортсменом, но диплом есть диплом.

К вечеру она уже сидела в кофейне гостиницы, находящейся у подножия гор Мудынсан, и готовилась изящно поднять руку, если кто-то будет спрашивать Кан Ёнчжу. Но появился этот «кто-то», и она совсем забыла про изящное движение. Ынчжу ни разу в жизни не видела такого огромного мужчину. Казалось, что одна из колонн в кофейне сама движется к ней широкими шагами.

«Эй… вы Кан Ёнчжу?»

Подошёл и спросил он. Пока он шёл, ей из-за его высокого роста на мгновение показалось, что он стройный. Но вблизи его тело выглядело ещё более крупным. Его икры были как вся её нога, а бёдра – толще, чем её талия. Его тренировочные штаны были очень пыльными, похоже, он пришёл сразу после тренировки. По щекам из-под чёрной кепки катился пот. За плечами был рюкзак, такой объёмистый, что Ынчжу могла бы поместиться в нём целиком. Она встала и вежливо произнесла дежурное приветствие: «Приятно познакомиться».

Он, словно здороваясь с учителем, снял бейсболку и низко склонил голову. Коротко остриженные волосы делали его лицо молодым, как у школьника. Ынчжу смотрела на него прямо, не отрывая глаз. Он надел кепку и неловко улыбнулся. Его улыбка была улыбкой мальчика. Для своих размеров он выглядел слишком чувствительным. Его добрые глаза, не сочетающиеся с огромным телом, произвели на Ынчжу сильное впечатление. Она села и хотела сказать: «Сколько весит ваша туша?», но быстро спросила: «Сколько вы весите?»

Он неловко улыбнулся.

«Надеюсь, не трёхзначное число?»

Он неуверенно ответил: «Да. До окончания школы было не трёхзначное…»

Ынчжу стало любопытно. Могут ли переспать тигр и кошка? Ей казалось, что если она переспит с этим мужчиной, то превратится в ковер с кошачьим узором.

«Меня зовут Кан Ынчжу».

Хёнсу слегка приподнял козырёк бейсболки. Выражение его лица говорило, что он не понимает, что к чему. Ынчжу сухо кашлянула. Язык её не слушался, речь получалась несвязной.

«То есть я старшая сестра Ёнчжу. Она… невозможно было остановить «Боинг 747»… Я тоже очень занята, но… Но я пришла вместо неё».

В ответ Хёнсу всего-навсего произнёс: «Ах да». Он ничего не спрашивал ни о Ёнчжу, ни о Ынчжу. Вопросы задавала всё время Ынчжу, а Хёнсу отвечал либо «да», либо «нет». Ынчжу подумала, что, может быть, ему не понравилось, что на встречу пришла женщина старше его. Но по его поведению этого не было видно. Несколько раз она заметила, что он посматривает на неё из-под козырька кепки. И когда их взгляды встречались, он краснел и улыбался. Только к концу встречи она услышала от него полную фразу: «Завтра в час дня у меня будет матч».

Судя по тону, он её приглашал. Назавтра у Ынчжу был второй день отпуска. Ей больше некуда было пойти, кроме бейсбольного стадиона. Однако стадион, где проходил матч Малой лиги, был похож на безлюдную ночную улицу с закрытыми магазинами. Стадион был пуст, бейсболисты под палящим солнцем, без зрителей и подбадривания болельщиков, соревновались между собой. Ынчжу сидела на трибуне одна прямо напротив кэтчера. Лица Хёнсу она не видела: было далеко, и на нём была маска. Ей было очень скучно, поскольку она не знала правил игры, но всё же просидела до конца. Ынчжу дремала, как сытая курица на солнце. Если бы у её ног не упал мяч, прилетевший откуда-то, она, наверно, совсем бы уснула. Ынчжу испугалась, открыла глаза и увидела, что игрок с номером двадцать пять бежит на вторую «базу», глядя в сторону трибун. Было далеко, но Ынчжу сразу узнала Хёнсу. Он помахал ей рукой и после этого на огромной скорости побежал в сторону третьей «базы». Было такое ощущение, что при каждым его шаге земля трещит и трескается. Только когда он добрался до «дома», она поняла, что за мяч упал у её ног. Это был хоумран, который окончил матч. Она подняла мяч.

После игры Хёнсу подошёл к ней.

«Дайте мяч», – сказал он, даже не поздоровавшись. Ынчжу была раздосадована и вернула ему мяч. Он достал из кармана штанов ручку, написал что-то на мяче и вернул ей.

«Я должен сейчас ехать на автобусе с командой».

Она даже не успела что-либо сказать и, когда подняла голову, увидела, что он уже у выхода. На мяче было написано:

После этого два дня Хёнсу не появлялся. Когда Ёнчжу вернулась домой, Ынчжу показала ей мяч с автографом. Ынчжу, конечно, понимала отдельные слова: ай, белиф, чёрч, бейсбол. Но не понимала, что они все вместе означают. Увидев автограф, Ёнчжу спросила: «Сестра, он Тим Роббинс или Кевин Костнер?»

Понять её вопрос было труднее, чем предложение на английском.

«Я имею в виду, к какому типу он относится?»

На этот вопрос тоже было сложно ответить. Ынчжу казалось, что он точно не Кевин Костнер. Но она не знала, как выглядит Тим Роббинс. Было также непонятно, почему Ёнчжу спрашивает об этом. Ёнчжу неожиданно внимательно посмотрела на Ынчжу.

«Мне кажется, ты не похожа на Сьюзан Сарандон. Прежде всего у тебя нет груди».

Ынчжу очень хотелось сказать: «Да, а у тебя-то сиськи большие». Но она сдержалась.

«Ты не можешь сказать как-нибудь попроще?»

«Ну, если перевести эту фразу, то получится: «Я верю в церковь бейсбола». Но, чтобы понять, нельзя просто перевести её дословно. Потому что это реплика героини фильма «Дархэмские быки».

«Дархэмские быки»?

«Да, это фильм о бейсболе. Там Сьюзан Сарандон – преподавательница английской литературы, но у неё особенное увлечение…»

Ынчжу ещё больше забеспокоилась.

«А что за увлечение?»

«В постели делать начинающих бейсболистов великими спортсменами».

«Что он этим хотел сказать? Чтобы я с ним переспала?»

Увидев, как глаза Ынчжу расширились, Ёнчжу захохотала.

«Нет, нет. Нельзя так однозначно это понимать. Может быть, ему просто нравится эта фраза. Героиня сказала, что нельзя верить ни в какую религию и никакому мужчине, а верить можно только в бейсбол, который не вызывает чувства вины и никогда не даёт заскучать. Вот что это означает. Она прикидывает, словно держит и взвешивает в руках по пирожку. Кевин Костнер или Тим Роббинс? Поэтому я спросила тебя, к какому типу относится Хёнсу».

«Да не важно, какой он пирожок. Ведь с его стороны это всё равно предложение со мной переспать».

«Да нет, не обязательно так. Но если он тебе понравился, то давай попробуем встретиться все вместе. Я пойму, что к чему, и с тобой поделюсь впечатлениями».

Ынчжу внимательно посмотрела в лицо Ёнчжу. Она попыталась уяснить, чем отличаются друг от друга преподавательница английской литературы, которая помогает новичкам-бейсболистам стать великими спортсменами, и школьная учительница английского языка, меняющая мужчин каждую неделю. Она потратила на эти размышления полчаса, но всё равно не нашла ответа.

В последний день отпуска Хёнсу ей позвонил. Он сказал, что после обеда отправляется в Пусан и хотел бы встретиться с ней до отъезда, хотя бы ненадолго. Ёнчжу поехала вместе с сестрой.

«Тим Роббинс», – прошептала она, увидев Хёнсу.

Когда Хёнсу вышел в туалет, Ынчжу спросила: «А как выглядит Тим Роббинс?»

Ёнчжу охарактеризовала его в трёх фразах: рост 196 сантиметров, мальчишеская улыбка и наивность. Ещё она добавила, что он новичок, но настолько талантливый, что перерастёт Кевина Костнера.

Вернулся Хёнсу. Ынчжу пристально за ним наблюдала, не обращая внимания на то, что Хёнсу чувствовал себя неловко, а атмосфера становилась напряжённой. Ынчжу подумала, что он правда в чём-то такой, как говорит её сестра. Но, с другой стороны, если судить по мячу с автографом, под внешностью мальчика скрывается брутальный мужик.

Ёнчжу разрядила обстановку. Она заговорила, словно запела, улыбаясь глазами:

«Я верю в душу, в пенис и в вагину, в крепкую поясницу, в хитрые мячи, в пищу, богатую клетчаткой, и хороший виски. Я верю, что романы Сьюзен Зонтаг – это самодовольная муть, которую сильно переоценивают. Я верю, что Ли Харви Освальд действовал один. Я верю в запрет искусственного покрытия и замены отбивающего. Я верю в удовольствие, мягкую порнографию…»

Лицо Ынчжу покраснело. Она подумала, что сестра совсем спятила. Обмазала мне физиономию говном, да ещё и при Тиме Роббинсе. Но реакция Хёнсу была другой – напряжение полностью исчезло, и на лице появилась мальчишеская улыбка. Из его пухлых губ раздались неожиданные слова:

«Я верю, что подарки надо открывать в Рождество, а не в сочельник. И ещё я верю в долгие страстные поцелуи».